***
Обыкновенная дождливая суббота, какая частенько навещает Нокфелл в тёплые и свободные от учёбы три месяца. Все утро на улице буйствовал весьма холодный ветер, собирая над небольшим городком тёмные и тяжёлые тучи. Кажется, сегодня обещали грозу, хоть по этим утренним тучкам даже и не скажешь, что они будут весь день разрываться молниями и неистово грохотать. В связи с такими не очень доброжелательными обещаниями синоптиков ребятам приходилось сидеть по домам и скучать, тупя в окна. Родителям на перекор не пойдёшь, особенно маме. Дома остался и Ларри Джонсон, в какой-то мере обиженный тем, что какая-то там гроза решила оборвать его с ребятами недельный марафон гулянок по городу. Но даже если погулять с друзьями ему не выходило, то у медали оказалась и обратная сторона. Во время дождя на металлиста нахлынивало особое настроение. Приподнятое и даже вдохновлённое. С таким настроением только и делай, что пиши картины маслом. Или может даже и не маслом, можно акварелью, гуашью, да чем угодно, это не так принципиально. Главное что картины из-под руки идут как-то удачнее в дождь. Удачнее, приятнее и даже, казалось что даже легче, хотя с чего бы это. Такую пору упускать было бы попросту напрасно, так ведь? Ларри считал, что напрасно. Потому с самого утра он готовился, устраивал себе благоприятную обстановку: уместил на мольберт новый, почти что чистый холст, расположил различные краски так, чтобы не искать их в нужную секунду, пошёл и налил себе воды в стакан для промывания кистей, даже в кои-то веке достал себе «новую» тряпку для осушки кисточек! В целом, трудился с самой рани в поте лица. И не зря. Синоптики не наврали, чуть позже полудня на улице раскатами грома начался проливной дождь. Почти что как из ведра. Ах, какое лето без такого ливня! Он весьма вдохновляет иногда, согласитесь. А запахи какие после него, просто невозможно! Открыв дверь своей комнаты, что вела куда-то на задний двор апартаментов, Ларри остановился на пороге. Он смотрел на этот ливень. Вдыхал его запах и всем своим телом ощущал этот бодрящий холод. Волшебно. Самое то, чтобы набраться сил и чувств перед очередной работой. Самое то…***
В поте лица над новым шедевром, Ларри, кажется, не замечал ничего. Ни краски на руках, лице и одежде, ни сатанистские вопли позади из родного магнитофона, ни стуки в заднюю дверь, что не останавливаются уже, кажется, больше десяти минут… Стоп… Что? Ларри будто был выдернут из своего личного творческого астрала внезапным осознанием, что к нему кто-то ломится. Отложив кисть, подросток по-началу прошёлся вперёд, до выхода из своей комнаты, видимо, подумав, что это мама никак не может зайти. Обнаружив, что дверь в комнату даже не заперта, подросток круто повернулся на пятках и настороженно уставился на дверку, ведущую сразу куда-то на улицу. Стук оттуда. И он до сих пор не прекращается. За дверью стоит кто-то реально настойчивый. Но кто? Это сейчас и предстояло узнать. Ларри тихонько тряхнул своею гривой, как бы, успокаивая себя, мол, навряд ли это какой-то маньяк-вор и насильник. После этого почти незаметного действия в одно мгновение, уверенности у подростка заметно так прибавилось. Тот смело подошёл к лестнице и двумя большими шагами, пропуская каждый раз по ступеньке, оказался прямо у двери. Джонсон положил ладонь на дверную ручку и заглянул в дверной глазок. У Ларри в одно мгновение с сердца большой камень упал, тот облегчённо выдохнул и распахнул дверь. Перед ним оказался не самый довольный Трэвис. Он был абсолютно весь мокрый, буквально до ниточки. Новая кофта Фелпса обвисла на нём мокрым бардовым мешком, синие джинсы были выше чем по колено мокрыми насквозь, зелёные кроссовки хлюпали, когда парнишка переминался с ноги на ногу, а потемневшие от воды волосы облепили половину лица и шеи Трэвиса. Видимо, он тут стоял реально долго. — Наконец хотя бы заметил! — пробурчал себе под нос Трэвис, убирая руки от своих же собственных локтей. Он окинул презрительно-оценивающим взглядом шатена и даже чуть фыркнул, типично для самого себя щуря нос. — Че за мешок ты напялил? — видно, заляпанная в масле и гуаши когда-то чёрная футболка не произвела на Фелпса хорошего впечатления, как жаль! — Тот же самый вопрос я могу задать тебе! — подметил Джонсон, делая шаг в сторону с порога своей комнаты. Надо же хоть для приличия друга в квартиру пустить? А то он и так под дождём чёрт знает сколько простоял, заболеет ещё и скинет вину на своего творческого друга. — Слушай, чувак, — окликнул Ларри блондина, прикрывая за ним дверь в квартиру, — а у тебя на всех шмотках эти уродские полоски на рукавах? — такой вопрос вызвал в свою сторону лишь один недовольный взгляд с нахмуренными бровями и наморщенным носом, ответа, видимо, даже и не планировалось. — Ха-ха… Ты сегодня не в самом лучшем настроении, как я погляжу? — Утро не здалось. И под дождём стоять пришлось минут двадцать, если не больше! — Трэвис разулся ещё где-то на попоге, потому сейчас стоял на полу относительно чистыми, хоть и мокрыми носками. А они ещё и светлые… Ой зря, ой как зря. — Ну прости, чувак, прости! Я не слышал, что ты стучишься ко мне! — начал оправдываться Джонсон, разводя руки в стороны, этим ещё и закрывая входную, или скорее выходную, дверку. — Конечно ты не слышал! Сидишь тут с этими воплями дьявольскими, ничего не слышно! Я даже мыслей своих разобрать не могу за этим всем! — Сам ты дьявольские вопли! А это, между прочим, металл! И не надо сейчас мне про него заливать, а то пиздану со всей дури, и даже не посмотрю что мы типа помирились! Ответа на это не последовало, так же как и ответа на придирку к «уродским» полоскам на рукавах. Дрянь… Секунд сорок ещё длилась тишина, если не считать орущую во всю комнату тяжёлую музыку. Ларри стоял на пороге, чуть переминаясь с ноги на ногу от некоторой неловкости. Он с Трэвисом ведь вроде даже начал налаживать контакт, а тут сам выкинул такое. Наверняка же это немного отдалило его от Фелпса. Это можно заметить хотя бы по реально хмурому взгляду снизу вверх из-под лобья со стороны Трэвиса. Но, видимо, это всё не сильно грело душу шатену, ибо тот всё-же двинулся с места и направился к своему шкафу, оставаясь все под таким же надзором Фелпса. Открыв дверцу заветной мебели, Ларри взглядом отыскал какую-то относительно приличную футболку и, повернувшись к гостю, кинул её ему. — На, переодень, — сказал Ларри, заметив немного ошарашенный взгляд, которым Трэвис уставился на эту футболку. — Сейчас брюки подыщу тебе, а потом и полотенце, а то больно ты мокрый, — объяснил шатен и по пояс зарылся в свой шкаф, подыскивая что-то приличное для Фелпса и из штанов. Когда парень оторвался от своего бардака из тряпок и обернулся к гостю, держа в руках какие-то тёмные треники с чуть потёртыми коленями, его глазам предстал Трэвис, стягивающий с себя свой красный «мешок» с уродскими полосками на рукавах. Видимо, он не особо хотел торопить расставание со своей кофтой, как никак он её и без того не очень-то часто надевает. — Быстрее давай, я уже штаны нашёл тебе, — окликнул Ларри блондина, закрывая одной рукой шкаф, при этом ногой заталкивая в оставшуюся щель вывалившиеся вещи. Услышав, что его окликнули, Трэвис чуть вздрогнул и стянул наконец со своей головы мокрую кофту. Он кинул взгляд на штаны, которые откопал для него Ларри, и чуть поморщился. Не оценил. Скинув бардовую тряпку и со своих рук, блондин быстрым рывком натянул на себя монотонную футболку какого-то грязно-кремового цвета, а после снова с презрением уставился на треники Джонсона. — Не, если тебе не нравятся штаны, можешь ходить так, в трусах, мне как-то не особо принципиально, знаешь, — не смог удержать себя от подобной шутки Ларри, и после этой гениальной колкости невольно расплылся в улыбке на все лицо. — Если по-твоему это смешно, то мне стыдно, что я с тобой вообще общаюсь, — пробурчал себе под нос мулат, но треники брать не поспешил. — Не такие у меня мокрые джинсы, в них постою, — Трэвис сложил руки на груди и показательно закрыл глаза, вскидывая одну из бровей, не переставая при этом хмуриться. — Че, неужели они такие прямо уродские? — всё же Ларри опустил эти штаны и, чуть наклонив голову в сторону, посмотрел на них. — Не, блин, ну раз они тебе так прям сильно не нравятся, то я могу и шорты поискать. Правда, хуй знает сколько времени на это уйдёт, — предупредил хозяин комнаты и снова открыл заветный шкаф. — Ты пока кинь эту свою кофту куда-нить. Пусть сушится хоть. Ответом на это послужило тихое цоконье языком. Трэвис открыл глаза и прошёлся взглядом по всей комнате, дабы отыскать куда можно в принципе положить свою мокрую одежду. В одном углу стоит невысокая тумбочка с каким-то радио, из которого все доносились сатанистские вопли, чуть правее кровать, которая представляет из себя просто криво заправленный матрас, чуть дальше идёт какой-то срач из вещей, там же два пуфика, ещё дальше расположился мольберт с тремя табуретками, две из которых были завалены какими-то красками, кисточками и тряпками, у дальней стены расположился немаленький шкаф, у которого сейчас расположился и Ларри, у другой стенки стояли несколько полок в ряд, на которых можно было найти от стараго засохшего тюбика масляной краски, до каких-нибудь интересных с виду книг и игр в дискетах. Не найдя ни одного подходящего под сушку кофт места, Трэвис пошёл в сторону того, что только первое на глаза попалось. Это была та самая невысокая тумба с радио. Как никак орущее устройство занимало не всю поверхность мебели, можно как-то и извернуться, в крайнем случае можно банально накрыть кофтой источник бесовской музыки. Так как все же вариант с умещением кофты на край тумбы оказался удачным, Трэвису даже стало как-то досадно. А ведь какие разборки мог бы начать! Не повезло, не повезло.***
Трэвис стоял перед мольбертом Джонсона в его же грязно-кремовой футболке и в каких-то серо-зелёных коротких шортах, он внимательно рассматривал незаконченный шедевр шатена. Брови были серьёзно и сосредоточенно сведены к переносице. Мокрые волосы уже и не липли к лицу, потому постоянно приходилось сдувать и всячески убирать мешающие пряди. От того и внимание Фелпса к картине немного рассеивалось. Хотя это не помешало ему понять, что картина явно не о радужных поняшках-бестяшках счастье и прочем. На деле, то что сейчас вырисовывалось на холсте даже немного отталкивало блондина. Гляделки с картиной были прерваны зашедшим в комнату металлистом с небольшим полотенцем белого цвета. Заметив внимание к своему незаконченному произведению, Ларри самодостаточно улыбнулся. Он был доволен тем, что у него пока что получалось. — Че, нравится, да? — поинтересовался Джонсон, подходя ближе и протягивая гостю его полотенце. — Да знаешь, как-то не очень. Бесовщину слушаешь, бесовщину и малюешь, другого ожидать было бы глупо, — ответил честно Фелпс и, взяв полотенце, сделал пару шагов куда-то назад, но, видимо, позабыв, что там лежит матрас, чуть не навернулся, еле удержав равновесие. — Тьфу блять… Ещё бы ближе его поставил. — Кого? Матрас или мольберт? — Ларри тихо хихикнул и поставил руки в боки, заглядывая в свой же холст с подсохшими красками. — Да какая разница? Что угодно, — буркнул мулат, закрывая свои волосы небольшим полотенчиком. — И вообще, сам ты бесовщина! — чуть запоздало огрызнулся на святошу Ларри, делая пару шагов и падая задницей прямо на матрас, собираясь рассмотреть своё творение и с расстояния, мало ли подметит чего. — Ну ладно, вот че здесь нарисовано? Если объяснишь так, что я пойму, не буду называть это бесовщиной, а пока… — Я сам не знаю толком что это. — Что? — Ну то есть нет, я знаю! Эту картину я не так давно увидел во сне. А до этого мне вон те девушки, — Ларри указал пальцем на тёмные силуэты девушек, что находились чуть выше середины холста, — мне ещё снились пару дней. Для себя я назвал их Кружелицами. Кружатся, вертятся все время, хороводы водят, — объяснял художник своему гостю и зрителю историю картины, чуть наклонив голову в сторону и прикрыв один глаз. Блондин тихонько сел на край матраса не так далеко от Джонсона, чтобы смотреть с того же самого ракурса, что и творец. — Они всегда были тёмными, и каждый раз, даже когда был рассвет! Вот они и тёмные такие. — Всё равно бесовщина, как по мне, — отрезал Трэвис, пожав при этом плечами. На это Ларри нахмурился и, вытаращив глаза, уставился прямо на Фелпса. Ну как так! Он же объяснил что, это не бесовщина, а запечатление снов, но нет, все равно оказывется бесовщина! Вот так несправедливость! От возмущения вперемешку с обидой Джонсон взял да и толкнул Трэвиса в плечо, нет, не со всей силы, но и не сказать что слабо. Просто чтобы слова свои назад забрал. А Фелпс чуть было не свалился с матраса, хотя не такой уж он хиляк, и оставлять это дело вот так просто не захотел, ровно как и забирать свои слова. Он повернулся к Ларри и в голове блондина появился план хоть какой-никакой мести. Трэвис, подняв ногу так высоко, насколько вообще позволяло тело и сиюминутная ситуация, резко двинул конечностью в стронону своего одноклассника, намереваясь оттолкнуть его в сторону даже с большей силой, нежели толкали блондина. Увы, этот план был лишён молниеносности, потому нога Фелпса была захвачена в цепкий вражеский плен. Вот так незадача. — Попался! И что ты теперь сделаешь? — Ларри уже провозгласил самого себя победителем в этой ситуации, потому позволил себе подобающе ухмыльнуться, не давая при этом ноге оппонента вырваться. — Да так же не честно! — возмутился мулат, не оставляя попыток вырвать свою ногу, даже не замечая, как его полотенце съехало с головы и висит теперь на одной только божьей помощи на плече Трэвиса. — Отдай ногу мою, придурошный! Видя такую реакцию на захват конечности Ларри только начал тихонько хихикать, хватаясь за щиколотку блондина ещё крепче. Взгляд Джонсона внезапно перескочил с лица Фелпса на его колени. Точнее на одно из колен. На коленке Трэвиса красовался немаленького такого размера тёмный синяк, отдающий каким-то противным желто-зелёным болезненным оттенком. Чуть перегнувшись через захваченную ногу, шатен застал почти такой же синяк и на другой коленке, хоть этот был и немного ниже, чем первый. — Это где ты такие синюшники заработал? — спросил Ларри, тыча пальцем в сторону коленок блондина. — Ну… Навернулся немного, не был осторожен, все дела, — начал мяться Трэвис, переставая вырываться из плена и начиная отводить глаза в сторону. — Это не то что я спросил, — заметил Ларри, разглядывая синяк на коленке Трэвиса поближе. Весьма интересное занятие, между прочим! Тем более Фелпс, вон, даже вырываться перестал. — Больно? — Ларри провёл пальцем по болезненно-жёлтой каёмочке синяка, стараясь не особо выходить за пределы этой самой жёлтой каёмочки. В ответ на это Трэвис вновь поморщил нос и нахмурил брови. — Терпимо, скорее неприятно, чем больно, — Фелпс окинул взглядом заинтересованного в его синяках Джонсона и как-то невольно фыркнул. — А че это ты так прицепился к ногам моим? Неуж-то это так интересно, сидеть и в синяки пялиться? — блондин вскинул ко лбу одну бровь, упираясь руками в матрас где-то за спиной. — Ну вроде того. Художественный интерес, наверное! Особо не рисую людей в синяках насмотренности нет, вот и восполняю пробелы, — Ларри чуть пожал плечами и на миг прикрыл глаза, после чего возобновил рассматривание потемневшего пятна. Художественный интерес… Звучит как отмазка. — Тем более! Не видел ещё таких реально тёмных синяков, вот и пялюсь. — О как. Я думаю у меня есть даже такой, что ещё темнее тех что на коленях будет, — выпалил горделиво Трэвис, тихонько ухмыляясь. Казалось бы, какой странный повод для гордости, реально тёмный синяк. Но этой гордостью Фелпс реально заинтересовал металлиста, тот даже отпустил из плена его ногу. — Чё, хочешь чтобы я показал? — Да, я хочу! — уверенно выдал Ларри, глядя собеседнику прямо в глаза. — Педик, — хохотнул мулат и, повернувшись спиной к Джонсону, стянул с себя светлую футболку, оставляя её только у себя на руках. — Там где-то на спине должен быть. Только не трогай, вообще не трогай, он и так болит, — серьёзно попросил блондин, открывая Джонсону целую лесную поляну из различных синяков. От самых маленьких и мало заметных до самого тёмного и большого синяка, расположившегося поперёк левой лопатки. Удивительно, откуда вообще тут их так много? Было бы не лишним узнать. — А это все добро откуда? — поинтересовался Ларри, кладя ладонь на один из бледных и небольших синяков. Почему-то от ладони шатена Трэвис отпрянул как от ледяной воды в душе. — Да оттуда-же откуда и на коленях. Навернулся и всё! И я вроде попросил не трогать меня, — напомнил Фелпс, оборачиваясь на собеседника. — Ты насмотрелся или нет ещё? — нетерпеливо спросил он, вжимая голову в плечи. — Ну во-первых ты просил не трогать конкретный синяк! Во-вторых, нет, я не насмотрелся. И вообще, тебе в кайф ходить с этими синяками, или чего? — Ты за кого меня принимаешь? Я по-твоему мазохист, или че, я не пойму? — брови Трэвиса снова сползлись вниз к переносице. — Ну может быть отчасти, знаешь. А че думаешь насчёт того, чтобы как-то… Ну не знаю… Помочь этим синякам сойти? — сделал заманчивое предложение Джонсон, заглядывая Трэвису в лицо. Видимо, это его немного напрягало, потому как тот в это же мгновение отвернулся, пожимая плечами. — Ну со стороны звучит вроде заманчиво, так что валяй. Но учти, если что я всё ещё могу ударить тебя! — конечно, как же без этого напоминания! Нужно как-никак обезопашивать себя заранее, так? Услышав эдакое предупреждение, Ларри коротко и тихо хохотнул, понимая, что с стопроцентной вероятностью получит кулаком в лицо за свою наинелепейшую идею. Спустя секунду он уже был в непозволительной близости к коже на спине Трэвиса. Ещё мгновение и сухие губы Ларри соприкоснулись с кожей того самого тёмного и самого болящего синяка на лопатке. От этого поцелуя Трэвис даже вскрикнул. Не совсем понятно от чего именно: от боли или от неожиданности. Но факт есть факт, Фелпс резко обернулся на Ларри и, увидев его не менее удивлённое лицо, просто напросто расхохотался. Да, расхохотался! Нелепо расхохотался непонятно от чего, и расхохотался во всё горло, вот так просто и искренне. Такая реакция была прямо противоположна тому, чего, собственно, ожидал Ларри, потому тот пребывал в некотором секундном ступоре. Наконец отойдя, он решил безпардонно воспользоваться ситуацией и продолжить расцеловыватьсиняки своего друга. Пока шанс есть, стоит его использовать, а то кто знает когда ещё такое произойдёт. Да, Ларри просто продолжил одаривать поцелуем каждый синяк, до которого только мог дотянуться, не складываясь попутно пополам. И каждый такой поцелуй сопровождался новой волной неконтролируемого хохота со стороны Трэвиса. Почему тот хохочет? Да черт его знает! Главное не дерётся, и то весьма неплохо для школьного хулигана. Трэвис наконец пришёл в себя только лишь когда Ларри начал спускаться к синякам, что находились чуть ниже лопаток. Вместо каких-либо слов, он просто повернулся к Ларри полу-боком и ладонью отодвинул его лицо как можно дальше от себя, продолжая неконтролируемо хихикать. В попытках успокоиться блондин обратно натянул на себя грязно-кремовую футболку металлиста. И это помогло хотя бы немного поумерить пыл своего собственного смеха. — Ну я же сказал, что ты педик! — выдавил из себя Фелпс, и спустя секунду расхохотался с новой силой. После этой волны хохота он, кажется, даже вытирал выступившие на глазах слёзы. — Уууф, больше никогда в жизни не делай так, придурошный! В ответ на это слов не высказывал уже Ларри, он лишь захохотал вслед за Трэвисом, вызывая этим самым очередную волну смеха, в этот раз почти что синхронную. Два придурка, честное слово.***
Ларри появился в дверном проёме своей комнаты с каким-то пакетом замороженных ягод в одной руке и каким-то полуиспользованным тюбиком непонятной мази в другой руке. — Давай, перебирайся на пуфик какой-нибудь, будем нормально синяки убирать, — скомандовал Джонсон, приближаясь к блондину, который, кажется, был не особо рад перебраться с весьма уютного матраса на какой-то там пуфик, один из которых ещё и находится в чёртовом море, которое насчитывало в себе пятак футболок, пару джинс, толстовку и тучу грязных и не очень носков Ларри. — Давай, давай, я только вчера постель перестилал, так что мазать тебя этим… Этой фигнёй на кровати мы тебя не будем! — и всё-таки тот был серьёзен… Фелпсу пришлось поднять свою тушку с пружинистого матраса и скинуть её в полтора метрах от изначальной точки приземления. — Если ты приложишь этот пакет к моей спине, то я пну тебя, — сказал Трэвис, заметив в руках друга пакет с мороженными ягодами. — Пинай тогда заранее. Или, если хочешь, я могу возобновитьсвой педиковатый способ лечения! — пригрозил шатен и сам хрюкнул от смеха, заметив как мулат прыснул тихим хохотом в свой кулак. — Фу, бля! Только не это, Ларри! — сквозь смех восклицал он, прикладывая тыльную сторону ладони ко своему лбу. Но в такой позе Трэвис не продержался и пары секунд, он сел нормально, убрав от себя руки в принципе. — Как ты вообще додумался до него, придурок? — Сам ты придурок! Мне так мама раньше синяки лечила, и весьма успешно между прочим! — Ларри поставил руки в боки и выпятил грудь вперёд, впервые за долгое время буквально глядя на блондина сверху вниз. — А как это так получилось, что приём мамин, а использует его какой-то педик? — спросил Трэвис, наклоняясь чуть вперёд и вскидывая бровь вверх. — А это уже рабочая тайна! — хохотнул Джонсон, и замечая как на лице собеседника появляется некоторая настороженность, он просто рассмеялся, пихая блондину в руки пакетом с замороженными ягодами. — Да я шучу, не парься ты об этом! Просто в дождь особо креативлю и все! — объяснил шатен, теперь уже пытаясь открыть старую мазь руками. — Н-да? И как ещё ты креативишь в дождь? — поинтересовался Трэвис, прикладывая мороженный пакет к одному из своих коленей. — О-о-о! Как же ячертовски рад, что ты спросил об этом, не представляешь! — Ларри, видимо, от радости даже силёнок прибавилось, так как тот наконец открыл тюбик с мазью. — Так, это, повернись хотя бы частью спины ко мне, че мне мазать-то? Отлично, так. Ну слушай короче! — и шатен начал своё чуть приукрашенное и местами гипертрафированное повествование о тупейших вещах, которые он только делал под действием смелости и вдохновения, что давал ему дождь. Ах, чего он только не делал! Каждая его история как минимум один раз да пробивала Трэвиса на смех. Ларри просто доводит его этими своими историями, честное слово! Пару раз блондин даже просил приостановиться, чтобы хоть немного успокоиться от хохота. А потом все совсем скоро возобновлялось, и снова Трэвиса прорывала на неконтролируемые приступы хохота.