Признай, что любишь

Жизнь стала невыносимой после возвращения брата из тюрьмы. Кузену некуда было податься, кроме как в объятия горячо любимого Данилы. Но у того забот было полно и без уголовника в доме: работа, отношения, собственный бизнес, и братик не очень то вписывался в график. Но рыжий бы выкрутился при желании, нашел жилплощадь, но единственное, чего хотелось после столь диких, мерзких мест, — это тепла и любви, горячего секса, хоть каплю приятных будоражащих эмоций, а не тоскливую жизнь офисного планктона до конца своих дней. И Данилка знал, куда нужно идти за такими услугами. К любимому брату. За несколько прошедших месяцев и совместной жизни, младший успел испортить отношения Дани и Леры, да так, что девушка впопыхах вылетела из квартиры и купила билет в Таганрог. Данилка никогда не забудет тех горящих зеленых глаз, слюней, летящих в его лицо, и рук, что так сильно сжимались на его горле. Кажется, тогда у младшего даже эрекция появилась от таких действий. Сколько крови было пролито в тот день, неприятных слов, криков, стонов… Все эти два месяца Данилка рушит жизнь двоюродного брата на маленькие осколки, что впиваются в тело старшего. Хочется убить подонка, а затем вырезать часть мозга, отвечающую за воспоминания, чтобы стереть этот промежуток времени из головы. Навсегда. Всё об этом рыжем недоразумении. Но, как говорится, родственников не выбирают. Даже заимев в черепной коробке мозг, Кашин почему-то все равно придерживался моральных устоев, имел некоторое терпение и нервы на рыжего ублюдка. Он надеялся на какое-то благоразумие со стороны кузена, но если б только он мог знать, какие планы на самом деле на эту жизнь у Данилки. Старший даже не догадывался, что наведением суеты, брат не просто добивается криков, ссор и выводит его на эмоции, а пытается затащить в постель. Такое случалось уже пару раз, но не имело серьезного характера. Такие случаи даже не обсуждались. Данилка довольно ухмылялся, а Даня говорил: «это был последний раз» или «расскажешь кому-нибудь — зарою, как собаку, на заднем дворе». И даже эти угрозы не работали против младшего. Но сегодняшний случай был последней каплей. У Дани по-настоящему закончилось терпение, а нервы порвались, как гитарные струны. Данила, как обычно, сидел в кабинете, настукивая пальцами мелодию будущего трека. В это время кузен только вернулся с очередной вписки, где вдоволь поразвлекался с шлюховатыми девушками и мужчинами, выхлебал много алкогольных напитков, снюхал пару дорожек. Данилка постоянно шлялся где-то, но никак не находился дома, поэтому старший не понимал, зачем брату вообще эта квартира. Но даже находясь на вечеринках парень успевал ебать мозги: то звонит по ночам, то скидывает какие-то видеоролики, то записывает пьяные голосовые, как будет ебать его, когда придет домой. Для профилактики Даня пару раз закрывал дверь на ключ, чтобы маленький ублюдок ночевал в подъезде и поразмышлял над своим поведением. Но это никогда не прокатывало, ведь уголовники очень хорошо вскрывают квартиры. Даже будучи в говно. Мастерство не пропьешь. Настроение младшего на высоте и парень решает сообщить об этом брату. Уверенной походкой Данилка, чуть пошатываясь, опираясь руками на стены, доходит до порога рабочей комнаты. Даня выглядит таким сексуальным, когда занимается работой: челюсть чуть сжата, светлые брови опущены к переносице, взгляд сосредоточен, серьёзен. Кузен переходит порог, стараясь идти на цыпочках, чтобы не потревожить рыжего. Но парень не удерживает равновесия, падая с глухим звуком на пол. Данила аж подпрыгнул на стуле от неожиданности, резко разворачиваясь на стуле. Видя на себе суровый, недовольный взгляд, младший расхохотался, как маленький ребенок. Данила фыркнул, развернувшись обратно к столу, стараясь не обращать внимание на раздражителя. Но Данилка встал, подойдя еще ближе к любимому брату и обнимает его со спины, прижимаясь к холодному стулу животом, а голову укладывает на широкое сильное плечо. От такой наглости Кашин старший сначала опешил, протупив три секунды, а после резко стал отбиваться от угашенного парня. От Данилки тащило мерзким запахом портвейна и абсента, смешивающимися с нотками ацетона и кошачьей ссанины. — Ты че творишь?! — рычит Данила. — Совсем страх потерял? Кузен приземлился пятой точкой на холодный паркет, надувая тонкие губы. Не растерявшись, младший томно произносит, вкидывая очередную провокацию: — Господи, ты такой сейчас привлекательный. Выеби меня. — Ты совсем кукухой поехал от своей наркоты? Но Данилка продолжает говорить комплименты, смотря затуманенным взглядом на парня. Даню приводит в бешенство это тупое спокойствие, чрезмерная смелость, дерзость. Невыносимо скребёт в районе груди, что он ничего не может сделать, заткнуть эту дырку. А кузен что-то лепечет любовно себе под нос. Кашин старший поднимается рывком со стула, за шиворот хватая брата. Натянутая футболка упирается в кадык, придушивая. У младшего натягивается автоматический улыбка, а кислород медленно кончается, но вот он не просит пощады, а давится довольным смехом. Урод. Даня поднимает его и вдавливает в стену, смотря в упор. Чужая грудная клетка вздымается от глубоких жадных глотков воздуха. Их взгляды встречаются. Искра… Данила не мог сказать, что не понимает, почему кузен ошивается у него. Он заметил эту странную наклонность в виде приставаний, маниакальности в его сторону, ебанной помешанности. Ему даже со временем это начало нравится, потому что хоть кому-то есть дело до него. Каждый шаг, каждый вздох. Контролировалось все, реакции показывались язвительными комментариями. И все эти детали не проходили мимо изумрудных глаз. Даня видел все. Знал все с самого начала и осознанно давал этому развитие. Они смотрят друг другу в губы, медленно приближаясь, соприкасаются. Данила отвечает на поцелуй, чуть руки распуская. А Даня, в свою очередь, не терпит такого и бьет брата в район ребер, а у рыжика с губ срывается стон, который так греет уши, лаская где-то в внутри. — Ублюдок. — шепчет Данила, — почему твои стоны такие возбуждающие? Внутри как будто рой бабочек выгрызает внутренности, а в штанах становится несколько тесно. Мужчине ничего не остается, как взять сильной хваткой Данилку и потащить за собой в спальню. Без вопросов, обсуждений. Он просто хочет выебать кузена, заткнуть любым способом. Лишь бы отпустило напряжение ниже пояса, чтоб сердце не ёкало при любом сообщении от него… Кашины следуют в комнату, ловя один и тот же вайб. Данилка чувствует себя победителем, потому что видит, что происходит из раза в раз, старшему уже давно пора признаться в чувствах. Но вот Даня вечно держит язычок за зубами, словно партизан. И не дрогнет его бровь на новую выходку Данилки, разве что скривится лицо, проявится альфачья злоба. Младший жадно впивается в его губы, падая на кровать вместе с ним. Уже не терпиться насладиться этим огнем, что между ними, поэтому они синхронно стягивают с себя по одному атрибуту одежды. Кузену открывается вид на голый торс брата, а Даня лишь наслаждается тихими стонами, срывающимися с чужих губ. Худи младшего в скором времени тоже летит на пол. Данила снова тянет братца на себя, заставляя целовать. Да, по-мужски, так чтобы скулы сводило от боли, чтобы чувствовался металлический вкус крови. Даня укладывается на бок, руками поглаживая горячее тело, усыпанное веснушками. Шаловливые руки опускаются ниже и одна из ладоней по-царский ложится на задницу Данилки. Пальцы до онемения сжимают упругую ягодицу. Данилка прогибает спину как последняя блядь, ответно кусая двоюродного брата за нижнюю губу. Дерзости в кузене хватало всегда и старший спускал на тормозах, не любил неженок. Резкий звонкий шлепок по мягким выпуклостям заставил содрогнуться младшего от боли, выдавив писк из грудной клетки. Даня отличался самоуверенностью и это отличало его от других пассий Данилки, с которыми он когда-либо развлекался. Они оба тонут в манящей страсти, проникаясь разщигающими чувствами. Даня медленно переходит к шее, вылизывая её, как верный пёс. Кузен занимает более выгодную позицию, чуть седлая любимого брата, немного потираясь пахом о чужой стояк. Данила покусывает выступающие вены, играется с кадыком. А напряжение и тиснение так сладостно и сводит с ума, мужчина не может сдерживать тихие, приглушенные стоны. Младшего опрокидывают снова на кровать, прямо вжимая в жесткий матрас. Хищный взгляд давно сорвал всю одежду, вместе с кожей, оттрахал во все возможные и невозможные щели и сожрал со всеми потрохами. Или такие фантазии уже просто сняться угашенному мозгу парня. В его голове все картинки выглядели расплывчато, в более томных, эротических тонах, да и двоюродный брат делал все красочнее, чем могло казаться. Острые зубы впиваются в шею, оставляя ярко алый след и маленькие впадины за собой. Данилка прогибается, жалобно простанывая. Сильные руки Дани уже ловко расправились с остальной одеждой обоих. Но для пущего накатившего наслаждения, некого усиления эффекта, старший рыжик оставляет единственную ткань на горячих промокших телах — трусы. Сейчас он отомстит за каждую игру на его нервах. Данила нависает над кузеном, заводя его руки над рыжей макушкой и держит крепкой хваткой. Своим стояком упирается меж упругих ягодиц, начиная характерные движения бёдрами. Данилка довольно облизывается, закусывая губу под приятный скрип кровати. Когда чужое тело чуть опускается, кузен приподнимает свою тушку, лишь бы в очередной раз соприкоснуться с подтянутым телом брата. Чтобы чуть раскрепостить свои недвусмысленные движения, Данила отпускает чужие руки, укладывая одну из них на бедро, а вторую параллельно голове кузена. Данилка кладёт ладонь на горящее лицо, поглаживая большим пальцем щеку, а вторая ладонь поползла вверх по мускулистой руке, чуть сжимая. Кашин старший уже будто бы вбивается в жаждущее тело, но всё ещё разыгрывает цирк, оттягивая неизбежное. — Ну прекрати ты уже эту пытку… Просто трахни меня! — изнывается Данилка, а сам поддается бёдрами навстречу. — Здесь я устанавливаю правила, так что не пищи, а терпи. — фыркает брат, делая свои движения более агрессивными. Кузен лежит под старшим, извиваясь, как уж. Специально стонет, губы покусывает и старается выглядеть более выгодно, словно работает на камеру. И эта хуйня действует на Данилу, заставляет его зажечься ещё сильнее. Даня избавляется от сковывающей их одежды и поднимает братана колени, развернув к себе спиной. А сам тянется к тумбочке за смазкой и презервативами. — Бля, давай без этого, а… Я хочу почувствовать тебя без этой хуйни. — тихо произносит Данилка, укладывая ладонь на чужое плечо. Взгляд кузена сейчас такой искренний, любящий, внутри снова что-то мерзко будоражит. Будто весь мир переворачивается. Какие-то неведомые силы заставляют его прислушаться к мнению Данилки. Старший берет только розовый тюбик со смазкой, возвращаясь на кровать. Даня мнет напряженные плечи кузена, чмокая того в загривок и специально дразнит, чуть прикусывая нежную кожу. На руку выдавливает немного содержимого из тюбика и размашистыми движениями распределяет по члену, а затем укладывает свою склизкую руку на чужой пульсирующий орган. Данилка довольно выдыхает, когда двоюродный брат проявляет столько неожиданной нежности. Неужели ему надоел этот образ злого и строгого? Это ещё одна маленькая победа. Данилка подмахивает бёдрами навстречу руке брата, довольно прикрывая глаза. Вторая рука аккуратно проводит предварительное растягивание парня. Да, они спали достаточно часто, но никогда не было никаких насильных действий, Даня никогда не любил этого. Даже если он в бешенстве, но никогда не мог серьёзно поднять руку на кузена. А уж тем более приносить психологические травмы при половых актах. Даня аккуратно входит в обмякшее тело Данилки, чуть сжимая чужую талию второй рукой. Кузен ответно насаживается, запрокидывает голову назад. — Знаешь, я никогда не говорил, но я обожаю тебя. — с выдохом произносит Данилка. Почему-то он считает, что это очень подходящее время и атмосфера для этой фразы. Он хочет кричать о своих чувствах, что уже жгут в печенках. Но в ответ прилетает злобная усмешка. — Ты чего? Не думал, что у тебя резко вместо хуя появилась вагина, а вместо мозга какая-то ваниль. — смеется Даня, делая резкий толчок, в надежде, что это приведёт в чувства младшего. Он вообще человек сентиментальный, но не любит разглашать все это на каждом углу. С кем он, когда он, как он. К чему этот пафос? Данилка чуть пискнул, укладывая ладонь на поясницу барта. Чего он ещё ожидал? Через несколько чередующихся толчков комната наполняется стонами. Сладкими, страстными, красочными. Всё, как в эротических книжках или профессионально снятом порно. У парней скатываются выступающие капельки пота. Они настолько горячи сейчас, что вот-вот пойдет пар. А меж них чувств немерено: от любви до ненависти. Младшего кидают на кровать животом, придавливая сильной рукой в районе грудной клетки. Даня снова входит во всю длину, наслаждаясь протяжным стоном. У кузена они сладострастные, ласкают ухо, да так, что аж тянет внизу живота. Толчок за толчком. С тонких губ слетают стоны один за другим. Данилка даже не пытается сдерживаться. А к чему этот ебучий контроль, когда уже всё давно вышло за рамки адекватности? Зачем эта наигранность, что ситуацию кто-то держит в руках? Зачем врать, что все впорядке, когда всё пошло по пизде? Данилке нравится растворяться под старшим двоюродным братом, нравится, когда он решает его проблемы радикально. Нравится его рык, стоны, крики, страсть, исходящую от него. Он мог бы быть настоящим секс-символом, если бы снимался в каком-нибудь кино. Но это только размышления и фантазии Данилки. Даня двигается быстро, а сам понимает, что он уже не в этом мире. Что этого всего не существует. Он просто кайфует здесь и сейчас, плевать с кем, как. Рыжий просто расплывается в экстазе и чуть наклоняется к брату, отрывисто целуя то за ухом, то в шею, то в волосы, пахнущие апельсином. Изгибы их тел соприкасаются, сливаясь в единое целое. Данилка впивается ногтями в простынь, протыкая её, а пальцы ног поджимаются в кайфе. Младший прогибается в спине, отклячив зад вперед. Выглядит, как последняя сучка. И это нравится Дане ещё больше, он руками оглаживает каждый сантиметр. Пальцы ползут вверх по талии до лопаток, поднимаясь к рукам. Даня вдалбилвается в обмякшее стонущее тело, укладывая свой лоб на плечо и стонет в унисон парню. Вновь поднимаясь Даня хватает кузена за мягкие волосы, чуть оттягивая и протяжно стонет прямо в ухо. Данилка растворяется в моменте, перестаёт понимать кто он и где он. Вселенная содрогается, когда их взгляды встречаются, а от того, что они творят, кажется, начнётся землетрясение. Даня накрывает сжимающую руку кузена своей, нежно поглаживая пальцами. Поза медленно меняется, но Данилка даже не замечает, как оказывается сверху, сидящим на двоюродном брате. Две руки сплетаются воедино, выглядит, как знак поддержки, но на самом деле — признак любви. Даня хочет касаться не только внутри, но и снаружи. Старшему открывается вид на красивое лицо, усыпанное веснушками, счастьем. Он видит, как довольно расплываются уголки губ, как подрагивают пышные реснички, а веки чуть приподнимаются, показывая белые прожилки. Запрокидывать голову не хочется, потому что не каждый раз можно лицезреть такую божескую красоту. Он так спокоен, нет ни единого токсичного комментария. Видимо, дорожки были лишними. Обычно их секс очень резвый, быстрый, с едким дымом, а сейчас. Сейчас это медленный, плавный половой акт, их нагие тела будто прикрывает легкий туман, а в угашенной голове играют мелодии с той вечеринки, будто они в другой комнате, но отдалены на сотню километров от них. Свободная рука Дани поглаживает впалый худой живот, задевая каждую родинку. Выводит от них путь до пупка, тихо постанывая. В томных, приглушённых тонах комнаты, где горит одна настольная неяркая лампа, Данилка был похож на маленькое солнышко: горячее тело активно действует со вторым, волосы отражают золото, а веснушки похожи на маленькие лучики света. В какой-то момент Данилка стал двигаться быстрее, а брат активно помогать. Младший не сдерживается и кончает, пачкая животы. Даже не извиняется, а падает рядом, глотая воздух. Рассыпается звонким смехом по комнате, растягиваясь на всю кровать. Данилка не знает, сколько они еще так лежали, время для него течёт очень медленно, будто одна минута равна одному часу. Кузен видит легкий дымок, что исходит от сигареты старшего и, как котенок, укладывает свою рыжую макушку на голую грудь. — Ну признайся уже, что любишь меня. — рушит тишину младший, водя пальцем по ключице. — Да что ты заладил со своим «люблю, люблю»?! Сандаль, блять, куплю! — рыкнул Даня, делая очередную затяжку. Он держит коронную паузу, продолжая: — Конечно люблю.