almond nut

Дазай хитро щурится, наблюдая за Рюноске издалека. Его попытки скрыться под бету забавляют шатена. Он отворачивается, уходя в свою аудиторию. Занятия ещё не закончились, а проблемы из-за несвоевременных действий Осаму совсем не нужны. Поэтому, повернувшись ещё раз в сторону сводного брата, и сжав зубы, заприметив беловолосого мальчишку, которому он постоянно помогал с учёбой, удалился в нужном направлении. Рюноске все считают бетой. И только двое, помимо самого Акутагавы и Дазая знают, что это не так. Один из них сидит на ступенях, перечитывая свои записи. У этого человека сейчас окно, и не опасаясь кого-либо из администрации учебного заведения, Фёдор, ложится на ступени, в который раз повторяя выученный абзац из конспекта. Но услышав шум в коридоре, тут же поднимается, идя вниз, поближе к выходу. Ему осталось отсидеть три с половиной часа. Полтора часа в свободном полёте и два на лекции по полупроводникам. И всё же, сегодняшний день, суббота, его более чем устраивал, несмотря на три пары, по довольно-таки тяжёлым предметам. Потому что, после учёбы произойдёт кое-что интересное. Второй же, больше смахивал на преподавателя. Высокий рост, длинные белые волосы, собранные в небрежный хвост, никак не выдавали в нём студента-практиканта. Тацухико облегчённо выдыхает, покидая лабораторию и завершая исследовательскую работу. Осталось только досидеть последнюю пару. Рюноске старательно записывает основную суть речи преподавателя, чувствуя себя совсем неважно. Он прекрасно понимает, что всё дело в сидящем рядом Ацуши, списывающем содержимое тетради. Но он молчит. Таблетки пока не дают слабину, позволяя не реагировать на цитрусовый запах блондина. И всё же он отчаянно ждёт перерыва, чтобы вновь проглотить несколько таблеток, чувствуя наступающую течку. Этот физиологический процесс не имеет никакого права мешать ему в учёбе! А Ацуши почему-то сглатывает, отвлёкшись от переписывания и уставившись на профиль соседа. Он не мог не заметить перемены в выражении его лица. И оттого, чувствуя что-то неладное, отодвигается, до конца пары записывая материал самостоятельно. За что Рюноске ему очень благодарен. По окончании пары, Акутагава мигом вылетает из аудитории, по уже наизусть заученному маршруту. Вниз. Туда, где его ждёт Достоевский. Рюноске чувствует что таблеткам осталось действовать совсем недолго, а оттого и спешил, надеясь успокоиться в объятиях неофициального партнёра. Он знает, что лестничная площадка, перед входом в подвал — не самое лучшее место для встреч, но иначе провернуть подобное, да так, чтобы его сводный брат ничего не заподозрил— попросту невозможно. Но он замечает Фёдора в компании Тацухико и вздрагивает, когда видит улыбку на лице альбиноса. Однако, взяв себя в руки, он находит в себе силы приблизиться и поприветствовать их. Руки Достоевского тут же ложатся на его плечи, позволяя чуть отвлечься. Шибусава что-то шепотом спрашивает у брюнета, и, получив кивок, удаляется, поправив белоснежные волосы. Как только тот скрылся, Фёдор начинает аккуратно поглаживать его по плечам, заводя диалог с омегой. — Ты сможешь задержаться у меня, сегодня вечером? Рюноске разворачивается, недоумевающе смотря на того и вздрагивает, пытаясь понять, что именно он должен ответить, а потому ничего не выдаёт кроме: — А зачем тебе? — Ну, ты говорил о том, что не горишь желанием ночевать с братом… Этот аргумент срабатывает безотказно, и тот лишь кивает, устраивая голову на плече тёмноволосого. — Вот и отлично. Тогда встретимся после занятий, на заднем дворе. Фёдор проводит по волосам и, взяв за плечи, отстраняет от себя, смотря на часы. Им пора расходиться по аудиториям. — Я тебе говорю, твой брат, действительно встречается с Достоевским. — непривычно спокойно говорит Накахара, отхлёбывая кофе и смотря на ничего не понимающего Дазая, достаёт телефон, открывая фотографию — Сам посмотри… Осаму прикусывает губу. Чуя оказался прав, и это почему-то задевает его. Он злится, то ли на себя, то ли на сводного брата, что за его спиной липнет к всяким иностранцам. Все эмоции прописаны на его лице, рыжий улыбается, ставя чашку на стол. Судя по изменениям в лице однокурсника, он предположил, что шатен ревнует, а оттого и подливает масла в огонь, продолжая: — Они вновь договаривались о встрече. Это стало последней каплей. Он хотел было обвинить друга во лжи, но почувствовав тонкие нотки миндаля — феромона Рюноске, замолкает, понимая, что тот так или иначе контактировал с ним, так как Чуя как-никак помогает ему с проектом. Рюноске терпеливо ждёт, озираясь по сторонам и надеясь что Дазай не видит его. Возвращаться домой в течку стало попросту опасно, в силу животного желания родственника. Быть изнасилованным собственным, пускай не родным, но братом — совсем не хотелось. И поэтому, заметив Фёдора, он тут же двигается ему навстречу, проходя мимо Осаму, но не обращая на него никакого внимания, впрочем, сейчас ему не до него. Достоевский останавливается, ожидая Акутагаву. Тот не заставляет себя долго ждать, они сразу направляются в общежитие. Так Рюноске чувствует себя спокойнее, а оттого совсем не боится, потому что сам имеет там койку, как ученик. Это придаёт сил. Оказавшись в нужной комнате, омега позволяет себе расслабиться, наплевав на присутствие Тацухико. В прочем, они оба давно привыкли друг к другу и подобное поведение никого не удивило. До тех пор, пока у Достоевского не спросили: — Можно я пересижу у тебя? После, Рюноске падает на колени, схватившись за живот. Течка, она беспощадна. И в голове что-то щелкает, заставляя обнять ноги севшего на кровать Фёдора. Запах Ириса дурманит разум, заставляя Рюноске усесться рядом и уткнуться в плечо. В его голове не осталось ничего, кроме чёртового желания быть взятым здесь и сейчас. И Достоевский сдаётся, приобняв парня за талию. Тацухико лишь смеётся, кидая на кровать пачку презервативов и хочет удалиться, предварительно потрепав Акутагаву по волосам. Но тот лишь льнёт под руку, не позволяя Шибусаве уйти. Против третьего участника никто ничего не имеет против. К ирису и миндалю прибавляются ноготки. Две пары рук, ласкающих возбуждённое тело — больше чем достаточно. И пускай, что Рюноске далеко не в первый раз занимается подобным, пускай все узнают что он омега, это его сейчас не волнует, так как ни Фёдор, ни Тацу не дают думать о чём-либо другом кроме себя, долго и мучительно исследуя губами тело на наличие эрогенных зон. Лишь потом Достоевский, тщательно вылизав шею партнёра, нагло пятнает её, ставя собственническую метку. Обратного пути нет. Крепкие объятия, летящая куда-то на пол одежда. Жарко. Рюноске прижимается к Фёдору, ластясь под чужие руки. Тихий смешок и сравнение с котёнком из чьих-то уст. Так замечательно и приятно. Мальчишка крепко обнимает уже своего альфу за шею, и позволяет себе расплавиться от чужих касаний. Пальцы пересчитывают рёбра, случайно царапают кожу на спине, а после останавливаются, когтистые руки перетягивают мальчишку на себя. Фёдор проводит пальцами по губам омеги и довольно заурчав, шепчет: — Открой рот... И Акутагава слушается, принимаясь вылизывать пальцы иностранца. Тацухико что-то у него спрашивает, на что ему отвечают довольной улыбкой. Рюноске не понимает о чём они говорят, потому что его мягко поглаживают по животу с одной стороны, а с другой смотрят так плотоядно, словно обязательно съедят. Вдоволь вылизав пальцы, он стыдливо смотрит на тянущуюся нить слюны, а потом кладёт руки на щёки Шибусавы и опускает голову, когда тот раздвигает его ноги перед Фёдором. — Потерпи, котёнок, он закончит быстро... — слышится шепот над ухом, на который ему остаётся только кивнуть. Пальцы осторожно давят на колечко мышц и плавно проникают вовнутрь. Рюноске недовольно шипит, выгибается в спине, устраиваясь поудобнее и зажмуривается. Если подумать, то это не мерзко, просто неприятно немного, Гин говорила, что так осмотр проводят... Вскоре добавляется второй. Он воспринимается немного легче. Достоевский не двигается, ждёт, когда омега привыкнет к пальцам внутри себя. Почувствовав, что он расслабился, разводит их, тут же прильнув к его губам своими. Он и подумать не мог о том, что будет спать с ним здесь, тем более в присутствии Тацухико. Хотя, тот почему-то так спокоен... Даже смотрит привычно мертвенно-безразлично. Как только умудряется? Закончив с растяжкой, точнее посчитав что сделанного достаточно, Достоевский перетягивает его на себя и утыкается носом в грудину Рюноске. Шибусава тихо смеётся, подползая поближе. Если они поработают над собой, то им обоим хватит, да и он сможет ходить завтра. Всё-таки никто не отменял завтрашних занятий. — Мой милый... — срывается с губ Фёдора, когда Рюноске крепко обнимает его за шею. Акутагава ластится под руки, когда его гладят по спине. Это гораздо приятнее, чем настойчивые прикосновения Осаму. Всё-таки, это так странно... Вчера он думал о близости как о неизбежном кошмаре, но наступившее ни разу на него не похоже. Наверное, так иногда бывает. Разум выветривается, оставляя место желанию. Рюноске перестаёт понимать что он делает, просто набрасываясь на пуговицы альфы. Ему просто хочется, и это желание, которое бьёт ему в голову впервые, заставляет вздрогнуть, но не остановиться. Он стягивает чужую рубашку, тянется к ремню, а потом натыкается на довольную усмешку и заливается краской. Так странно. А тот ждёт, знает же что Акутагава не решится на это. Дрожащие руки расстёгивают ремень, а потом он поднимает голову и останавливаются. Фёдор приподнимается, оголяя бёдра, а после снова толкает его в руки Тацухико. А потом льнёт к чужому плечу, принимаясь вылизывать ключицы омеги, то и дело покрывая мелкими поцелуями всё, до чего дотянутся губы. В него плавно входят, заставляя застонать. Фёдор целует его губы, собираясь заглушить его стон. Это его, никому не позволено слышать его... Кроме Тацухико, что сидит совсем рядом. — Моё, моё... — продолжает он, отстраняя его от Тацухико, что довольно усмехнулся уткнувшись, носом в другое плечо, на котором не расположилась голова Фёдора. Вздохнув, Достоевский начинает плавно двигаться в ней, впиваясь в губы мальчишки. Такие сладкие... Руки Шибусавы поднимаются чуть выше. Рюноске, откинув голову на его плечо, чувствуя как в него мягко толкаются. Фёдор стискивает его в объятиях, а потом хмурится, стоит Тацухико приподнять его бёдра и пристроиться. Не то чтобы он хочет прогнать его, тем более в его присутствии это чувствуется совсем иначе. Помогает собраться. А Рюноске царапается. Совсем как кошечка. Чёрные ногти осторожно стискивают соски, а потом Акутагаву кусают за предплечье. Зажмуриваясь, он шумно выдыхает и как только Достоевский перестанет терзать его губы. Его стон теряется в плече Фёдора, а потом он вскрикивает, чувствуя как внутрь проникает ещё один член. Так странно... Словно разрывает. Фёдор тяжело вздыхает, после чего злобно смотрит на своего соседа по комнате и скидывает его руку с грудной клетки и принимаясь вылизывать его сосок. Его пьянит миндальный запах, и даже нотки ноготков не заставляют гореть от гнева. Рюноске тяжело дышит, то крепко стискивая плечо Фёдора, то откидывая голову на плечо Шибусавы. Чужие движения заставляют зажмурится, а открыв глаза, встретиться с искрами перед ними. Так странно, и до безумия приятно. В какой-то момент он становится совершенно неадекватным. Он кричит, что-то стонет, зарывшись носом в упавшие на его лицо белые пряди, а потом содрогается и расслабляется, испачкав живот своего альфы. Так спокойно... Достоевский хмурится, чувствуя как напрягаются мышцы внизу живота, а потому резко покидает его тело, зная что мальчишка наверняка не принимает контрацептивов, а если он его доведёт до беременности, его наверняка ждёт неприятный разговор с его братцем. Чуть погодя, Тацухико тоже покидает его, и осторожно обнимает Рюноске за талию. Фёдор обтирает мальчишку и, кинув куда-то салфетки, а потом стискивает его, перетаскивая на себя и мысленно обещая себе ни за что не выпустить его из объятий. Дазай ревниво смотрит на сводного брата, стоит тому появиться в его поле зрения. Хватает за руку, притягивая к себе и хмурится, замечая часть метки на чужой шее. В голову ударяют собственнические замашки, заставляющие толкнуть всё ещё слабого Рюноске к стене и заведя его руки за спину, прошептать: — Ну и шлюха же ты…