Не-удача

«Ты же знаешь, я везунчик» Волков уже бахвалился своей удачей перед Кирком раньше. И тогда Кирк тоже закатывал глаза, сейчас это остается делать на смски, а не в чужое лицо, но Кирк почти уверен, что Олег представляет его реакцию как надо. «Ты хочешь быть везучим трупом?» Они общаются преимущественно на английском, и сейчас Олег пишет, что опять не понимает его акцента. Шутник, блядь. Чувство юмора у него явно отбилось после случившегося окончательно. Кирк скрипел зубами на тупые пояснения Волкова о том, что произошло, у него дергался глаз на попытки по-идиотски отшутиться, якобы всё не выходит за рамки трудовыебудней, и оставалось просто уму непостижимо, что Волков снова взялся вести дела с Разумовским. Нет, это не новость, что у Волкова не в порядке с головой, но не настолько же. «Ты ему нянькой заделался?» — абсолютно равнодушно и без каких-либо эмоций пишет Кирк. Потому что ему больше нечего делать. Ему просто вот настолько скучно, плевать ему на Волкова. Фин бросает странный взгляд, видя как Кирк чуть ли не крошит защитное стекло смартфона, но молчит. Он же не идиот. Как Волков. Их переписки не были частыми и прежде, встречи случались ещё реже. Слишком тяжело было найти свободное время у обоих, обычно это было выполнение своей работы «в компании друг друга» благодаря обстоятельствам. Над обстоятельствами старался Волков. Кирк был насколько великодушен, что не убивал его при встрече. Пытался, но… Но определенно не так удачно, блядь, как Разумовский. А стоило бы, сейчас не бесился бы так в пустоту. Если бы Кирк застрелил Олега сам, то не выслушивал бы о том, как теперь Волков всегда очень занят и не может встретиться, у них там дела в Санкт-Петербурге. И если сперва Кирк молча раздражается по этому поводу, скептически относясь к очередным «делам» рыжей твари, по которым Волков бегает как преданный песик, то потом он понимает, что Волков его просто избегает. Когда Кирк пишет ему, что будет в Москве, тот не особо рвется поднимать свой зад. Интересно, блядь. Волков считает себя везунчиком, он показал как-то Кирку фокус, выиграв у него в кости. Кирк не любитель азартных игр, но придурок был так самоуверен, что хотелось узнать в чем подвох. Волков поставил перепих, Кирк поставил выстрел в упор, при котором Волков не будет защищаться. Тот не мог не знать, что Кирк воспользуется победой и из жалости разве что скорую потом вызовет. Или похоронную, как пойдет. Но тот был пиздецки уверен, а Кирк лично осмотрел кубики, стол и лапы Волкова. До и после того, как трижды выпало по две шестерки. — Это не удача, — говорит Кирк в ответ на самодовольную ухмылку. — А что же это? Волков шутит-не шутит, он знает, о чем говорит, прожив с этим достаточно долго, и Кирк хоть и язвит, тоже абсолютно серьезен, потому что никто не знает про удачу больше, чем ирландцы. Волкову всё равно как это называется, он опирается на стол, бросая взгляд на дверь позади Кирка. — Интересно, она сложится или помножится с удачей от поцелуя с ирландцем? — Она тебя убьет нахуй. Кирк объясняет ему — удачи не существует. В ирландском фольклоре это скорее имеет форму «привалило», тебе что-то дается — хорошее и плохое, главное что много и по максимуму. Удача Волкова это огребать счастьем. Неизвестно переживешь ты это или нет. Его удача типично ирландская, неудивительно, что он повстречал Кирка — можно ли было получить подарок судьбы хуже? Волков не слушает Кирка, никогда, даже когда становится поздно. Из-за разборок с Хольтом и проблем с Мердоком Кирку почти некогда принимать мысль, что Волков сдох где-то из-за очередного припадка Разумовского. Кирку немного некогда найти этого рыжего сумасшедшего и убедиться, что тот во всей этой суматохе отправился за своим дружком тоже. Попросить прощения и передать, что Кирк, мать его, был прав. Но Волков же «везунчик». Он считает уместным первым сказать «я же говорил» в лицо, вернее трусливо написать буковками в сообщении. Кирк дает Волкову шанс, а потом сам приезжает в Питер, он не предупреждает ни Волкова, ни тем более Разумовского, хотя и тратит при этом время на поиски их «базы» дольше. — Кирк? — И я тебя рад видеть, — бросает он на сжеванном английском, а потом переходит на ирландские ругательства, не удостаивая Волкова переводом того, как он его называет. Есть всего одна причина, по которой Волков может игнорировать Кирка и по этой же причине тот не бьет его сразу. Это уже случалось раньше. Для того, чтобы пережить что-то хорошее, что преподносит тебе жизнь, нужны силы, в случае Волкова к этим подаркам нужно быть готовым по всем фронтам и особенно к Кирку. Тот никогда не показывался перед ним в дерьмовом состоянии, но видимо на этот раз все затянулось. Это вряд ли можно было назвать страхом, но чем-то иррациональным, когда ты не можешь показать слабость перед кем-то достаточно сильным. Олег легко подставлял Кирку спину, но было ещё другое, когда он не хотел узнать чужие границы, при которых Кирк от него не отвернется. Волков выглядит нормально, не в коме, на своих двоих, Кирк смеряет его взглядом, и пока оставляет, проходя внутрь. — Эй, я не могу тебя впустить. Волков останавливает его рукой, на что Кирк сперва отмахивается: — Да знаю я про вашего подельника… Но Волков удивительно ответственен, когда дело касается не его безопасности. Это почти любопытно. — Ну хорошо, — вскинув брови, роняет Кирк, глядя как Волков настаивает. Кирк не против проверить лично, что именно с Волковым не так. Если тот так хочет, то никаких поддавков — Волков в компании Разумовского явно забыл, как легко можно получить по роже. Кирк бьет его сильно и без лишних пауз на то, чтобы вставить ещё слова, проверить самочувствие или отвлечься. Без красования и благородства, а как привык, он пробивает его по ногам и в корпус ища больные места, потому что не знает, что именно произошло. И Волков не растерял в сие и прыти, но — эти больные места находятся даже слишком быстро. Кирк добирается до них слишком легко, Волков едва то ли может, то ли хочет дать ему отпор. Зло толкнув Волкова к стене, корчиться и восстанавливать дыхание, Кирк прислушивается к шуму в глубине апартаментов. — Если эта мразь здесь, я вынесу ему все птичьи мозги, — делится Кирк. Волков ловит его за руку. К счастью, ничего не говорит, но смотрит тяжело, устало качая головой. Кирк дергает ткань его футболки и кривит рот на рваные следы пуль. Не одна и не две, в Волкова выпустили целый магазин. — Он настоящий друг, — ядовито цедит Кирк. — А ты просто стоял или я найду такие же на нем? Олег объясняет — убеждает — что он вроде как сам на это подписался, теперь они с Разумовским на равных и всё забыто-прощено. Теперь все красноречивые выражения лица в ответ на этот бред Волков может лицезреть вживую, что порой немного сбивает его с рассказа. Кирку приходится проглотить очень много, прежде чем он делает выборку хотя бы из самого необходимого мата. Он не понимает, Волков действительно не видит, что Разумовский им манипулирует? — Ты же доверяешь Мердоку? — Мердок бы сам сдох, но никого из своих не предал! — шипит Кирк. Боже, почему русские такие тупые. Почему люди такие тупые. Почему Волков даже в этом среди всех отличился. Разумовский мог верить в собственное бессмертие или неуязвимость Волкова, но у кого-то одного же должна быть голова на плечах. Видимо, только Кирк способен поделиться с ними мозгом. — Всё ещё надеешься на свою удачу? — он кивает в сторону Волкова. — После того как стал решетом. — Ну я же жив, — с глупой улыбкой пожимает плечами Волков. Якобы вот так просто. Якобы сам приезд Кирка ничего не значит и не требует обсуждения. — А ты приехал добавить мне ирландской удачи? В прошлый раз вышло неплохо. Остаться — хреновый план, но по крайней мере Кирк может убедиться, что если что Волкова и убьет, то только он сам.