Пленник и звезда

Такой привычный свет прожекторов светил в глаза, заставляя их жмуриться. Темно-серая Камера смотрела прямо на девушку, предупреждая: «одно неверное движение — и твой позор запомнят надолго». Кажется, все в этом зале говорило об этом: начиная с молодых парней, одетый в темные одежды на сцене, только что станцевавших чудоковатый танец под очередную песню Билли Айлиш, заканчивая толпой фанаток и жюри, замечания которых не играли почти никакой роли. Все это понимали, но все же, пригласить гостей было нужно, поэтому девушка и сидела здесь, на кресле, оценивая выступление молодых парней. Смотря в глаза одному из них, Мэй проговаривала какую то речь о его таланте и прогрессе, а тот отвечал ей что то в ответ, откровенно флиртуя. Получалось это у парня довольно нелепо, отчего весь зал залился воскликом стыда, а самой Мэй Ли хотелось провалится под землю от услышанного. Найдя в себе силы, та ответила ему в ответ таким же неловким и странным высказыванием, и, бросив пару словечек следующему, остановилась на парне с блондинистыми волосами, который равнодушно смотрел на девушку. Только черт знал, что творилось у него в голове, но кажется его историю знал уже весь китай, в том числе и Мэй. Холодная аура его глаз словно удерживала девушку, отчего она не могла отвести взгляда. — И, наконец, Лелуш. Не мог бы ты улыбнутся мне? Неловко улыбнувшись, парень показал жестом сердечко, отчего зал мигом залился криками фанаток, да и у самой Мэй будто что то задрожало в душе: даже не верилось, что человек, безразлично стоявший пять минут назад и тот, который сейчас искренне, хоть и не продолжительно смеётся — это одни и те же люди. Девушка задержала взгляд на парне, задумываясь о его интересной судьбе попутно вспоминая свою. — Мэй, ты слишком толстая. Тебе следовало больше тренироваться вчера ночью. — Но сэр, я тренировалась! Это невозможно! - девушка, плача, срывалась на крик, ее голос дрожал от бессилия. — Прекрати, сейчас же! - упитанный мужчина схватил Мэй за запястье, — Ты обЯзана скинуть шесть килограммов за неделю, и это не обсуждается! Ты знала куда шла, Мэй. Неужели бросишь все сейчас, а? Ты проделала такой большой путь ради славы, так потерпи пару денёчков, ты ведь не хочешь, чтобы я разорвал контракт, да ведь? Девушка испуганно посмотрела на мужчину. Слезы стекали на шею девушки, размазывая плотный макияж по коже. Все вокруг словно погрузилось в туман: в голове звучала одни и те же фразы: «ты не достойна всего этого. Ничтожество. Жирная. Жирная. Танцуешь неуклюже. Да ты ничего не умеешь. Никто тебя не полюбит» Никто Никто Никто — Эм? Все с вами хорошо? Вы пялитесь на меня уже двадцать секунд, - проговорил парень с прозвищем «Лелуш», немного нахмурившись. И правда, кажется, девушка слишком надолго задумалась. То, что этому парню, стоявшему перед ней, так крупно повезло, не могло не задевать внутренние струнки души Мэй. Слава далась ей слишком трудно, а ему, красавчику, даже трудится не надо: судьба сама протянула ему все на блюдечке. Но он от неё так просто отказывается. Звон в ушах так и не прекратился. Все вокруг резко помутнело. Мэй видела лишь очертания стоящего следующим участника, и сначала не сразу поняла, кто это. Но вскоре, найдя в себе силы игнорировать головную боль, та продолжила свою пламенную речь, а зрители все также аплодировали, будто Мэй говорит что то гениальное и новое. Хлоп-хлоп. Выступление закончилось спустя пол часа. Фанатки быстро разошлись по домам: и вскоре зал наполнился тишиной. Мэй наконец встала со своего места и направилась в сторону гримерки, но тут ее остановила Нин Цзин. — Мэй, дорогая, у тебя все хорошо? Ты выглядела довольно растерянной. - красивая женщина с короткой блондинистой стрижкой быстро протянула эти фразы. — Да, не беспокойтесь, что то вот чувствую себя не хорошо. Мне нужно в гримерку. — Оо, хорошо. Кстати, ты ведь не забыла, что шестерым из всех этих парней ты будешь давать уроки? Твоя команда должна будет получить максимум отдачи, так что ты должна будешь хорошо поста- Хэй, Мэй! Девушка быстро прошла мимо Нин Цзин, игнорируя ту информацию, которую ей пытались сообщить. Снова эта темнота перед глазами. Хочется облить себя ледяной водой и зарыться в тёплую кровать, а не находиться в этом людном и душном месте. Добежав до гримерки, Мэй остановилась у стенки и скатилась вниз по ней. Пустота. Вокруг никого нет. Это удивляло и настораживало одновременно. Голова трещала от боли, и Мэй оставалось лишь зажмурится и выжидать, когда эта боль утихнет. — О, опять вы. Грубоватый голос заставил девушку быстро оглянутся: перед ней стоял тот самый паренек, который поразил Мэй своими стеклянными и холодными глазами. — Вы, кажется, заблудились? Это мужское крыло, - спросил Лелуш, всматриваясь в лицо новой «жюри». — Что? Ой... Простите, я...- та с трудом поднялась, и, опираясь одной рукой на стенку, чуть не свалилась, но парень успел поймать девушку и спасти от столкновения с холодным кафелем. — Все уже ушли, если вы кого то ищете. — Нет, я... — Ох, тогда вы не знаете где выход? - быстро затараторил Лелуш, все время оглядываясь на висящие на стене Часы, будто выжидая какого то момента. — Я знаю где выход, спасибо. Головная боль не утихала, но Мэй все же улыбнулась парню, смотря ему в глаза. — Ох, отлично, вы знаете, где выход. А мне пора идти, надеюсь вы не против. Сейчас время отдыха, так что я, пожалуй, как раз пойду отдыхать. Лелуш быстрым шагом помчался к выходу из здания, даже не оглядываясь на Мэй. Это не могло не удивить девушку. Та в ступоре смотрела на высокий силуэт, радостно убегающий в сторону улицы. Одет он был уже не в концертную одежду, а в желтую толстовку и штаны. Накинув на себя капюшон, парень пропал из виду вовсе. Мэй в ступоре огляделась. Любой уважающий себя парень-Трейни, она уверена, непременно бы провёл девушку, ну, хотя бы до выхода, чтобы провести с ней время, но только не Лелуш. Его не очень увлекла ангельская внешность и идеальная фигура Мэй Ли. Интересно, его вообще когда нибудь увлекали азиатки? Остановив себя на мысли, что девушка слишком зациклилась на этом странном парне, Мэй вызвала такси и помчалась домой к своей тёплой кровати и карамельному кофе. Боль тем временем утихала, а под утро от неё не осталось и следа.