Фиалка цвета свободы

      " — Не терять друг друга! Держимся рядом. Враг уже наступает. — строгим голосом разносилось по старому актовому залу. — Вы должны понимать, консолидация — единственное, что поможет нам! — казалось, что голос командира даже не дрогнул, но глаза выдавали всё. Солдаты толпились у сцены. Кто-то молился, кто-то бессмысленно пялился перед собой, осознавая плачевность ситуации, кто-то ближе прижимал к сердцу затертую фотографию, умоляя о силе, а кто-то… — Мы выживем, Эрвин. Даже если я умру, ты обязан жить, слышишь? — мужчина с чёрными, как вороньи перья, волосами, с излишним мытарством в голосе и низким ростом, упрямо схватил за плечо товарища. — Прекрати, что за ребячество?! — одёргиваясь от прикосновения, блондин тяжело вздохнул, лицом укутываясь в руки — Леви… — он поднял на него свой строгий взор, сдувая растрепанные волосы с глаз. — Мы не умрём. — неожиданно, тёплая улыбка растянулась по худому лицу. — Ни за что не умрём.       Мужчина произнёс это настолько спокойно, настолько уверенно и совершенно обыденно, как будто они снова перенеслись в те беззаботные времена, когда могли позволить себе бессмысленные разговоры на последней парте в техникуме. — Если… — голос задрожал. В жалких попытках скрыть волнение, Аккерман отвернулся от собеседника и продолжил: — Мы выживем. Смит попытался взять брюнета за руку, но кисть, которая секунду назад была в паре сантиметров, теперь фантомом растаяла на глазах. Сердце неприятно закололо, и Эрвин тут же вернулся в исходное положение. Аккерман стремительным шагом направлялся в самый центр зала, оставляя его одного, заметив, но проигнорировав.       Несмотря на все свои уверенные речи, голубоглазый боялся, казалось, больше всех в этом помещении. Но он боялся далеко не за себя. Жители до сих пор не эвакуированы, сколько смертей придётся на этот раз? В паническом приступе обсессии, перед глазами мельтешил отчаянный взгляд друга. «А что будет с Леви?» — этот вопрос интересовал его больше всего. Эта ужасная война забрала всех его близких. Мать была убита первой, по глупому стечению обстоятельств, а отец взят в плен. Не сдавался до последнего, но в итоге был застрелен. Он так и не дождался советской помощи… Эрвин хотел казаться сильным человеком, но он даже и не догадывался, что уже являлся им… Если бы Леви не ушёл тогда, если бы ответил на порыв, как можно крепче вцепившись в бледную кисть…       Звук сирены, суматоха, распределение солдат по территории и приторный противный запах смерти. Живот скручивало от волнения, основной отряд состоял из черти кого… Совсем еще юные мальчишки, у которых на глазах накатывались горькие слезы и тряслись руки, как у паркинсоника; пожилые мужчины, которые уже потеряли всякую надежду на жизнь и готовы запросто отдаться на растерзание (их, собственно, и поставили в группу прикрытия); и они… лучшие друзья со студенчества, чьё будущее должно потерпеть крушение с минуты на минуту…       Выпрыгивая из военной машины, бойцы тут же отправлялись в свои окопы. До наступления фашистов осталось всего ничего. Эрвин сильнее затягивал шнур на каске, его губы дрожали при виде Леви. Сам же Аккерман старался не смотреть на мужчину, возвращаясь к своему бессмысленному цинизму, в попытках смириться с своей сегодняшней смертью. «Главное, чтобы жил он…». — повторял он про себя, словно молитву. Эти слова действовали на него как двойная доза валерьянки. — Леви, послушай! — обратился к сероглазому блондин, подползая ближе. — Я не знаю, насколько это правильно, но более подходящего момента не будет! — О чем ты?! — грубо восклицал Аккерман, отодвигаясь от Смита. — Леви, я… — он запнулся, зажмурив глаза, опустил голову и продолжил: — Ты очень важен мне и кажется… я тебя…       Пронизывающий насквозь барабанные перепонки звук взрыва тут же отвлек от диалога. Он никогда не узнает, что хотел сказать голубоглазый… Не нужно было перебивать его. Было бы у них больше времени, немного больше… Мурашки по коже, дыхание сбилось окончательно. Как бы люди не старались смириться со своей участью «пушечного мяса» — это было невозможно. Немцы превосходили числом, снаряжением и специализированной армией. Что бы не происходило, кого бы не убили на этом поле, рядом с границей, Он будет жить. Еле переводя дыхание, Эрвин вернулся к своему подразделению с посланием от командира. Опираясь о брюнета, он шепнул ему на ухо, шепнул своим твердым бархатным голосом: — Леви… — оттого, с какой истомой мужчина произнёс его имя, заставило успокоиться и поверить в хорошие новости. — Сейчас ты проползаешь по той траншее прямиком к разведке, понял? — Аккерман тогда посмотрел на товарища с полнейшим недоверием.       Поднявшись, Смит начал с лёгкой хрипотцой: — Бойцы, мы — единственная надежда нашего города. Если фашисты прорвутся дальше, всё будет потеряно. Погибнет не одна сотня, будет захвачен не один десяток городов в ближайший месяц. Мы — единственные, кто может задержать врага. — его надломленный голос звучал как никогда живо. — ВПЕРЕД, ОТДАДИМ ЖЕ СВОИ СЕРДЦА!       Удивительно, как мощный настрой Эрвина подействовал на остальных. Он всегда отличался лидерскими качествами, кто ж знал, что их придётся проявлять здесь. Бойцы один за одним ринулись на поле битвы. Только один Аккерман словно не дыша, стоял на коленях прямо рядом с другом…       Блондин присел на одно колено прямо перед брюнетом. Клянусь, могло показаться, что он вот-вот заплачет. Дрожащими губами, по испачканному в крови и грязи лицу протянулась измученная улыбка, которая была наполнена отчаянием и паникой… — Живи… — опустив голову, устало прошипел мужчина. — Леви… спасибо. — последующая полуулыбка была совсем другой. Она вызвала у Аккермана ужасную парестезию.       Солдат попытался схватить руку, рассыпающегося на глазах Смита. Хотел вцепиться в него, всеми силами останавливая от безрассудства. Но только упал в рыхлую землю, так и не успев. Он исчез… Остался лежать там совсем один, прямо как… " — низкий старичок запнулся, прожигая тяжёлым взглядом комнату, как будто не понимая, что он тут делает, но звонкий детский голос вывел из непонятного транса. — Прямо как Эрвин в актовом зале? — девочка с двумя хвостами, лет шести вопросительно посмотрела на поседевшего мужчину. — Верно, юная леди… — холодно ответил он, снова обращая свой тяжёлый взгляд на фотографию… На памятнике были изображены фотокерамики Солдатов… Худое лицо, короткие волосы и большие глаза. Эрвин Смит 1913 — 1944 — А откуда вы столько знаете о нем? — А это — военная тайна.       — Леви! Леви Аккерман! — старик обернулся на молодую девушку в пионерской форме, которая звала его размахивая пропускным билетом на концерт. — Вот Вы где! Я заискалась уже. — весело протараторила она, когда подошла ближе. Подхватив под локоть мужчину, она повела его в сторону концертного зала, где должно было начаться представление в честь Девятого мая, попутно что-то небеса. — Так это Вы! Вы и есть друг Эрвина Смита! — обрадовавшись своему открытию, девочка запрыгала на месте. — Да… это я…