Часть 1
9 мая 2021 г. в 23:15
Окружающим Слепой мог показаться безчувственным. Порой вообще складывалось впечатление, что он менее эмоционален, чем стены в Четвёртой. Но это лишь со стороны. Слепой привязывался к людям и дорожил ими сильнее, чем кто-либо другой. Раньше у него было два человека, ради которых он готов был сделать что-угодно и пожертвовать буквально всем, сейчас из них остался только один.
Бледный давно понял, что то, что он испытывает к Сфинксу, не является просто дружеским отношением, хотя и влюбленностью, в классическом понимании слова, это тоже нельзя назвать. Сфинкс был для него всем миром.
Слепой опирается на дерево. Дальше идти сил нет. Последние несколько дней ему казалось, что лёгкие режут и рвут изнутри. Он надеялся, что на Изнанке ему станет лучше, но оказалось наоборот. Во рту чувствуется металлический привкус, растение повредило голосовые связки. Бледный разражается кашлем, затем сплевывает кровь в перемешку с белыми лепестками. Воздух наполняется сладким ароматом. «Акация» — проносится в голове. Сфинксу всегда нравилось это растение. Через время приступ проходит.
Надо собрать волю в кулак и продолжить идти, надо вернуться. Слепой старается не обращать внимания на то, насколько болят конечности из-за семян акации, которые пошли в кровеносные сосуды; на то, что скоро его кожу начнут рвать ростки; на то, что хочется своими руками разодрать грудную клетку, чтобы избавиться от этих цветов; на то, что, возможно, он больше не сможет поговорить со Сфинксом.
В Четвёртую вожак вваливается под утро. Ноги почти не держат. На кофте следы засохшей крови. На руках, там где по венам проходили семена, образовались синяки; а там, откуда он вырывал ростки — воспаленые язвы. Его окружает запах акации. Он слышит, как кто-то его окликает, после чего окончательно теряет сознание.
Очнулся Слепой в ванной, под холодным душем.
— Где это ты так? — Таким обеспокоенным он Сфинкса ещё не слышал. — Настолько потрепаным ты никогда не приходил.
Слепой не ответил: понимал, что шипы акации уже разорвали голосовые связки и, если он попробует заговорить, ничего, кроме невнятного хрипа, не получится. Ему вдруг просто захотелось как в старые времена уснуть, уткнувшись в плечо Сфинкса, не думать о болезни и о том, что он может погибнуть в любую минуту. Просто лежать бок о бок с самым близким человеком.
Слепой попытался встать. Боль была слишком сильной и неожиданной, сделав пару шагов он снова отключился и чуть не упал, его вовремя подхватил Сфинкс.
— Ладно клещи в ноябре, но где он цветущую акацию посреди зимы нарыл? — удивляется Лорд.
— А кто сказал, что он её нарыл? Он сам её вырастил, — начал объяснять Табаки. — Ты слышал когда-то о такой штуковине, как ханахаки?
— Это та мифическая болячка, что-ли?
— Никакая она не мифическая, а самая что ни на есть настоящая. Только в жизни для неё не достаточно обычной влюбленности, тут надо что-то по-сильнее.
— Это получается наш вожак влюбился?
— Ты меня вообще слушаешь? Я же говорю: тут… — Шакала оборвало появление в комнате Сфинкса. В граблях тот нёс завернутого в его рубашку Слепого. Практически все, кто ещё оставались в Четвёртой предпочли удалиться. Сфинкс сел на опустевшую кровать, а Бледного уложил рядом.
— Это же не может быть ханахаки? — зелёные глаза с надеждой смотрели на Табаки.
— А что это ещё может быть, по-твоему? — колясник подполз ближе.
— Не знаю. Но эта зараза обычно несколько месяцев развивается, а тут прям сразу…
— Это из-за того, что он на Изнанку лазил. Там многие вещи ведут себя странно, — Сфинкс отказывался верить в услышанное. Его лучший друг просто не мог заразиться этой дрянью.
— А если уговорить Македонского совершить чудо? Это его вылечит? — он и думать забыл о том, что сам запретил ангелу творить чудеса.
— Возможно, но толку с того? Вожак все равно через день-другой снова заболеет.
— Что нам делать? — Сфинкс не узнал свой голос, он был слишком тихим и жалобным.
— Ждать и надеяться, что ему станет лучше. Тут даже я не знаю, другого метода, — Шакал опустил взгляд. Он знал, что Слепому не станет лучше, но хотел, чтобы Сфинкс верил в обратное.
Слепой тонул. По крайней мере, ему так казалось. Он захлебывался какой-то густой жидкостью, у которой был металлический привкус и сладкий цветочный запах, она обжигала горло и лёгкие, попадала в кровь и сжигала тело изнутри. Ребра трещали от напора ветвей. Шипы раздирали плоть и царапали кости. Все тело будто горело: из него вырывались новые ростки. Где-то далеко-далеко он слышал знакомые голоса, не мог понять, чьи именно.
Спустя какое-то время ему стало легче и он инстинктивно прижался к кому-то теплому и очень родному, находящемуся рядом.
Когда Слепой перестал издавать хриплые звуки при каждом вдохе, сердце Сфинкса пропустило удар, на мгновение он был уверен, что его друг мёртв. Но потом это хрупкое бледное создание прижалось к нему ближе и он впервые за последние несколько часов смог нормально вздохнуть.
Весь остаток дня Сфинкс ни на шаг не отходил от больного. В голове гудели навязчивые мысли касательно того, кто же может быть причиной болезни, почему он ничего не заметил, но самое главное: переживет ли Слепой эту ночь? Состояние Слепого то слегка улучшалось, то резко ухудшалось. Под конец дня кожу на его руках во многих местах прорвали новые ростки и почти все время он выкашливал белые цветы, которые собирал и выкидывал Македонский. Вся одежда Сфинкса пропахлась акцией и покрылась пятнами чужой крови. Ему не давало покоя понимание того, что Слепой протянет в лучшем случае пару дней, после чего без вариантов помрет; того, что он никак не может на это повлиять; того, что он абсолютно бессилен. За этот один день внешне Сфинкс повзрослел на несколько лет.
Ночью Мак забрал часть боли и волнений у Сфинкса, благодаря чему тот смог уснуть. Слепому ангел тоже ненадолго облегчил страдания.
Слепой очнулся посреди ночи. Мысли превратились в липкий сладко-пахнущий комок, но одну вещь он понимал точно: этой ночью он помрет и Сфинкс не должен этого видеть. Собрав все силы, что у него оставались Слепой двинулся в коридор. Ему казалось, что он шёл бесконечно долго. Каждое движение отдавалось болью во всем теле. Он хотел уйти в лес, но стоило ему сделать шаг на Изнанку, как боль обострилась. Растение внутри начало разрастаться с новыми силами. Ребра трещали и ломались. Кожа рвалась. Слепому казалось, что сейчас он выкашляет свои лёгкие. Он вернулся в отчаяной попытке остановить это, но было уже поздно. Сознание угасало. Он отчётливо вспомнил, как, казалось вечность назад, Лось познакомил его с безруким мальчиком. Как бы он хотел ещё хоть раз услышать Сфинкса. На смену боли пришла эйфория, но только чтобы позволить ему сделать последний вдох.
Сфинкс вскочил незадолго до рассвета. Он должен был сразу догадаться, кто был причиной страданий Слепого.
Не найдя Бледного в Четвёртой, он рванул в коридор. Долго искать не пришлось. Он был там, лежал в луже крови в нескольких метрах от их двери. Он был похож на мраморную статую. На лице читалось облегчение. Его ребра или были выломаны, или торчали в стороны. Из груди вырывались ветви акации, на концах которых висели кисти цветов.
У Сфинкса внутри что-то оборвалось. Он кинулся к другу, зарылся носом в темные волосы. Он не верил, что это происходит в реальности, не верил, что перед ним лежит изуродованый труп Слепого. Но больше всего он не хотел верить в то, что это произошло по его вине и он мог это предотвратить…
Акация — была любимым растением Сфинкса, но с того дня он не мог на неё смотреть.