Под сиянием луны

      — Единственных дважды не встречают. Эта фраза оставила огромный след в моей душе. Странно, ведь прочла я её в деревенской книжке неизвестного никому прежде писателя. Правда ведь странно, Моблит?       Ханджи поднимает очки, так неряшливо и по-детски падая на мягкое тканевое кресло. В её глазах светится нотка удивления, но в то же время, кажется, что именно эти слова девушка так давно хотела сказать.       — О чём это вы, майор? — парень поднимает взгляд, рассматривая Ханджи огромными шоколадными глазами, — Я никогда прежде не слышал таких слов. Вы опять искали что-то интересное в деревенских архивах?       Девушка задумалась:       — Кажется, да. Я правда совсем не помню, где именно их отыскала, но это сейчас совершенно не кстати. Что ты скажешь по поводу этих слов?       Парень нервно сглатывает, дрожащими руками поправляя непослушные пряди светло-русых волос:       — Это непосредственно по части философии. Из меня ведь совсем никакой философ. Нашли кого спросить, майор.       Моблит натягивает на лицо улыбку, со стороны походящую на маску страшного клоуна, готового одним своим видом испугать толпу народу.       — А ты странный, Моблит, — Ханджи вновь поправляет очки, но уже на этот раз откладывая их в сторону, на тумбочку, — Как думаешь, я настолько глупа, чтобы не понимать очевидного?       Парень размахивает руками, словно пытаясь отказаться от собственных слов:       — Совсем нет, майор! Вы всё не так поняли! Вы вовсе не глупая!       Ханджи улыбается:       — А ты редкостный дурак, Моблит. Я не устану повторять твоего имени, пока не посчитаю это нужным. Я повторяю вопрос: что ты скажешь насчёт этих слов? Не философ, не какой-либо умник с множеством идиотских наград, а ты, Моблит.       — Почему именно я? Я ведь даже толком не понимаю, какой именно смысл заключён среди нескольких довольно понятных, но в то же время противоречивых слов. Не сочтите меня идиотом, но, кажется, встретить человека, преднозначенного тебе судьбой, повторно нельзя. Влюбиться дважды нельзя, майор.       Ханджи игриво шмыгает носиком, что-то не слышно про себя цокая, а через какое-то время заливается громким, наредкость детским смехом:       — Тогда, что в твоём понимание так называемая «судьба»?       — Это же очевидно. Судьба – это то, что должно произойти с человеком, его линия жизни. Мне казалось, вы об этом знаете.       — Знать то знаю, — девушка расплетает поспешно сделанный хвост, махнув волосами в сторону, из-за чего Моблит, казалось бы едва не побледнел от неожиданности, — Разве ты веришь в столь глупые изречения, по подобию судьбы? Разве человек не сам решает, как именно ему жить? Мы – учёные, ищем свой путь, отличный от того, что нам предназначен.       — Но ведь от судьбы уйти нельзя? Разве это не так?       Ханджи тяжело вздыхает:       — Кто знает, кто знает. Правда, это не всегда плохо. Всё можно изменить, было бы на это время, а времени, как видишь остаётся всё меньше и меньше, словно песчинок в часах. Ты вовсе не глупец. Хотя, того, кто отрицает собственные чувства особо умным не назовёшь.       Моблит хлопает ресницами, глазами пробегая по той небольшой комнате, которую выделила Разведка на время их с Ханджи укрытия.       — С чего вы это взяли? Это же совсем не правда. Вернее, это не верное суждение.       Девушка хмурит брови:       — Хватит притворяться, Моблит. Тебя слишком просто раскрыть, когда ты врёшь, а когда говоришь правду. Разве я бы задала тебе эти идиотские вопросы, не зная всей ситуации? Как же ты наивен и глуп, если так считаешь. Разве не проще ли просто всё рассказать мне? Или же ты мне не доверяешь?       Парень вновь размахивает руками, своим испуганным, побледневшим выражением лица, давая понять, как сильно он ошибался:       — Совсем нет, майор. Я вам доверяю, просто...       — Что просто? — Ханджи встаёт с кресла, настолько резко подойдя к парню, отчего тот налился краской и прижался к стене.       — Я просто не считал, что вам это интересно.       Девушка отстраняется, вновь цокнув, но своего места не покинув:       — Как мне может быть неинтересно то, о чём я не знаю? Кажется, ты сам себя в угол и загнал, даже на мышку стал походить.       — Зачем вы так, майор? Я же... — парень судороженно сглатывает, — Я же вовсе не хочу, чтобы вы знали об этом. Правда ведь, зачем? Это не поможет никому из нас, разве что только навредит, поэтому...       Девушка не даёт Моблиту договорить, хищно впиваясь обветренными, но такими тёплыми губами в парня. Казалось, словно вся жизнь пронеслась у него перед глазами, и, когда Ханджи отстраняется, он тяжело дыша, спрашивает:       — Что вы?       — Лучше помолчи, — Зоэ откидывает плащ в сторону, так резко и небрежно, совсем не беспокоясь о последствиях, — Я сама всё сделаю. Ты ведь любишь меня, Моблит. Не отрицай этого, со мной это бесполезно.       — Послушайте, — промямлил парень, дрожащими пальцами соприкасаясь с щеками девушки, — Пожалуйста послушайте, майор...       Девушка вновь приблизилась уверенными и слегка властными движениями разглаживая губы Моблита.       — Не собираюсь. Для начала прекрати уже врать и оправдываться передо мной. Разве это так сложно?       — Но, майор...       Бернер не договорил. Резко и слегка требовательно Ханджи раскинула края жилета в сторону, оставляя порозовевшего парня лежать в недоумение.       — Моблит, — обратилась девушка, — Ты разве никогда не думал, что твоя мечта может воплотиться? Ты так сильно боишься меня?       Моблит сглотнул, прогибаясь под уверенными и слегка властными движениями Ханджи. На его щеках проскочил ещё более выраженный румянец.       — Совсем нет! Вы ошибаетесь! Я вас не боюсь!       — Прекрати уже, — Зоэ впилась в нижнюю губу парня, отчего в последствии Моблит простонал, но всеми силами попытался сдержаться, — Я не тот человек, которому нужна вся эта вежливость и оправдания. Мне нужны чувства. Прежде всего твои. Признайся уже наконец, идиот.       — Да, я люблю вас! — воскликнул Моблит, — Но вы ведь... Вы ведь никогда не примите моих чувств.       Ханджи потрепала парня по волосам, улыбаясь настолько ярко, что становилась похожей на опытного актёра жанра комедии.       — Почему же не приму? — последнее девушка протянула так нежно и сладко, что щёки Моблита превратились в огромные помидоры, — С чего ты это взял, глупый? Я всё приму. Разве это не очевидно?       С этими словами Зоэ растегнула верхние пуговицы рубашки, вплотную прижавшись к шее парня. Плавными движениями девушка провела языком вдоль ключиц, после чего отдёрнулась. Рубашка вместе с верхними ремнями полетели на пол. Девушка сильнее прижалась к Моблиту, что-то сладко, игриво шепча:       — А ты довольно нежный. А мне казалось ты настоящий мужчина! — гордо воскликнула Ханджи, растягивая последнее слово, словно первые слоги младенца.       — Совсем нет, вы ошибаетесь.       Моблит опрокинул девушку на кровать тяжёлым дыханием обжигая оголённые участки тела. Взгляд следовал куда-то вдаль, настолько глубоко, будто казалось, словно он вёл к бескрайнему водоёму с неизвестной прежде никому глубиной.       — А у вас красивые глаза, майор. Такие большие, необыкновенно красивые и добрые. Я прежде не встречал таких добрых глаз.       Ханджи расплылась в улыбке:       — Впервые на меня смотрят с такой любовью. Мне правда хорошо с тобой, Моблит.       Девушка откинула руки в сторону, позволяя парню нагнуться вниз. С каждым поцелуем Зоэ слегка вздрагивала, но, прогнувшись ещё сильнее в матрас, простонала:       — А помнишь, как мы впервые встретились? Помнишь, как ты смотрел на меня в тот раз. По мне, тот взгляд совсем не отличается от нынешнего. Такой же нежный, тёплый, наполненный любовью.       — Вы вспоминаете об этом в такой момент? — парень сбросил остатки пояса на пол, нервными, довольно робкими касаниями развязывая последние ремешки с брюк Ханджи.       — А разве нельзя? — Зоэ тяжело задышала, — И пожалуйста... Перестань обращаться ко мне на Вы. Это раздражает.       — Вы... То есть ты, действительно этого хочешь? — брюки полетели вслед за остальной одеждой, оставляя девушку в одном нижнем белье.       — А разве это не видно?       В этот момент Ханджи показалась такой слабой, робкой девушкой, какой прежде Моблит и не мог её представить. Именно гордость, нечеловеческая сила и любопытсво поразили парня до глубины души. Хотя влюбился он вовсе не в силу, не в гордость, а в непоколебимость. Именно преследование своих целей, идеалов, несмотря ни на какие искушения, восхищали Моблита. Именно в такую Ханджи он и влюбился, в такую простую и добрую Ханджи, без всякой силы и гордости.       — Твой живот такой горячий, — прошептал Бернер, а после ещё сильнее покраснел.       — А тебе хочется потрогать? — с улыбкой пролепетала девушка, — Я же вижу по твоему взгляду.       — Совсем нет, — дрожащие пальцы поскользили вниз, стягивая остатки одежды с ног.       Ноги, а в особенности бёдра, казались Моблиту необъяснимо красивыми, изящными. Каждое касание отдавалось сплошным удовольствием. Тело просило больше. Необъяснимая жажда страсти, любви, с каждым прикосновением поглощала парня по самые уши.       — А ты странный. Думаешь я не вижу, чего ты хочешь? Ну же, сделай это.       С ладоней стекал пот. Сколькими движениями Бернер раскинул ноги в стороны, коленями закинув на плечи. Тяжёлое дыхание повалилось на девушку, но это не остановило Моблита.       Нежно, слегка неуверенно войдя внутрь, парень сжал ладонь Ханджи в своей, словно показывая, что девушка может ему доверять. Что он будет рядом. Что он защитит её, как никто другой прежде.       Зоэ прикусила нижнюю губу, прогибаясь внутрь матраса. Девушка кивает, собственными стонами упрашивая Моблита ускориться, сделать ей ещё более приятнее.       Руки начинают трястись. Ханджи сильнее вжимается в парня, превращая каждое касание в удовольствие. Девушка шепчет:       — Как же горячо. Ты слишком тёплый, Моблит. Слишком.       Парень отстраняется, оставляя небольшой след на животе Ханджи. Он прижимается грудью к плечу девушки, слабым голосом повторяя:       — Я люблю вас, то есть тебя, Ханджи.       — Я, кажется, тебя тоже, Моблит.