Живые выдумки

Поднимаюсь из-за стола и привычным жестом поправляю складки на платье. Белая атласная юбка опускается чуть ниже колена, ткань приятно скользит по ногам. Он смотрит на меня слегка удивленно, мол, чего это я вдруг ни с того ни с сего вскочила, а мне и сказать-то ему нечего, кроме как «прости, мне пора бежать». И черт знает, что он теперь подумает, но мне плевать, если честно. Быстро хватаю со стола сумочку, и пулей вылетаю за дверь, даже не подумав ее придержать. Слышу только, как сильно она ударяется о дверной проем, закрываясь. Должно быть, там полресторана подскочило от этого звука, но и на это мне тоже плевать. В голове опять гудит назойливый противный свист, будто бы это сирена какая-то. Если б нормальный человек услышал его, он бы однозначно свихнулся, но мне не впервой. Я слышу его каждый год, каждый месяц и практически каждый день уже чертову тучу лет. На меня повешен огромный мегаполис, так что редкие дни здесь обходятся без единой смерти. Я не знаю ни адресов, ни примерных координат. Я просто чувствую, где должна быть, чувствую, где меня ждут. И иду туда. Обычно, у меня в запасе около сорока минут, дальше этот противный свист начинает усиливаться и давить на уши. Мерзкая штука, я вам скажу. Но я опаздывала всего-то пару раз и то совсем не на долго. К тому же, в этот раз идти не далеко, всего несколько кварталов. Безумно рада, что сейчас это больница. Не люблю заходить в чужие дома. Люди чувствуют меня, даже когда не видят; чувствуют и боятся. У одного парня, пару лет назад видела на двери уйму подвешенных веников из разных сушеных трав и цветов. А у пожилой женщины на прошлой неделе вокруг кровати были расставлены кресты. Целый чертов круг из крестов! И где только они их столько набрали? Кто-то вешает причудливые обереги, кто-то расставляет статуэтки богов, кто-то обходит дома и квартиры с горящими ветками, кореньями или ладаном. Каждый волен делать, что он хочет в попытках отпугнуть Смерть. Но только Смерть ничего не боится. Страх – всего лишь один из наших непутевых братьев, которому только и надо, что играть с людьми. Ну, вернее в этом квартале он один. Страхи любят крики и нервную дрожь, любят искаженные лица и перепачканные кровью руки. Страхи любят, когда всем плохо, и тошно, и когда в глазах застывает паника. Местный страх, например, водит дружбу с Безумием. Вот потому-то меня и боятся все кому не попадя. И отгоняют меня, и бегут от меня. При том, даже не зная, кто я есть и зачем я есть. Поднимаюсь по лестнице, пробегаю мимо торопящихся медсестер, размахивая своей атласной юбкой и громко стуча каблуками. Ступеньки здесь жуть, какие скользкие, не навернуться бы ненароком. Иногда задеваю плечом или локтем какого-нибудь хмурого врача или очередного раздосадованного посетителя. А им все равно, они-то меня не видят. Уже не видят. А вот и та самая палата. Шум в голове начинает потихоньку уменьшаться. У двери, обнимая друг друга, стоят двое: мужчина и женщина. Им не больше тридцати пяти, и они вроде такие солидные. Мужчина крепко зажмурил глаза, а женщина навзрыд рыдает ему в плечо. Провожу рукой по ее волосам, хотя знаю, что она не почувствует. Никто не чувствует обычно, но я каждый раз делаю это и каждый раз повторяю: - Orbis ad te*. Там, на кровати лежит мальчик лет пяти, а вокруг толкутся доктора и медицинские сестры, суетятся как муравьи. У мальчика светлые волосы, маленькие пухлые ручки и в сумме ко всему этому – опухоль головного мозга. Подхожу к нему и осторожно кладу свою руку ему на лоб. Никто кроме меня не видит, как он открывает глаза и резко садится на кровати. Не видит, как с его рук сами собой слетают эти ужасные капельницы, как он медленно встает на ноги и с опаской рассматривает встревоженных докторов. Они видят лишь тело, которое только что покинула душа. Они видят аппараты, шприцы и скальпели. И они уже ничем не смогут его вернуть. А ему так любопытно, что здесь твориться. - Тетя, ты кто? Подхожу к нему, не упуская возможности потрепать малютку по его светленьким волосам, сажусь рядом с ним на корточки, так чтоб оказаться на уровне его глаз. А глаза у мальчонки голубые и до того красивые, что невольно радуюсь за него. Не дали ему такого испытания, которое многим подкидывают. Рано забирают, и хорошо. - Я за тобой, малыш. - Тетя, а за мной ведь мама должна прийти. Давай ее подождем? Улыбаюсь ему почти невольно. Такая прелесть, что просто нельзя не улыбаться. Мальчик как будто кристальный, честное слово. И сердце у него доброе, и никакие муки этого не изменят, ибо от них его решили упасти. Древний Страх как-то придумал всю эту чепуху про рай и про ад. Подхватили ее Предрассудки, подхватило Отчаяние, и разнесли по всему миру. А мне вот теперь мучайся, расхлебывай все это да объясняй людям, что и как. А ад, если б он и был, то точно был бы здесь, на Земле. Уж настолько здесь все ужасно. Но я не жалуюсь, я людям помогаю. Увожу их отсюда. - Конечно, дорогой. Конечно, подождем. Только не здесь, ладно? - встаю и протягиваю ему руку. – Пойдем. - А ты не обманываешь? - Не обманываю. Честное слово. И он хватается своей маленькой ручонкой за мои пальцы и улыбается мне в ответ. Так задорно и так по-детски доверчиво. Я закрываю глаза и тихонько шепчу Всевышнему, что мальчонка готов идти. А через секунду его уже нет рядом, он уже растворился в этом пропитанном препаратами и слезами воздухе и навсегда исчез из этого мира. – Salvavit**. Выхожу из палаты и вижу врача, подошедшего к тем двоим. А рядом, держа их обоих за плечи, стоит Горе. На губах ухмылка, глаза коварно сощурены. И не надоело же ему? А женщина просто захлебывается слезами, глотает их и до боли сжимает руку мужчины. И чего только эти люди так много плачут? Горе слишком назойливый, слишком сильно на всех налегает. Жалко мне их, да только что могу? Ведь никто никогда и не пытался отогнать от себя ни Горе, ни Страх, ни тем более сестер Предрассудков. Ну и пускай все будет так, ведь когда придет их время, все равно они все узнают. Узнают, поймут и от души посмеются над этим миром. Я спускаюсь вниз уже совершенно нормальная и вполне видимая для чужих глаз. На выходе игриво подмигиваю молодому охраннику, замечая его оценивающий взгляд. Да, платье на мне сегодня что надо. Надо бы попробовать одеть его с сиреневым жакетом в следующий раз. За моей спиной закрывается тяжелая больничная дверь, я перехожу на другую сторону улицы. Остается совсем чуть-чуть до моего любимого уютного кафе на углу, как в голове зарождается новая волна знакомого мне шума. Что ж, день сегодня будет интересный. __________________________ Orbis ad te* - Мир Для Вас. Salvavit** - Спасен.