иней

— Быстрее, быстрее, черт! Она тянет за собой в пустую комнату и захлопывает дверь, а затем набрасывается с жадными, кусающими поцелуями в губы, щеки и шею. Панси, кажется, не чувствует ног, скорее позволяет себя держать и щупать где хочется. — Я никогда раньше не… — выдыхает она, чувствуя руку на своем бедре. — Да, да, я тоже… — шепчет Синтия, — Не волнуйся, никто не узнает… Я сама не хочу, чтоб Берти… — расстегивает пуговицы на рубашке, — узнал. — Нет, правда, — Панси настойчиво отталкивает от себя шестикурсницу и заглядывает в ее светлые, почти прозрачные глаза, — Я никогда этого не делала и ты мне… ты мне нравишься. На лицо Синтии наползает кривая улыбка, а ресницы дергаются в недоумении. — Милая, ты мне тоже нравишься, но у меня есть парень, понимаешь? — она протягивает тонкую костлявую руку к воротнику жилетки и тянет на себя, — А если ты волнуешься, что это первый раз, не бойся, я тебя научу… Там ничего сложного, надо только выбрать, кто из нас будет парнем. Панси хмурится, чувствуя жар в щеках и сильное, злобное биение сердца. — «Парнем» буду я, — раздраженно бормочет она и толкает Синтию в сторону кровати. Девушка радостно хихикает. — А ты умеешь? — Заткнись и дай мне разобраться, — поцелуй, резко поднимает юбку наверх, — Достаточно, похоже на парня? Панси курит обычные сигареты, хотя Блейз уже весь извелся, в попытке всучить ей «необычные». Нет, сегодня она не хочет расслабляться, сегодня она хочет быть сосредоточенной, внимательной, как пантера перед прыжком. Нельзя упустить момент. — Ууу… Горячо! — Дафна игриво дергает бровями, наблюдая, за тем, как Энтони без большого энтузиазма целует Сьюзен. Панси едва слышно вздыхает и нетерпеливо стучит квадратными каблучками туфель по полу. Она знает, что стоит только захотеть, незаметно взмахнуть палочкой и все пойдет так как надо. Но не хочет, по крайней мере пока. Еще есть время. Когда бутылочка заставляет поцеловаться Теодора и какого-то зашуганного мальчика с пятого курса Хаффлпаффа, оба картинно морщаться и отнекиваются. Требуется несколько минут уговоров, чтобы выбить из них быстрый, едва заметный чмок. Панси хмыкает и зажигает очередную сигарету. Четвертая по счету вызывает легкое головокружение и тошноту. Она то и дело поглядывает на Гермиону, пока та отворачивается, чтобы пошептаться о чем-то со своей рыжей подружкой. Паркинсон до скрежета в зубах интересно, о чем они говорят, о чем она думает, думает ли о ней, часто ли, много ли, также ли откровенно и неприкрыто, как она сама. Ей хочется увидеть ее ближе, почувствовать и подпустить к себе. Она забывает стряхнуть пепел от сигареты и тот падает на ее щиколотку. — Блять, — недовольно стряхивает. — Милая, надо быть аккуратнее, — Дафна проводит мягкими пальчиками по коже, убирая мелкие остатки пепла. Панси одаривает подружку многозначительным взглядом, та толкает ее плечом и посмеивается. Гринграсс нравилась ей ровно три дня на пятом курсе, потом они несколько раз целовались после вечеринок, но ничего больше. Паркинсон решила перевести ее в категорию друзей, не достаточно близких, но тех, с кем можно было расслабиться и чуть чуть забыться. — Может, выйдем? Покурим? — она наклоняется к ее уху и снова легонько касается, кладя руку на коленку. — Нет, птичка, не сегодня, — Панси мотает головой. Дафна «обиженно» дует губы, но через секунду уже отворачивается, вновь обращая внимания на игру. Очередь крутить переходит к Лаванде Браун, бутылка делает несколько неуверенных кругов, а затем четко указывает на Менди Броклхерст. Обе девушки тут же заливаются краской. А мальчики начинают улюлюкать. — О, давайте! — Не стесняйтесь, девчонки. — Наконец-то что-то хорошее на этой вечеринке. Лаванда и Менди сливаются в страстном поцелуе (им явно нравится внимание парней), они даже немного трогают друг друга, сначала неуверенно и безобидно, а затем чуть смелее. Лаванда с энтузиазмом притягивает Менди к себе, чем вызывает новую волну одобрительных выкриков. Панси закатывает глаза и затягивается, а затем снова бросает взгляд на Гермиону. Увиденное заставляет что-то туго сжаться в груди, мешая дышать. Грейнджер оглядывается по сторонам и морщится. По-настоящему морщиться, как будто ей противно. Затем она встает. Щеки пылают огнем, а глаза горят. Под шум незамечающий толпы девушка направляется к выходу. — Вот показушницы, — закатывает глаза Дафна, — Эй ты куда? Панси отмахивается от вопроса. Она не знает, куда она и зачем, не знает, что она скажет и надо ли что-то говорить. Кажется, та, в кого она влюблена, не только ненавидит и боится ее, так еще и испытывает отвращение при виде целующихся девушек. Класс, Паркинсон, ты в своем репертуаре. Легче всего было бы позлиться и забить. Будь это, кто угодно другой, она бы так и сделала. Плюс Панси взяла за правило ни за кем не бегать, и так проблем в жизни хватало. Но это была Гермиона. Даже если она сейчас пошлет ее на все четыре стороны, это стоило того. В конце концов, она хотя бы попыталась. Она догоняет ее перед поворотом и бездумно хватает за руку. Грейнджер почти падает, разворачивается и кажется готова накричать или убить, но затем меняется в лице. Недоумение и смущение, она с опаской (?) косится на схватившую ее ладонь. — Что, твои «моральные устои» не могут выдержать, когда две девочки целуются, Грейнджер? В ту же секунду, как Панси договаривает эту фразу, она чувствует себя невозможно тупо. Она отпускает руку, но отступать некуда, так что стоит дальше, изображая недовольство. Хоть больше совсем его не испытывает. Ну и что, что ей стало противно? В конце концов, Малфой столько раз морщился при упоминании геев, а потом в тот же вечер с упоением хвастался своими похождениями. Одно другому не мешает, как говориться. — Что, прости? — в ней снова возникает злость. — Ну, ты убежала, потому что тебе стало противно? — Да, — Гермиона гордо поднимает подбородок и слегка щурит карие глаза, — Мне стало противно, что для них это представление. Что парни смотрели на девочек, как на каких-то кукол в театре и кричали им всякое дерьмо. Я считаю, это отвратительно и я не хочу, на это смотреть. — Воу… — выдыхает Панси. — А если ты считаешь, что это круто или весело или… — она слегка запинается, шумно выдыхает и сглатывает — сексуально, то… Тут Панси выдает глуповатую улыбку и пожимает плечами. Гермиона задыхается от злости, но за секунду до гневной тирады Паркинсон протягивает руку и касается кудрявых волос. Тут же оттуда вылетают два крошечных волшебных огонька и поднимаются к потолку. — Запутались случайно, — все еще улыбается Панси, наблюдая за растерянностью Гермионы — Я не договорила… — без прежнего запала, но с настойчивостью произносит она. — Слушай, я знаю, это ужасно и отвратительно. Наше общество давно ебанулось и мы живем в дерьме, — выдерживает паузу, — Но, признай, ты возбудилась, да? Карие глаза расширяются в праведном гневе, кулаки сжимаются. А Панси прыскает от смеха. — Да ладно, ладно, я шучу, Грейнджер — та, слегка толкает ее в плечо, — Клянусь, я пошутила… Или нет? — снова маленький толчок и легкий удар ладонью, — Все все, окей, пошли со мной в Хогсмид и я искуплю свою вину, я обещаю. — Я ни за что не пойду с тобой в Хогсмид, — Гермиона обиженно дует щеки. — И гулять в лес? — И гулять в лес. — И к озеру? — Если тебе так хочется, куда-то сходить, ты можешь позвать Дафну, — она язвительно выделяет последнее слово. Панси внутреннее ликует, но решает проигнорировать реплику. — А на крышу пойдешь? Там красиво. — Я не знаю, что ты должна сделать, чтобы я согласилась куда-то с тобой пойти, — тон звучит уже не так убедительно. Она такая красивая. Она такая красивая. Такая красивая. Мерлин. — Я что-нибудь обязательно придумаю. Панси не хотела, чтобы эта фраза прозвучала так мягко и нежно, так уязвимо. — Ну, удачи, — растерянно сглатывает Гермиона. Они стоят несколько секунд разделяя молчание, наполненное сотней несказанных слов. Панси чувствует дикую досаду, когда слышит позади себя в отдалении высокий голос Джинни. — Эй, Гермиона, все в порядке? Грейнджер немного вздрагивает и с нервозностью в голосе отвечает: — Да, да, я просто устала, решила, что пора идти спать, — смотрит виновато и переступает с ноги на ногу. — А, хорошо… Мы с Дином сейчас тоже пойдем, давай проводим тебя. — Нет, нет, спасибо, я пойду одна. — Хмм. — пауза, — Ну как хочешь… — закрывается дверь. Они делят еще несколько мгновений тишины, прежде чем Гермиона произносит: — Спокойной ночи, Панси. — Спокойной ночи, — эхом отзывается та и остается на месте, наблюдая, как фигура девушки удаляется в полутьме коридора. Два желтеньких огонька все еще парят под потолком, излучая тихий и нежный свет.