Дом на холме

В универе говорили: "Доживёте до выпуска – выживете", но никто не предупредил, что с поступлением на работу отсчёт начнётся с самого начала. – Первый день переживёшь – и поговорим, – радостно улыбаясь, сказал Хосок и потрепал его по плечу, угостил снэком из вазочки в коридоре и поцеловал в макушку. Чонгук моргнул. – А если нет, мы тебя поднимем, – сонно, но очень серьёзно пообещал Юнги из своего угла и поплотнее закутался в свитер. Мимо пронёсся бодрый, как резиновый мячик, и такой же апельсиновый Чимин и потряс зажатым в руке телефоном. Побрякушки на его запястье зазвенели, засеребрившись в утреннем свете. – Новый заказ, – оповестил он, выпрыгивая в центр комнаты, и красиво застыл, будто ждал аплодисментов. Намджун, лежавший лицом в разрозненной горе отчётности, со стоном поднял голову. На щеке у него неровно и смазанно отпечаталась половина контракта. Юнги вздохнул, пробормотав что-то похожее на "безнадёжный случай", и швырнул в него упаковкой с салфетками, которую Намджун, конечно же, не поймал. – Что за заказ? – с тоской поинтересовался Юнги, пока Намджун, рискуя навернуться с опасно покачивающегося стула, шарил по полу рукой. – Хороший заказ, – светло улыбнулся Чимин, и Чонгук инстинктивно отступил на полшага назад. – Вон из того домика на холме. Чимин ткнул пальцем в окно. Это и правда был домик на холме, если домиком можно было назвать что-то настолько монструозное и величественное, больше похожее на древний храм. Припоминались курсирующие по городу слухи, что в том доме живёт великое неупокоенное зло, в том числе потому, что не было никакого способа туда подняться, кроме как пройти своим ходом тысячу ступеней. – Я пас, – быстро сориентировался Юнги и поглубже забился в кресло, всем видом напоминая подозрительного кота, которому намекнули на очередное купание – только что не бил себя хвостом по бокам. Хосок, повиснувший на спине у Чонгука, солнечно захохотал в ухо. – Мог бы, вцепился б когтями, а, хён? – поддразнил он, и Юнги едва заметно дёрнул щекой, сдерживая улыбку. – Тренировки полезны, – с осуждением заметил Сокджин, выходя из кухни с шестью кружками кофе. – Особенно такому старикану, как ты, – отбил подачу Юнги и для надёжности зацепился ногами за крестовину. – Кого надо поднять? – спросил Намджун, наконец нашедший салфетки в самом углу под шкафом. – Кого-то, – невозмутимо ответил Чимин и запрыгнул к нему на стол, перегибаясь через столешницу. Намджун легко шлёпнул его по рукам и так и задержал свои большие ладони поверх его маленьких. Время застыло, в солнечном свете танцевали пылинки. Сокджин, выждав пару секунд, наподдал ногой по столу – так, что Чимин едва не свалился Намджуну на колени, и тому хватило совести покраснеть. – "Кто-то" умер своей смертью? – Ага, – ответил Чимин. У него совести не водилось в принципе, поэтому он, не отрывая от взгляда от поплывшего и очарованного Намджуна, всё так же пытался по-тихому забраться в верхний ящик его стола, где хранились конфеты. – Не расчленён? Не изуродован? – Не-а. – Чимин-ши, – свистящим шёпотом окликнул Юнги. – Да всё там в порядке, хён. Обычная смерть, а родные хотят попрощаться. Юнги недоверчиво хмыкнул и, кажется, хотел что-то сказать, но промолчал. Вид у него был осуждающим. – А кто там... – Чонгук осёкся, когда все, даже Намджун, скрестили на нём взгляды. – Кто там живёт? Чимин облизнул губы и расплылся в ехидной ухмылке. – Человек, – ответил он с напускной серьёзностью. – Я догадался, – буркнул Чонгук. – Не доказано, – сказал вдруг Намджун и поправил очки. Чонгук нахмурился. – Что?.. – Что он человек. Чимин рассмеялся и спрыгнул со стола. Грация у него была кошачья, но впечатление он производил совсем не такое, как Юнги, вечно сонный, замотанный в свои свитера, и, кажется, мечтавший только о том, чтобы свернуться где-то клубком и уснуть, прикрыв лицо отсутствующим у него пушистым хвостом. Чимин был пульсирующим от энергии комком любопытства и разрушения. Вот и сейчас он, ловко обогнув стол, лёг грудью на спину Намджуну и протянул руку к ящику с поистине кошачьей наглостью, прекрасно зная, что ему ничего за это не будет. – Чимин, – с тоской позвал Намджун. – Да ладно, хён, я с тобой поделюсь, – смешливо пообещал тот и поцеловал его в макушку. Хосок, шумно фыркнув, закатил глаза и вручил Чонгуку его чашку – самую большую и с кроликом на боку. От неё пахло какао, поверху держался густой слой сливок, украшенный разноцветными маленькими зефирками. – Хён, не стоило, – смущённо пробормотал Чонгук, и Сокджин потрепал его по волосам. – Пей, Гукки, – посоветовал он и, дождавшись, когда Чонгук сделает глоток, продолжил. – Тебе сегодня ещё нужны будут силы. – Потому что я могу не пережить первый день? – пасмурно поинтересовался Чонгук. Хёны фыркнули, весело переглянувшись. – Потому что тебе ещё взбираться по всем этим ступенькам, – просветил Юнги, пригубляя свой чёрный как ночь кофе. Чонгук едва не пролил на себя остатки какао. – Ты из нас самый спортивный, – улыбнулся Хосок, похлопав его по плечу. Чонгук смерил взглядом монументальную, как стена, спину Сокджина, не менее широкие плечи Юнги, пружинистую походку Хосока, сильные бёдра Чимина и впечатляющие бицепсы Намджуна. – Да ну, – пробормотал он, тяжело вздохнув. Они были его хёнами, а у него сегодня был только первый день. Не пошлют же они его... – Один пойдёшь, – сказал Чимин. – Да не бойся ты так, Гук. Чонгук выпрямился. – Ещё чего, – задиристо ответил он. – Так кто там живёт? Он снова посмотрел в сторону далёкого дома. Даже отсюда он казался огромным. – Кто-то очень серьёзный? – рассуждающе произнёс он вслух. Чимин вдруг тихо всхлипнул. – Можно и так сказать, – дипломатично сказал Хосок, закрывая собой обзор. – В городе говорят то ли бог, то ли демон, – продолжил Чонгук настойчиво. – Неизвестный бог неизвестного, – схохмил Чимин еле слышно. – Всякое бывает, – пожал плечами Юнги и перекинул ему большую спортивную сумку. – Как я сказал, если что, поднимем. – Приятной прогулки, – заулыбался Хосок и поцеловал его в лоб, словно мать, провожающая любимого сыночка на войну – ей же устроенную, между прочим. – И обязательно надень кепку. – Не поможет, – едва слышно пробормотал Намджун и, со вздохом, открыл ящик пошире, чтобы Чимин мог таскать конфеты, не рискуя прищемить себе пальцы. – Мы будем тебя помнить, – замогильно отозвался Юнги и усмехнулся. – Да не бойся, уверен, там ничего страшного. – Кстати, он любит кошечек, – поведал Чимин, когда Чонгук был уже у самой двери. – Так что не удивляйся. – Вообще ничему не удивляйся, – прокричал Сокджин с кухни. – Да, – поправился Чимин. – Вообще ничему. К середине подъёма Чонгук мысленно поблагодарил Хосока, напомнившего про кепку, и Юнги, упаковавшего её в сумку – солнце жарило немилосердно. Даже он, привыкший к теплу, солнцу и пробежкам по окрестным холмам, чувствовал себя, как выжатый лимон. Как сюда забирались курьеры доставки, нагруженные пакетами, Чонгук представлять не хотел и не мог. Кусты вдалеке затряслись, и из-за веток с выгоревшей листвой выглянули два любопытных жёлтых глаза, но пропали, как только Чонгук моргнул. Подавив дрожь, он ускорил шаг – думать о том, что глаза были кошачьими, но слишком большими, а уж находились и вовсе где-то на уровне его бедра, прямо под солнцем Чонгук не планировал. Чем выше он забирался, тем ближе ощущалось чужое присутствие, внимательный взгляд и осторожный, прощупывающий интерес. Чонгук тряс головой, вытирал выступивший на лбу пот и, не останавливаясь, шёл и шёл дальше. Казалось, подъёму не будет конца, поэтому, когда перед ним оказались ступени дома – вблизи даже сильнее похожего на старый храм, – Чонгук скорее удивился, чем обрадовался. Сбросив сумку, он тут же упал на сухую траву под деревом, застонав от облегчения. В тени было свежо, ветерок приятно холодил разгорячённую кожу, небо сквозь листья казалось ослепительно синим. Когда что-то потянуло его за козырёк кепки, стаскивая её прочь, Чонгук даже не пошевелился. На лоб легло тёплое дыхание, а потом – горячий шершавый язык. Чонгук зажмурился и только фыркнул, когда язык лизнул его в нос. Он запрокинул голову – и так и замер, нелепо выгнувшись и наверняка глупо приоткрыв рот. Позади него сидел тигр – самый настоящий тигр – и со знакомым любопытством разглядывал его большими круглыми глазами. Вид у него был сытым, миролюбивым и каким-то игривым, но Чонгук ничего не мог поделать с безумно колотящимся сердцем. Рядом раздался тихий шорох, похожий на звук шагов, но Чонгук не мог отвести взгляда от огромной красивой зверюги, которая могла легко его сожрать, а вместо этого только вылизала, как извалявшегося в пыли котёнка. – Привет, – поздоровались с ним. Интонация была очень вежливой, а голос молодым и весёлым. – Тебе тоже нравится Тани? – Тани? – переспросил Чонгук онемевшими губами. Тигр зевнул и покосился на Чонгука с неодобрением, а потом легонько боднул огромной башкой. Мол, Тани – это я, чего тут тебе непонятного. – А, – неловко сказал Чонгук и, пересилив страх, потянулся почесать его за ухом. – Д-да. – Он у меня замечательный. Меня, кстати, зовут Тэхён. – А меня Чонгук, – прохрипел Чонгук, пытаясь уклониться от языка, огромного как лопата, и очень настойчивого. Тэхён рассмеялся, нежно и как-то слегка неловко. Потянулся над Чонгуком, обдав прохладой, и попытался отпихнуть от него лобастую голову Тани, но не преуспел. Чонгук, с опаской приоткрыв один глаз, взглянул наверх. Сердце уже который раз понеслось вскачь, так быстро, что забилось даже в горле. – Привет, – глупо сказал он, глядя в самые красивые на свете глаза – тёмные, смеющиеся, обрамлённые пушистыми ресницами. – Привет, – ответил Тэхён. У него была чудесная квадратная улыбка и кудрявые золотистые волосы, светящиеся в полуденном солнце. "Я аниматор", хотел сказать Чонгук. "Меня сюда вызвали". А вышло только: – Ты очень красивый. Тэхён вдруг заморгал, быстро и изумлённо, почти растерянно, будто ему никто и никогда этого не говорил. Чонгук уже хотел извиниться, но Тэхён помотал головой, будто вырываясь из морока. – Ты тоже, – ответил он, и вышло до того честно, что Чонгук покраснел. Тэхён поднялся с земли одним плавным движением и протянул Чонгуку ладонь. – Вставай, иначе он тебя всего вымоет. Чонгук мог бы встать сам, правда мог бы, он хорошо это умел, но Тэхёна отчего-то хотелось потрогать. Он обхватил его пальцы, стараясь не особо тянуть, но Тэхён даже не покачнулся. Казалось, он способен был легко выдержать любой вес – даже Тани, не то, что Чонгука. Тот, словно почувствовав, что о нём думают, печально и укоризненно вздохнул. Чонгук оглянулся, разглядывая тёмный рыжий мех, чёрные полоски и белые пятна на морде. Тани ткнулся мордой ему в бедро, чуть не повалив обратно на землю, и ушёл. – Обиделся, – с нотой печали отозвался Тэхён. Руку Чонгука он так и не отпустил, но теперь прохладно держал за запястье. – Что ему не дали меня умыть? – нерешительно переспросил Чонгук. – Он подумал, что ты котёнок, – серьёзно сказал Тэхён, но, не выдержав, быстро расплылся в улыбке. Чонгук смущённо взъерошил волосы. – Я не котёнок, – произнёс он. Улыбка Тэхёна творила с ним что-то страшное, так, что под рёбрами растекалось целое пекло. – Я аниматор. – А, – просветлел Тэхён. – Тебя Чимини прислал? – Чимини? – с подозрением переспросил Чонгук. Чимини, значит. – Пак Чимин? – Получается, что так, – сказал Чонгук. – Сам он был очень занят воровством конфет из стола Намджуни-хёна. Тэхён рассмеялся. – Важная миссия, – согласился он, щурясь. – Тебе, наверное, жарко. Пойдём в дом. Чонгук едва не заплакал, оказавшись в прохладе. Тэхён, сбросив обувь, как будто она была орудием пыток, бодро пошлёпал вглубь, потянув Чонгука за собой. – Где-то у меня был холодильник, – пробормотал он невнятно. – Там должно быть что-то прохладное. – Где-то? – недоумённо переспросил Чонгук. Тэхён помолчал. – Я... редко готовлю, – нашёлся он. Чонгук огляделся. Дом был пустым и огромным. Нигде не было и следа пыли, но людского присутствия тоже не ощущалось. Тэхён, заметив его интерес, склонил голову к плечу. – Эта часть дома не слишком жилая. – Он огромный, – озвучил Чонгук очевидное, проглотив "Слишком большой для одного". – Да, – просто сказал Тэхён и с любовью погладил украшенную узором колонну. – Но мне он нравится. В моей части уютнее – и мне, и моим гостям. – У тебя часто бывают гости? – спросил Чонгук. Они вышли на кухню, и в распахнутые окна влетали и сочный, пряный аромат лета и солнечные лучи. Тэхён просиял. – Постоянно. Чонгук с интересом смотрел, как тот в третий раз проходит мимо массивного холодильника, явно не узнавая, и, сжалившись, сам открыл дверцу. Изнутри потянуло зябкой прохладой, и Чонгук на пару секунд просто подставил ей лицо. – О, так вот как он выглядит, – восхитился Тэхён и замолчал. Чонгук, не глядя, потянулся и потрепал его по плечу. Холодильник был забит едой в промышленных масштабах: вакуумные пакеты мяса, галлоны сока и воды, овощи, снова мясо. – Тут хватит на целую армию, – сказал он, доставая самую небольшую из имевшихся там упаковок с соком. Тэхён, хлопая дверцами, искал стакан, а найдя вручил его Чонгуку так гордо, что тот чуть не растаял от нелогичного умиления. – Не хватит, – помотал головой Тэхён. – Мои друзья очень любят поесть. Чонгук, не выдержав, рассмеялся. Сок был ледяным, вкусным и очень сладким. Он запрокинул голову, выхватывая на язык последние капли, и дёрнулся, когда на горло вдруг легли прохладные пальцы. Они почти не давили, скользили по коже, едва касаясь, и всё равно лишали Чонгука дыхания, воли и соображения. – Такой сильный, – прошептал Тэхён. Чонгук посмотрел на него: лицо побледнело, глаза стали бездонными и золотились по краю радужки, зато губы вдруг потемнели. – Ты в порядке? – спросил он. Тэхён тут же отступил от него на шаг и застыл – как-то не по-человечески, абсолютно, будто обратившись в каменное изваяние. – Извини. Не хотел тебя пугать. – И не испугал, – чуть обиделся Чонгук, пошире расправив плечи. Он был взрослым и сильным – Тэхён сам сказал, – он был аниматором и поднимал мёртвых. Ничего он не боялся, кто бы что ни думал. Под окном раздался ленивый зевок, а потом в проёме окна возникла знакомая широкая морда. Тани потянул носом и пошевелил усами. Тэхён погладил его между ушей, и Чонгук, отставив стакан, бесстрашно подошёл ближе. – Ты ему тоже нравишься, – тихо сказал Тэхён. Они были одного роста, и поэтому Чонгук видел всё: тающие золотые искры в его тёмных глазах, каждый волосок широких бровей, родинку на кончике носа. – Это здорово, – шершавый язык лизнул запястье – как метку поставил. Их с Тэхёном руки столкнулись на ухе Тани, и они улыбнулись, так синхронно, что Чонгука опалило жаром. – Я знаю, что ты здесь по делу, – сказал Тэхён, – но если у тебя есть время, я хотел бы познакомить тебя с друзьями. Чонгук представил необходимость сперва спускаться отсюда, а затем возвращаться после захода солнца, и состроил жалобное лицо. Тэхён расхохотался, вжавшись плечом ему в грудь, и заставил Тани приподнять морду повыше. – Выражение совсем одинаковое. Тани громко и протяжно заурчал, и Чонгук пришёл в восторг. Он вцепился в него обеими руками и начал наглаживать и стоящие торчком уши, и пушистую морду, и шероховатый нос. Тани вертел головой, как громадный, но в общем-то обычный кот, зевал, вываливая наружу язык, и щурился от удовольствия. Тэхён, подобравшись ближе, поцеловал Тани в лоб, мимоходом задев пальцы Чонгука, и оттянул его от окна. – Он так может весь день. И ты мне не ответил. Чонгук только вздохнул и потёр шею. – Я всё равно бесполезен до ночи, – сказал он честно. – И мне совсем не хочется снова подниматься по всем этим ступенькам. Тэхён подступил ближе, выглянул в окно, приподнявшись на цыпочки. – Только полдень, – заключил он. Чонгук задумчиво посмотрел на электронные часы с огромными цифрами, висевшие на стене. – Да, ещё долго, – признал он, вздохнув, а Тэхён вдруг взял и пощекотал его под подбородком. – У нас впереди целый день, – мягко сказал он, лучась довольством. В голове Чонгука взорвались фейерверки: счастье шло Тэхёну необыкновенно. Он взмахнул расстёгнутыми рукавами клетчатой пижамы, такой тонкой, что только большой размер спасал её от того, чтобы выглядеть совсем неприлично, и закружился по кухне. Чонгук рассмеялся и инстинктивно поймал его, обхватив за талию. Ладони сошлись на плоском животе, и Чонгук вспыхнул, но не отстранился. – Веди, – шепнул он севшим голосом. Тэхён оглянулся на него через плечо, и из-под ресниц будто плеснул жидкий огонь. Он погладил его руки, медленно, по кругу, от запястий до кончиков пальцев. – Тебе они понравятся, Чонгукки. Я же могу звать тебя "Чонгукки"? Можешь всё, что угодно. – Да, – ответил Чонгук и уткнулся лбом ему в плечо. – Конечно, можешь. Путешествие по дому показалось ему таким же бесконечным, как и подъём: они шли и шли, а Тэхён то убегал вперёд, показывая картины на стенах, старые истрепавшиеся свитки под стеклом, весёлый и шальной, как щенок, то жался ближе, заглядывая глаза. Порой он двигался так быстро, что Чонгук даже не видел движения, как будто надолго моргнул. Вот только он не моргал. У заветной двери Тэхён обернулся и обхватил Чонгука за шею, положив большие пальцы ему на щёки и чуть сжав. – Ты только ничему не удивляйся, ладно? – он прижался ко лбу прохладным лбом, остужая, и Чонгук довольно прикрыл глаза. – Ничему. Хорошо. В комнате оказалось тепло: косые лучи ложились на горы подушек и переплетённые людские тела. Обнажённые, ладные и беззастенчивые. – Мы спим, – сообщил хриплый сонный голос из середины. – Мы спим, а Тэхёни водит сюда экскурсии. – Нашему принцу можно. Чонгук завороженно рассматривал их, похожих не то на сплетённых в клубок змей, то ли на котят, пытающихся уместиться в слишком тесной коробке. Кто-то вздыхал, кто-то переворачивался – и за ним пазл на мгновение распадался, сходясь вновь, так крепко, чтобы между краями не оставалось зазоров. В комнате пахло чистотой и благовониями, летом и солнцем, а во всём этом не было абсолютно ничего сексуального, только уют. Тэхён, стоявший рядом, нервно теребил пуговицу на пижаме, и краем глаза Чонгук замечал и расходящиеся полы, и всё больше открываемую грудь, и смуглую кожу. – Тэхён, так нечестно, – мурлыкнули из кровати. Спелетённые мужские руки приподнялись, и из-под них высунулась обнажённая девушка, тонкая, как стебель, и неуловимо опасная. Тяжёлые тёмные волосы сползли по плечу, прикрывая сосок, но Чонгук всё равно почувствовал, как щёки заливает румянец. Девушка насмешливо щёлкнула языком и посмотрела на него из-под длинной чёлки. Глаза у неё раскосыми и золотыми с узким кошачьим зрачком, а тонкие губы не прикрывали выдававшихся вперёд клыков. Тэхён же как будто смутился. – Я просто хотел, чтобы вы познакомились. – Мы спим, – напомнила она и рассмеялась с хриплым придыханием, а потом зевнула, и Чонгук явственно услышал в этом звуке протяжный мяв. С кровати раздалось тарахтение, тут же подхваченное остальными. – А ты привёл сюда славного мальчика, даже не подготовив. И как ему с нами знакомиться, если он ничего не понимает, а смотреть может только на тебя? После этого она с чувством выполненного долга упала обратно, и её тут же накрыло крупное мужское тело – плавным движением, в котором не было ничего человеческого. Чонгук с трудом подавил вздох, но Тэхён всё равно услышал. Он выглядел виноватым и совсем не таким сияющим, как полчаса назад, и Чонгуку тут же захотелось растормошить его, вернуть обратно в то звонкое, искрящееся счастье, с которым он кружился по кухне. – Пойдём, – сказал он, поймав его за рукав. – Давай не будем им мешать, и ты мне всё... то есть... Чонгук запнулся и свёл брови. Тэхён с силой прикусил губу и мотнул головой в сторону выхода. Волосы закрыли его лицо. Когда дверь захлопнулась, он попробовал отойти, но Чонгук осторожно придержал его за руку, погладив пальцем выступающую косточку на запястье. – В твою комнату? – спросил он тихо. – Или на террасу? Здесь же есть терраса? – Комната ближе, – бесцветно сказал Тэхён. Он пошёл вперёд, и в его осанке было то, чего Чонгук прежде не замечал. Тэхён, которого он встретил на лужайке перед огромным домом, похожим на храм, был полон веселья и ветра, лёгкости и звонкого смеха. Он был соткан из солнца и золота и не сдерживал себя ни на секунду: об этом говорили и растрёпанные волосы, и простота его жестов, и просторный крой пижамы, в которой он выскочил на улицу встречать нежданного гостя. Тэхён, которого он видел сейчас, выглядел как король, и даже легкомысленная одежда не могла скрыть осанку, уверенность и отстранённость, манеру себя держать. Такой бы не стал кружиться по кухне, скользя между лучами, криво ложившимися на тёмную плитку. Такого бы Чонгук не посмел ни обнять, ни коснуться. Вдруг вспомнилось то, что сказали его друзья: "нашему принцу", и от этого стало неожиданно горько. – Мы пришли, – объявил Тэхён и первым шагнул в раскрытую дверь, и пульс вновь зачастил, так сильно, что потемнело в глазах. В комнате был... Тэхён. Огромная лежанка для Тани в углу и ворох смешных игрушек, мольберт у окна и холст с причудливо разбросанными по нему мазками, груда книжек у высокой постели, постеры чёрно-белого кино – один, в центре, с джазовым музыкантом и названием "Born to be blue", кипа пластинок и проигрыватель – нежно-розовый, расписанный переплетёнными цветами чемодан. Тэхён, угнездившись в углу, обхватил руками подушку и прижал к животу, сгорбившись, и Чонгук скользнул ближе, опускаясь на колени у самой кровати. Он легонько пощекотал его ступни, и Тэхён пошевелил в ответ пальцами. Выражение у него было замкнутым. – Эй, – позвал Чонгук едва слышно. – Расскажи мне. Я же обещал не удивляться. Если хочешь, можешь не всё, но... то, что захочешь. Пожалуйста. Тэхён вдруг уткнулся лицом в подушку и что-то еле слышно пробормотал. – Громче, – мягко попросил Чонгук и снова погладил его. Тэхён тяжело вздохнул, приподняв плечи, и сказал: – Я вампир, – и снова спрятался в подушке, свернувшись вокруг неё в клубок. – О, – произнёс Чонгук и потёр шею. – Понятно. Над подушкой показался глаз Тэхёна, тёмный и испытующий, и Чонгук им привычно залюбовался. – Я вампир, – повторил Тэхён снова, как Чонгуку показалось, с осуждением. – Хорошо? – попробовал тот неуверенно. – Я тебе не вру! – Я и не думаю, что врёшь, – удивился Чонгук и успокаивающе погладил его по лодыжке, забравшись под широкий край штанины. – Просто я никогда раньше не встречал вампиров. Тэхён моргнул. – Никогда? – уточнил он. – Никогда, – смутился Чонгук. – Я работаю всего первый день. – Пак Чимин, – произнёс вдруг Тэхён с тоской. – И это мой лучший друг. Чонгук навалился на постель грудью, подтягиваясь поближе, и его вдруг обожгло чужим взглядом. В глазах Тэхёна вновь плавилось золото, когда он, не отрываясь, смотрел на его напряжённые бицепсы. Чонгук медленно лёг, а Тэхён только крепче прижал к себе злосчастную подушку. – Твои друзья ведь тоже не люди? – с любопытством уточнил Чонгук. Тэхён помолчал. – Они оборотни, – признал он. – И мои... поданные? Но я их считаю друзьями. Чонгук присвистнул и подкатился почти вплотную. – А они большие? Из одной стаи? Они волки? Не похожи на волков, скорее на кошек. А Тани с ними дружит? Он ничего не мог с собой поделать, едва открывшийся перед ним новый мир влёк, манил и вызывал жгучий мальчишеский интерес. Тэхён вдруг прыснул и положил ладонь ему на щеку. – Я чувствую, как в тебе течёт кровь, Чонгукки, – сказал он тихо и лично. – Что она сладкая и такая вкусная, что у меня ноют клыки. А ты совсем... Чонгук потёрся щекой о его ладонь. – А почему ты думаешь, что она сладкая? – уточнил он спустя пару секунд. Тэхён, расхохотавшись, крепко зажмурился и откинулся на спину. Когда он открыл глаза, ресницы у него были слипшимися от влаги. – Никогда таких как ты не встречал, – прошептал он, настойчиво смотря в потолок. Чонгук погладил его по волосам. – Я могу спросить, сколько тебе лет, или мне лучше не знать? Тэхён повернул к нему голову и мягко улыбнулся. – Ты можешь спрашивать меня обо всём, о чём хочешь, Чонгукки. Они лежали так близко, разделённые жалкими миллиметрами. Сам Тэхён был прохладным, прохладным и твёрдым, будто отлитым из мрамора, а дыхание было тёплым. Чонгук облизнул губы. – Не делай так, пожалуйста, – попросил Тэхён. Чонгук не стал переспрашивать почему. – Хочешь, чтобы я отодвинулся? – спросил он вместо этого. – Хочу тебя поцеловать, – ответил Тэхён. Но прежде, чем Чонгук успел что-то сказать, добавил: – Но сперва ты должен узнать все подробности. Его грудь поднималась при каждом вдохе, а на шее билась жилка. И пусть на человека он походил только когда старался, Чонгуку было уже всё равно. – Они вер-тигры, – произнёс Тэхён наконец. – Мои друзья. Я умею их призывать, но никого не держу насильно. – А они большие? – не удержался Чонгук. – Больше, чем Тани, – сообщил Тэхён, явно дразнясь. – И да, с ним они дружат. Или он с ними. Любят ночами вместе бегать по саду и купаться в озере. – А кровь? Все вампиры так могут? – Так или иначе, – уклончиво ответил Тэхён. – Все мы слышим её ток и сердцебиение, но вкус... это приходит с опытом. Он говорил и говорил, а его пальцы гладили Чонгука по руке, но и дело обхватывали мышцы. Чонгук, приноровившись, специально напрягал бицепс, и у Тэхёна в такие минуты отчётливо сбивалось дыхание. – Они назвали тебя принцем, – напомнил он. – Почему? – Я Принц города, – пояснил Тэхён. – Я и они, мы за него отвечаем. Если забредают чужаки, или кто-то хочет обратить близкого, или сам стать вампиром или оборотнем. Мы... – Поддерживаете порядок, – подсказал Чонгук и, поймав, поцеловал его ладонь. – Я понял. Тэхён прикрыл глаза. – Мне триста лет, – поделился он жалобно и по-детски зажмурился. – Ты хорошо сохранился, – тихо фыркнул Чонгук и коснулся губами запястья, сдвинув рукав до локтя. Руки у него тоже были красивыми – длинные пальцы, чётко проглядывающие косточки, гладкая кожа. – Я... – Тэхён запнулся. – Да. – Это всё? – уточнил Чонгук. – Всё, что ты хотел мне рассказать? Солнце за окном наливалось алым, клонясь к закату, и времени оставалось всё меньше. – Я питаюсь от моих тигров, – сказал Тэхён. – Мне не нужна человеческая еда, хотя могу съесть немного. Я никогда не пил тех, кто этого не хочет, и никого не убивал. Я не сплю днём, как другие вампиры, потому что я сильный. Чонгук бережно оттянул его ворот и погладил ключицу, медленно проведя пальцем вдоль. – Ещё? – Я хочу тебя больше всех, кого встречал за все века своей жизни, – еле слышно ответил Тэхён, и Чонгук прижался губами к его приоткрытому горлу. – Здесь мы совпадаем, – признался он. – Никогда не видел никого красивее, чем ты. Но... Под кожей растекался густой смущающий жар, но Чонгуку важным казалось договорить. – Я хочу тебя не потому, что ты красивый, такой красивый, что я не могу дышать, – он нервно прикусил щёку, но продолжил: – А потому что я видел, как ты танцуешь в тишине, как дурачишься и как гладишь Тани. Тэхён вновь прижался лбом к его лбу. С нажимом провёл по груди, беззастенчиво оглаживая мышцы, и улыбался с той странной ломкостью, которой Чонгук никогда больше не хотел видеть на его лице. – Знаешь, ты... ты лежал там на траве перед домой, а Тани с тобой играл, и ты даже не попытался оттолкнуть его или ударить. Ты ничему не удивился и ведёшь себя так, будто мы совсем одинаковые. – Даже люди бывают разными, – хмыкнул Чонгук. – Ты старше меня, сильнее, пьёшь кровь, живёшь в огромном доме, держишь ручного тигра и дружишь с оборотнями. А ещё я тебе нравлюсь. Я ничего не забыл? Тэхён хлопнул его по груди. – Ты всё упрощаешь. – Ты мне нравишься, – сообщил Чонгук, прижавшись к нему всем телом. – Очень сильно. Я не сделаю тебе больно и знаю, что ты тоже не сделаешь мне ничего плохого. – Откуда ты это знаешь? – спросил Тэхён, целуя его в угол губ. Чонгук провёл ладонью по его спине, подцепил край пижамы и погладил прохладную поясницу и мягкий бок. – Я доверяю тебе и своим впечатлениям, – честно сказал он. Тэхён мелко дрожал от его касаний, открывался, подставляя под поцелуи лицо. Даже когда он замирал, становясь неподвижным и твёрдым, почти неживым, и когда радужка затапливала глаза, делая их нечеловеческими, Чонгук мог только любоваться и восхищаться, но ничуть не пугался. – Ты не пожалеешь, – пообещал Тэхён. Чонгук даже не успел ответить "Я знаю", когда его опрокинуло в поцелуй, сладкий, искрящийся как жидкое золото. Когда солнце зашло окончательно, Тэхён закаменел на секунду. Последние минуты они молча лежали рядом, а Тэхён то и дело касался губами точки пульса на его шее, а Чонгук просто гладил его в ответ. – Моё гнездо проснулось, – сказал тот. – Тебе нужно их проведать? – уточнил Чонгук и зевнул. Больше всего хотелось забраться под одеяло и, прижав к себе восхитительно обнажённого Тэхёна, качаться на волнах полудрёмы, а после продолжить – и продолжать, пока не наступит утро, и он вновь не увидит его при свете: все родинки, каждый кусочек кожи, длинные сильные руки и мягкие бёдра, между которыми он готов был провести не одну вечность. Улыбку Тэхёна он почувствовал горлом, как и мягкую вибрацию его низкого смеха. – Они у меня самостоятельные, – сказал он. – И тигры их предупредят. Но у нас осталось ещё одно дело. Чонгук распахнул глаза. То самое дело, которое его сюда привело. Телефон, наверняка, разрывался от сообщений и пропущенных вызовов. – Я забыл, – печально вздохнул он. – Увидел тебя и... – Забыл всё на свете? – с интересом спросил Тэхён, заглядывая в лицо. Его волосы совсем растрепались, а улыбка была нежной и сонной. Чонгук мимолётно подумал, что тот, кто видел его такого – расслабленного, уютного и домашнего, – должно быть, счастливчик, а сердце вдруг быстро-быстро забилось в горле. Этим счастливчиком был он сам – и собирался оставаться им так долго, как только это возможно. Тэхён шумно выдохнул, поражённо и жарко, и неверяще обвёл по контуру его лицо. – Когда ты так близко, я могу слышать мысли, – сказал он и дёрнулся, словно только понял, что произнёс, но Чонгук поймал его и крепко прижал к себе. – Ну и пусть, – буркнул он, краснея, и поцеловал оказавшееся рядом соблазнительное плечо. – Что мне скрывать. Тэхён всё-таки выскользнул из его рук, но так неохотно, что Чонгука охватило запоздалым восторгом. Тэхён встал и потянулся, беззастенчиво открываясь в сплетённом свете ночников и луны, и Чонгук скользнул к нему, снова обвив талию и прижавшись к спине. Тэхён рассмеялся, погладил его по предплечьям. – Закончим и сможем вернуться. Чонгук поцеловал его в щёку. – Где моя сумка? – Лежит у двери, – сказал Тэхён, поворачиваясь в кольце его рук. Обводя языком его мягкие губы Чонгук не думал ни о чём. В этой блаженной ночной пустоте существовал только Тэхён, его ладони на спине, его непривычная, но такая приятная прохлада. Он оторвался, лишь начав задыхаться, и отступил на шаг. – Оденься, пожалуйста, – попросил он, заломив брови. – Иначе мы никуда сегодня не выйдем. Тэхён улыбнулся так лукаво, что Чонгуку пришлось вонзить себе ногти в ладонь, лишь бы к нему не кинуться. Тэхён же, не прекращая смотреть, наощупь подцепил тяжёлый шёлковый халат, яркий, длинный до пола, и набросил его, даже не подумав запахнуть. – Тэхён... – выдохнул Чонгук, чьей выдержки едва хватало на то, чтобы не сдвинуться с места. – Прости, – сказал Тэхён, но в его голосе не было слышно и тени раскаяния, а щурился он так знающе и так смешливо, что Чонгуку мигом стало жарко. – Отложим на потом. Он сдёрнул с кресла пижамные штаны и натянул их одним движением. Затем приподнял бровь. – Решил отомстить мне той же монетой? – спросил он. Чонгук оглядел себя, всё ещё обнажённого, полувозбуждённого, и неловко улыбнулся. Тэхён скользнул ближе и провёл ладонями по его телу, в который раз обрисовывая пресс, твёрдые мышцы груди, бицепсы, не дававшие ему покоя, и бёдра. Чонгук поймал его руки и коротко поцеловал в губы. – Я едва держусь. Если ты всё ещё хочешь, чтобы я кого-то поднял, то... – Понял-понял, – рассмеялся Тэхён и взъерошил ему волосы на затылке, на секунду вжавшись в него всем телом. – Я отойду. Он и в самом деле отошёл к окну, повернувшись к Чонгуку спиной, но это не помогало, взгляд всё равно тянуло к нему, как магнитом. Чонгук быстро оделся и отыскал сумку, решив не вынимать телефон. Выслушать от хёнов недовольство его безответственностью и безответностью он мог и с утра. Тэхён повёл его коридорами. Из глубины дома слышался дружный смех, весёлые, безмятежные голоса, и лицо Тэхёна озарила улыбка. – Потом я познакомлю вас заново, – пообещал он. – И с моим гнездом. Они вышли на террасу, в сладкое марево летней ночи. Доски скрипели, мягко шелестел ветер. Из темноты выпрыгнул Тани, потёрся боком об их ноги и, поднырнув под руку Чонгука, скользнул в дом. – Пошёл рассказывать, как прошёл день, – сказал Тэхён, глядя ему вслед. Потом тряхнул головой, и сквозь нежность проступила печаль. – Тут недалеко. Они прошли по освещённой редкими фонарями тропинке среди густой рощи и вышли на большую поляну, ограждённую низкой узорной решёткой. Едва ступив сквозь проход, Чонгук повёл плечами от привычной стылой прохлады. – Кладбище, – произнёс он без тени сомнения. – Да, – просто ответил Тэхён и, отойдя поодаль, присел на корточки, вцепившись пальцами в холодный металл ограды. Могила оказалась совсем рядом. Чонгук подавил желание опуститься рядом и глубоко вдохнул. Он привык, может, не так, как хёны, поднимавшие от трёх до пяти человек каждую ночь, но привык. И сейчас Тэхёну нужны были не утешения, а шанс попрощаться. Он достал из сумки холодные заговоренные пакеты с кровью, соль и нож. Тэхён вдруг встрепенулся. – Что, никаких цыплят, которых нужно зарезать? Чонгука передёрнулся. – Цыплята славные, – сказал он, потупившись. – Я лучше оставлю на себе пару царапин, чем... Дыхание перехватило, и он покосился на Тэхёна, гадая, не посчитал ли он его щепетильность сколько-нибудь оскорбительной. Но Тэхён, будто вновь услышав его мысли, только покачал головой. – Я рад, что сегодня никто не умрёт, – сказал он грустно. Глаза у него были влажными, а вид усталым, и Чонгук решил, что некуда больше тянуть. Он нарисовал круг из крови и аккуратно надрезал предплечье. – Приди, – просто сказал он, ощущая покойника в могиле всем существом. Другим аниматорам требовалось имя, кто-то не мог поднять зомби без жертвы, но Чонгуку нужно было лишь приложить усилие и послать чёткий приказ. Из могилы показались сухие старческие руки. – А, это ты, внучок, – проскрипел дедок, выбравшись наружу. Вставать в полный рост он поленился, вместо этого уставившись прямиком на Тэхёна. Чонгук вздохнул – единственным минусом было то, что его зомби получались слишком живыми. Вот и сейчас. Тэхён, прижавшись щекой в оградке, молча заплакал. – Ну, будет тебе, – проскрипел дедок, отмахнувшись. – Только бы сырость разводить. – Я скучал, – признал Тэхён, шмыгнув носом. – Вот не надо, – возмутился дедок. – Нечего скучать да плакать. Жизнь я прожил долгую и весёлую, помер легко, тебя воспитал. – Я больше не буду, – пообещал Тэхён. Слёзы катились по его щекам, повисали каплями на ресницах. – Но я хотел попрощаться. Дедок вздохнул. – Что с тобой сделаешь. Отпустил бы меня с миром, внучок. Устал я за тобой смотреть. Вон мальчика своего лучше возьми. Так смотрит на тебя, даже не моргает, и сердцем болит. – Чонгукки, – всхлипнул Тэхён. – Я в порядке. Чонгук промолчал. Только знание, что ничего хорошего не получится, уйди он из круга до конца ритуала, останавливало его от того, чтобы, перемахнув через оградку, прижать Тэхёна к себе. Дедок невежливо присвистнул, и Чонгук смутился. – Что ж, защитник у тебя нашёлся, внучок. Теперь мне точно пора помирать. – Уже, – напомнил Тэхён с обидой. – Уже так уже, – покладисто согласился дедок. – Есть кому обогреть и приглядеть. – Есть, – подтвердил Чонгук, по-прежнему смущаясь, и заставил себя расправить плечи. И обогреет, и приглядит. Вот как только с кладбища уйдут, так сразу начнёт. Дедок невежливо фыркнул. – Ты уж в оба гляди. За ним только так. – Не пугай Чонгукки, – возмутился Тэхён, утирая слёзы. – Ещё сбежит. – Нет, – помолчав, сказал дедок. – Помнишь, ты мне рассказывал про каких-то оленей, которые одни на всём белом свете и о существовании которых никто раньше не знал?.. – Антилоп. – Ну, антилоп, – отмахнулся дедок. – Вот тебе и антилопа, стоит, копытцем выстукивает, мечтая тебя ото всех печальных вещей подальше упрятать, чтобы бы не грустил и не плакал. Овечка в волчьей шкуре. – Почему овечка? – удивился Чонгук. Дедок смерил его внимательным взглядом и фыркнул. – Клади меня обратно, маленький некромант. Сил нет на вас смотреть. Глаза Тэхёна широко распахнулись, а Чонгук ошеломлённо застыл. – Некромант?.. [1] – Благословляю, – ехидно сказал дедок и нетерпеливо хлопнул ладонью по земле. – И прощаюсь. Чонгук, напрочь забыв все выкладки, инструкции и ритуальные слова, соль, которую должен был бросить на грудь, и окровавленный кинжал в руках, который должен был прислонить к губам зомби, чтобы его упокоить, только кивнул, а тело уже скрылось обратно, само засыпав себя землёй. Прошла пара секунд, и сила окончательно схлынула, покинув ворчливого старика. Тэхён всё так и сидел у ограды, даже когда Чонгук, кое-как затерев круг и собрав вещи, вышел наружу. Чонгук опустился в траву рядом с ним и застыл, рассматривая далёкие звезды. – Думаешь, он не врал? – спросил он с никак не желавшим исчезать изумлением. Тэхён, тяжело вздохнув, опустился на него сверху, и вжался лицом в плечо. – Это объясняет, почему ты так легко смотришь мне в глаза. Ты же знаешь, что вампиры умеют зачаровывать, если поймают твой взгляд? Чонгук погладил его по лопаткам и рассеянно кивнул, пытаясь припомнить всё, что говорили на факультете противоестественной биологии. – Я забыл, – признал он. Тэхён тихо фыркнул. Они молчали, а вокруг них стрекотали цикады и шумела ночь. – Он меня воспитал, – сказал Тэхён. – Он знал меня ещё человеком и добровольно стал мне слугой, чтобы уберечь от ошибок. Он прошёл со мной всё. Тёплый ветер забирался под футболку, а вес Тэхёна на коленях ощущался самой верной на свете тяжестью. – А потом он решил, что я уже взрослый, а он хочет дожить свой человеческий век и уйти. Я не хотел отпускать его, Чонгукки, – признался Тэхён. Ворот намокал от его тихих слёз. Чонгук прижимался щекой к его волосам и размеренно гладил по спине: вверх-вниз, вниз-вверх. – Но отпустил. – Я никогда не держал никого с собой рядом насильно. Многие вампиры держат, особенно старшие, потому что они сильнее и могут. Но я не держал. Я снял с него метки [2] и смотрел, как он угасает. – Он ушёл счастливым, – негромко сказал Чонгук, целуя его в висок. – Ты молодец, Тэхён. Ты всё сделал правильно. Они вышли обратно к дому пару часов спустя, когда ночь стала совсем чёрной и бархатной. Веки у Тэхёна были красными и припухшими, но он улыбался и крепко держал Чонгука за руку. Первым их встретил Тани, который подскочил ближе к хозяину и закрутился вокруг, всем собой чувствуя его отступающую печаль. Тэхён погладил его по голове. – Всё хорошо, правда. Круглые жёлтые глаза следили за ним тепло и тревожно, и Чонгук осторожно коснулся пушистого уха. – Он в порядке. Тани совсем по-человечески вздохнул и потрусил обратно, а Чонгук споткнулся, посмотрев на компанию, собравшуюся на террасе. Между столбами горели развешанные огоньки, на широких подносах лежали как горы человеческой еды, так и пакеты с кровью, хрипло играл граммофон. Оборотни, кто обратившись, а кто нет, лежали на траве, смешавшись с деятельными, вычурно одетыми вампирами. На веранде, болтая ногами, сидел Пак Чимин и, наглаживая Тани, что-то серьёзно ему втолковывал. Остальные хёны Чонгука разбрелись кто куда, приятельски болтая со всей компанией разом. Увидев Юнги, невозмутимо залёгшего прямо в центре лежанки оборотней и обложившегося по бокам горячими и мягкими вер-тиграми, он с трудом сдержал смех. – Мимо них нам не пройти незамеченными, – пожаловался Тэхён, но в голове слышалась тщательно запрятанная улыбка. – Ни шанса, – согласился Чонгук. – А вот и наша пропажа, – весело объявил Хосок. Подскочил ближе, ощупывая Чонгука взглядом, и только поднял брови, увидев их с Тэхёном переплетённые руки. – Эй, ребята, глядите! – Хосок-хён, – с осуждением произнёс Чонгук. Хосок вручил ему стакан с соком и потрепал по волосам. – Чон Чонгук, – строго начал Сокджин, но расплылся в ухмылке, подойдя ближе. – Вот оно что. Что ж, в таком случае, молодой человек, нам следует серьёзно поговорить о пестиках и тычинках. – Хён! – Поздновато, на мой взгляд, – миролюбиво заметил Намджун. Сокджин хищно улыбнулся. – Зато он больше никогда не будет выключать телефон, уйдя с простым поручением. – Я всё осознал, – быстро пробормотал Чонгук. – Видишь, он всё осознал, – серьёзно кивнул Намджун. Глаза у него смеялись. – Это не конец, – с зловещим видом пообещал Сокджин и пихнул в руки Чонгуку тарелку, полную еды. – С места не сдвинешься, пока всё не съешь. Чонгук прыснул. – Можно я хотя бы присяду, хён? – попросил он с улыбкой. Сокджин только фыркнул. Чимин скользнул ближе, и Чонгук, прищурившись, посмотрел в его бесстыжие глаза с кошачьим вертикальным зрачком. – Так вот он какой, твой лучший друг? – опасным свистящим шёпотом поинтересовался он у Тэхёна. Тэхён хмыкнул. – Может, с лучшим я поспешил? – Что вас не устраивает по существу? – невозмутимо поинтересовался Чимин. – Всем было лень забираться к тебе на верхотуру, Тэхёни, а Чонгуку нужна практика. Правда никто из нас не подумал, что она будет настолько... обширной. Чимин с намёком облизнул пухлые губы и ловко отпрыгнул, когда Тэхён к нему кинулся. Они побежали, лавируя между людьми и нелюдьми, а оборотни встретили их улюлюканьем. Длинный халат летел вслед за Тэхёном как настоящий вампирский плащ. – Я сплю, – чётко сказал Юнги. – Я сплю и ничего не слышу. Чонгук запрыгнул на веранду и рассмеялся. Жизнь была хороша. Минут через сорок Тэхён, ничуть не выдохшийся, но сияюще-счастливый, привалился к нему и поцеловал в щёку. – Они будут тут до утра, – шепнул он тихо и жарко. – Пойдём лучше в дом. – Хоть на край света, – поддержал Чонгук и схватил его за руку. Они припустили, хохоча, но мигом замолкли, закрыв за собой дверь спальни. Здесь было тихо, так тихо, будто они были одни в целом мире. Тэхён обнял его за шею, прижался настолько близко, что Чонгук больше не мог ни о чём думать. Он подхватил его на руки, и Тэхён обвил ногами талию, столь ловко, словно они делали так каждый день. – Я хочу, чтобы каждый день, – беспокойно сказал Тэхён, заглядывая ему в лицо. Чонгук бережно опустил его на постель и поцеловал в центр ладони, прежде чем прижать ту к груди – там, где заполошно билось сердце. – Сколько захочешь, – ответил он. – Даже всегда. ____________________________________________ [1] – в логике мира это редкая врождённая способность, высшая ступень искусства поднятия мёртвых, так как некромант может управлять не только зомби, но и вампирами, и противостоять им на равных. [2] – вампирские метки, которые связывают вампира и его слугу-человека; вампир становится сильнее, а человек получает долголетие.