Не сегодня

Холодное солнце заходило за горизонт. На город Специй медленно опускался закат, окрашивая дома, здания, машины, проходящих мимо людей в багряно-красные оттенки. А стоящие, усыпанные уже жёлтыми и оранжевыми листьями деревья, все дальше и дальше отбрасывали протяжную тень, до тех пор, пока она не заполонит весь город непроглядной темнотой. На место тёплой осени пришла холодная, серая, мрачная, невольно заставляющяя каждого жителя предаться своим глубоким размышлениям за чашечкой какао, свернувшись в тёплый плед и меланхолично смотря в запотевшее от холода со стороны улицы окно. Это они бы с радостью сделали, но увы, большинству людям работоспособного возраста такая счастливая возможность вряд ли выпадет, кто-то занят домашними заботами, а кто-то составляет отчёты, мечтая закончить наконец это нудное занятие и провести оставшийся, с трудом выкроенный кусочек свободного времени со своими близкими. Эта осень проходила как-то по-особенному тяжело, добиралась до самых укромных мест души, натягивала её тонкие струны, напрягая их настолько, что, казалось, малейшая неудача разорвёт всю конструкцию к чертям, и там уже никакие психологи не в силах помочь. Птицы уже перестали исполнять свои симфонии на проводах электрических башен, собираясь улететь далеко-далеко, подальше от этой суматохи на тёплый «птичий» курорт. Рицу был бы не против превратиться в птицу и улететь отсюда, куда-нибудь поближе к югу. Не навсегда, конечно, но хотя-бы на один единственный день высшие силы сжалились бы над подростком и позволили ему осуществить эту маленькую мечту. У птиц в голове нет мыслей об учёбе, о ненужных вещах и заботах, о любви, в конце концов… В небольшой комнате, освещаемой лишь настольной лампой, убийственную тишину разрезало назойливое тиканье часов, что висели неподалёку от котацу, и, временами, звуки скрежета шариковой ручки о листок из плотной бумаги. Этот дневник Рицу завёл давным-давно, попросил у родителей на день рожденья, на что те сначала отговаривали его, подсовывая под нос игрушки и говоря этим, мол «во взрослой жизни напишешься ещё», но мальчик с особым упорством, которого у него и так не занимать, все же выпросил эту записную книгу. Она стала для Кагеямы-младшего своего рода укромным местечком, где все мысли, чувства, эмоции, неважно, хорошие или плохие, собирались в одну большую кучу, будто перетекая из головы на бумагу. И, на удивление, становилось легче. Хотели бы родители знать о том, что успел пережить Рицу в своём юном возрасте: как завидовал своему старшему брату и каждый божий день пытался пробудить эсперские силы в попытках согнуть ложку, как их чуть не убили незнакомые мужчины, как его разрывало от осознания своей никчемности перед братом? Очевидно, нет. Раньше записи каким-то чудесным образом помогали, освобождая нутро от чёрной желчи, скопившейся в когда-то маленьком и слабом теле. Сейчас же все по-другому, благодаря своему уму Рицу стал членом школьного совета, а с недавнего времени начал заметно прибавлять в росте и мышечной массе, что для ученика средней школы являлось поводом для любовных писем в шкафчике для сменной обуви. В отличие от Моба, который не блистал умом, а его телосложение хиленькое, совсем девчачье. Может быть, изящнее, чем у любой одноклассницы Рицу. Он и сам не понимал, когда из ненависти к своему брату его записи плавно перетекли в восхищение и волнение, а с недавних пор… Непонятно во что. Ручка остановилась на слове «брат»… Лампа замигала, деликатно напоминая о том, что пора бы вкрутить новый источник энергии, но подросток, конечно, этого не сделает, пока свет совсем не погаснет. Юноша постукал пальцем по накаленной лампе, будто от этого жеста она продержится ещё немного. Пальцы на руках не чувствовали горячую поверхность, они уже давно онемели и их, как и все тело, окутывало лёгкой эйфорией. Это были приятные мелочи, на фоне неприятного комка, держащимся в горле уже который день, и той болью в сердце, из-за которой хотелось вырвать этот никчёмный орган и выбросить в ближайшую мусорку. Уж лучше быть бессердечным, чем видеть это, слышать это, чувствовать это. Что?.. Впервые Рицу испытал это, почувствовав запах средних по пахучести сигарет от его дорогого братика, пришедшего после школы позднее, чем обычно в необычайно приподнятом настроении. Что-то внутри екнуло, неприятно перевернулось и ушло в пятки. В тот момент младший подбежал к Мобу, хватая его за плечи и, с особой нежностью обнимая за шею, отчего тот сначала удивился, но потом утешающим жестом похлопывал по спине Рицу, говоря этим «все хорошо, я рядом». Стояли они на пороге минут 10, до тех пор, пока Шигео не пропитался запахом своего младшего братика. С Мобом он был по-особенному заботлив, и ни к кому больше не проявлял даже маленькой крупинки. Не было необходимости. Раньше эта забота проявлялась с опасением и страхом за состояние брата, но в какой-то момент все пошло по наклонной. Вряд ли Рицу найдёт этот день в дневнике, ведь слово «брат» тут самый частый гость. Родители, пришедшие с работы, весело щебетали о чем-то в гостиной. Мальчик мысленно чертыхнулся. Они не заметили бы такую мелочь. Конечно, кто же будет проверять количество виски, выпитого за прошедший день? Даже если бы заметили, они бы все поняли, ведь Рицу умный. Сегодня можно быть плохим братом, не примером для подражания. ненавижу. Что же он ненавидел в брате? Он ненавидел этот противный запах сигарет, уже вьевшихся в гакуран Кагеямы-старшего, и как бы мама не старалась смыть его порошком — ничего не получалось. Он ненавидел, когда Моб ласкался, словно котенок, к этому шарлатану, который при малейшей возможности тянул свои длиннющие руки к его драгоценному брату, чтобы потрепать его по приглаженным волосам, или похлопать по крохотному плечу. И ведь ничего не сделаешь, остаётся только наблюдать, чувствуя то самое, что происходило при каждой встрече с Рейгеном. До скрежета в зубах. Желание схватить того за мозолящий глаза розовый галстук и затянуть его потуже, да так, чтобы этот старик… Нет, нельзя. Моб не позволит этому случиться. Это же его благословенный учитель, которого он восхваляет, как восьмое чудо света. Эти большие глаза глядели на Аратаку через призму наивности и бесконечного доверия, не замечая в мужчине настоящего манипулятора. «Сегодня было бы также?..» люблю. Прикосновения. Рицу любил, когда брат касался его, случайно или нет — это было не важно. Когда обнимал его, улыбался ему. И только ему. От этого в животе разливалось непонятное тепло, а сердце заходилось, так и норовя выпрыгнуть из грудной клетки. Любил его нежный, высокий голос. Хорошо, что брат мало с кем разговаривал, потому что так бы все захотели слышать его. Любил его крохотное тело без единого волоска. С недавних пор Рицу уже не мог купаться вместе с братом, ибо при виде его голого тела он не мог спать всю ночь, мучаясь со стояком, давящим на пижамные штаны. О том, что Рицу любил в брате, можно говорить бесконечно. Парень почувствовал, как щеки залились алыми пятнами, создавая нездоровый румянец, а по телу приятными волнами разливалось тепло. Ох, подействовало. За стеной послышалось шуршание и тихий топот, а следом за ним тихий высокий голос. Рицу медленно положил ручку на котацу и встал из-за стола. На часах уже 21:00. Пора.

***

-…Да, Учитель, сейчас приду… — Моб уже собирался уходить, в руках держал маленькую коробочку, и наконец-то не в своём гакуране. Младший медленно прикрыл за собой дверь, сверля взглядом пол. Шигео будто специально не замечал его, сосредоточившись на разговоре с Учителем. — Нет. — Решил напомнить о себе парень. Сегодня его младший брат просто обязан побыть эгоистом, потому что терпение закончилось, а сознание уже предвкушало пакость. Шигео в недоумении опустил раскладушку от уха, и посмотрел на Рицу. Тот стоял с нечитаемым выражением лица, склонил голову вниз, будто еще не решился на что-то. — Я… Мне нужно идти… — Кагеяма-младший хотел что-то возразить, в один миг его схватили за запястья, отчего раскладной телефон с неоконченным разговором, как и коробочка полетели на пол, и притянули к себе, заключив в объятья. Не сегодня, Рейген-сан. — Я. Сказал. Нет. — глаза застелила мутная пелена. Голова уже ничего не соображала. Кажется, от подступивших слез начал выходить и алкоголь. Но по-другому никак. Такого шанса больше не будет никогда. Рицу знал, что сейчас его оттолкнут и пошлют куда подальше, ведь он и рядом не стоял с Учителем. Просто, на мгновенье, чтобы Шигео увидел не братскую заботливую личность, а эгоистическую, упрямую. Рицу знал, что у него тоже есть шкала срыва, и отметка уже давно перевалила за 100%. На удивление младшего, Моб не собирался уходить, только сильнее обнял за шею. В его объятьях было так тепло, что Рицу уткнулся в братскую шею, вдыхая такой родной и приятный запах. Казалось, что они были настолько близко, что брат наверняка слышал биение сердца, оно закладывало уши гулким стуком. Спустя некоторое время, внизу зазвучала ненавистная мелодия, оповещая о звонке Учителя. Моб хотел обернуться на звук, собираясь взять телефон и ответить на звонок, но его остановили братские губы, которые прижалась к его собственным. Терять было нечего. Рицу прижал Шигео к себе за талию, не желая отдаляться от него ни на сантиметр и с трепетом обхватывал мягкие, податливые губы. Моб прикрыл глаза, и даже не оказывал признаков сопротивления. Только провел рукой по взлохмаченным волосам, опускаясь на затылок и осторожно ответил, проникая языком внутрь и чувствуя на нем горький привкус алкоголя. Рицу не мог поверить в это. Неужели его брат не любит Учителя, и это были все его больные выдумки? Сегодня 10 октября. Впервые Рицу чувствует себя глупым перед братом.