Стоит только мне уснуть...

Арсению не спится. Сейчас только десять часов вечера, и он недавно закончил лечить Антона перед ночным сном. За сегодня он очень намучился с ним.Парень всё пытался привести ему аргументы, доказать, что он в порядке, но когда биолог взял в руки ртутный градусник, где красовалась отметка в 37.9, резко замолчал под злобным взглядом голубых глаз. Нет, Арсений не злился на самом деле, он просто был очень обеспокоен. Он вызвал такси до своего дома, и приложение показывало, что у них есть десять минут для спуска вниз. Антон забрал свой рюкзак из рук учителя, отсалютовал Диме и Олесе и бодро двинулся к лестнице. Это молчаливое утверждение «Всё в порядке, я сам, все хорошо, не трогайте меня» перестало работать, когда Шастуна вдруг повело в сторону, сам он резко схватился одной рукой за голову, останавливаясь прямо перед ступеньками и впиваясь второй в перила, чудом не свалившись кубарем вниз. Арсений злобно усмехнулся, хотя внутри сердце ухнуло вниз и совершило пару кульбитов от страха за проблемного подростка.Лестница для Антона оказалась настоящим испытанием, ведь даже не смотря на то, что шли они вниз, он то и дело промахивался мимо ступеньки из-за жуткого головокружения. Пониженный иммунитет, недосып, нахождение на улице, недобор в весе сыграли злую шутку с Шастуном. Его надо срочно вылечить, дать отоспаться и откормить, сил у Арсения уже нет смотреть на эту тростинку. До такси они с остановками добрались за двадцать минут, ибо Антон благородно отказался от помощи, справляясь своими силами. Перед жёлтой машиной, стоящей у входа в школу уже минимум минут пять, парень предпринял ещё одну, и, кажется, последнюю попытку уйти домой: -Всё хорошо, правда, мне уже гораздо лучше, я сам…- было видно, что Шастун отвык от проявления заботы в свою сторону от других людей, и ему было очень неловко и неуютно. -Ещё раз ты скажешь что-то подобное, и я тебя вообще домой не отпущу и запру в больнице, ты меня понял? – ладно, Арсений поторопился, он всё-таки зол. И биолог попал в самое яблочко: Шастун больницы не любил от слова совсем. В некоторых тюрьмах и то лучше, там хотя бы адекватная еда есть, и разрешено больше. А ещё гулять можно, иногда дважды в день. Антон расширил глаза в немом ужасе и поспешно закрыл рот. Нет уж, извольте, ни при каких обстоятельствах, нет-нет-нет! Арсений Сергеевич одобрительно хмыкнул и открыл дверь такси перед парнем. Бледный,засыпающий и вымотанный Антон со вздохом облегчения плюхнулся на дальнее сидение у окна и откинулся на подголовник. Арсений сел посередине, рядом с ним, и прикрыл дверь, жестом руки попросив таксиста трогаться. Поездка без пробок заняла бы от силы минут двадцать, но, к несчастью, в субботу все спешили по своим делам: кто-то в зимний отпуск, кто-то просто на дачу на выходные, а кто-то за новогодними атрибутами, ведь через две с половиной недели наступал новый год-поэтому навигатор и показывал целых сорок минут пути. Антон закрыл глаза и заткнул уши тонкими проводными наушниками, плотно сжимая губы. Жаропонижающие, которые нашёл Арсений Сергеевич в аптечке класса, были просрочены на месяц, водку трудовик не отдал, поэтому температуру было сбить нечем. Мысленно поставив три восклицательных знака на пункте «проверить аптечку в классе и купить недостающие медикаменты», биолог начал вспоминать, что за лекарства хранились у него дома, и чем лечить Антона. Вдруг ему на плечо что-то мягко приземлилось. Шастун, окончательно уснувший, наклонился вбок и положил голову на Арсения. Парень мелко подрагивал от озноба во сне, и учитель попросил водителя выкрутить печку на максимум. Антон заерзал на плече учителя, и один из наушников чёрного цвета выпал у него из уха, повисая на поводке мятного цвета. Амбушюры были тщательно выбраны под цвет провода, лишь слегка отличаясь друг от друга оттенком. Ведомый каким-то подсознательным инстинктом, Арсений взял наушник и вставил его в ухо, желая услышать песню, которая в нем играла. В тот же миг внутри что-то сжалось от удивления. В наушнике играла до боли известная ему песня: Ложусь пораньше спать мой котик, котик, котик, котик Да не может такого быть. Эта песня уже больше недели крутилась в его голове, а вчера он услышал её во сне. И пел её Антон. Арсений убеждал себя, что это всего лишь совпадение, но внутренний голос противно хихикал, явно намекая, что это всё не просто так. Как только машина мягко затормозила у подъезда, Попов осторожно убрал голову Шастуна со своего плеча, дабы не смущать его, и тихонько затормошил парня, тем самым пробуждая его ото сна. Антон сонно заморгал и в следующий миг сильно закашлялся, сгибаясь пополам. С каждой минутой бездействия ему становилось хуже, и у биолога сжималось сердце от боли. Шастун опять отказался от помощии самостоятельно вышел из машины, едва заметно кивнув таксисту, как бы благодаря его за поездку. Водитель, радостно улыбнувшись, уехал, оставив после себя запах резины и бензина. Арсений Сергеевич жил в одном из знаменитых домов-колодцев, довольно старом девятиэтажном здании, стены которого окружали небольшой внутренний дворик. Во дворе было очень уютно: бабушки на лавочках у подъездов общались о чем-то своём, бездомные кошки грелись на зимнем солнышке, собачники неспеша выгуливали своих псов по тропинкам, а посередине стояла довольно старая, но всё ещё очень хорошая детская площадка, где носились донельзя счастливые дети. Жизнь била ключом, ведь зимний морозный день (а в тот момент было от силы два часа дня) радовал Петербург отсутствием метели с северным ветром и большим количеством приятно хрустящего под ногами снега. Арсений жестом указал на подъезд под номером четыре, который находился чуть поодаль от того места, где их высадил таксист. Антон, не желая тратить время, двинулся в нужную сторону, слегка покачиваясь из-за головной боли. -Седьмой этаж, - тихо сказал мужчина, нажимая на кнопку довольно нового лифта. Спустя пару секунд двери с тихим шипением открылись, пропуская их внутрь разрисованной подростками кабинки. Если бы Антону не было так плохо, он бы обязательно оценил рисунки бомберов. Кто-то со знанием дела искусно нарисовал маркером Венеру Боттичелли, добавив пару современных деталей с помощью баллончика. Шастун был падок на стрит-арт,даже выбил у друзей обещание весной сходить нарисовать что-нибудь и прикупил пару баллонов наиболее дешёвой, но хорошей краски «Артон». А ещё он очень любил смотреть на творения известных художников и скульпторов, часто бывая в Эрмитаже и на различных выставках. В тетрадках он часто рисовал маленькие картинки, повторяя эскизы великих мастеров, а ещё разных котиков: уж очень он их любил. Но пока того небольшого количества сил хватало лишь на поддержание тела в вертикальном положении, не падая на грязный от ботинок пол. Лифт остановился и пискнул, оповещая о приезде на нужный им этаж. Арсений подошёл к квартире под номером 133 и отпер два замка ключами. Входная дверь биолога была массивной, толстой и надёжной, в то время как другие жители седьмого этажа предпочли оставить себе тонкие и невзрачзные двери, кажется, ещё со времен постройки самого здания, которые, вдобавок ко всему, были ещё и легко вскрываемые. С одним простым стандартным замком, эти квартиры было легко открыть любому медвежатнику, не требуя каких-то сверхъестественных усилий. Арсений Сергеевич пропустил парня внутрь, и, когда дверь с хлопком закрылась за ними, Антон,не в силах больше стоять и вообще что-либо делать, со стоном осел на пол, трясущимися руками держась за стену в коридоре. По виску скатилась капля холодного пота, а в глазах опять заплясали чёрные точки. Парень был готов отключиться в любую минуту, и, благо, Арсений его понял, мигом подхватывая на руки и унося в какую-то небольшую комнату. Кровать была мягкой и тёплой, гораздо лучше постели самого Шастуна дома, ведь на матрасе десятилетнего возраста с торчащими ото всюду пружинами и под тонким пуховым одеялом было не очень уютно. Учитель стянул с подростка меховые полуботинки и куртку, подходящие больше на прохладную осень, но никак не на питерские минус 10- минус 20, и уложил на подушку, отправляясь на поиски аптечки. Вернулся он довольно быстро, держа в руках ртутный градусник и открытую коробку с медикаментами, которую поставил на прикроватную тумбочку. Градусник – под мышку, засекаем десять минут и ждём. Пока Антон лежал на кровати и ждал результатов измерений, Арсений сходил в коридор, повесил уличные вещи и расставил ботинки, приготовил чашку чёрного крупнолистового чая и принёс рюкзак Антона к его кровати, ставя его рядом с все той же тумбочкой. Умные часы на руке мужчины пропищали, оповещая о прошествии десяти минут, и Арсений Сергеевич забрал термометр, проверяя результат. Антон все это время лежал не двигаясь и смотрел в светло-серый потолок. Сон не приходил из-за озноба и жара, попеременно сменяющих друг друга, а делать что-то другое, кроме бессовестного залипания в одну точку, сил не было. Парень чувствовал неимоверную слабость, холод в конечностях, боль в голове, жар в теле и желание сдохнуть здесь и сейчас. Градусник показал неутешительные, даже пугающие Арсения 38.8. При такой температуре и совокупности некоторых факторов вполне могли случиться судороги, припадок или ещё что похуже, а галлюцинации и бред так вообще были совершенно типичным явлениями у многих людей, и биолога это не радовало. Неа, вообще. Ни разу. Тяжко вздохнув и прошептав что-то, похожее на: «Эх, Шастун, Шастун, как ты мог, скотина», Арсений достал из аптечки пачку ибуклина, выдавил на ладонь из блистера одну штуку и заставил Антона приподняться и принять лекарство, запивая его тёплым, не горячим чаем: при больном горле горячие напитки противопоказаны. Спустя пятнадцать минут, когда лекарство подействовало, Шастуна начало клонить в сон, и он, перевернувшись на бок, прошептал тихое: «Спасибо большое, охереть мне полегчало…», моментально проваливаясь в сон. На улице был ещё день, в северной столице был самый разгар рабочего дня, и Арсению пришлось закрыть шторы и прикрыть окна, оставив лишь небольшую щель для проветривания.Он притворил за собой дверь и ушёл в гостиную, спать на неуютном диване, и, переодевшись в домашнюю одежду, тут же повалился на подушку, закрывая глаза и мгновенно засыпая. *** Антону не спится.Он проспал часов шесть или семь, не помнит точно. Жаропонижающие, рассчитанные на восемь часов работы, заканчивали свое действие, поэтому к парню медленно возвращались головная боль, ломота во всем теле, и не только. Но без сильной температуры было гораздо легче. Подташнивало, но больше хотелось есть. И Шастун знал, что именно он хочет съесть. Шаурмы. Хотелось горячей, сочной, кошачьей шаурмы, такой свежей, что сегодняшним утром она бы ещё бегала и мяукала. И за ней Антон собирался идти прямо сейчас. Тяжко вздохнув, юноша поднялся с кровати и сел на самый краешек, оглядывая комнату, в которой он оказался. Молочно-белые и бежевые тона комнаты действовали на него как-то… успокаивающе?Справа от большой, широкой, мягкой двуспальной кровати находилась деревянная дверь нежно-кофейного цвета с медными вставками и такой же медной ручкой. Чуть левее от входа, в свободной части между дверью и кроватью стоял широкий светлый шкаф-купе с большим зеркаломв полный рост. Стена напротив кровати была украшена одной-единственной картиной, на которой был изображён ангел, по крайней мере, так казалось из-за белых крыльев и мягкого шелкового платья девушки. Это была скорее даже древнеримская богиня, чем ангел. Антон залип,созерцая богиню, как он мысленно уже окрестил красавицу, минут на пять,изредка взмахивая руками и шепча себе что-то под нос, как бы обрисовывая силуэт в воздухе. Очнувшись от временного зависания, Шастун решил оглядеть вторую половину комнаты, что была слева от кровати, которая, кстати, являлась единственным цветным пятном в комнате: постельное белье было выполнено в разных вариациях темно-синего цвета с пересекающими полотно яркими голубыми полосами. Слева от изголовья стояла тумбочка, на которой лежал телефон Антона с наушниками и аптечка. На полке чуть ниже стояли некоторые книги, Шастун разглядел томики Пушкина,как русскую,так и зарубежную классику, парочку фэнтези и три части горячо любимого юношей «Гарри Поттера», глядя на которые он широко улыбнулся.Ровно напротив входной двери было широкое окно, на котором в беспорядке валялись тетради школьников по биологии, а к дальнему углу комнаты, к стене с картиной, примыкал угловой столик, на котором тетрадок, учебников и справочников было гораздо больше. Антон понял, что этот уютный уголок являлся рабочей зоной учителя, да и в целом все помещение принадлежало ему, а не было для гостей. Мило, что Арсений Сергеевичтак доверяет ученику и совсем не против поселить его в своей комнате. Юноша не без удовольствия отметил, что биологу тоже нравится сидеть на подоконнике: Шастун часто делал на нем уроки, наслаждаясь завораживающим видом из окна и выкуривая свои любимые ментоловые сигареты прямо в форточку. Антон даже начал немного завидовать учителю, ведь в его собственной комнате не было ни капли не уюта, шкаф отсутствовал, проданный отцом, все вещи умещались на обшарпанном деревянном столе в неаккуратной стопке в углу, так как стол примыкал к стене своей широкой частью. У окна была старая кровать, разве что не советская железная, а деревянная. Под матрасом у Антона был тайник от отца: вещи, которые он чисто физически не мог взять с собой, лежали там с самого переезда. Больше в комнате, кроме окна с широким подоконником и двери, к которой юноша с горем пополам приделал замок, не было. Антон встал, и, игнорируя лёгкое головокружение, аккуратно, тихо, вышел за дверь. Он попал в длинный коридор с множеством комнат, отходящими в разные стороны. Создавалось впечатление, что коридор, это один бронх, от которого в разные стороны отходят бронхиоллы, то бишь комнаты, и парень, довольный своим сравнением, улыбнулся и прикрыл за собой дверь, оглядываясь. Телефон с наушниками давно покоился в кармане штанов. Слева обнаружилась только стена, означая конец коридора, а справа были ещё двери, правее напротив комнаты, в которой проснулся, находилась, скорее всего, гостиная, дверь в которую была плотно закрыта. Остальные двери были открыты, приглашая Антона на несогласованную с хозяином экскурсию по его пенатам. Не пойман – не вор, как говорится, да, Шастун? Пройдя по коридору в сторону железной двери, ведущей на лестничную клетку, Антон увидел ещё два помещения: по правой стороне просторную ванную комнату, которая была выполнена в белых и голубых тонах, и, о чудо, самой большой ванной, которую когда-либо видел юноша. У него дома была покоцаная душевая кабинка, стиральная машина ещё года этак 95, а само помещение было настолько маленьким, что парню было там неудобно переодеваться. Восхитившись такой красотой, он решил умыться: осторожно открыл кран, умыл лицо и руки с жидким мылом, стоящим на полочке под зеркалом и вытерся первым попавшимся полотенцем, которое висело сбоку раковины. Далее Антон поспешил осмотреть последнее помещение, кухню, на которой он планировал увидеть уже привычные цвета. Но Арсений Сергеевич умеет удивлять: вместо белого цвета на кухне присутствовал чёрный. Парень не знал, почему учитель не стал делать все комнаты в одной цветовой гамме, но смотрелось это… необычно. В коридоре обнаружились его охровые ботинки и темно-синяя куртка, которые Шастун незамедлительно начал на себя надевать. Когда со шнурками было покончено, голова закружилась с новой силой, и парень решил передохнуть, усевшись прямо на порожек перед входной дверью и вытянув длинные ноги вперёд. Минута, две, три,и вдруг единственная закрытая дверь в конце коридора распахивается, выпуская в коридор усталого Арсения Сергеевича,отчего Шастун вздрогнул. Биолог остановился прямо напротив сидящего подростка,у противоположной стены, и непонимающе воззрился на нарушителя порядка: -Ты… куда собрался? –в недоумении спросил учитель, всё ещё пытаясь понять, что сейчас замышляет шестью часами ранее умирающий юноша. -Я-то? Я… в магазин, мне… мне поесть захотелось… и… в общем...вот…- Антон закончил фразу шёпотом, путаясь в словах от страха, потому что с каждой секундой лицо Арсения Сергеевича всё багровело и багровело от злости и раздражения. Мужчина попытался справиться с волной ярости, прикрыв глаза и медленно сосчитав до пяти, вдыхая и вдыхая воздух на каждый счёт, однако у него не получилось, и он угрожающе двинулся на подростка. Шастун, казалось, пытался втиснуться в щель между тумбой для вещей и стенкой, что получалось не совсем так, как того хотелось бы. В изумрудных глазах напротив застыл дикий ужас, и, опешив, биолог остановился в паре шагов от перепуганного до дрожи в коленках Антона. -А ну быстро все с себя снял и бегом в комнату! – строго сказал Арсений и грозно посмотрел на парня. Он побледнел, но выполнил указ незамедлительно: ботинки мигом встали на законное место на поддоне, куртка приземлилась на вешалку, а сам Антон резко поднялся с пола и чуть ли не сбежал в комнату, пошатываясь на каждом шагу. Арсений запоздало подумал, что зря так напугал юношу, и снова проклял свою вспыльчивость. Он просто очень испугался, мало ли что могло случиться на улице: обморок, судороги, бред, попадание под машину, что угодно! Антон болеет, и ему нельзя лишний раз вообще вылезать из кровати. Но, как говорится, наорал-иди успокаивай. Тяжело вздохнув, мужчина стыдливо поплелся к ученику. Тот сидел на кровати, согнув ноги в коленях и спрятав лицо ото всех. Арсений не знал, плакал ли он, но надеялся, что он не настолько тиран и зверь. -Антош, ну ты чего так испугался?- мягко начал учитель, присаживаясь на край кровати, и продолжил, так и не получив ответа,- Ну, прости меня, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, - придвинувшись чуть ближе, мужчина погладил парня по волосам, удивляюсь тому, насколько они, оказывается, у него мягкие. Интересно, а чем они пахнут? – Иди сюда, давай же, - увидев, что Антон поднял взгляд побитого котёнка на него, Арсений расставил руки в стороны, как бы приглашая парня в свои объятия. –Ты знал, что для поддержания хорошего настроения человеку нужно минимум двадцать объятий в день? Ты вот сколько сегодня раз обнимался? Явно не двадцать. – Учитель совсем отчаялся и уже подумал, что не сможет получить от Шастуна прощения, но неожиданно юноша подался вперёд, вытягивая ноги на подушку и обнимая учителя. Крепко-крепко, так, что биологу в какой-то момент стало трудно дышать. Лицо Антон спрятал где-то в районе его плеча, начиная обиженно сопеть,и макушкой утыкаясь прямо в нос Арсения. Тот воспользовался моментом и с наслаждением вдохнул нежный тонкий аромат мяты,исходящий от волос парня. Минуту или даже больше они сидели и наслаждались обьятиями друг друга, как будто делая это в первый и последний раз. Затем Арсений мягко отстранился, тепло улыбаясь парню и ловя такую же счастливую улыбку в ответ. -Чего купить-то хотел, а, Тоша? -Шавуху… - мечтательно прикрыл глаза тот, - и коктейля клубничного… -Ээээ, шаверму, в смысле? – уточнил биолог, на что Шастун притворно закатил глаза, мол, ох уж эти питерские интеллигенты. -Да, да, именно её, - подтвердил парень и закашлялся. Из груди полились хрипы, видимо, мокрота в лёгких. -Ох, блин, у меня даже стрепсилса нету от кашля, или ещё чего, - забеспокоился Арсений, мигом подрываясь с кровати,-Антош, я сбегаю в круглосуточную аптеку за лекарствами, а ты тут пока побудь. Я вернусь минут, через пятнадцать, справишься один? -Ну Арсееений Сергеееееевич, мне же не два годика, я вполне взрослый и самостоятельный человек, вы чтооооо, я таааакой хороший, - оскорбился в шуткуАнтон, растягивая слова и дуя губы для правдоподобности. -Эх, ты, Шастунишка… - «мой»- хотелось добавить ему вслух, но биологсмолчал, печально прикусывая губу. Входная дверь хлопнула пару секунд назад, и Антон, не зная, чем себя занять, решил проверить мессенджеры. Арсений Сергеевич заботливо поставил беззвучный режим, благо, для этого не требовалось разблокировывать потрепанный старенький телефон, и все это время гаджет молчал. Парень открыл вацап, проверяя школьную группу с классным руководителем Оксаной Фроловой, любимой и неповторимой учительницей по английскому языку, где было всегоодно сообщение-напоминалка о том, что в десятом классе обязательно нужно сделать проект по любому предмету на выбор. Вторая школьная беседа была без учительницы и там по обыкновению обсуждали домашку, просто спамили и дублировалии сообщения из главной группы. Вот и сейчас там было порядка пятисот сообщений, которые Шастун не стал читать, коварно нажимая на стрелочку в зелёном круге, что мигом отправила его к концу диалога. В группе из трех человек - Олеси, Димы и Шастуна, - сейчас никого не было онлайн, и беседа молчала. Часом ранее Поз и девушка перекидывались мемасиками, и Олеся ещё написала персонально Антону, отмечая его ник. Ей хотелось узнать, как он себя чувствует, и все ли хорошо. Антон просмотрел все приколы, немного посмеялся и затем уже ответил на вопрос о самочувствии емким «Всё хорошо, было под 39, сейчас жаропонижающее ещё работает, Арсений Сергеевич за таблетками ушёл, я уснуть не могу, не парьтесь)))», откладывая телефон на тумбочку. В коридоре послышался открывающийсязамок входной двери, и спустя пару минут в проходе появился Арсений Сергеевич, сжимая в одной руке пакет с чем-то а в другой руке держа два свертка. -Шаурма! – радостно воскликнул Антон, словно ребёнок. -Держи быстрее, пока не остыла, щас есть будем, - мужчина отдал горячую еду парню и принялся распаковать пакет. Внутри оказался ларипронт, лизобакт, какой-то сироп от кашля со вкусом клубники (чему Антон порадовался), кажется, флюдитек, ментос и клубничный сок «Мажитель», тоже любимый Антоном. Казалось бы, куда лучше? -Давай Гарри Поттера посмотрим по ноутбуку? Я все равно спать не хочу пока, а шаверму под фильм вкуснее есть, - предложил Арсений. Антон ошибся: вот, он, верх блаженства, рай, сказочное чудо. -Арсений Сергеевич, вы лучший на свете! Я вас обожаю! – да, Антон иногда вёл себя, как ребёнок, и совсем не скрывал этого. А зачем? Заставка любимого фильма,любимой четвёртой части, приятно отозвалась в ушах, шаурма была вкусной, ровно такой, какой и представлял её Шаст, а в кровати было тепло. Рядом под боком сидел учитель, уплетая свое лакомство на пару с подростком. И все было так хорошо, так правильно, как не было уже несколько лет. Антон, дожевав шаурму, сам не заметил, как уснул, слегка прижимаясь к биологу. Арсений, улыбнувшись, выключил фильм и положил компьютер на тумбочку, мгновенно засыпая рядом с Антоном. Его Шастунишкой. И вместе у них двоих всё было по-особому правильно и прекрасно.