Квартира с запахом кофе

«But if you send for me, you know I'll come» Lana Del Rey — Old Money

      Тяжёлые тёмные тучи заволакивали небо, словно стягивая его сплошной однотонно-серой всепожирающей пеленой. Солнца, лишь изредка показывающегося на какой-то короткий миг, не было видно, а холодный, по-настоящему осенний ветер морозил до костей. И это в мае месяце! Казалось, вот-вот пойдёт дождь.       Олег растягивается на диване, хрустя позвонками, и прислушивается к тому, как монотонное бурчание какой-то попсы по радио перебивается задорными детскими голосами, проникающими с улицы через раскрытую форточку. В сон тянет просто необычайно, и мужчина позволяет себе прикрыть глаза, убаюкиваемый ненавязчивым шумом улицы. В квартире тихо и спокойно, никто Олега не дергает, ничего от него не требует, да и простреленное на прошлом задании плечо в этой спокойной атмосфере слегка успокаивается, переставая ежесекундно напоминать о себе острой, неприятной болью. Дома хорошо.       Одна ненавязчивая мелодия из радио сменяется другой, более динамичной, правда, голоса у исполнителя нет совершенно. Олег слегка усмехается, не открывая глаз. Ему вспоминаются детдомовские времена, когда они с Серёжей сидели на неудобном матрасе с выпирающими пружинами, оставаясь одни в комнате, когда остальные мальчишки убегали на улицу, и крутили переключатель старенького радио, постоянно споря о том, какую музыку лучше оставить. Разумовский любил мотивы тихие, успокаивающие, чаще всего даже классические, а Олег слушал Арию. У тех исполнителей с голосом никогда проблем не было.       Однажды они так сильно увлеклись этим безрезультатным, практически шуточным спором, что чуть своего радио не лишились, потому что Владик, — задиристый и драчливый, но, впрочем, особым умом не отличающийся, — вернулся с улицы раньше обычного (или они тогда просто засиделись, Олег не помнит), и вошел в комнату ровно через секунду после того, как Серёжа успел сунуть уже выключенное радио себе под подушку. Сердце тогда у обоих, — и у Олега, и у Серёжи, — колотилось как бешенное, и сделать спокойное лицо, равнодушно посмотрев на Владика, стоило огромных усилий.       На тот момент это была самая большая их ценность, их сокровище, и лишиться его из-за какой-то глупой неосторожности было нельзя. Этой вещью они оба слишком сильно дорожили. Да, это были хорошие времена, в какой-то мере даже счастливые…       Вдруг радио затихает, а по полу раздаются тихие шаги босых ног. Хрупкое, податливое тело устраивается у Олега под боком, обхватывая за талию и утыкаясь носом в изгиб шеи. Волков полной грудью вдыхает запах корицы и кофе и не может сдержать улыбки. Настоящей, спокойной, искренней.       — Закончила со своей литературой? — в таком положении не очень удобно вести беседу, так что мужчина решает глаз даже не открывать, позволяя девушке удобнее устроиться в его объятиях.       — Не-а, ещё остался анализ лирики Лермонтова, — доносится тихий голос, а потом слышится усталый вздох, — вот чуть-чуть полежу с тобой, и опять пойду заниматься.       Олег усмехается, зарываясь носом в пшеничного цвета макушку и прижимая девичью фигуру сильнее. Хрупкое тело поддаётся каждому уверенному движению, отдавая взамен такое необходимое ощущение любви и ласки. То самое ощущение, которого мужчине так не хватало в детстве. Какое-то время они лежат молча. Солнце выскальзывает из-за туч, проникая в комнату.       Рядом с Викой ему было хорошо. Каким-то невероятным, непонятным и необъяснимым образом она дарила ему те тепло и спокойствие, в которых он так нуждался. Не было этого бешеного темпа жизни, не было никакой опасности или риска. Только свежая выпечка, бесконечные книжки и её теплая, только ему адресованная улыбка, помещающиеся в квадратных метрах маленькой квартирки. Их квартирки. Общей.       — Нафиг твоего Лермонтова, — лениво тянет Волков, целуя девушку в макушку, — оставайся со мной.       Она тихо смеётся, оставляя практически невесомый поцелуй у него на подбородке, и холодными пальцами проводит по шраму, который тянется по ключице. Олег довольно мычит, продолжая полной грудью вдыхать запах корицы и кофе, пропитавший, кажется, не только его девушку, но и его самого, и каждый сантиметр комнаты. Забавно, ведь раньше Волков даже не задумывался над тем, как сильно ему, оказывается, нравятся корица и кофе.       — Я бы с удовольствием с тобой осталась, — устало замечает Вика, предпринимая попытку вывернуться из его объятий. Попытку, надо сказать, провальную, потому что Олег держит крепко, да и сама девушка уходить сейчас никуда не собирается, — но у меня зачёт скоро, надо готовиться.       Олег снова что-то бормочет, в этот раз, кажется, даже утвердительное, но хватки своей не ослабляет. Только морщится слегка от боли в плече, когда переворачивается со спины на живот, подминая девушку под себя и устраиваясь удобнее уже в её объятиях. Вика тихо смеётся, наигранно возмущаясь, а потом целует мужчину в макушку, начиная поглаживать его по голове, перебирая волосы.       Волков от каждого лёгкого движения расслабляется, тает и практически мурлычет, пока девушка лежит с ним на диване и гладит по загривку прохладными пальцами. В этот момент всё кажется таким правильным, таким нормальным, словно в целом мире не существует ничего другого — только они и их маленькая квартира со стойким запахом кофе, в которой, Олег знает, его точно ждут и любят.       Он чувствует, что начинает проваливаться в сон. Нежные прикосновения успокаивают, и в один момент Волков, переполненный таким иррациональным и непривычным чувством бескрайней любви и привязанности, поворачивает голову, прижимаясь к тыльной стороне женской ладони сухими губами. Вика замирает, но всего на одно мгновение, после чего немного смущённо улыбается, отводя взгляд.       С ней всегда так. Она рядом, она Олега любит и заботится о нём, а стоит самому Волкову хотя бы как-то показать переполняющие его чувства — Вика смущается так, словно между ними происходит что-то неправильное, хотя оба прекрасно знают, что это не так.       Рядом с ней находиться хочется постоянно, непрерывно, ни на секунду от неё не отходя. Хочется вечно прижимать её к себе, целовать в нос, в губы, в щеки. Хочется видеть её по утрам, сонной и растрепанной, в его старой футболке с выцветшим логотипом AC/DC, когда она заваривает им кофе, пока сам Олег готовит завтрак. Хочется вдыхать запах корицы, исходящий от её тела и волос р-е-г-у-л-я-р-н-о.       Олег не уверен, что хотя бы раз в жизни испытывал такое по отношению хотя бы к кому-то. Что-то настолько сильное, переполняющее, такое настоящее и правильное и, казалось бы, им точно не заслуженное. Разве что только к Серёже, но с Разумовским всё иначе. Он для него лучший друг, единственный и незаменимый, он для него брат, его настоящая семья.       — Слушай, а давай заведём собаку? — бормочет мужчина куда-то в девичью шею, когда Вика гладит его по спине между лопатками. Она тихо усмехается его словам, — маленького такого пёселя. Или большого, если тебе хочется.       — Большой у меня уже есть, — с наигранной строгостью замечает девушка, глядя Олегу прямо в глаза и зачесывая назад его чёлку, не прекращая при этом улыбаться. Волков только беззлобно фыркает, устраиваясь удобнее и закрывая глаза. Он лежит у неё на груди и слушает, как размеренно стучит её сердце. Это успокаивает ещё сильнее и совсем чуть-чуть вгоняет в сон.       Сколько времени проходит вот так, в тишине и тёплых объятиях, они не знают, да, даже и не думают об этом, но голоса мальчишек со двора всё ещё не затихают, хотя солнце уже начинает постепенно склоняться к горизонту. Убаюканному нежными прикосновениями и приятным запахом выпечки Олегу кажется, что уснуть ему всё-таки удалось, вот только Вика в один момент резко подскакивает с места, стряхивая его с себя, и убегает на кухню. Мужчина слышит, как она бормочет себе под нос какие-то ругательства, скрываясь в прихожей, примыкающей к коридору.       Он лежит на диване ещё секунд пятнадцать, в ожидании того, что в дверном проёме покажется хотя бы Викина голова, но девушка так и не появляется, поэтому Олег, кряхтя от боли в плече, поднимается на ноги и проходит через маленький коридор на небольшую кухню. Здоровым плечом мужчина опирается о дверной косяк и с лёгкой улыбкой наблюдает, как Вика достаёт из духовки пирог. Теперь понятно, откуда во всей квартире стойкий запах выпечки.       — Не подгорел? — Олег подходит к девушке, обнимая её со спины и устраивая подбородок на женском плече. Вика льнёт к нему, трётся щекой, а Волков от такого взаимодействия прикрывает глаза и практически мурлычет. Взрослый, серьёзный мужчина, опасный наёмник, а так падок на прикосновения любимой женщины.       — Нет, — довольно улыбается девушка, — я вовремя про него вспомнила.       Волков довольно угукает и утыкается носом в Викину шею, вдыхая запах корицы и выпечки. Они стоят так несколько секунд, пока Олег наслаждается этой тактильной близостью, а девушка водит длинными пальцами от его запястья к локтю и обратно.       Положение это, надо сказать, не самое удобное, потому что боль в плече никуда не исчезла, но Волкову кажется, что рядом с ней он готов простоять так хоть целую вечность, не шевелясь и не двигаясь с места. В конце концов, мужчина оставляет мимолётный поцелуй на остром плече и отходит к окну. Открывает форточку и закуривает. Терпкий запах сигареты заполняет кухню, практически перебивая собой привычные кофе, выпечку и корицу. Вика садится на стул, прямо напротив Олега, и смотрит на него внимательно, с интересом наблюдая за каждым движением, словно впервые видит, как он курит. Красиво. Ей нравится. Всегда нравилось.       — Когда хоть ты успела его приготовить? — Мужчина стряхивает пепел в небольшое блюдце, стоявшее на подоконнике, и выдыхает дым через нос. Девушка усмехается, крутя в руках нож и ожидании, когда пирог остынет и его можно будет разрезать.       — Пока ты дрых на диване. Я сначала пирог поставила, потом сочинение написала, и только потом к тебе пошла.       Олег снова улыбается, украдкой облизывая губы. Только сейчас, когда вкусный, домашний, ещё тёплый пирог находится от него на расстоянии вытянутой руки, мужчина понимает, как сильно ему хочется есть. Вика подпирает подбородок кулачком и смотрит на Волкова, слегка щурясь.       Он затягивается последний раз, потушив сигарету об блюдце, и садится возле своей девушки. Олег жадно сгребает её в охапку, зацеловывая губы, щёки, виски, словно её не было рядом несколько дней, а не пару минут. Она тихо смеётся, шутливо отбиваясь, а потом устраивается у него на коленях, обхватывая за шею. За окном темнеет, на улице зажигаются фонари. Олег чувствует себя самым счастливым человеком на свете.       — Давай заведём овчарку, — мечтательно предлагает девушка, глядя куда-то в потолок, где о лампочку в абажуре, наверное, советских времён, одиноко бьётся мотылёк, — будем вместе выгуливать её, гуляя по скверику возле нашего дома. А когда ты будешь в отъездах, я, так и быть, буду гулять с ней одна. И мы всегда-всегда будем ждать тебя дома.       Мужчина чувствует, как в груди что-то сжимается, а потом ухает вниз, тут же, впрочем, возвращаясь на своё место. Он смотрит на Вику как-то немного потерянно, и взгляд его переполнен смесью любви и невероятного, безграничного обожания. В этот момент ему хочется сказать ей так много всего, и, не прекращая клясться в любви, целовать руки и прижимать к себе, никуда не отпуская. И самому никуда никогда не уходить.       Но вместо этого Волков только слегка заторможено кивает, а его девушка снова улыбается своей невероятной улыбкой и целует его в нос. Потом в губы. Олег уже перестаёт отдавать себе отчёт в том, кто кого к себе прижимает, кто кому в вечной любви клянётся и кто кого просто нежно невесомо целует, да, это теперь и не имеет никакого значения.       Олег наконец-то на своём месте, наконец-то дома, в своей квартире, пропахшей кофе, корицей и сигаретами, с самым любимым и дорогим человеком, который всегда будет рядом с ним. Олег Волков наконец-то чувствовал себя на своём месте.