Первый раз

Молния нервничал, безумно нервничал, да так, что полые натёртые покрышки тряслись и дребезжали, то и дело норовя подвернуться под капот. Не то, чтобы сейчас был повод бояться чего-то настолько сильно, до дрожи целого корпуса, но он просто не мог успокоиться. Док шуршал колёсами где-то позади него, но Маккуин не мог сейчас развернуться к нему. Всё произошло слишком резко и стремительно - в голове цепью проносилась связка моментов, от наскоро выпаленного признания в вихре грунтовой пыли, от поражённо распахнутых лобовых стекол доктора, от злости и неверия - до рева уносящегося двигателя, до болезненно сомкнувшегося заката; от бессонной ночи и попытки извиниться, от долгого томительного ожидания и скрипящей под колёсами напряжённости - до ответного, тихого, хриплого "я тоже, сынок, я тоже..." А после цепочка обрывается, поскольку что было дальше - вспоминать неприлично и уже слишком для и так смущённой донельзя тачки. А ведь сейчас должно произойти новое событие, которое непременно эту цепочку замкнёт, как лопнувший трос. И нервы Молнии тоже скоро лопнут ко всем чертям. - Подними бампер выше, ты тут не перед девчонками подвеской хвастаешься. Молния сжал зубы и издал стон, подходивший под описание не то злости, не то стыда, и закрыл окуляры. Сильнее прогнувшись крышей, он буквально навалился днищем передней части на холодное покрытие пола кабинета, окончательно подвернув колёса. Док хмыкнул, и по звукам привёл в действие какой-то аппарат. Задний порог резко дрогнул от какой-то вставленной детали, а от последующего прокатившегося по внутренностям напора смазочного геля он неестественно выгнулся. - Уверен, что всё в порядке, парень? - Д-да, всё отлично! Просто прекрасно! - Тогда расслабь бампер, иначе придётся звать Шланга для ликвидации пожара, который ты тут своей сгоревшей башкой устроишь. Итак, как же машины демонстрируют крайнюю степень не совсем платонической любви? Очень просто - соединением подвижных шлангов задней части днища, адсорберов, перегонкой содержимого из одного топливного бака в другой, смыканием, соединением жизненно важных систем в одну единую. Звучит хоть и крайне сухо и технично, но на деле обе машины в этот момент испытывают крайне невероятные чувства. Физически это ощущается как волна, расплывающаяся по кузову, инородное, щиплющее железо тепло, интенсивные вспышки тока, вызывающие незначительные помехи и сбои по всем стабилизаторам и глушителям. Тачка буквально теряет контроль над собственным корпусом, двигателем, нагревается до степени, пока чувство расплывшегося тепла не станет горячим, кипящим, и не произойдёт резкого сброса и перезагрузки всех участвующих компонентов. Кажется крайне забавным, что машины с электродвигателями и громадными аккумуляторными батареями во весь корпус вообще способны от слишком ярого слияния перегореть в прямом смысле слова, так что у них там целый ворох правил, ограничений и противопоказаний, как сделать всё комфортно и безопасно. Однако ни Молния, ни Док себе электромоторы не ставили, отдавая дань классике с вливанием горючего, и здесь вся профилактика осложнений упиралась в банальный процесс правильной подготовки - вливание дополнительной амортизирующей и охлаждающей жидкости, дабы предотвратить перегрузку у тачек, в частности у тех, которые занимаются этим впервые. Маккуин долго сопротивлялся этому, сам факт демонстрации всей своей подноготной Хадсону ну вообще никак не прельщал – но, как сказал док, "либо так, либо ты катишься отсюда ко всем болтам". С этим аргументом поспорить было невозможно. От вытянутого аппарата Маккуин пискнул. - Что такое? - Да так, всего лишь сокрушаюсь от факта, почему мой самый первый раз ощущается так, будто я на приёме у старого ворчащего механика. - Просто ты очень везучий. Гонщик издал сдавленный смешок и поднялся на колёса. Очень резко капот Дока оказался прям перед лобовыми окулярами, и Молния ахнул. В свете гаражных огней медицинского кабинета синяя краска блестела и переливалась невероятно завораживающе, так хотелось ненадолго замедлить время и рассмотреть каждый мерцающий вытянутый блик, каждое отбрасываемое пятнышко света. Однако сильнее всего сейчас хотелось смыть это ощущение стерильности техосмотра, и вспомнить, зачем вообще всё это было затеяно и почему они сейчас только вдвоём посреди тихой беззвучной ночи. Маккуин поддался вперёд, в мягкие металлические губы впились железные вставки бампера старой модели, и былая дрожь вернулась с новой силой. Привкус тяжёлого, старого 98, который Молния ни за что не залил бы в себя по собственной воле, жёг язык. Док, как и всегда, был крайне спокоен и сдержан, даже в вещах, касавшихся поцелуев - вёл новичок, пусть и неуверенно, давая заднюю время от времени - тут уже Хадсон сразу подхватывал, не давая поверить, словно совершается ошибка. Опустившиеся веки не позволяли больше ничего разглядеть, и гонщик от переполненных информацией сенсоров рта совсем упустил момент, когда Хорнет аккуратно отъехал и осипши спросил: - Вес мой выдержишь? Маккуин распахнул взгляд. Краснее, чем есть сейчас, ему уже явно не стать, хотя от этих слов побагроветь ещё на пару оттенков казалось вполне реальной функцией. Боже, как же стыдно. Пусть знаменитый гонщик в отставке сейчас абсолютно владеет собой и спрашивает о таких вещах, словно у Фло порцию заказывает, ему же, только разгоняющемуся по карьере новичку, хотелось сейчас на всех парах укатить под землю. Вместо ответа он, качаясь, повёл в сторону, сделав несколько ловких движений, и оказался полностью развёрнутым задом к сварливому старикану. Послышался глухой смех. - Я смотрю, у кого-то выхлопная труба уже терпеть не может. Проедь чуть левее, там в полу два передних блокиратора. - Блокиратора? Вау, док, а я и не знал, что вы любите пожестче. - Чепухи не мели - под тяжестью другой тачки ты со свистом укатишься в стену. Давно разбитые фары не менял? - Да никогда не менял, если честно - у меня их нет же. - Смекалкой тоже видно обделили. Закончив препирания, Молния всё же въехал в условленные приспособления, хотя и до конца не понимал их необходимости - они были подвижными, и позволяли на несколько сантиметров спокойно болтать колёсами. Повседневный разговор его здорово расслабил, и вернул уверенность в том, что всё точно будет под контролем. Он не нервничал даже тогда, когда было приказано повторить позу ранее, когда заскрипела в стороне резина покрышек, когда треснул родной кузов от неторопливо нависшего чужого и мазнули по крыше колёса - он был спокоен, готовый в любой момент пошутить и развеять напряжение. Так ему казалось. Но когда сзади со звонким защёлкиванием отъехала пластина, и чужие детали, провода и капли масла заполнили край днища - всё совершенно поплыло перед глазами. Молния тяжело задышал - воздухоочистители от давления врубились на полную мощность. Защёлкнулись сзади сомкнутые шланги, забурлила смешанная жидкость, по прошивке забились потоки искрящегося напряжения - всё заработало в новом режиме, незнакомо, так, как никогда раньше ещё не работало. Казалось, он разогнался на километровой трассе, оставаясь при этом полностью обездвиженным здесь, в каморке некогда неизвестного города. Передние колёса подогнулись, задние сдерживать от разгона становилось невыносимо - внутри словно всё заискрилось, закипело энергией. По стеклу потекли струи охладителя вперемешку с очистительной водой, хотелось вырваться, не теряя этого безумного ощущения, зареветь мотором, задымиться, загореться. Молния зажмурил мокрые окуляры - толку от них, всё равно перед собой ничего уже чётко не видно. Дыхание его срывалось на стоны, когда электроды выходили из строя и жглись. От рёва, издаваемого Хорнетом у самых звукоприемников всё пульсировало фонтаном, дрожало и сбивалось с новой силой. Неужели именно так тачки сходят с ума? Было невероятно приятно, горячо, словно тебя расплавило изнутри, и при этом не затронув ни грамма металла. Всё закружилось, гонщик ощущал, что теряет сознание, и раскрыв веки, последнее, что он увидел перед тем, как потерять связь с реальностью - повалившие клубки серого дыма откуда-то снизу... Ночь была невероятно прохладной. Кое-где блестящие звёзды пропадали от чёрных пятен наступающих туч - вот-вот польёт, и снова делая асфальт похожим на ледяной каток. Мигал желтоватым светом так и не починенный светофор, и две тачки тускло отражали огни ночных столбов в открытом окошке медицинского гаража. - Ты как, сынок? Молния перекатился к нему ближе и уперевшись в самый бок, закрыл веки.