День матери

Пустынный коридор заполнился звуком неторопливых шагов. Темная массивная дверь навевала страх на любого, кто видел ее впервые. Бесшумно открыв ее, молодой человек остановился и поднял глаза на утонченный силуэт, стоящий к нему спиной. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь небольшую щель тяжелых штор, едва касались бледного лица женщины. – Эдриан. Улыбнувшись одними глазами, она продолжила вглядываться куда-то вдаль, словно часть ее находилась за тысячи километров отсюда. – Сегодня День матери. Хотел поздравить тебя. Положив на стол книгу и небольшую коробочку, молодой человек выпрямился, не спуская глаз с женщины. – Ты уже поздравил Кору? – спросила та требовательно, заведомо зная ответ. – Разумеется. Позволив себе смягчиться, она обернулась. И едва ее взгляд упал на книгу, как все ее нутро замерло. Переведя взгляд в сторону, она расслабила плечи и приблизилась к столу, словно и не было никакого оцепенения. – Ох, Эдриан. Знал бы ты, как многое значит для меня твой подарок. Одарив сына слабой улыбкой, она провела кончиками пальцев по корешку книги. – Не взглянешь, что в коробке? – поинтересовался тот как бы невзначай, косясь на свой главный подарок. – Обязательно, но позже, – ответила Аида, отворачиваясь. – Дай угадаю, кулон? – Ты всегда была проницательна, – улыбнувшись краешком губ, Эдриан взглянул на мать, ожидая ее реакции. Тяжело вздохнув, Аида присела напротив сына. Ее лицо не выражало никаких эмоций, а глаза, казалось, искали что-то, за что можно было уцепиться и продолжить разговор. – Аида? Наклонив голову вбок, Эдриан глядел на женщину, ощущая, как нотки волнения покалывают его изнутри. – Я же просила называть меня мамой, – произнесла она, поднимая тяжелый взгляд на сына. – У меня две матери. Может возникнуть путаница. Отмахнувшись от его ответа, Аида откинулась в кресле, закидывая ногу на ногу. Молча кивнув, молодой человек развернулся, собираясь выйти за дверь. Если Аида была не в духе, это значило одно – не досаждать и вовремя ретироваться, что и собирался сделать Эдриан. От сурового нрава матери было сложно скрыться и невозможно было его избежать, если он настигал неожиданно. – Эдриан. Обернувшись на мать, молодой человек понял, что разговор предстоит непростой. Вернувшись на место, он продолжил стоять и глядеть на мать, которая, казалось, не знала, с чего начать. – Как ты проводишь день отца? – спросила она вдруг, застав сына врасплох. Сдвинув брови, Эдриан заметно напрягся, не понимая, к чему клонит его мать. – Никак. У меня нет отца, – ответил он сухо, буравя взглядом непроницаемое лицо Аиды. – У каждого человека на свете есть отец. Даже у меня он был. Последнюю фразу она буквально выдавила из себя, с трудом сдерживая отвращение. Пожав плечами, Эдриан уставился в окно, делая вид, что его это мало интересует. – Эдриан, послушай... – начала Аида спокойно. – Твой отец. У тебя он тоже был, понимаешь? Но ты никогда не спрашивал меня о нем. – Значит, так было нужно, – перебил ее парень, взглянув на мать. Набрав в легкие воздуха, женщина прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями. – В моей жизни всегда были только вы с Корой. И я всегда думал, что так надо. Я принимал это, как должное. А если бы у меня и был отец, значит, информацию о нем ты утаивала нарочно. Я уже давно смирился с тем, что, возможно, он погиб еще до моего рождения там, на Олимпе. Аида напряглась всем телом, уперев взгляд в стол. Казалось, вот-вот и пружина ее терпения распрямится, ударной волной уничтожая все на своем пути. Выдохнув, она подняла глаза на сына. Лицо Эдриана переменилось. – Мама? Все хорошо? Присев, он накрыл ее руку своей, отбрасывая в сторону другие мысли. Он знал, что его мать не лишена чувств, и что любит его по-настоящему, как мать любит сына, а потому был обеспокоен ее переменчивым состоянием. – Эдриан, мне нужно поговорить с тобой, – произнесла она твердо, подняв глаза на сына. Готовый слушать, Эдриан крепче сжал ее ладонь, словно подбадривая. – Твой отец не погиб. Он смертный. Слова матери отдались эхом в сознании Эдриана. Прокрутив в голове услышанное, он не дыша глядел в серые глаза напротив, даже не думая отпускать ее руку. – Я знаю, ты ошарашен. Поверь, я бы не стала скрывать это от тебя, если бы не было нужды. Приблизив ладонь сына, она спряталась за ней, словно пытаясь вымолить прощение. Потянувшись к ней, молодой человек оставил невесомый поцелуй на ее руке, чем заставил женщину вздрогнуть. Эдриан не был зол и не таил никаких обид. Он знал, что Аида не стала бы лгать или умалчивать понапрасну. Его жест, полный тепла и поддержки, окрылил и без того сильную женщину, позволив ей рассказать все, о чем та давно хотела поведать.

***

Это случилось весной. Битва с титанами далась нам непросто. Многие пали, и мне пришлось отступать с оставшимися. Было решено взойти на Землю и смешаться с толпой, стать такими же, как и все – людьми. Для меня это был непростой шаг. Поражение и бегство – что может быть хуже для владычицы подземного царства? Но тогда мне пришлось думать не только о себе. В первую очередь, я думала о Персефоне. Я бы ни за что не простила себе, если бы с ней что-то случилось. Я думала о ее благополучии с момента нашей встречи и не могла руководствоваться лишь чувством мести за поражение. Коре пришлось непросто, но я старалась закрывать на это глаза, уверяя себя в том, что приняла верное решение. Главным было то, что мы остались живы. В первое время было тяжело приспособиться: ни денег, ни документов. Мне приходилось выживать и тянуть на себе других. Нередко я пускала в ход свои способности, чтобы было на что-то жить. И в этот самый период я была готова сдаться. Сдаться морально и опустить руки. Внешне я не показывала своего бессилия, но смерти собратьев, гнусное поражение и нищенское существование давили на меня титаническим грузом. Я ощущала физически, как ломятся мои плечи от ответственности, которую я водрузила на себя, не желая разделить ее с кем-то другим. Думая о таком положении вещей, я разгуливала по саду и устало рухнула на одну из скамей, стараясь привести мысли в порядок. Солнце нещадно светило в глаза, мешая настроиться на нужный лад. Как вдруг меня накрыла чья-то тень. Распахнув глаза, я увидела мужчину, он стоял напротив и загораживал ненавистное светило. – Мисс, вы в порядке? Бархатный голос вывел меня из прострации, и я проморгалась, стараясь сфокусировать зрение на его лице. Серо-голубые глаза глядели на меня без эмоций, оправа очков слегка поблескивала в лучах солнца, а шрам на губе и вовсе приковал мой взгляд намертво. Не знай я, что он человек, то определенно посчитала бы, что передо мной бог, еще неизвестный, но готовый на свершения. И в какой-то степени я не ошиблась. – В порядке. Ответив ему, словно сплевывая шелуху, я сделала вид, что совершенно не нуждаюсь в помощи. – Сегодня сильно припекает. Если позволите, я покажу вам, где можно укрыться. – Не позволю. Отказавшись наотрез, я бросила остервенелый взгляд в его сторону. Не сказав больше ни слова, он направился по своим делам, а я с трудом удержалась, чтобы не проводить его взглядом, настолько он показался мне странным и необычным. Это был первый человек, заметивший меня и предложивший помощь. Глубоко в душе мне было приятно такое внимание, хоть я и относилась к людям скептически, видя, как они разобщены и норовят перегрызть друг другу глотку. Загадочный господин намертво засел в моей голове, вытеснив тревожные мысли о нашем благополучии. Однако я продолжала прикладывать все усилия на благо нашей семьи, стараясь больше не опускать руки. Получалось плохо. На следующий день я вновь посетила тот парк. Не знаю зачем. То ли в надежде расслабиться, то ли увидеть его. А, может, и то, и другое. Но он не появился. Меня это разозлило, но стала бы я сдаваться? Даже если это было глупой затеей, я все равно хотела добиться своего и увидеть его снова. Я наведывалась в парк каждый день, в разное время, но его все не было. Это начинало нервировать. Обойдя парк вдоль и поперек, я вернулась на свое место и обнаружила его, сидящим на моей скамье. Он непринужденно читал книгу, словно не замечая никого вокруг. Мои негромкие аплодисменты заставили его поднять на меня взгляд. – Что ж, признаю. Вы меня переиграли. Скрестив руки, я встала в позу ожидания и не спускала с него глаз. Поднявшись с места, он протянул мне книгу, которую только что читал. – Я принес ее вам. – «Фауст» Гёте, – прочитала я на обложке, поднимая на него озадаченный взгляд. – Я видел вас здесь. Не хотел тревожить, как в прошлый раз. Его слова разозлили и в то же время утешили меня. – Я бываю здесь не так часто, хотя, стоит отметить, что библиотека неподалеку отсюда – одна из моих любимых, – произнес он с улыбкой. Поблагодарив его за книгу, я отступила на шаг. Мы попрощались. На сей раз я позволила себе проводить его взглядом. Вернувшись домой, я ощутила спокойствие, которого давно не испытывала из-за стресса и нахлынувших эмоций. Книгу я прочла за две ночи. Не спала и почти не ела. История на страницах книги затянула, и мне было сложно от нее оторваться. Прочитав, я схватила ее и помчалась в тот самый парк. Мне хотелось поделиться эмоциями и поблагодарить. Кора недоумевала, куда я ухожу почти каждый день и возвращаюсь с умиротворенным лицом. Я не стала посвящать ее в это. И между нами словно возникла пропасть, которая с каждым днем разрасталась все больше. Достигнув нужной скамьи, я принялась ждать. Час. Два. Три. Загадочного господина все не было. И тут я вспомнила его слова. – «Библиотека! Неподалеку отсюда!» Взяв книгу в руки, я направилась искать эту самую библиотеку, параллельно проклиная себя за свой альтруизм. Мне следовало заниматься насущными делами и проблемами, а не искать какого-то мужчину, чтобы отдать ему книгу! Разрываемая противоречиями, я вышла к небольшому зданию с огромными дверями, на которых были высечены незамысловатые узоры. Приняв наиболее отстраненное выражение лица, я шагнула за порог этого храма. Полупустые ряды удивили меня настолько, что я застыла, разглядывая зал. Мне казалось, что я увижу толпу людей, желающих прочесть необыкновенные истории, которых здесь было бесчисленное множество. Моя наивность сыграла со мной злую шутку. Мои плечи заметно поникли. И тогда я заметила его. Знакомый профиль, сосредоточенный взгляд. Он сидел на полу, держа в руках одно из произведений, безусловно интересное, как я подумала в тот момент. Бесшумно проскользнув к нему навстречу, я мысленно посмеялась с его реакции. Было ясно, он не ожидал меня увидеть, пусть и был рад нашей встрече. – Ваша книга. Я пришла ее отдать. Протянув ее мужчине, я заглянула ему в глаза. Наш зрительный контакт затянулся, и он мягко принял книгу из моих рук. – Хотел бы я, чтобы книга и вправду была моей, – усмехнулся он, задвигая книгу на одну из полок. – «Только книга?» – спросила я про себя, тут же избавившись от этой мысли. – Значит, вам понравилось? – С чего вы взяли? – парировала я в ответ на его наглость. – Сомневаюсь, что вы стали бы искать меня, если бы вам не понравилось. Улыбнувшись, он привстал, поправляя полы пальто. – Может, я хотела найти вас, чтобы врезать этой самой книгой? – произнесла я без зазрения совести, косясь на книгу на полке. Он тихо рассмеялся, пропуская меня вперед. Устроившись за столом, мы продолжили нашу беседу, легкую, непринужденную, лишенную всяких тревог. Мы просидели до самого позднего вечера, рассуждая о жизни и книгах. Мы хорошо провели время, и впервые за долгое время я сумела полностью отключить свое божественное начало со всеми вытекающими последствиями. Впервые за долгое время я была собой, не владычицей Подземного царства, а именно собой, обычным человеком. Прощаясь у закрытых дверей библиотеки, он вдруг ударил себя по лбу, слегка посмеиваясь. – Как я мог забыть? – произнес он вдруг, виновато посмотрев мне в глаза. – Мое имя – Бенедикт. Проследив взглядом за его рукой, я пожала ее, даже крепче, чем следовало, что не оставило его равнодушным. В этот раз мое возвращение было омрачено осуждающим лицом Коры, которая окончательно убедилась в своих подозрениях. Радость встречи с Бенедиктом исчезла, и на первый план вывалилась картина нашей непростой жизни богов. Решая проблемы семьи, я попутно встречалась с Бенедиктом, так и не сумев побороть в себе эту зависимость. Я называла ее тягой к просвещению, мысленно посмеиваясь с придуманной ерунды. Он помогал мне отвлечься, наши чтения заполняли меня как пустой сосуд, реабилитируя после пережитых событий. Со временем наши встречи переместились в кафе, кино и даже в его квартиру. Я удивленно рассматривала интерьер его минималистичного жилья, подмечая про себя, что он чертовски одинок, так же, как и я. Наши неловкие касания перерастали в поцелуи, а поцелуи – в моменты сладострастия. Я утопала в его объятиях, ощущая тепло его тела. Это был первый и последний раз, когда я чувствовала себя защищенной. Обычно защищать приходилось мне. Наши дела шли в гору, а отношения с Бенедиктом развивались с невероятной скоростью. Я любила его, а он любил меня. Но не все длится вечно, не так ли? За белой полосой обязательно следует черная. Кора изводила себя переживаниями. Я пыталась унять ее тревоги, но ничего не выходило. Нам грозила опасность. Наши враги могли воспользоваться случаем и нанести нам еще один удар, пережить который было бы сложнее, чем в первый раз. Раздраженная предстоящими событиями, я не могла найти себе места. Времени на Бенедикта не хватало катастрофически. Полученный стресс довел меня до обморока. Разлепив веки, я увидела нависшую надо мной Кору, в ошеломлении поглаживающую мой живот. Взглянув на нее широко распахнутыми глазами, я поняла все сразу. Сев на пол, я уронила голову на руки, проклиная себя за все на свете. Проблемы валились на меня одна за другой, а тут еще это. Беременность. Взяв себя в руки, я назначила встречу в парке, там, где все началось. Там, где все должно было закончиться. Что сказать? Как он отреагирует? Я лихорадочно перебирала всевозможные варианты, не проявляя никаких эмоций. Дойдя до нужной скамьи, я посмотрела на нее с горечью. Бенедикт появился спустя минуту моего ожидания. Он был искренне рад нашей встрече и, поцеловав мою руку, увлек меня за собой. Словно почувствовав мою зажатость, он наклонил голову набок, заглядывая мне в глаза. – Бенедикт... – Все хорошо? Ты сама не своя. Волнение в его голосе передавалось мне легким подрагиванием пальцев. – Боюсь, что это конец, – проговорила я, изо всех сил сдерживая предательские слезы. – Я не понимаю... Его искреннее недоумение умиляло и в то же время доводило меня до ужаса. Мысли табуном проносились в моей голове, сменяя одну картину последствий за другой. Аборт? Значит, таким будет этот конец? Переместив руку на живот, я закрыла глаза, делая глубокий вдох. – Ни за что. Мои глаза вспыхнули адским пламенем, разжигающим сталь и каменные сердца. Вздрогнув от увиденного, Бенедикт, однако, не разжал ладонь, крепко держа меня за руку. – Прости меня. Прошу, прости. Я люблю тебя. С этими словами я стерла из его памяти все воспоминания о нас, о нашей первой встрече. Отдаляясь от нашего любимого места, я ощущала на себе его взгляд, полный недоумения, и рыдала. Впервые за свою долгую жизнь я позволила эмоциям взять верх. Я плакала, по-настоящему и с душевным надрывом. Кора утешала меня до самого утра, перебирая мои волосы и поглаживая плечи. Если бы не она, я бы не сумела пережить это и двигаться дальше. Мое сердце окаменело вновь. В нем оставался лишь один небольшой просвет: для будущего ребенка и Коры. Для тебя, Эдриан.

***

Закончив свой рассказ, Аида расправила плечи, словно избавляясь от груза, который давил на нее долгие годы. – Ты решила не втягивать его в наши проблемы? Обезопасить таким образом? Голос Эдриана был тихим, но не лишен свойственной ему манеры и твердости. Аида заулыбалась, с теплотой глядя на сына. – Ты так похож на меня внешне, но только мне известно, как сильно ты похож на отца. Ты перенял его проницательность. Эдриан молчал. Сжав его руку в своей, Аида приблизила ее к своим губам, грея холодные пальцы сына своим дыханием. – Спасибо, что рассказала. Посмотрев на мать, он неожиданно поднялся и заключил ее в свои крепкие объятия. Аида ощутила то же тепло, что ощущала когда-то от Бенедикта, и расплылась в улыбке. – Мне пора. Уже опаздываю. С трудом разомкнув объятия, Эдриан развернулся к двери. – Люблю тебя, мам. – И я тебя, мой любимый. Проводив его взглядом, женщина вновь опустилась в кресло. Ее взгляд упал на подаренную книгу. Твердый переплет, черная обложка с золотыми вставками и название, до боли знакомое. «Фауст». Иоганн Вольфганг фон Гёте.