* * *
Чу Ваньнин в этот момент в своих воспоминаниях входил во Врата Жизни и Смерти. Он обнаружил, что Тасянь-Цзюнь проклят. И то, что росло в нем, было одной из самых мерзких техник, о которых слышал Чу Ваньнин: “Цветок восьми страданий и долгой ненависти”. Он мог вырасти только в добром человеческом сердце и проходил через три стадии. На первой он делал человека мрачным, подавленным или яростным. На второй он забирал все светлые воспоминания. На третьей он распускался, оставляя в человеке только страдания и разочарования. Горечь и ненависть постепенно делали человека демоном. И тот, кто создал этот цветок, получал контроль над проклятым. Но самое главное, на третьей стадии цветок нельзя было уничтожить. А подавить цветок долгой ненависти могла только сила души. И вот эта мерзость расцвела в сердце Мо Жаня. Кто посмел?! Чу Ваньнин захлебнулся яростью, думая, что он сделает с тем, кто прикоснулся к его ученику. Неудивительно, что Ваньнин из прошлого из последних сил нашел способ открыть Врата и переместиться в тот день, когда цветок был посажен, чтобы сразу его усмирить. Когда он вышел из Врат, его встретил теплый ветер весенней ночи. Он с жадностью огляделся. Было слишком поздно, и Чу Ваньнин не боялся встретить себя из этого времени. Но чего он не ожидал, так это сразу же натолкнуться на Мо Жаня. Тот подлетел к нему с сияющей улыбкой. — Учитель уже закончил свою медитацию?! Ши Мэй не сказал. А я как раз шел к вам! Но теперь не нужно… — Мо Жань замялся, не находя слов. — Учитель! — он бухнулся на колени. — Позвольте мне объяснить. Я сорвал ту прекрасную ветку для вас! — выпалил он. — Я не хотел, чтобы так получилось. Мне так жаль… — шепотом добавил Мо Жань. Чу Ваньнин замер. А потом протянул руку и погладил непослушные волосы. Мо Жань тут же встрепенулся. — Если бы Учитель знал об этом, он бы не стал наказывать тебя так строго, — проговорил он и прикрыл глаза. Видеть этого светлого ребенка было так сладко и больно одновременно. — Учитель не злится? — Учитель давно простил тебя, — сказал он с тоской, будто обращался к кому-то другому. — В твоем поступке не было зла. Он не отрывал руку от макушки, ища признаки цветка. Но Мо Жань не нес в себе его следов. Как же так? Не то время? Чу Ваньнин поспешил заверить Мо Жаня, что ни в чем не нуждается, и ему следует идти отдыхать. Сам же он решил оставить кусочек своей души Чу Ваньнину из этого мира. Если с его душой произойдут какие-то потрясения, то воспоминания начнут возвращаться. Это должно будет предостеречь его. Времени почти не оставалось, Врата скоро снова откроются! Но ему пришлось выждать, пока его двойник разделит с Ши Мэем чаепитие и отправится спать. Так странно было видеть себя со стороны. Прикоснувшись к груди, Чу Ваньнин отделил часть своей земной души и потянул к другому Ваньнину. Но стоило ему коснуться его, как на висках выступил холодный пот. Цветок! Он чувствовал, как тот ворочался, укоренялся внутри сердца его двойника и опутывал ядро. Чу Ваньнин отдернул руку. Спокойно. Он усмирит цветок. Да, это будет сложнее, но он знает, что делать. Он разделил свою душу и потянулся к цветку, но при первом же движении ядро едва слышно зазвенело, а потом на нем появилась трещина. Еще одно движение, и оно разлетится на части! Проклятье! Он должен был выбирать. Разрушить ядро, а значит, забрать собственную жизнь, или оставить все как есть и надеяться, что его Учитель поможет укрепить ядро. Он не мог лишить этого Чу Ваньнина жизни. Поэтому он вернулся на Пик и нашел Мо Жаня. Только ему он мог доверять. Чу Ваньнин отделил еще один кусочек своей души, что позволит вернуть воспоминания. Ему жалко было обрекать Мо Жаня на такую судьбу, позволить ему вспомнить Тасянь-Цзюня, но их враг все еще не известен, и он должен быть уверен, что ученик сможет себя защитить. Стоило ему сделать шаг назад, как Мо Жань распахнул глаза. — Учитель! — воскликнул он. — Спи, мне не стоило приходить. Но тот уже взволнованно подскочил на кровати, и Чу Ваньнин поспешил его предостеречь: — Я просто хотел сказать, что если этот Учитель начнет вести себя странно, держись подальше. Это просто… Но он не умел разговаривать с людьми. Как сказать Мо Жаню, что учителя, которого он знал, больше нет? — Просто спи. Не слушая окриков, он покинул Пик Сышэн. Впереди еще встреча с Хуайцзуем, которому он расскажет, что нужно сделать, когда в небе появится разлом. И только когда Врата Жизни и Смерти захлопнулись за ним, Чу Ваньнин понял, что Мо Жань был там, когда злодей сажал свой цветок, что в его мире он взял на себя бремя проклятья. Ведь Чу Ваньнин остановил его на подходе к Павильону Алого Лотоса и уверил, что ему стоит идти отдыхать. Он хотел заплакать, но услышал шаги Тасянь-Цзюня и быстро стер скопившуюся в уголках глаз влагу. Чу Ваньнин будет молится, чтобы тому Мо Жаню досталась лучшая доля. Если бы он только знал, что ученик, вместо того чтобы бежать от своего обезумевшего Учителя подальше, напротив, пойдет вслед за ним...Явление Императора
9 мая 2021 г. в 19:22
Чу Ваньнин устало опустился на циновку. Перемещение за счет духовных сил было слишком тяжелым. Он сжал ханьфу на груди, там, где пульсировало его треснувшее золотое ядро.
Фигуры расставлены, приготовления завершены. Скоро он разыграет свою партию и закончит этот долгий фарс.
Чу Ваньнин подумал о Мо Жане. Стоит ли брать его с собой? Он не доверял ему. Но отпускать от себя не хотел. Иногда он лежал в постели и думал, что ему было бы гораздо теплее, если бы рядом с ним был Мо Жань, с этими его вечно растрепанными волосами, пахнущий зноем, горячий, как летний день. Хоть он и мог теперь прикасаться к нему столько, сколько хотел, но Мо Жань в эти минуты был таким же холодным, как он сам.
Чу Ваньнин не знал, как заставить его гореть под ним. Он любил проникать пальцами под ошейник, натягивать его так, что дыхание Мо Жаня становилось громким и хриплым, но это все, что он мог получить.
Его размышления прервал пронзительный свист, казалось, что от него барабанные перепонки вот-вот лопнут.
Чу Ваньнин успел вскочить, когда двери распахнулись и в дом вошел Мо Жань.
Нет.
В дом вошел его ночной кошмар. Высокий мужчина, затянутый в черное с золотом облачение, на его поясе висел меч, несомненно, Божественное Оружие. Уголок его губ пополз вверх, обнажая белоснежные зубы. Улыбка не была ни доброй, ни светлой. Ни капли того, что он видел в Мо Жане, но все же перед ним был Мо Жань. Мо Жань из его снов.
— Ваньнин, — беспардонно обратился он. — Этот достопочтенный захотел посмотреть на тебя перед тем, как ты станешь марионеткой. Как ты жил тут один? Слышал, что и в этом мире ты остался без сил.
— Кто ты такой? — прошипел Чу Ваньнин, сжимая хлыст.
Мужчина вздохнул.
— Жаль, что ты — не мой Ваньнин. Но ничего, когда мы с Хуа Бинанем закончим тут, этот достопочтенный освежит твои воспоминания, — он улыбнулся, в его глазах светилась неприкрытая похоть. — А пока можешь звать меня Тасянь-Цзюнь.
— Мо Жань, — Чу Ваньнин стиснул зубы. — Объяснись, с чего ты нацепил императорскую мантию и смеешь называть себя так бесстыдно?
— Мо Жань? Только ты меня так звал. Какое неуважение к Императору. Знал бы ты, что следовало за твоим сопротивлением, — он чуть прикрыл глаза, будто вспоминая что-то приятное. — Мо Жань — беззубый щенок. Убью его без всякой жалости.
Чу Ваньнин слышал о запретной технике, что позволяла перемещаться в пространстве и времени, но никогда не думал, что ее освоит Мо Жань, что он станет таким… Император?
— Я знал, что никакая порка не удержит тебя от падения в выгребную яму. Ты подтвердил мои мысли. Слабак, поддавшийся темным искусствам.
— Это говоришь мне ты? — Император обходил его по кругу, и Ваньнин не отрывал от него взгляда. — Я ведь видел, как ты ставил его на колени и трахал, презрительно поджимая губы, — Тасянь-Цзюнь смотрел с толикой восхищения. — А ведь ты сам хотел бы оказаться на его месте, так, Ваньнин?
— У тебя грязный рот, и ты не знаешь своего места. Я покажу, как ты должен разговаривать со своим Учителем.
— Какой дерзкий, — усмехнулся Тасянь-Цзюнь. — Надеюсь, ты будешь громко кричать, когда я начну натягивать тебя на свой член.
Сколько ему? Больше тридцати. Страшно представить, как много темных техник он изучил. Чу Ваньнин сомневался, что даже с полной силой смог бы одолеть его. Но Тасянь-Цзюнь не выглядел так, что готов был нападать. Чу Ваньнин зачем-то нужен ему и его таинственному сообщнику.
Чу Ваньнин коротко взмахнул хлыстом, обвивая лодыжку противника. Подсек его и молниеносно приблизился. Император уткнулся в твердый пол, рука была заломлена.
— Мой Ваньнин показал зубки? — его ничуть не смутило новое положение. — Этому Мо Жаню досталось от тебя, мне даже немного жалко этого щеночка. Быть изнасилованным учителем, которого он боготворит... Ты знал, что он чуть было не наложил на себя руки? — Тасянь-Цзюню было интересно подразнить этого обжигающе холодного безумца.
— Он бы не посмел, он — моя собственность, — в голосе Чу Ваньнина мелькнул страх.
— Мы так с тобой похожи, — рассмеялся Император, и Чу Ваньнин усилил нажим, заставляя того задохнуться от боли.
— Я переломаю тебе руки, а потом выебу, — почти ласково сказал Император, стараясь прижаться спиной к Ваньнину.
— Пока ты только подставляешь свой зад, как шавка, которая лает, но боится укусить, — прошептал ему на ухо Чу Ваньнин, и Тасянь-Цзюнь почувствовал, как член наливается и натягивает его штаны.
Он готов был еще немного поиграть, чтобы удивление и ярость Ваньнина были сильнее, слаще, когда он завалит его и выебет без всякой жалости. Заломит ему руки, возвращая эту немудреную ласку.
Тасянь-Цзюню не составило бы никакого труда вырваться из захвата, но он не спешил атаковать. Его кровь кипела от действий этого Чу Ваньнина.
Он соскучился, он тосковал, он был один десять лет своей не-жизни. А сейчас он чувствовал живые, горячие руки на себе, и ему хотелось потереться о них, как верному псу, который дождался своего хозяина. Он совсем сошел с ума. Но кто ему указ?
— Что ты такое? — спросил Ваньнин, когда понял, что человек под ним холоден как снег. Пальцы скользнули к шее, но не смогли нащупать биение сердца.
Отвечать он не собирался. Не будет же он рассказывать, что и сам не помнит, как умер? А годы в целом мире, который принадлежал ему, но был абсолютно пустым, и вовсе не заслуживали упоминания.
— Ты жив, и ты снова будешь моим. Этот достопочтенный чувствует что-то похожее на радость, — хрипловатый голос был полон насмешки. — Свою историю я расскажу только после того, как хорошенько трахну тебя.
— Дикий, совсем не такой дрессированный, как Мо Жань, — сказал Чу Ваньнин, и в его голосе было совсем мало холода. — Мне уже хочется выучить тебя лизать мои ноги.
— Ты хочешь? Я вылижу каждый твой безупречный палец, если ты прямо сейчас отсосешь мне и скажешь, что ничего восхитительнее не бывало в твоём рту, — расхохотался Император, по-прежнему не делая попыток освободиться.
— Сопротивляйся! Мне надоело брать ручного пса.
Тасянь-Цзюнь одним движением разорвал захват. Он приготовился атаковать, но раздался свист, и в пространстве снова открылась прореха.
Пора было уходить.
Чу Ваньнин схватился за хлыст, но Император был быстрее и в одно мгновение скрылся во вратах.
В этот же миг дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Мо Жань. В его руках был меч, и стало понятно, что он ждал новых наемных убийц.
— Учитель? — он метнулся к Чу Ваньнину, но тот отмахнулся от него. — Куда он делся?
— Требуешь от меня ответа о моих гостях? — спросил Чу Ваньнин, сжимая руки.
Встреча с Тасянь-Цзюнем выбила его из колеи. Он осознал, что видел не просто сны. Твою мать! Что происходило в мире Тасянь-Цзюня?
Мо Жань огляделся, принюхиваясь и щуря глаза.
— Что же это за гость, перед которым Учитель назвал меня ручным псом? — проговорил он, подступая ближе.
Темнота в его глазах становилась все гуще.
— Ты ведь без сил.
Чу Ваньнин вздрогнул от грубого обращения. Он невольно отступил от Мо Жаня, так сильно его взгляд напомнил ему Тасянь-Цзюня. Это он, точно он, теперь не оставалось сомнений.
— Учитель давно слабее меня. Не хочешь, чтобы ученик безропотно принимал тебя? Я покажу, что такое настоящая непокорность.
— Попробуй, и я выкину тебя с этой горы раз и навсегда. На колени!
Но Мо Жань не собирался подчиняться в этот раз. Вместо этого он сел на циновку, откинувшись назад.
Чу Ваньнин жадно оглядывал его фигуру. Он никогда не видел лица Мо Жаня, когда вторгался в него. Может, он и не будет сильно наказывать его за дерзость.
— Разведи ноги пошире! — приказал он, приблизившись.
Его пронзило осознание, что во снах, там, где было горячо и грязно, там ведь был Мо Жань. Хоть тот и звал себя Тасянь-Цзюнем.
Но его дерзкий ученик не спешил исполнять команду. Он дернул Чу Ваньнина на себя так, что тот оседлал его бедра.
У Мо Жаня перехватило дыхание.
Это было его любимое видение: Чу Ваньнин на его коленях, измотан, измучен, член распирает его вход, он задыхается и двигается на нем из последних сил.
Руки, не слушаясь головы, обхватили ягодицы, скрытые слоями привычного одеяния, и прижали Чу Ваньнина к твердеющему члену. Что-то промелькнуло в его взгляде, намек на жизнь, и он прогнулся, потираясь о Мо Жаня.
Чу Ваньнин коротко выдохнул и закрыл глаза. Он сделает это один раз. Попробует, так ли это, как в его видениях.
Пальцы Мо Жаня бесстыдно проникли в его рот, и Чу Ваньнин начал облизывать и посасывать фаланги. Мо Жань не стерпел и обвел влажными пальцами тонкие губы. Чу Ваньнин распахнул глаза — несмотря на то, что он сидел на нем, их взгляды были на одном уровне. Его приоткрытый рот поблескивал. А потом он снова закрыл глаза и выгнулся, короткими толчками вжимаясь в твердый член под собой. Мо Жань не сдержал стона от жара и трения. От приглушенного звука Чу Ваньнин встрепенулся и вернул на лицо бесстрастную маску.
— Я же сказал тебе... — он сбился.
Мо Жань, глядя с вызовом, сел, раздвигая его ноги шире, так что головка члена, скрытая пока ещё штанами, уткнулась в задний проход Чу Ваньнина.
Теперь уже с его губ сорвался короткий стон.
Влажные пальцы пробрались под подол девственно-белых одежд, скользнули дальше под тонкую ткань нижнего белья. Мо Жань протолкнул самый кончик пальца, хотя в его голове Ваньнин уже был полностью на члене, жадно обхватывал его тугими мышцами, коротко стонал сквозь стиснутые зубы.
Ох, он еще заставит его кричать от боли, а потом умолять трахнуть его сильнее.
Первый палец вошёл целиком, будто Чу Ваньнин был привычен к таким ласкам.
— Кто тебя трахает? — низким угрожающим голосом спросил Мо Жань, таким говорил выдуманный Император из его фантазий.
Но этот Ваньнин не подчинялся ему. Он приблизился к его лицу и сказал:
— Пёс не имеет права требовать ответа от своего хозяина.
— Я его убью, — Мо Жань схватил его за тонкое горло, а Чу Ваньнин расхохотался.
— Давай, сожми пальцы покрепче, и твое желание исполнится. Ты посмел думать, что я позволил кому-то касаться меня? Похотливая тварь, только тебе могли прийти в голову такие мысли.
— А я, Учитель? — Мо Жань вонзил второй палец, но Чу Ваньнин даже не дернулся.
— Ты — моя вещь. Ханьфу тоже касается меня, — искривил он свои тонкие губы, и слова одновременно ударили и приласкали Мо Жаня.
— Получается, я особенный для Учителя, — сказал он и вставил третий палец.
Чу Ваньнин зашипел, как рассерженный кот, пытаясь уйти от проникновения.
— Значит, ты растягивал себя только двумя? — понял Мо Жань. — Если думал обо мне, то нужно было дойти до четырёх. Иначе я сделаю тебе больно. А может, Чу Ваньнин любит не только причинять боль? — через его уста будто говорил Тасянь-Цзюнь.
— Думаешь, я позволю тебе... — голос Чу Ваньнина сорвался, когда Мо Жань надавил внутри, согнув пальцы.
Он вцепился в мужчину под собой и насадился глубже. Мо Жань с голодным блеском в глазах рассматривал возбужденного Чу Ваньнина. Тот уже двигал бедрами, закусив губу, не смущаясь, будто и вправду Мо Жань был его вещью, инструментом, чтобы получить наслаждение.
— А теперь сюда, — Мо Жань распустил завязки на своих штанах, вытаскивая стоящий колом член. — Учителю ведь мало моих жалких пальцев? Ты так сжимаешься, что мне хочется растянуть тебя посильнее. Сможет ли твое изящное тело вынести меня? — Мо Жань продолжал двигать заведенной за спину Чу Ваньнина рукой. Вторую он поднес к лицу и провел языком — с каждым касанием он смачивал ладонь все сильнее — а потом обхватил член, увлажняя и размазывая по всей длине сочащуюся смазку.
— Заткни… — Чу Ваньнин делал короткие выдохи, толкаясь, — свой грязный рот, — он наконец опустил взгляд вниз, и его глаза загорелись, стоило ему увидеть впечатляющее возбуждение ученика.
— Надеюсь, мой член будет не таким уж грязным для Учителя, — Мо Жань и не думал следить за языком — чем развратнее были его слова, тем жарче алели щеки Чу Ваньнина, а толчки его становились сильнее.
Давно нужно было это сделать. Может, поэтому Чу Ваньнин после их секса всегда был еще более недовольным, чем до? Надо было поставить его на колени, прогнуть, как в больных, но таких притягательных снах.
— Ещё одно слово — и я выебу тебя своей плетью, — пригрозил Чу Ваньнин, не прекращая двигаться. — Ты быстро теряешь от этого свою спесь.
Но угроза не сработала как надо. Смешно пугать наказанием человека, чьи пальцы сейчас поглаживают тебя изнутри.
Чу Ваньнин легким ударом отбросил ладонь Мо Жаня, освобождая его член. Тот поспешно вынул пальцы, с силой надавив напоследок на растянутый вход и отбросив желание вылизать его.
Чу Ваньнин зажмурился, садясь на влажный, твердый и невыносимо горячий член.
Мо Жань не смог вытерпеть тесноты и откинул голову. Он стискивал пальцы и думал, что если кончит прямо сейчас, то наказания за это может и не пережить. Хотелось вогнать сразу на всю глубину, его бедра дрожали от сдерживаемого напора.
— Не двигайся! — дыхание Чу Ваньнина перехватило, он всхлипнул.
Внутри была еще только головка, но его распирало так, будто он не любовью занимался, а проходил через казнь. Еще одно движение принесло острую боль, и он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем продолжать. Вот так, хорошо. Боль бежала от места их соединения по позвоночнику выше и била прямо в голову, заставляла содрогаться.
— Учитель, сделай уже что-нибудь, — взмолился Мо Жань. Он дрожал и кусал губы.
Чу Ваньнин боялся упустить хоть один момент. Он склонился, высунул язык и слизал соленую дорожку, которую прочертила капля пота, сбежавшая от виска.
Мо Жань прикрыл глаза, чтобы стало легче.
Чу Ваньнин снова провел языком, прослеживая линию скул, замер над губами. Выдохнул в них горячо и протяжно, в то же время расслабился, вбирая в себя возбужденный член. Губы раскрылись ему навстречу, и он поймал ответный стон.
Чуть приподнялся.
— Нет, нет, — Мо Жань потянулся за ним, но Чу Ваньнин отрезвил его укусом.
Мо Жань пришел в себя — он непозволительно глубоко нырнул в удовольствие — прижал пальцы к ранке на губе.
— Хватит твоего своеволия, — сказал Чу Ваньнин и снова опустился, приняв его почти до конца.
— Только вот я знаю твои желания лучше, — бесстыдно заявил Мо Жань и двинул бедрами, насадив Чу Ваньнина до упора.
Тот выгнулся, из глаз брызнули слезы. Как больно. Как хорошо.
Мо Жань толкался размеренно, не слишком глубоко, неизвестно, как он удержался от того, чтобы быстро трахнуть Чу Ваньнина. Кончить и отпустить боль вперемешку со злостью, которые терзали его уже два года.
— Быстрее, я не развалюсь! — сказал Чу Ваньнин, когда боли почти не осталось.
— Учитель еще не готов, — сказал Мо Жань.
— Откуда ты взял столько непослушания? Подчиняйся моим приказам, — разозлился Чу Ваньнин.
— Если я просто вещь, то и вовсе не имею права двигаться, — с насмешкой ответил Мо Жань и замер, восстанавливая дыхание. Стиснул пальцы на светлой коже чужих бедер.
Чу Ваньнин обжёг его взглядом и поднялся, а потом изо всех сил опустился на раскаленный член. Из его груди вырвался короткий вскрик, но он не остановился.
Несмотря на то, что Чу Ваньнин был тем, кто принимает, он и правда трахал его.
Стоило Мо Жаню открыть рот, как прохладная ладонь запечатала его уста, а вторая угрожающе легла на беззащитное горло. Ему быстро это надоело, и Мо Жань принялся вбиваться в тесный горячий вход, попадая в ритм Чу Ваньнина. От их общих усилий комната наполнилась шлепками и стонами.
Жадно впиваясь друг другу в губы, они спаривались, иначе это и не назовешь. И каждому было мало. Мо Жань думал, что надо перевернуть Чу Ваньнина и вжать лицом в пол, так чтобы тот лишнего вдоха сделать не мог. Намотать волосы на кулак и трахать, пока тело под ним не станет податливым, не потеряет всякую способность сопротивляться.
Чу Ваньнин решил, что многое терял, когда не позволял двигаться своему ученику. Как же сладко от громких стонов, которые можно, он точно знал теперь, выбить из него. Он увидел, как хорошо быть в ком-то. Сам Чу Ваньнин чувствовал горечь и боль, приправленные похотью, когда брал Мо Жаня. Единственное, что заставляло его изливаться, так это мысль, что пока ученик под ним, он принадлежит только ему.
Мо Жань готов был кончить, когда мешочек Цянькунь на его шее нагрелся. Он выругался и засунул в него руку.
Чу Ваньинин приоткрыл затуманенные глаза и с недоумением уставился на курильницу на ладони Мо Жаня.
— Что за… — он протянул руку, и стоило ему коснуться изящной поверхности, как из курильницы вырвался сладкий дым.
И Мо Жань, и Чу Ваньнин потеряли контроль, их затягивало в пучину видений из прошлого. Можно было только видеть и слышать, но тело не подчинялось.
Первым воспоминанием была их “брачная ночь”. Они снова сплетались в жарких объятиях. Чу Ваньнин дрожал от боли, а потом от страсти, пока Мо Жань беспощадно терзал его.
А потом на них хлынула настоящая река из воспоминаний об их прошлых жизнях. О том, как Мо Жань ступил на темный путь, и прошел по нему до самого конца, усеивая дорогу перед собой горами трупов.
Они оба вспомнили, что Мо Жань пленил Чу Ваньнина, почти убил его, но все же вернул жизнь, но только для того, чтобы на восемь лет запереть в своем дворце.
Учитель… Наложница Чу.
Мо Жань очнулся, когда его сердце там, в прошлом, сделало последний удар под цветущей яблоней, в гробу, который он сам для себя подготовил.
Он с трудом поднялся и потянулся к Чу Ваньнину, но тот не пришел в себя. Что-то еще было в его прошлом, что он один видел сейчас. Мо Жань взмолился, чтобы Чу Ваньнин из того мира раскрыл свои секреты.
А пока он остался один на один со своим прошлым.
— Что я натворил? — Мо Жань обхватил себя, покачиваясь. — Что мы оба натворили?
Он делал такое... Чу Ваньнин мог насиловать его целыми днями, это не было бы даже каплей того ада, что устроило для Учителя похотливое чудовище, звавшееся его именем. Может, в этой жизни судьба свела счеты за Чу Ваньнина?
Из-за чего Мо Жань стал таким? Он помнил, что смерть Ши Мэя хоть и потрясла его, но не была настолько тяжёлым ударом, как страх, что Учитель может не очнуться. Почему Тасянь-Цзюнь пытал Чу Ваньнина — мстил за Ши Мэя?
И самый главный вопрос. Отчего Учитель совсем не похож на того, из прошлого?