Терапия для морального ублюдка

      Лукас не умел ни в чём себе отказывать: если девушки, то самые лучшие и красивые, если выпивка, то самая дорогая и рекой льющаяся, если сигареты или что покрепче, то качественные и проверенные. С самых школьных лет он стоял на учёте, не имел права работать на многих работах, а ещё к нему был приставлен соцработник, несколько раз в месяц маячивший перед глазами и заставляющий его сердито хмыкать, а потом достаточно агрессивно её домогаться. Чо Миён сломалась быстро — просто сбежала, в слезах отказываясь от подопечного, что успел сотворить с ней такое, что хотелось угостить его не чашечкой кофе, а крепкой пощёчиной, а вот Сон Юци, новенькая, с этой отвратительной юбкой-карандаш, подведёнными глазами и улыбчивым ртом, пока держалась.       В двери позвонили, и Юкхэй, сегодня особенно ненавидевший весь мир, пошёл открывать; на кухонном столе осталась заготовка для немного горьковатого апероля, в глазке оказалась та самая соцработница, а на зубах заскрипел сахар. Эта девчонка раздражала, ведь ходила к нему будто на праздник, с приподнятым настроением и сладостями, которые он предпочитал убирать в кухонный шкаф — он что ей, подросток, чтобы с радостью принимать конфеты? Были бы с ликёром, он бы ещё подумал, а все эти карамельки и тянучки — говно редкостное, которое он потом зубочистками выковыривал. Даже сейчас Юкхэй видел в руках посетительницы мешочек с «подарком», но хотелось надеяться, что это была нормальная еда.       Вон, привыкший воровать по-крупному, получил несколько лет из-за того, что попался на краже, ещё в несовершеннолетнем возрасте. Родители думали, что он исправится, но парень попал в дурную компанию, перенимая неправильные ценности и ориентиры, сделавшие его из того рода заключённых, которых боялись даже надзиратели. Он выработал себе авторитет и иммунитет к разного рода пиздецу, потому обычные люди для него стали пылью, мешающей свободно передвигаться, будто браслет, который он носил после выхода из тюрьмы достаточно долго. Юци сейчас заменяла этот браслет, и молодой человек всеми силами старался найти плоскогубцы, которыми он перекусит нитки, что связывают эту девушку с ним.       — Вон Юкхэй, я знаю, что вы там, от меня не спрячешься, — несмотря на добрый образ младшей сестрёнки, Юци отличалась стойкостью и твёрдостью, которая ей и помогала в работе с разными людьми, будь то старые или молодые мужчины или женщины. Многие проникались ею, даже Лукас часто ловил себя на мысли, что эта девчонка очень даже хороша и красива, напоминающая типаж «сладеньких» с пухлыми щёчками и выразительными глазами. — Открывайте дверь, я ваш глаз вижу.       Мужчина еле разобрался с собственными замками, впуская вскоре нежелательную гостью, что сморщила свой носик от запаха сигарет и апероля. Ей не нравилась горечь этого коктейля, в основном, отдыхая на выходных, Юци предпочитала что-то более сладкое, не отдающее лимоном или апельсинами. Ей, в принципе, сейчас выпить не предлагали, да и не положено — на службе, когда надо обходить бывших заключённых и улыбаться им, смотреть, как проходит их социализация в обществе.       — Вы всегда такой неприветливый или только тогда, когда я захожу? — Юкхэй не заметил, как девушка избавилась от обуви, а потом прошествовала на кухню, всё время находясь спиной к нему — будто бы не боялась, что он мог напасть и растерзать её тело. — Ладно. Как вы поживаете?       Юци напоминала девочку-соседку, что напекла вкусных сладких булочек и ходила по этажу, знакомясь с людьми и угощая их. Только вот вместо вишни, начинки, был яд — непонятно, что за словами скрывалось: новая диагностика или реальное участие, и Вон выдохнул пару раз. Как только она с такой работой не выгорает и улыбается каждому, кто ненавидит её из-за связей с полицией и другими органами? Наверно, у неё стальная выдержка и нервы, которым позавидует даже тюремный смотритель. Сколько уродов за всю свою работу она повидала? Кто домогался её? Кого она самолично нейтрализовала?       На эти вопросы не было ответа, а задать — значит заинтересоваться самой девушкой, её жизнью и личностью. Это значит потешить самолюбие соцработницы, показав, что она кому-то в этой жизни нужна. Лукас всегда достаточно жестоко поступал с людьми, у него врагов больше, чем пальцев на руках и ногах вместе взятых. Одним человеком, что его ненавидит, больше, одним меньше — какая разница? Он всё равно с трудом адаптировался в городе после тюрьмы, невидящим взором смотрел на знакомые здания, потерявшие свою прелесть и очарование. Даже еда казалась не такой, как до заключения: больше пресной, бумажной, будто её выварили в кипятке и бросили на скамейку.       — Я обязан отвечать на все ваши вопросы? — руки скрестил на груди, показывая, что не собирается доверять и делать хоть что-то, чтобы почувствовать эмоциональное единение с красивой девушкой. Сон Юци слегка нахмурилась, понимая, что молодой человек абсолютно не хочет продолжать разговор, но его следовало вывести на диалог — хоть он был грубый, как непонятно кто, у него было достаточно травм, которые надо прорабатывать.       — Да, вы обязаны. Вы должны показывать, что вас не просто так отпустили по условно-досрочному освобождению, а меня не просто поставили к вам.       Сон Юци никогда не была с ним жёсткой, даже когда он переходил границы и откровенно к ней лез, приставая и залезая под юбку. Он как-то даже поцеловал её, снимая пиджак с плеч девушки, размазал помаду по её лицу, взлохматил волосы, а сама она дала ему лишь крепкую пощёчину и отрезвляющие слова «я тебе девочка по вызову, что ли?» Но все женщины подвержены разного рода метаморфозам, особенно когда человек, на которого они обратили внимание, сам по себе наглый, вызывающий, которого хочется вкусить. Юци держалась — профессиональная выдержка говорила за себя, но после того поцелуя что-то в ней незаметно для всех изменилось: не сломалось, но теперь она была начеку.       — Такая мелкая, а уже пытаешься угрожать уголовнику, — кривая усмешка исказила лицо Юкхэя, который видел эту девушку насквозь: её дрожь, бегающие глаза и переминающиеся ступни напоминали школьницу, что оказалась перед своим крашем и предлагала ему приготовленный специально для него бенто. — Не хлебала ещё настоящей жизни, молоко на губах не обсохло, а стоишь тут и мнёшься, как какая-то малолетка, которой хочется секса, да никто не даёт.       Лукас был очень грубым, когда замечал, что что-то идёт не так, как он того хочет, если его не привлекала девушка, то он всем своим поведением покажет, какой он скот и мразь, лишь бы она не приближалась. Сейчас ему хотелось подразнить соцработника, что подобрался к нему слишком близко, меньше, чем на уровень вытянутой руки, и хотел быть с ней страшным, но почему-то не получалось.       — Все мы так или иначе проходим по жизни испытания, — еле держалась девушка, которая не любила моменты, когда её слабости замечали, — они у всех одинаковые, только у кого-то более жестокие.       Девушка не позволила приблизиться к себе, сама отошла на безопасное расстояние и принялась раскладывать из пакета принесённые продукты. Профессиональный долг говорил ей о том, что она должна быть более жёсткой с таким человеком, ведь он привык к жестокости, а к порядку надо постепенно приучать, как кота к лотку. Крупы она приносила нечасто: мужчина ленился их готовить, предпочитал смотреть, как Юци готовила специально для него еду, одну порцию съедал, а остальное выкидывал. Воду ему заменил алкоголь, еду — сигареты, от которых запах изо рта был ужасным. Если честно, то во всём его образе всё было ужасным — образ жизни, его одежда, еда, квартира. Сон Юци, мечтавшая в детстве стать балериной и отличающаяся чистотой и педантичностью ко всему, с искренним отвращением смотрела на грязный пол и кухонную утварь.       Но при этом, да, этот мужчина чем-то привлекал её.       — Тебе не кажется, что ты слишком много философствуешь для своего возраста? — вновь задал вопрос молодой человек, всё же позволив девушке, как истинной хозяйке, пробраться к раковине; сейчас Сон стояла спиной к нему, он мог запросто напасть, вцепиться в неё, но он медлил. Драгоценное время терялось, а девушка промывала рис в проточной воде, не обнаружив питьевой, закатав рукава формы и стараясь оставаться начеку. — Кто научил?       — Ну уж точно не Ницше, — фыркнула девушка. — Книги читаю, законы знаю, заочно учусь и повышаю квалификацию. Вы думали, что к вам идут случайные люди? Ни в коем разе. Мы учимся работать с такими животными, как вы.       После этих слов Юци следовало прикусить язык — и ведь Лукас подошёл сзади, специально сжал плечи, заставив работницу замереть, а потом хмыкнул. Она ведь маленькая дурочка, думала, что можно сказать что-то, а потом не отвечать за слова. Вот бы прикусить её острый язычок, добиться слёз из карих глазок и заставить её страдать… по-настоящему страдать.       — Мне больно, Вон Юкхэй! — бабочка рванулась из паутинки, но хитрый паук потянул её на себя, зарываясь лицом в короткие волосы тёмно-каштанового оттенка. Он вдохнул аромат ромашки, спустил руки чуть ниже, обхватывая тонкие запястья, а потом выдохнул куда-то в районе уха. — Отпусти меня, псих!       Лукас развернул девушку лицом к себе, прижимая к столешнице, и широко ухмыльнулся — за то время, что она мыла рис, мужчина успел наглотаться апероля хоть не до опьянения, но до потери осознания, как себя надо вести в присутствии социальных работников. Ему показался забавным испуг на лице Юци, которая только хлопала глазами и пыталась высвободить хоть одну руку, чтобы добраться до заветного перцового баллончика, но Юкхэй предугадал действия, сразу отстёгивая ремень, на котором болталось средство самозащиты, и кидая его в угол. Кролик перед ним был полностью безобиден без разных цацок.       — Что ты делаешь? — девушка не переставала вырываться, не понимала ничего, в голове лишь билась мысль о том, что её сейчас изнасилуют, а потом выкинут из окна, но мужчина потянулся за новой бутылкой алкоголя, распакованной, и приставил горлышко к губам, покрытым розовой помадой. — Я не буду это пить.       — Будешь.       Отставив бутылку, Лукас перехватил из шкафчика эластичный бинт, который просто так было не разорвать, и несколькими движениями привязал запястья Юци к батарее, чтобы она не вырвалась раньше времени. Только сейчас Сон поняла, что ей совсем скоро будет больно, но даже подкрепление не вызвать — сумочка в прихожей, все средства самозащиты отброшены подальше, а перед ней стоял мужчина на две головы выше, уголовник, которому не слабо и придушить её. Всё внутри сжалось, ведь девушка сейчас никак не хотела умирать или быть изнасилованной, в её планы входило после обхода встретиться с подругой, Е Шухуа, попить с ней какао, а потом купить вина на вечер и выпить его в гордом одиночестве за просмотром дорамы «Пентхаус».       К её губам вновь насильно приставили горло бутылки, и девушке пришлось пить, глотая слёзы, катящиеся из глаз; Лукас всё это время наблюдал за её мучениями, страданиями, и морально удовлетворялся. Ему было хорошо, когда другие страдали, и ему было хорошо сейчас — перед ним красивая девушка, постепенно пьянеющая, она связана и не двигается, но он всё же не был таким уродом, чтобы просто взять и воспользоваться такой возможностью.       Он, конечно, ублюдок, сволочь и мразь, но рамки даже у него есть. Юци он просто хотел припугнуть — и добился своего, девушка по-настоящему испугалась за свою жизнь, за свою безопасность. А он смеялся ей открыто в зарёванное лицо, освобождая от пут и зная, что у неё не поднимется рука его ударить, даже дать жалкую пощёчину.       — Страх другого человека — моя личная таблетка от скуки, моя терапия, — хохотал Лукас, понимая, почему Юци сейчас еле собирала ноги и вставала с пола. Она его боялась, хотя сегодня показывала, что симпатизировала ему. — А ты забавная, Сон Юци. Не хочешь в ближайшее время снова поспособствовать тому, чтобы мне не было скучно?       А Юци в это время, подхватив свою сумку, выбежала из квартиры, мечтая лишь об одном — прочистить рот от неприятного привкуса чёртова апероля, вымыться от прикосновений Вон Юкхэя и никогда больше не возвращаться сюда. Права была Чо Миён — этого морального ублюдка не переделать, он такой, какой есть: его не перевоспитаешь.       Жаль только, что Юци не знала, что в дом Лукаса она ещё вернётся — во-первых, потому, что забыла ремешок со средствами самозащиты, а во-вторых, потому, что работодатели сказали, что она поставлена за этим удошником навсегда.