Святые для грешных в море

Было море. Корабль, капитан и песня. Земля — всего лишь чернила, высыхающие на карте, и она всегда так далека, что кажется тенью у горизонта. Она всегда дальше, чем ты думаешь, всегда недостижима. Ты смотришь в чужое небо, усыпанное звёздами и думаешь иногда, что, может быть, не сможешь найти путь обратно. *** — Ты слишком далеко от дома, — звучит голос из воды в пасмурную ночь, когда море неспокойно. И так начинается история. Всплеск, смех, бледная рука, поднимающаяся из волн. В воде — юноша, в чьих глазах мерцают морские глубины. Он прижимает палец к изогнутым в улыбке губам, и ты не можешь вымолвить ни слова, даже когда сердце замирает в груди от страха, а мир вокруг превращается в стремительную круговерть. — Не бойся, — говорит юноша, и эти слова звучат как сокровенная тайна, полуправда, произнесённая в темноте, полной соленых брызг. Страх для тебя — запах пороха в воздухе, а не внимательный взгляд из моря. — Я не причиню тебе вреда, — говорит он. — Пожалуйста. Слишком неожиданно, чтобы убедить в искренности, слишком настойчиво, чтобы позволить поверить. — Не бойся меня. *** Он никогда не говорит тебе своего имени. У него кожа цвета кости, выбеленной под солнцем. Его тёмные волосы вьются, падают на лоб влажными прядями, похожими на маленьких змей. Его голос затягивает тебя глубже, чем самое быстрое течение, а смех такой живой, такой до боли свободный, что твоё сердце замирает, как когда-то на вересковых пустошах. — Кто ты? — спрашиваешь ты, но он только улыбается в ответ, не говоря ни слова. *** Он появляется почти каждую ночь, часами рассказывает о секретах маленьких рыбок. Меняет кораллы на безделушки. Улыбки — на пергаментные кораблики. Те, бумагу для которых ты пропитываешь воском, держатся на воде долго и нравятся ему больше всего. Он рассматривает их с восхищением и держит в ладонях бережно, как самое ценное. — Вот также и твой корабль плывёт? — с любопытством спрашивает он. Морская вода, скатывающаяся с вощёной бумаги, может часами забавлять его. Карманы твоего пальто отяжелели от ракушек, и самые острые их края до крови ранят ладони. Твой квартирмейстер сердится из-за пропажи свечей и нехватки писчей бумаги, но для тебя ночи больше не так темны, и есть с кем перемолвиться парой слов. *** — Хочешь сыграть с удачей, мой дорогой капитан? — шепчет он однажды после одного из твоих рассказов о твёрдой земле. Твоё запястье оплетают холодные водоросли, твои карманные часы тикают в его сложенных ладонях. — Назови свое имя, и, может быть, я смогу указать тебе твой путь. Он так и не говорит своего имени, но ты называешь ему свое. — Джеймс, — говоришь ты в ясную зимнюю ночь, наклоняясь через деревянные перила так низко, что можешь дотянуться до темноты кончиками пальцев. — Мое имя Джеймс. — Джеймс, — повторяет он, в первый раз — неуклюже, но то, как твое имя звучит в его устах, кажется, нравится ему. — Джеймс, Джеймс, Джеймс, — его улыбка ослепляет в самый тёмный предрассветный час. — Джеймс. Он окатывает тебя брызгами и исчезает в волнах, когда ты смеешься над его реакцией, и на мгновение тебе становится страшно, что он ушел, ушел, получив все, чего хотел, но рассветные лучи скользят по волнам, и он возвращается. *** Вот твой путь. Компас. Его протянутая рука. Выбор, который тебе не пришлось бы делать, если бы ты не любил море и всё, что оно дарит. — Два пути, — говорит он еле слышно. — Один из них приведёт туда, куда нужно, но сначала может показаться неверным. Ты сжимаешь его ладонь, холодную и узкую, его губы солоны, как морская вода в декабре. Ты выбрал свой путь и каким-то образом понимаешь, что самые тёмные времена остались позади. *** Над водой загорается очередной бледный рассвет, и твои люди пытаются удержать тебя. — Останьтесь, — повторяют они снова и снова, волны бьются о борта твоего корабля, мачты скрипят, и мир вновь качается. — Пожалуйста, сэр, вы должны остаться. Верные связывают твои ноги веревками. — Не уходите к нему. Желающие добра затягивают узлы так туго, как только могут. Не уходите. Не уходите. *** — Я вижу! — слышишь ты чей-то голос, испуганный и безумный. — Там, в волнах. — на твою голову накидывают мешок, пахнущий землёй и сыростью, теперь слова звучат приглушённо и мир погружается во тьму. Твои люди говорят, что в воде — смерть, но твоя кровь вскипает, как волны прилива, а в душе поднимается шторм, подчиняясь зову из моря, который больше никто не слышит. Песнь сирен в шуме ветра. — Держите его, ребята! Быстрее! Ты знаешь тяжесть оружия в руке, знаешь, как убить человека без колебаний и сожалений. Знаешь, что ничто под луной не в силах тебя удержать. Ты стреляешь в грудь рулевому, прежде чем он успевает связать тебе руки. *** Один путь приведёт туда, куда нужно, но сначала может показаться неверным. *** Вода холодна как лед, она смыкается над твоей головой, и он ждёт внизу, он ждёт. Мир погружается в тишину. Ты выбрал верный путь. Кровь уже не видна в морской воде. *** (Был город. Комната, ошибка и человек. Верность — всего лишь слово, напечатанное на странице, ясное, осязаемое, как вкус крови на языке. Всегда рядом, ближе, чем ты думаешь. Ты смотришь на него, острые черты его лица смягчаются, когда он спит, и иногда ты думаешь, что, может быть, нашел дорогу домой.)