Отчаяние

Вечер только начинался. Солнце неспешно уходило за горизонт, озаряя небо самыми яркими своими красками. — Красиво, не находите? — спросил Шелленберг, выдыхая горький сигаретный дым. Штирлиц лишь молча кивнул в ответ. Мужчины стояли возле дома штандартенфюрера, провожая вместе прекрасный весенний закат и докуривая сигареты. Штирлиц, давно потушив свой окурок, пригласил Шелленберга в дом. — Вы располагайтесь, а я пока разожгу камин, — дал распоряжение Отто. Он начал опускать занавески, после чего снял пиджак и, засучив рукава рубашки, принялся зажигать щепки и раскладывать уголь. Когда с этим было покончено, мужчина отряхнул руки и направился за выпивкой. Гость в это время сидел в кресле, разглядывая просторную гостиную. Поводом для сегодняшней встречи стало то, что внешняя разведка вновь смогла обогнать внутреннюю. Вальтер был искренне доволен их с Штирлицем успехом. Утереть нос Мюллеру всегда было приятным делом и за это точно стоило выпить. По крайней мере, так считал Шелленберг. Изначально Шелленберг звал Штирлица к себе домой, но тот наотрез отказался. Он был категорически против того, чтобы пить дома у начальника по той простой причине, что там будут его жена и дети, покой которых они точно нарушат своим смехом. Каждая встреча с Вальтером, будь та в его кабинете, коридоре, баре, либо ещё где-то, значила то, что они снова войдут в кураж и будут хвататься за животы от смеха или филигранно спорить, при этом глубоко философствуя. — Ещё есть бренди и виски, — Штирлиц вернулся в гостиную, прерывая размышления шефа. В правой руке он держал неоткрытую бутылку любимого им коньяка, в левой — два снифтера и плитку горького шоколада. — Предпочту то, что у вас в руках, — улыбнулся Шелленберг. — Некрасиво получается. Пригласил я, а сидим мы у вас и расточаем ваши запасы, — мужчина поджал губы. — Ничего страшного, бригадефюрер, ваше предложение было как нельзя кстати. — Штирлиц уже разлил спиртное и чуть сдержанно улыбнулся, показывая начальнику, что всё хорошо. Шелленберг опять невольно посмотрел на губы Штирлица. Тот выглядит потрясающе, когда улыбается. Наверняка каждая девушка, видевшая его в хорошем расположении духа, тут же теряла голову. Шелленберг, по крайней мере, терял. Метания по дому в поисках всего необходимого были закончены только тогда, когда на столике, стоящем перед креслами, разместилась пустая пепельница. Штирлиц сел и наконец спокойно выдохнул. Сейчас он сможет расслабиться и хорошо отдохнуть, а то, что на утро будет болеть голова, это уже вторично. Мужчины взяли в руки граали, смотря друг на друга в ожидании тоста. Вальтер начал: — За нашу безукоризненную совместную работу и за то, что мы вновь переиграли Мюллера! Никогда не устану повторять — с вами приятно иметь дело, Штирлиц, — Шелленберг торжественно поднял бокал. — Взаимно, — ответил Отто. Потрескивание камина было перебито звуком чокающихся сосудов. Тост за тостом, бокал за бокалом. Время текло медленно и размеренно, приятно обволакивало тепло, источаемое камином. Это побудило Вальтера избавиться от пиджака. Коллеги травили анекдоты, Штирлиц как всегда рассказывал истории из жизни — настоящие или немного вымышленные. Шелленберг как всегда искренне удивлялся и спрашивал, не враки ли это. Бригадефюрер не мог оторваться от очередного рассказа Штирлица и решил, что возьмёт бокал, не смотря на него и опираясь лишь на зрительную память. И это сыграло с ним злую шутку — он замахнулся слишком сильно и опрокинул снифтер на ковёр. Благо он был уже пустой и Отто не успел повторно его наполнить, оживлённо рассказывая историю. Вальтер сопроводил свою оплошность отборными немецкими ругательствами и встал, чтобы всё исправить. Мужчина всё время сидел, поэтому, когда он поднялся, его немного повело, но он был отважен. Обогнув столик и кресло, Шелленберг склонился и понял, что сил его больше нет. Когда бокал был поднят с пола, будучи в руках бригадефюрера, последний занял его место, не удержав равновесие, и звонко засмеялся. Штирлиц обернулся, не понимая, что так насмешило шефа и поспешил поскорее его поднять, едва не запнувшись о столик. — Что же вам, Штирлиц, совсем не смешно? — спросил Шелленберг, смотря на подчинённого снизу вверх и хихикая между словами. — А что же в этом смешного, бригадефюрер? — серьёзно спросил Отто. — Ну как что? Твой начальник надрался в стельку и свалился на пол. Вот, валяется перед тобой прямо сейчас, — улыбался Вальтер. Штирлиц в ответ лишь протянул ему руку. Шелленберг благодарно её принял, но вместо того, чтобы попытаться встать, он потянул штандартенфюрера на себя, чтобы тот тоже упал. Так всё и случилось. Штирлиц чуть не свалился на начальника, но взял ситуацию хоть под какой-то контроль и упал рядом. Снифтер был благополучно забыт и выпущен из рук Вальтера — он сейчас закрывал ими лицо от смеха и стыда. Отто вдруг тоже стало смешно. Ситуация и вправду была очень нелепая — два пьяных мужика валяются на полу и смеются от этого, как дети малые. Немного успокоившись, Штирлиц приподнялся, опираясь на одну руку. Его шеф принял полусидячее положение, все ещё тихо смеясь. — Именно это я имел ввиду, когда говорил, что мы потревожим вашу жену, — Штирлиц снова улыбнулся. И эта улыбка была настолько искренней, что в груди Шелленберга в миг что-то замерло и он снова поймал себя на том, что смотрит на губы Отто. Последний поджал их, чувствуя какое-то непонятное напряжение. — К чёрту жену! — отчаянно выдохнул Вальтер, обхватывая затылок Штирлица и прижимаясь к его губам. Поцелуй вышел смазанным и сдержанным. Когда Шелленберг отпрянул, Отто увидел в его глазах потрясение и счастье. Счастье от того, что он осмелился и потрясение от того, что ему позволили. Тогда уже Штирлиц решил поцеловать шефа, но на этот раз как нужно — пылко и со всей страстью, как того и просили губы бригадефюрера. Несколько секунд спустя Отто прервал поцелуй. — Давайте поднимемся в спальню, — предложил он, понимая, что так дело не пойдёт. — Я не в состоянии встать, мы же поэтому здесь и лежим, Штирлиц, — усмехнулся Вальтер куда-то в ухо подчинённого, а затем напористо толкнул его в плечи, вынуждая вновь лечь на пол. — Позволите? — мужчина вопрошающе положил руку на бедро Отто, тот полушёпотом ответил: «Да». Отдаваясь всепоглощающей страсти, чувствуя, что в брюках всё теснее и теснее, Вальтер провел ладонью по внутренней стороне бедра подчинённого, отчего тот рефлекторно сдвинул ноги и нервно выдохнул практически в губы шефу. И когда Шелленберг понял, что штаны Штирлица тому сейчас тоже тесны — тогда всё пошло, как надо. В гостиной было жарко, даже несмотря на то, что одежды на теле оставалось совсем мало. Этот жар вставал в горле Штирлица, затрудняя дыхание и сбивая его привычный ритм. Всё, о чем ему сейчас думалось и всё, чего сейчас хотелось — руки Шелленберга. Они гладили, ласкали и заставляли сквозь гортанный стон произносить лишь одно, словно в бреду — «Вальтер! Вальтер!». Горячее дыхание опаляло шею, низкий голос Шелленберга шептал какие-то нежные слова прямо в ухо. Перед глазами пелена. Внутри все сжималось. С руки Вальтера на живот штандартенфюрера стекали теплые капли. Штирлиц лишь смог повторить тихо, на грани шёпота: — Вальтер. — Глаза закрывались. Он изнеможён и никак не может надышаться. Шелленберг еле держался, чтобы не свалиться на Отто. Он переборол свою усталость, вызванную такой разрядкой, и упал рядом, глядя в потолок: — И что теперь? — спросил он, ожидая более философского ответа, чем в итоге получил: — Душ. Душ, а потом в спальню. Запасной халат у меня есть, — доложил Штирлиц, не открывая глаз. Он постепенно приходил в себя, — Идите сначала вы. В душе всё необходимое, только ищите сами. Вальтер полежал ещё две минуты и нашёл в себе силы встать и найти эту проклятую ванную комнату. … Когда Штирлиц расправился с душем, в постели его уже ждал Вальтер, приглашающий к себе под одеяло. — Это было преступление, лишающее нас и нашу нацию всякого мужества, — устроившись на плече Штирлица, констатировал Шелленберг, — Если об этом узнают в верхах, то нас расстреляют, — в горле бригадефюрера встал ком, — А если повезёт — сошлют в концлагерь. Штирлиц глубоко вздохнул. — В Швейцарии и Швеции недавно отменили уголовную ответственность за это, — Отто на ощупь нашёл пачку сигарет на прикроватной тумбочке и предложил одну шефу. Тот не отказался. — И в Бельгии, если хотите. — Вы, верно, предлагаете нам бежать? — нахмурив брови, спросил Вальтер. — В крайнем случае, — после очередной затяжки ответил Штирлиц, — Иначе нас ждёт ровно то, что вы упомянули ранее. Оба молча докурили свои сигареты, размышляя над этим всем. — Всё будет хорошо, — сказал Шелленберг. Он не знал, как будет на самом деле, но ему хотелось верить в то, что всё будет так, как он сказал — хорошо. Так же хорошо, как и сейчас, когда он лежит на плече Штирлица и обнимает его. Веки медленно тяжелеют, и он проваливается в сон, тихо посапывая. Отто, убедившись в том, что Вальтер уснул, целует его в макушку и закрывает глаза, собираясь уснуть.