Hold you in my beating heart

      Итан — тень себя прежнего, бледная, почти прозрачная, сотканная из усталости и смерти, из крови поехавшей графини и её дочерей, из кукольного безумия Беневенто, рыбьей чешуи и кислотной слизи Моро, волчьего воя и скрежета вживленных механизмов, из черных перьев и детского плача.       Итан — все мысли о дочери, о маленькой крошке Розе.       Крис смотрит на Итана — через боль, ровную, перманентную боль. Крис смотрит на Итана, на его окровавленные руки, которыми он хватается за жизнь ради тех, кто ему дорог. Крис смотрит Итану в глаза — видевшие слишком много, заклейменные всеми этими ужасами, но упрямо смотрящие в ответ. Крис смотрит на Итана — не может не смотреть — пытается поставить точку в этой истории, но никак. Нет сил и о плане-то рассказать.       Крис не хочет смотреть на Итана. Не хочет смотреть на его улыбку. Не хочет смотреть на руку, сжимающуюся в кулак. Не хочет смотреть, как тот рвется в бой, наплевав на все, лишь бы спасти самое ценное в своей жизни. Не хочет слышать его голос. Не хочет — не хочет — не хочет.       Сердцу — верному, израненному, что до сих пор сочится кровью — плевать. Оно рвется вперед, оно сжимается до боли, оно сладко замирает. Вот только все это фальшиво: бледное лицо Итана Уинтерса, его жесты, его голос. Крису больно, Крис отворачивается.       Но стоит лишь зазеваться.       Стоит лишь на секунду замереть.       На мгновение.       На один краткий миг.       Как глупое сердце вновь разбивается на осколки, в муку перетирается, проворачивается в мясорубку, потому что глаза Итана вдруг меняют цвет. На правильный. Голос становится моложе. Песочная куртка изменяется и обрастает жилетом, стропами молли, полной выкладкой... Волосы — короче, упрямый взгляд — тот же. И шарф вокруг шеи.       Крис задыхается. Крис — будто душа в дребезги всякий чертов раз. Кажется, еще мгновение, и он услышит такое привычное: "Капитан!", но этого никогда не происходит.       Видение рассеивается, стоит лишь моргнуть, стоит лишь втянуть немного воздуха сквозь стиснутые зубы, стоит лишь податься вперед. На четверть дюйма.       Итан — воспоминания о лейтенанте, который должен был перенять его звание, полномочия, занять его место. Воспоминания о бойце, который умер за B.S.A.A., за свою страну, за своего капитана. Воспоминания о солнечном мальчишке, его мальчишке, который так же лез на рожон, бежал только вперед, защищал. Который был для Криса всем.       И Крис пытается Итана вытащить, действительно пытается. Бросается к нему, зовет по имени, почти тащит на себе из этого ада, просит продержаться всего ничего, всего несколько шагов, вот так, Итан, нам нужно идти...        Все происходит так быстро, так бескомпромиссно быстро — бравый капитан и тот не может сориентироваться — и вот уже их разделяют корни из мегамицелия. Совсем как тогда, в подводном комплексе их с Пирсом разделяло стекло спасательной капсулы. Совсем как тогда, у Криса нет выбора. Совсем как тогда, Крис тот, кто выжил.       И Крис смотрит.       Смотрит на Итана, но видит не его, и не может насмотреться.       Смотрит во все глаза. На своего солнечного лейтенанта — совсем ведь мальчишка! — и сердце, зашрамированное, ни одного живого места нет, разлетается на куски.       Крис смотрит, как Итан прощается с дочерью, разворачивается и медленно бредет обратно, каким-то чудом удерживая взрыватель ослабевшими пальцами. И Крис в этом момент может, наконец, рассмотреть его самого. Без призраков прошлого, без воспоминаний, что просачиваются в реальность. Теперь, когда он позволил себе больше не прятать образ Пирса глубоко в душе, становится легче дышать.       Но так горько за Итана Уинтерса. За них обоих.       Роза на его руках такая маленькая, такая хрупкая. Крис бежит к вертолету, прижимая ее к груди. Она не плачет, укрытая теплой отцовской курткой, лишь с интересом смотрит своими большими глазами. Чудесная девочка, улыбчивая, еще не понимающая, что её отца больше нет. Что он останется там, внизу, растворится взрывом, рассыплется пеплом, развеется ветром. Еще один, кто заплатил жизнью за жизни других.       Он несет ее аккуратно, словно ценный груз, живое теплое сердце, словно нашивку с формы Пирса, что всегда при нем. До сих пор.       Мия плачет и кричит, прижимая дочь к себе, когда вертушка содрогается от взрыва внизу. Она спрашивает-спрашивает-спрашивает. Где Итан? Крис? Что ты сделал?       — Прости, — отвечает ей Крис. — Он остался и спас нас всех. Я не смог...       Она спрашивала, что он сделал.       Нужно было спросить чего он не сделал.       Не успел.       Не спас.       Опять.