Meet Your Master

— Заходи, — говорит Сяо Чжань, отступая глубже в квартиру и придерживая дверь. В правой руке у него ручка, пальцы испачканы капельками темно-синих чернил, и несколько непроверенных студенческих работ терпеливо дожидаются его в кабинете — он все-таки не успел к назначенному часу доделать всё. Ван Ибо медлит, бросает неуверенный взгляд из-под капюшона, натянутого едва ли не до самого подбородка, и все-таки переступает порог. — Закроешь, — бросает Сяо Чжань и оставляет Ибо одного в прихожей. Он идет по темному коридору, поигрывая ручкой, и едва ли не отсчитывает шаги до того момента, как… Как… Крепкие руки обхватывают его поперек груди, останавливая. Сяо Чжань вскидывает ладонь, накрывая ею руки Ибо, и пачкает ручкой его правую кисть, но тот не обращает на это никакого внимания. Прижимая его к себе, Ибо подается вперед и шепчет на ухо: — Чжань-гэ, я очень соскучился. Сяо Чжань неслышно хмыкает и щелкает колпачком, наклоняя голову в сторону и позволяя Ибо прижаться губами к шее. Тот реагирует моментально и тут же присасывается к открывшейся коже, впрочем, не нарушая правила — никаких следов на открытых местах. На Сяо Чжаня это правило не распространяется — Ибо студент, Ибо ходит в безразмерных толстовках, скрывающих все что можно и нельзя, и едва заметные метки, рассыпанные по его шее, лишь подогревают к нему интерес. Сяо Чжаню нравится, когда к Ибо испытывают интерес. Ибо, кажется, об этом догадывается, но помалкивает. Ибо очень умный мальчик. — Раздевайся и в душ, — командует он, и руки Ибо словно отбрасывает пружиной — те в мгновение пропадают с его плеч, и вот уже нет никого за его спиной, а Ибо стоит против света в дверном проеме, ведущем в спальню, и снимает толстовку через голову. Сяо Чжань отворачивается и уходит доделать начатое, чтобы ничто больше его не отвлекало. Еле слышный шум воды успокаивает взволнованно бьющееся сердце, и спустя считанные секунды он углубляется в работы студентов, безжалостно отмечая ошибки и вычеркивая лишнее. К некоторым у него возникают вопросы, но об этом он подумает завтра по пути на работу… Хотя нет, не получится — завтра по пути на работу он будет думать совершенно о другом. Эта связь только каким-то чудом еще не нанесла вред его карьере. Не то чтобы Сяо Чжаню нравилось играть с огнем — скорее нет, чем да; не то чтобы ему нравилось рисковать; не то чтобы он вдруг обнаружил в себе спавшего почти всю его жизнь адреналинового наркомана — нет, нет, нет. Просто однажды утром он столкнулся в дверях с опоздавшим студентом, который не признал в нем преподавателя, выслушал о себе много нелестных эпитетов, а после всю пару наблюдал нервничающего, бледного, теребящего светлую прядь волос Ван Ибо, насильно посаженного за парту на первом ряду. После окончания занятия тот решительно подошел к нему, чтобы попросить прощения, получил в ответ очень сложное задание, а спустя несколько дней появился на пороге его квартиры с вопросами по нему. И остался. Конечно, Сяо Чжань сопротивлялся. Он боролся — а бороться ему приходилось не только с собой, но и с очень настойчивым и убедительным Ван Ибо. Конечно, он мучился — совесть то нашептывала ему, что так нельзя, что он старше и ответственнее, то кричала, что он портит жизнь незаслуживающему таких проблем студенту, но неизменно замолкала, едва стоило Ван Ибо оказаться в поле зрения Сяо Чжаня. Рядом с Ибо в нем вообще много что замолкает. Сяо Чжань выставляет баллы на титульном листе последней работы. Отложив ее в стопку уже проверенных, он поднимает взгляд и резко выдыхает, увидев в дверях рабочего кабинета Ибо, одетого только в завернутое вокруг бедер полотенце и озаренного ранним лучом солнечного света, падающего из окна. Выбеленные волосы Ибо охотно отражают солнце, и на голову того совершенно невозможно смотреть, и потому Сяо Чжань не видит его лица. Только и остается, что рассматривать худощавое подтянутое тело. Ибо не удосужился высушить волосы, и с их кончиков несколько капель, упав на плечи, стекли на грудь. Маленькие аккуратные ареолы вокруг сосков притягивают взгляд, и Сяо Чжань с усилием опускает глаза на его руки. И едва удерживается, чтобы не прижать пальцы к запылавшим щекам. В левой ладони Ибо держит небольшой стального цвета предмет, поигрывая им, и яркий быстрый всплеск алого отблеска на секунду слепит. — Иди в спальню, я сейчас подойду, — бросает он отрывисто и поднимается из-за стола. Ибо молча разворачивается и скрывается в соседней комнате, и Сяо Чжань, оглушенный представшей перед ним картинкой, пользуется внезапно обострившимися до предела чувствами — он слышит, как тикают часы, как на кухне работает холодильник и как негромко поскрипывают пружины матраса, когда на него опускается Ибо и передвигается выше, устраиваясь поудобнее. Ибо нервничает. Сяо Чжань предвкушает. Он заходит в спальню, направляясь в ванную и игнорируя взгляд, направленный в спину. Моет руки, насухо вытирает полотенцем, закатывает рукава собственной рубашки, открывая тонкие жилистые предплечья и черный кожаный ремешок часов на левой. Захватив смазку с раковины, выходит в комнату и, распахнув дверцы шкафа, достает с ближайшей полки заранее подготовленную белую рубашку. Скрип за спиной повторяется, порывистое дыхание срывается с губ Ибо — и прекращается, словно тот закрыл себе рот рукой. Сяо Чжань не оборачивается на сдавленный звук — спокойно выравнивает вещи, лежащие на полке, закрывает дверцу шкафа и незаметно для Ибо сжимает тюбик смазки, не позволяя волнению взять верх. И только переведя дыхание он подходит к Ибо, глядящему на него широко распахнутыми глазами. Тот сглатывает, отчего кадык дергается, и Сяо Чжань, следуя за ним, сглатывает тоже, потому что чувства голода и жажды прикоснуться к любимому телу уже почти не поддаются контролю. А впереди целый день. Он усаживается на кровать, протягивает раскрытую ладонь Ибо, и тот послушно вкладывает в нее согревшуюся от его тепла пробку. Красный граненый камушек поблескивает, отражая свет и разбрасывая блики по стенам спальни, но Сяо Чжань не позволяет себе отвлечься. Он хлопает себя по бедрам, и Ибо, словно только и ждавший этого, вскакивает на колени, стягивая с себя полотенце и обнажая привставший член. Ибо красуется. Сяо Чжань терпеливо ждет. Ибо сдается и подползает ближе. Укладываясь на бедра Сяо Чжаню, он ожидаемо задевает его членом, оставляя на ткани брюк темный след от выделившейся смазки. Приподнятые ягодицы с разомкнутой ложбинкой между ними настойчиво влекут, и руки буквально покалывает от желания коснуться бледной бархатистой кожи. Сяо Чжань глядит на темнеющий закрытый анус, очень хорошо видный в таком положении, и глотает набежавшую слюну. Это все будет. Позже. Он запускает руку во влажные прохладные волосы на макушке Ибо, сжимает пальцы, стискивая гладкие пряди в ладони, и тянет вверх. Ибо поддается, и Сяо Чжань с усилием давит вниз, заставляя того уткнуться лицом в покрывало. Ибо шумно выдыхает, позволяя еле слышному скулежу сорваться с губ, и Сяо Чжань играет желваками, замечая, как тот вскидывает и так приподнятые ягодицы. Второй рукой он, смяв мягкую упругую плоть, оставляет белый след от пальцев, быстро наливающийся ярко-розовым, а после звонко шлепает по покрасневшей коже раскрытой ладонью — резко, стремительно, отчего Ибо вскрикивает и пытается вскинуться, но рука в волосах не дает это сделать. Ибо сжимает руки в кулаки, сбивает ногами покрывало, когда шлепки сыпятся один за другим, и глухо стонет, услаждая этими звуками слух Сяо Чжаня. Он знает, что на глазах Ибо слезы. Он знает, что Ибо это нравится. Он застывает на последнем шлепке, так и не доведя ладонь до кожи, и Ибо задерживает дыхание, напрягаясь в ожидании удара. Сяо Чжань не сдерживает улыбки — в противовес грубости, он нежно, трепетно касается разгоряченной кожи, и Ибо дергается, почувствовав его пальцы, поджимает ягодицы, подталкивая их вверх, в ласковую ладонь. Сяо Чжань оглаживает его бедра, покрасневшие от возбуждения и повлажневшие от выступившего пота, успокаивает раздраженную кожу ягодиц, наблюдая, как утихомиривается Ибо, расслабляясь и совершенно не ожидая продолжения. И стоит спине Ибо опуститься и выровняться его лопаткам, прежде напряженно сведенным и остро торчащим вверх, как Сяо Чжань с замахом, с точно выверенной силой бьет ладонью по красным следам. Ибо взвивается — и ему почти удается, но рука Сяо Чжаня в его волосах крепка и тверда; Ибо кричит, и, повернув голову к Сяо Чжаню, щедро показывает свое измученное, залитое слезами, но совершенно довольное лицо. Его брови страдальчески изогнуты, челка взъерошена и спутана, щеки алые, а губы искусаны — но глаза сияют. Сяо Чжань, повинуясь порыву, медленно выпускает из пальцев его светлые волосы и, проведя костяшками по нежной, гладко выбритой щеке, касается пальцами припухших губ. Ибо отзывается тут же — размыкает их, принимая пальцы на язык, оглаживает им фаланги, мягко прикусывает и, отстранившись, целует каждый, сразу же снова вбирая их в рот. Сяо Чжань настойчиво проталкивает их глубже, забирая у Ибо малейшую инициативу, и тот охотно отдает ее, безвольно раскрывая рот шире. Сяо Чжань чувствует упругий язык, чувствует острые крепкие зубы и желанный влажный жар. Ибо скулит. Сяо Чжань вновь обращает свой взгляд на ложбинку между пылающих алым ягодиц и темнеющий в ней анус. Касается сомкнутого сфинктера пальцем свободной руки, давит на мягкую горячую кожу вокруг него, легко массируя и расслабляя. Мышцы поддаются охотно — разморенный после шлепков, Ибо впускает в себя фалангу без малейших усилий, и Сяо Чжань вводит в него палец, откровенно наслаждаясь тугим плотным входом. У них не было секса с проникновением больше двух недель; за все время они не успели как следует разработать анус Ибо, и каждый раз приходилось тратить много времени на подготовку. Сяо Чжань, конечно, любил такие игры — ласкать вход Ибо было одним из его любимейших занятий в их сексуальной жизни, — но порой хотелось чего-то более грубого и быстрого. И хотелось, чтобы Ибо от этого тоже было хорошо. Поглаживая ложбинку, он тянется за оставленной в стороне смазкой. Щелкает, откидывая крышку, и льет прохладный гель на чувствительную кожу. Ибо отзывается стоном, напрягается — а Сяо Чжань без труда проскальзывает в его тело, погружая весь палец, и двигает им, едва задевая простату. Ибо стонет на каждое касание, дергается, но Сяо Чжань непреклонен — сегодня они занимаются другим. Ибо сам этого хотел, сам нарисовал в его воображении сводящие с ума образы. Хорошо смазанным пальцем он растирает мышцы ануса, растягивая их до нужной ширины. Ибо упругий, он хорошо тянется, и совсем скоро легко принимает второй палец и даже получится ввести третий, но Сяо Чжань останавливается, убирает руку и берет с постели снова холодящую ладонь анальную пробку. Касается ею кожи ягодиц, и Ибо шипит; ведет острым концом по ложбинке от промежности вверх, почти до копчика, и спускается обратно, задерживается на приоткрытом, готовом к проникновению анусе, слегка надавливает — и убирает. Ибо нетерпеливо извивается, заметно напрягаясь, и Сяо Чжань жестко стискивает его ягодицу рукой с зажатой в ней пробкой. — Расслабься, — требует он, и Ибо останавливается. — Расслабься, — повторяет Сяо Чжань. Ибо слушается его — Ибо всегда его слушается, просто не всегда с первого раза, и сейчас тоже удается заметить, как опадают его плечи, а напряженные бедра и ягодицы словно стекают вниз. Сяо Чжань довольно хмыкает и, поправив очки тыльной стороной ладони, вновь прижимает пробку к анусу, давит поначалу осторожно, покручивая игрушку, и постепенно усиливает нажим. Ибо неоднозначно двигается на его бедрах — вот он совершенно точно насаживается на пробку, жадно принимая ее в себя, а вот пытается соскочить, вжимаясь пахом в ноги Сяо Чжаня и волнуя своим затвердевшим членом. Сяо Чжань настойчив — он мягко, но уверенно вводит игрушку в Ибо, замечая, как замирает, застывает тот на самом широком месте пробки, а после он не может оторвать взгляд от того, как анус поглощает ее, едва ли не всасывая в себя, принимая внутрь и смыкаясь поверх стального шарика. Алый камень вплотную прижимается к сфинктеру, и Сяо Чжань тянет за навершие, отчего анус приоткрывается, являя его взору металлический блеск пробки. Ибо беспомощно стонет, истекая смазкой, но не двигается, позволяя делать с собой все, что ему захочется. Сяо Чжаню хочется его выебать. Он выпускает камешек, отстраняется и шлепает Ибо по ягодице, призывая подняться с его бедер. Ибо действует не сразу — вытерев слезы покрывалом, он медленно тянется назад, садится на колени и задумчиво прислушивается к ощущениям внутри. Сяо Чжань с интересом наблюдает за ним, и от его взгляда не уходит мягкое покачивание бедрами и изменения в лице Ибо. — Вставай, — велит ему Сяо Чжань. Ибо переводит на него шалый взгляд и кивает, нетвердо спуская ноги на пол и поднимаясь. Он поднимается следом и, взяв с кровати, протягивает Ибо свою белую рубашку. — Надень. Взяв ее в руки, Ибо отворачивается и надевает ее на себя. Сяо Чжань не удерживается и опускает взгляд на его ягодицы. Острое желание рухнуть на колени и вылизать его всего вспыхивает внутри — ложбинка не может сомкнуться даже когда Ибо стоит, потому что навершие пробки слишком широкое и мешает; рубашка не до конца прикрывает его зад, и виднеется красный камень. Это совершенно невыносимо и совершенно восхитительно. — Я хочу, чтобы ты приготовил мне чай, — говорит Сяо Чжань и, подтолкнув Ибо в плечо, направляет его вперед. Тот переставляет ноги, поначалу сбиваясь с шага, и едва не запинается о ковер, но спустя еще пару метров берет себя в руки и расправляет плечи. Сяо Чжань с удовольствием смотрит, как поджимаются ягодицы, как напрягаются мышцы бедер, когда тот движется впереди него; смотрит, как длинные проработанные в танцевальном зале ноги уверенно ступают по напольной плитке босыми стопами, как подтягиваются икры, когда Ибо отталкивается и шагает вперед. Нижний край рубашки покачивается, белый батист контрастирует с цветом кожи, до того казавшейся светлой-светлой, и взгляд Сяо Чжаня сам собой опускается еще ниже, почти к промежности, туда, где алым поблескивает навершие пробки. Он с трудом отводит взгляд. Ибо заходит на кухню, передвигаясь по знакомому маршруту: в шкафчике над раковиной стоят чашки, в шкафчике над плиточной панелью — несколько видов любимого Сяо Чжанем чая. В углу кухонной тумбы, рядом с холодильником, — чайник графитового цвета с металлической отделкой по корпусу, и Ибо начинает с него — проверяет, есть ли вода, щелкает кнопкой, чтобы подогреть. Возвращается к шкафчикам, достает кружку, чай. Из ящика со столовыми приборами берет порционную ложку, привычно толкает его бедром, закрывая. Сяо Чжань усаживается за стол, развернувшись так, чтобы видеть, как Ибо перемещается по кухне, и ничего не пропустить. Чайник шипит все громче и громче и наконец звучно выключается. Ибо, не сходя с места, тянется к нему и приоткрывает крышку, чтобы вода остужалась поскорее, и быстро одергивает руку, потому что пар стремительно вырывается наружу, едва его не ошпарив. Сяо Чжань не издает ни звука — он наблюдает. Наблюдает, как приоткрываются ягодицы, когда Ибо подается вперед, как отзывается яркой красной вспышкой граненое стекло, когда Ибо привстает на цыпочки, чтобы убрать чай. Ибо мельком поворачивает голову, и подсохшие волосы, качнувшись вслед движению, не успевают скрыть заалевшие щеки и пылающие уши. Он опускает лицо, но Сяо Чжань успел, успел заметить это будоражащее смущение, и теперь считает дыхание, чтобы не сорваться и довести запланированное до логического конца. Ибо наклоняется над раковиной, чуть ссутуливаясь, и полы рубашки закономерно ползут вверх, показывая розоватые ягодицы. Они покрыты мурашками, и невидимые, едва ощутимые волоски наверняка встопорщились и будут приятно щекотать пальцы, если провести ими по коже. Ибо выпрямляется. Сяо Чжань расправляет плечи и удерживает осанку. Ибо медлит, но разворачивается и ставит перед ним чашку со свежезаваренным чаем. Несколько чаинок плавают поверх, но это не имеет никакого значения — а вот приподнявшийся член, совсем не скрытый рубашкой, влечет Сяо Чжаня гораздо сильнее. Он молча протягивает руку и хватает Ибо за бедро. Подтянув его к себе, он вынуждает того шире расставить ноги, так, чтобы колени Сяо Чжаня оказались между ними, и кладет вторую ладонь на прохладную ягодицу. — Ты замерз? — спрашивает он, на что Ибо молча мотает головой. Сяо Чжань принимает его ответ. Он ведет руками выше, до поясницы, давит на нее, отчего Ибо выгибается, выставляя живот и покачивающийся под рубашкой член, теперь напряженный еще больше. Сяо Чжань спускает руки на ягодицы, сжимает их, разводит в стороны и тянется средним пальцем правой руки к навершию пробки. Нажимает на нее, проталкивая пробку глубже, и Ибо низко стонет, не сводя с него взгляда. Сяо Чжань глядит в ответ, собирая все детали картинки, до мельчайшей крупицы — повлажневшие, слипшиеся черными стрелками ресницы, алые щеки, припухшие губы, непослушные высветленные пряди, обрамляющие лицо, тревожно сведенные брови. Его зрение настолько остро в этот момент, что он может посчитать каждый волосок. Ибо закрывает глаза, когда он перемещает левую руку вперед и, медленно приподнимая полы рубашки, приоткрывает твердый член. Сяо Чжань смотрит на Ибо — смотрит на сокрытые, сдерживаемые желания, отчетливо видные в зажмуренных глазах и поджатых губах, в члене, ощутимо подрагивающем в крепкой хватке ладони, в еле слышном постанывании, вырывающимся с каждым выдохом. Смотрит — и медленно тянется вперед, разомкнув губы. Шире раскрыв рот, он берет на язык горячую гладкую головку, пропускает член глубже, чувствуя как нежная кожа скользит по слюне и касается глотки. Ибо вскрикивает, дергается, но Сяо Чжань впивается пальцами в его бедра, не позволяя ни отстраниться, ни шевельнуться, и сам, наслаждаясь ощущениями во рту, постепенно снимается с члена, чтобы сразу же надеться на него обратно. Слюна набегает стремительно, и он смачивает ею головку, напускает ее на ствол, двигает головой резче, принимая глубже, и от удовольствия поджимает пальцы на ногах, слыша хлюпающие звуки от толкающегося в его рот члена. Ибо хватает его за волосы — и Сяо Чжань позволяет ему это. Ибо не насаживает его на себя, не врывается в него — просто держится, словно он — его якорь, не дающий потерять реальность. Сяо Чжань знает это чувство. Ибо вдруг замирает, и это Сяо Чжаню тоже знакомо. Тот застывает, напрягаясь, собираясь воедино и фокусируясь только на приближающемся оргазме, и после нескольких тугих скольжений вздрагивает, неконтролируемо прижимая к себе голову Сяо Чжаня, и кончает со сдавленным стоном, изливаясь ему в горло. Это Сяо Чжань ему тоже позволяет. Когда тот перестает вздрагивать, он медленно отстраняется, выпуская изо рта пока еще твердый член, и, придерживая пальцами головку, выразительно целует ее в самый кончик, на котором виднеется большая белесая капля. Собирает ее губами и рывком поднимается на ноги, оказываясь напротив лица Ибо. Схватив того за волосы, вовлекает в грубый неизбежный поцелуй. Ибо весь опадает в его руках, разморенный, обессиленный после оргазма, и покоряется его воле, принимая язык и перекатывая собственную сперму изо рта в рот. Они стоят так несколько минут. Ибо постепенно трезвеет, все меньше и меньше отдаваясь поцелую, и Сяо Чжань может точно сказать, в какой момент осознанность точно к тому вернулась. Он неторопливо останавливается и, поцеловав Ибо в уголок губ, мягко подталкивает его в плечи, вынуждая отступить на шаг. Тот покорно восстанавливает дистанцию между ними, облизываясь и выглядя осоловевшим, но уже более собранным. Глядит на губы Сяо Чжаня, переводит взгляд на его глаза, снова перескакивает на губы и, словно опомнившись, роняет взгляд вниз. Оттягивает полы рубашки, чтобы прикрыть чувствительный опадающий член, и неизбежно краснеет. Одежда Сяо Чжаня в полном порядке. Темно-серая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей и закатанными рукавами даже не помялась, строгие, обтягивающие бедра черные брюки выглядят совершенными. Домашняя обувь чистая и аккуратная. Ибо, одетый только в его полупрозрачную тонкую батистовую рубашку, мало что способную скрыть, должен чувствовать себя очень уязвимо. Сяо Чжань отворачивается от него и ухмыляется, выходя из кухни и направляясь в рабочий кабинет. Ибо, конечно, идет за ним. Дойдя до своего стола, он рассматривает стопки проверенных и непроверенных студенческих работ. Ибо молча стоит позади него, в комнате полная тишина. За окном приглушенно переливчато поют птицы — еще даже нет одиннадцати, выходной день, яркое солнечное утро радует собой впервые за неделю. Он бы хотел открыть окно, но тогда Ибо точно замерзнет — несмотря ни на что, апрель в этом году выдался на редкость непредсказуемым, успев и побаловать жаркой погодой, и огорчить легкими заморозками, и сегодня было довольно прохладно. Сяо Чжань отодвигает рабочее кресло и ставит на его место обычный твердый деревянный стул с резной спинкой. Берет папку со свежими работами первого курса, достает их и кладет на стол. — Проверяй, — велит он, даже не оглянувшись. Ибо третьекурсник, он должен справиться. За спиной слышится резкий выдох. — Твоих знаний для этого достаточно. На самом деле, нет. При нем Ибо не был прилежным студентом, и что-то ему подсказывало, что и на двух первых курсах он не отличался тягой к знаниям. Но тема эссе довольно проста. Хотя это не имеет абсолютно никакого значения. — Могу я… Пользоваться телефоном для уточнения каких-то моментов? — нетвердым голосом спрашивает Ибо, на что Сяо Чжань молча качает головой. Ибо прикрывает глаза, принимая его запрет. Проходит мимо него, и от движения воздуха до Сяо Чжаня доходит легкий аромат свежего пота. От этого запаха тугая спираль скручивается внизу живота, готовая в любой момент сорваться, и ему приходится отвернуться, чтобы Ибо не заметил выражения его лица. Он доходит до дивана и, усевшись и закинув ногу на ногу, берет с подушки недочитанный научный журнал, в котором вчера едва пролистал заинтересовавшую его статью. Глядя на Ибо поверх журнала, он жадно впитывает, как тот, обойдя стол, встает над стулом и, по привычке бездумно опустившись на него, тут же вскидывает изумленное лицо. Сяо Чжаню трудно сохранять невозмутимость. Ибо замирает, прислушиваясь к ощущениям, ерзает, коротко выдыхая и строя гримасы не то удовольствия, не то недовольства — тот, кажется, сам не понимает, нравится ему испытываемое или нет. Сяо Чжань с непреодолимым любопытством наблюдает за ним — за эмоциями, меняющимися на лице, за судорожно впившимися в ручку пальцами, за едва заметными плавными движениями тела, толком невидимыми из-за закрывающего обзор стола. Оттого интереснее. Ибо покачивается на стуле, двигаясь то размеренно, то рывками — пытается найти удобное положение, в котором не будет так отчетливо ощущать внутри себя пробку. Сяо Чжань знает, что тот сейчас чувствует, он это проходил сам, и не раз, и к этой игрушке относится с большой симпатией. Он знает, что кровь прилила к анусу Ибо, потому что тот постоянно напрягается, удерживая в себе девайс. Пробка сначала кажется легкой, вовсе не тяжелой, но спустя полчаса приходит понимание, что удержать ее совсем непросто, потому что мышцы вопреки ожиданиям наоборот расслабляются. Сяо Чжань легко может представить припухшую покрасневшую кожу вокруг стального стержня, как та подрагивает, когда сфинктер сокращается, и отчетливо чувствует на языке вкус кожи промежности Ибо. Он, кажется, никогда так сильно не хотел сделать ему римминг, как в эту самую минуту, когда тот ерзает на стуле, выискивая удобную позицию, покрасневший до кончиков ушей. Закрываясь журналом, Сяо Чжань дает себе возможность перевести дух, потому что, пусть он и старше, пусть он и опытнее во многих вопросах, Ибо всегда действует на него одинаково, едва ли не лишая разума и оставляя чуть ли единственное желание — заняться с ним сексом. Видеть возбужденного Ибо, почти напрашивающегося на член, практически невыносимо, но именно это “практически” и делает их игру такой приятной. Ходить по грани надо уметь, и Сяо Чжань умеет. А Ибо скоро научится. Он перелистывает страницу, даже не пытаясь вчитаться в текст. Иероглифы похожи один на другой, сливаются в сплошное нечитаемое месиво из точек и черт, ему с трудом удается отличить “хотеть” от “любить” — а все потому, что Ибо издал короткий, но глубокий выразительный стон. Сяо Чжань опускает журнал, чтобы было лучше видно, и стискивает зубы от увиденного: повернувшись к нему лицом, Ибо лежит грудью на столе, зажмурив глаза и до белых костяшек сжав ручку в перепачканной чернилами руке. Его рот приоткрыт, и розовый язык то и дело смачивает пересохшие от частого тяжелого дыхания губы. Стол закрывает все самое волнующее, но по движениям груди и поясницы можно понять, что Ибо бездумно крутит бедрами, ерзая по твердому стулу, и это должно быть больновато, неприятно, пробка должна давить на стенки прямой кишки и сфинктер, не принося никакого удовольствия, потому что совсем не достает до простаты, но оттого это и хорошо. Давление ощущается очень правильно, так, как надо, тяжелая сфера шевелится внутри, раздражая чувствительное нутро, и анус растягивается еще сильнее, расслабляясь от мерных движений стержня, раскручивающегося по кругу. С таким девайсом никакие пальцы не нужны. Сяо Чжань закрывает журнал и намеренно громко роняет его на пол. Ибо вздрагивает, приоткрывая глаза, и от того, что можно увидеть в них, Сяо Чжаня ведет до головокружения. Он встает с дивана, Ибо синхронно с ним пытается выпрямиться, будто только опомнившись, и хватается за ручку чистой рукой. Его пальцы дрожат, а тело продолжает покачиваться, не слушая глас разума, и Ибо здесь словно совсем и нет. Тот пытается успеть пролистать работы, вчитывается в напечатанное, морщится, медленно моргает и вчитывается снова, но совершенно очевидно, что все это бесполезно — жилка на его покрасневшей вспотевшей шее бьется так лихорадочно, что нет никакого смысла ждать от Ибо выполнения задания. Сяо Чжань подходит к нему вплотную, и Ибо задерживает дыхание, не решаясь поднять на него глаза. Сяо Чжань ждет — терпеливо, имея в запасе все время мира, и наконец дожидается: выдохнув, Ибо набирается смелости и смотрит на него. В этот же момент Сяо Чжань расстегивает молнию на брюках. Зрачки Ибо расширяются. Он сглатывает. Сяо Чжань достает член, обхватывает голову Ибо ладонью и настойчиво тянет к своему паху. Ибо с готовностью распахивает рот и принимает член, втягивая головку так жадно, словно мечтал об этом мучительно долгое время. Сяо Чжань беззвучно стонет и тут же повторяет стон в полный голос, сжимая в руке волосы Ибо, и гладкие пряди шелковисто скользят по коже, а горячий влажный рот плотно скользит по члену, и все это так невыносимо хорошо. Сяо Чжань толкается в его рот, и Ибо расслабляет челюсть, давая ему двигаться свободно, лишь сжимает губы и оглаживает головку и ствол языком, то надавливая упругим кончиком, то облизывая широко и мягко. — Потрогай себя, — приказывает он, и Ибо роняет руку со стола и приятно стонет вокруг его члена. Сяо Чжань видит, как ритмично напрягается плечо Ибо, когда тот двигает ладонью под столешницей; улавливает, как вскидываются бедра Ибо, когда тот толкается в собственную руку все чаще и чаще. Он и сам близок к оргазму — тот кружится внутри, собираясь в районе живота, горит острым взмывающим ввысь вымпелом, отчего слабеют колени и поджимаются пальцы на ногах. Ибо жадно вбирает в себя его член, всасывает глубоко и туго, и Сяо Чжань, толкнувшись несколько раз в подставленный рот, содрогается в оргазме, изливая свое семя на язык Ибо. Тот глотает и облизывается, и это бьет в голову, как выпитая залпом бутылка шампанского, и точно такие же пузырьки испытанного удовольствия щекочут нутро. Ибо кончает следом, выпустив его член изо рта и согнувшись над столом. Содрогаясь от накатывающих волн оргазма, он, зажмурившись, ссутуливается все сильнее и сильнее, пока наконец не утыкается блестящим от пота лбом в работы, которые должен был проверять. Сяо Чжань думает: два оргазма за полчаса — это много; Сяо Чжань думает: именно для этого они сегодня и встретились; Сяо Чжань думает: с третьим придется повременить, иначе мальчика можно избаловать. Он дает ему несколько минут, чтобы прийти в себя, и, отходя к дивану, приводит свой внешний вид в порядок, убирая член и застегивая брюки. Наклоняется и поднимает упавший журнал, укладывает его на подушку — так, как тот и лежал с самого начала; выходит из комнаты, чтобы промочить горло и выпить остывший чай, который ему приготовил Ибо. Чай, безусловно, вкусен, даже когда не горяч, и Сяо Чжань опустошает чашку, глядя в окно на мельтешащих на улице людей. Дыхание восстановилось, в теле — приятная слабость, но он все еще достаточно голоден, чтобы через некоторое время взять Ибо так, как тому хочется. Интересно, как он там? Нужно проверить. И как в ответ на незаданный вопрос в спальне глухо хлопает дверь ванной комнаты. Сяо Чжань хмыкает, прикрывая глаза — значит, додумался сам. Что ж, одним поводом для придирки меньше. Придется поискать другой. Он возвращается в кабинет, ставит рабочее кресло на место и усаживается в него, в один момент обращаясь в строгого внимательного преподавателя. Берет со стола верхнюю работу, чей титульный лист сплошь испачкан чернильными отпечатками пальцев, и коротко улыбается, поправив очки. Замеченный периферийным зрением силуэт, появившийся в дверях, в дверях же и застывает, издав пораженный вздох. Сяо Чжань не поднимает на него глаз — Сяо Чжань берет свою ручку и переворачивает титульник. Ибо стоит не шевелясь. Его выделяющаяся на темном фоне прихожей рубашка просвечивает розоватым телом, и, если посмотреть, можно соблазниться изгибом плеч и изящностью яремной впадины, видной в расстегнутом вороте между острых ключиц, но Сяо Чжань отказывается от этой картины. Он пробегает взглядом по первой странице студенческой работы, наскоро отмечая несколько неожиданно толковых мыслей, и смотрит на имя первокурсника, решая при возможности обратить на него свой преподавательский взор. Ибо нетерпеливо переступает с ноги на ногу, и Сяо Чжань, продолжая его игнорировать, мысленно забавляется: куда делась твоя выдержка танцора? Она же никогда тебя не подводила — ни в растяжке, ни в позах, ни в способности выстоять долгое время в одном положении; что же произошло сейчас? Что за нетерпение? Как же нехорошо. Он ставит на полях пометки, переворачивает страницу и продолжает читать дальше. Он не планировал проверять и эссе первого курса, но раз уж так получилось, то зачем отказываться? Убитые двое зайцев всегда лучше одного, и если после у него останется меньше работы, а Ибо вынесет какой-то урок, то удовлетворены будут оба. Ибо снова переступает с ноги на ногу, и на этот раз даже позволяет себе откашляться, и это уже просто возмутительно. Раз Ибо настолько хочет его внимания, он его получит. Сяо Чжань выдерживает несколько секунд, дочитывая длинное предложение, затем поджимает губы и вскидывает на Ибо неодобрительный взгляд. — Ты настолько полон энергии? — спрашивает он с прохладцей в голосе. Ибо замирает, немного бледнея, и кусает губу, хватаясь рукой за полу рубашки. — И разве это ты решаешь, когда я должен тебя замечать? Ибо мотает головой, лихорадочно блестя глазами, и волосы, следуя за движениями, бьют того по порозовевшим щекам. Сяо Чжань приподнимает стопку эссе и кивает на нее подбородком. — Это была твоя работа, с которой ты не справился, и теперь делать ее должен я. А еще, — с нажимом повторяет он, беря двумя пальцами титульный лист первой работы и показывая чернильные пятна, — мне нужно распечатать и заменить эту страницу, потому что в таком виде ее возвращать нельзя. А испортил ее ты. Ибо опускает взгляд. Сяо Чжань, глядя на него, небрежным жестом выпускает титульник, подается вперед и, поставив локти на стол, устраивает подбородок на переплетенных пальцах. — Твои силы определенно нужно пустить в благое русло, — почти задумчивым тоном произносит он, откровенно рассматривая Ибо. Тот стоит, отведя глаза, и, сглотнув, все еще не решается поднять лицо и посмотреть на него открыто. Сяо Чжаня это не слишком огорчает, скорее наоборот: Ибо влился в игру, признавая его власть и авторитет, и сейчас с готовностью ждет своего наказания. Почему бы не помедлить? Сяо Чжань читает с листа второго эссе, переворачивает и приступает к содержимому. Хмурится, замечая ошибки, перечитывает еще раз, пока не понимает, что ему попалась опечатка, превратившая идиому в бессмысленный набор иероглифов. Похвально, что студент знает о ее существовании; печально, что он не знает ее наизусть и, ошибившись, снизил себе общий балл. — Принеси мне чай, — бросает он, не отвлекаясь от работы, и Ибо тут же скрывается на кухне. Сяо Чжань старается не вслушиваться, но все равно замечает, как тот включает чайник, хлопает дверцами навесных шкафов гарнитура, доставая рассыпной чай и чашку. Кажется, он сделал это зря: перед глазами моментально встает Ибо, тянущийся за посудой, и приподнявшаяся рубашка, и оголившиеся ягодицы, и поблескивающее алым навершие анальной пробки, явившиеся в воспоминаниях, пробуждают в Сяо Чжане волнение такой силы, что он на несколько секунд вынужден отложить ручку и эссе, чтобы восстановить гармонию. Конечно, он только что кончил. Но когда недавний оргазм мешал желать большего? Он успевает приступить к третьей работе, когда Ибо показывается в дверях, неся в руках чашку и подставку под горячее. Предусмотрительный. Поставив ее рядом с его правым локтем, Ибо выпрямляется, глотает воздуха, чтобы что-то сказать, но так ничего и не произносит. Сяо Чжань, на самом деле, в этом молодом человеке совсем не узнает напористого уверенного в себе Ван Ибо, который взял его даже не измором, а своей молодецкой нахальной настойчивостью. Сейчас рядом с ним стоит довольно скромный воспитанный юноша, стесняющийся своего внешнего вида, и уму непостижимо, куда подевался весь привычный Сяо Чжаню задор. Он и сам еще молод и очень хорош собой — по словам Ибо; сам Сяо Чжань себя таковым совсем не находит, — но образование, профессия и размеренный образ жизни наложили свой отпечаток, и оттого разница в возрасте, на самом деле, не такая уж большая, порой кажется вовсе непреодолимой. Шесть лет — а как будто бездна без моста, соединяющего два разных мира. А порой между ними словно и нет никакой разницы. — Что-нибудь еще? — тихо спрашивает Ибо, будто неуверенный, может ли он вообще открывать рот. Конечно, может, но знать ему это необязательно. Сяо Чжань не отвечает ему несколько секунд, спокойно скользя взглядом по ровным строчкам плотно стоящих иероглифов. С шелестом перевернув страницу, он кивает: — Убери за собой на кухне. Приберись в моем кабинете. Не отвлекай меня от работы. Быстрый кивок он замечает краем глаза и удовлетворенно возвращается к проверке эссе. На этот раз попалось довольно скучное, полное неинтересных стандартных мыслей сочинение, и ему стоит некоторых усилий не отложить его в сторону, чтобы заняться чем-то более привлекательным — кем-то, кто стоит по правое плечо и готов исполнить все, что он скажет. Ибо идет к выходу из кабинета, и Сяо Чжань не скрываясь наблюдает за тем, как от ходьбы колышутся полы рубашки, обрисовывая аккуратные упругие ягодицы, как в глубине промежности едва заметно движется навершие пробки, отзываясь на покачивание бедрами. Длинные ноги преодолевают расстояние до двери за безжалостно короткое время, и Сяо Чжаню его недостаточно: он бы смотрел на Ибо годами, впитывая его образ и сексуальность. Насильно вернувшись к проверке, он медленно вдыхает и выдыхает, снова концентрируясь на работе. Звуки с кухни пробуждают его воображение, но ему удается не фокусироваться на них, отправив фантазии на задний план сознания. Он успевает ознакомиться с еще двумя эссе, когда Ибо наконец выходит из кухни. Очень интересно, что именно тот там делал так долго: готовя ему первую чашку, тот практически не оставил после себя каких-либо следов, убрав все на свои места. Наверное, Ибо тоже потребовалось время на то, чтобы распробовать происходящее, ощутить свое отношение к этому, как сделал и Сяо Чжань, воспользовавшись предоставленными ему минутами покоя и тишины. Пока Ибо был занят, он обдумал их игру, с удивлением поняв, что она ему очень, очень нравится. И он совсем не против, чтобы все шло пожестче. Главное, чтобы на это был согласен Ибо. Тот появляется в дверях, неся в руках объемную чашу с водой и несколько чистых белых тряпиц. В его доме разноцветные салфетки не водятся, весь интерьер составляет почти монохромный баланс, за исключением нескольких тщательно подобранных ярких акцентов. Ему нравится строгий классический западный стиль. Так что белая батистовая рубашка очень ладно перекликается с белыми салфетками и легкой чашей из нержавеющей стали, в которой Ибо, судя по знакомому терпкому лавандовому аромату, развел моющее средство, чтобы избавиться от пыли влажной уборкой, а не просто ее смахнув. Похвально. Сяо Чжань старается на того не смотреть, но Ибо с совершенно невинным видом разворачивается к нему спиной и, придвинув к высокому книжному стеллажу устойчивый стул, забирается на него с сухой тряпицей в руках. Это правильное решение — влага в сочетании с бумагой не приведет ни к чему хорошему. Сяо Чжань довольно кивает на это, пользуясь тем, что Ибо к нему спиной, и неотрывно смотрит на того, пользуясь откровенным ракурсом — взгляд снизу позволяет увидеть немного больше, чем прежде. Это очень волнующе — разомкнутая ложбинка между бледными ягодицами, которые час назад были ярко-розовыми от шлепков. Сяо Чжань вдруг отчетливо ощущает правой ладонью их упругость, их жар, и с усилием утихомиривает желание сжать в пальцах зад Ван Ибо, так соблазнительно маячащий прямо перед глазами. Промежность призывно и многообещающе темнеет между чуть расставленных бедер, едва являя взгляду Сяо Чжаня алый камень, но Ибо вдруг ставит ногу на тумбу, чтобы дотянуться до труднодоступного места, и выгибается в пояснице, отчего ягодицы раздвигаются шире. Сяо Чжань задерживает дыхание, жадно запоминая видимое: навершие пробки опустилось чуть ниже, выскользнув наружу, и теперь можно увидеть часть стержня, который скрывается в теле Ибо. Тот невозмутимо перекладывает ткань из руки в руку, заводит правую за спину и вставляет пробку глубже, сладко выдыхая, — и от этого звука у Сяо Чжаня по телу встопорщиваются все волоски. Ибо выпрямляется, ведет салфеткой по полкам и книгам, постепенно спускаясь все ниже и ниже, и Сяо Чжань весь подбирается, сам того не замечая, и подается вперед, чтобы не пропустить ничего. Ибо слегка наклоняется, представляя его взгляду прекрасный обзор на алый камень в обрамлении тонкого серебристого обода, прикрывающего собой анус, и тянется рукой ниже, отчего наклон становится сильнее, а вид — еще бесстыднее. Сяо Чжань чувствует, как лицо заливает жаром, как член привстает, наполняясь кровью, и впивается пальцами в собственное бедро, чтобы отрезвить себя — а не броситься через стол к Ван Ибо, не прижаться ртом к промежности, не засунуть язык в его тело, чтобы вылизать, слушая высокие протяжные стоны. Ибо резко выпрямляется и спрыгивает на пол. Сяо Чжань мгновенно приходит в себя, но в голове все еще звенит от увиденного, словно от оглушительного звука, и он с трудом возвращается к проверяемому эссе, прекрасно понимая, что продолжить работу не сможет. Но что мешает ему это изображать?.. Тем более когда Ибо готов устроить ему такое незабываемое шоу, за которое потом получит по полной. Он тянется за чашкой, чай в которой уже наверняка подостыл, и, не рассчитав движение, случайно сталкивает ее локтем с угла стола. Дергается вниз, пытаясь поймать, но тщетно — та летит на пол, бьется звонко и пронзительно, и Ибо вздрагивает. Обернувшись, смотрит на пятно и осколки, затем переводит взгляд на Сяо Чжаня, и ему становится немного стыдно — Ибо сделал этот чай для него, а он даже ни глотка не отпил. Самого Ибо это, кажется, нимало не беспокоит — тот берет несколько салфеток, медленно приближается к столу и медленно опускается на колени, становясь на четвереньки лицом к Сяо Чжаню. Между ними не больше метра, и ему не видно ничего, что хотелось бы видеть, но и этого оказывается достаточно: Ибо прогибается в пояснице, становясь на локти, чтобы оттереть пятно, которого не существует, рубашка сползает ниже по спине, собираясь складками в прогибе и намекая на тонкую талию, и его ягодицы ровными полукружиями чуть расходятся в стороны. Навершие едва виднеется, отсвечивая яркой алой дугой. Сяо Чжань горит. Ибо не поднимая головы вытирает пролившийся чай, аккуратно собирает осколки и поднимается, чтобы отнести их в мусорку. Сяо Чжань следит за его движениями, чувствуя, как пересохло во рту, и заставляет себя оставаться на месте, потому что Ибо еще не закончил. Тот тихо возвращается обратно и сразу же берет в руку новую салфетку. Опускает ее в чашу с водой, отжимает лишнюю воду, которая пенится, сливаясь обратно, и возвращается к стеллажу. Проводит салфеткой по полке, оставляя влажный след, трет, стирая незаметную прежде грязь, протирает насухо взятой для этой цели сухой тряпицей. Сяо Чжань смотрит на размеренные действия, наблюдает за наклоном тела, за движениями руки, за покачиванием светлых волос, закрывающих лицо от его взглядов. Он хочет отвести пряди за ухо — открыть розоватую кожу щеки и искусанные губы, чтобы не пропустить, когда Ибо косится на него, чтобы увидеть реакцию. Пока что он больше предугадывает, чувствует эти взгляды, и, пусть это вызывает азарт, хочется видеть карие глаза и в них — наглый вызов осмелевшего мальчишки. Ибо переходит на правую часть комнаты, встает на цыпочки, убирая пыль с черной рамки застекленной фотографии, не обделяет вниманием и соседнюю, заходя за диван. Возвращается к дверному проходу и смахивает невидимый сор с косяка, приподнимаясь на носочки. Рубашка снова задирается, обнажая тело, и Сяо Чжань, словно голодный, предвкушающий сытный ужин, глядит на это богатство, напрочь забросив все ненужные сейчас эссе. Перед ним разворачивается такое действо — о чем еще может идти речь?.. Ван Ибо красивый, тонкий, высокий и невероятно соблазнительный со своими светлыми волосами, темными глазами и полными губами, острыми позвонками и лопатками, выделяющимися при каждом движении рук. Сяо Чжань ласкает взглядом его спину, наслаждаясь тем, как тонкий батист намеками обрисовывает талию, и руки его сами собой сползают под стол, оглаживают бедра, не торопясь подниматься выше. Возросшая чувствительность в полной мере дает ощутить гладкую плотную ткань брюк, а сбоку, на правом бедре, он нащупывает влажный, до конца не высохший след — и вспыхивает, понимая, что это натекшая с головки члена Ибо смазка, когда Сяо Чжань шлепал его, а после — вставлял пробку в горячее упругое нутро. Руки помнят это ощущение нежной кожи; бедра помнят вес сопротивляющегося для виду тела; в ушах все еще звенят глубокие продолжительные стоны, переходящие то в жалобный скулеж, то в требовательные вскрики. Ибо пятится назад, к нему, будто бы осматривая прогресс уборки, и, неудовлетворенно покачав головой, опускается на колени, бесстыдно расставив ноги и явив взгляду Сяо Чжаня прекрасный обзор на свою промежность с алым акцентом посередине. Камень ловит свет и отражает его, красиво, завораживающе поблескивая, а Ибо, будто ему мало, еще и опускается на локти, принимаясь тереть край ковра. Разумеется, ничего там нет, никаких пятен — Ибо нахально пользуется своим положением, почувствовав, что имеет на это право. Впрочем, и правда имеет — возбуждать, провоцировать и доводить до белого каления тому нравится очень и очень сильно, и порой Сяо Чжань теряет связь с собственным разумом, подавляя Ибо, пригибая его голову к простыне и толкаясь в раскрытое жаждущее тело. Член Ибо почти не видно, потому что тот возбужден и прижат к животу. Если присмотреться, то можно заметить очертания твердого ствола, выглядывающего из-за подтянувшейся мошонки, но все внимание на себя перетягивает навершие пробки. Сяо Чжань не может отвести от нее взгляд, и понимает это, только почувствовав, как крепко сжал пальцами собственный член прямо через ширинку, отчего молния и швы неприятно, отрезвляюще надавили на плоть. Он убирает руку — порывистым резким движением, только чудом не ударившись о столешницу, — и сдается. Стремительно поднявшись на ноги, он в пару шагов обходит стол и достигает Ибо. Тот не подавая виду прилежно трет все тот же участок ковра, лишь глубже прогибаясь в пояснице и откровеннее выставляя ягодицы и промежность. Сяо Чжань нависает сверху, видя блестящую макушку, покрасневшую шею, проглядывающий сквозь батист изгиб позвоночника, по ложбинке которого хочется провести с нажимом, чтобы ощутить бугорок каждого позвонка. Сяо Чжань шумно втягивает воздух, когда Ибо выверенным танцевальным движением ведет бедрами, отчего навершие пробки выскальзывает буквально на сантиметр, а после — втягивается усилием внутренних мышц. — Поднимись, — глухим низким голосом велит он, и Ибо, отложив тряпку в сторону, легко встает с колен. Не оборачиваясь, замирает в ожидании новых указаний, и Сяо Чжань впитывает эту готовность, дыша ею, как кислородом. — Посмотри на меня. Ибо переступает с ноги на ногу, поворачиваясь к нему лицом, и Сяо Чжань видит это действо в замедленном темпе: вот выбеленная прядь волос соскальзывает на висок, наверняка щекоча кожу, вот показывается румянец на бледной щеке, и закушенная губа, и широко раскрытые глаза, в которых предвкушение, возбуждение и страх перед неизвестностью кружатся неповторимо и красиво, словно три цвета смешиваются в палитре. Ибо стоит перед ним и не движется, замерев, словно зверь в свете фар, пойманный, окольцованный, покорившийся. Сяо Чжаню нравится это видеть — готовность Ибо отдаться ему, даже страх — и тот нравится, как будто он для Ибо представляет опасность, как будто Ибо не знает, чего от него ждать. Схватив за предплечье, Сяо Чжань рывком подтягивает его к себе, и Ибо врезается грудью в грудь, ни капли не сопротивляясь. Сяо Чжань грубо, безжалостно запускает пальцы в его волосы, в один момент вспоминая все, что тот только что вытворял, как дразнил, провоцировал, и, стиснув пряди в ладони, наклоняет голову Ибо к плечу, не давая даже дернуться и подавив всякую волю. Ибо глядит на него, но не видит, дышит часто-часто, и пахом Сяо Чжань ощущает, насколько тверд его член, пульсирующий и жаркий, истекающий смазкой, которая чувствуется через тонкий хлопок рубашки. Он целует Ибо в шею — кусает спустя секунду, всасывает кожу, зализывает, всасывает снова, опять прикусывая до яркого сочного синяка. Ибо любит метки, что бы ни говорил, как бы ни ворчал — Сяо Чжань прекрасно знает, с каким затаенным восторгом тот рассматривает следы, оставленные им, в зеркале наутро. Ибо мелко дрожит всем телом, едва не оседая в его руках, и беспомощно цепляется пальцами за плечи, сминая рукава рубашки. Сяо Чжань управляет его головой, перекладывая ее на другое плечо Ибо и присасываясь к шее с другой стороны, тянется вперед, доставая так далеко, как может, и прикусывает кожу у затылка ниже линии роста волос. Ибо вскрикивает, дергается и так самозабвенно и страстно стонет, что у Сяо Чжаня перед глазами начинают летать мушки, а в ушах появляется тонкий фоновый звон. Он толкает Ибо к дивану, разворачивает к себе спиной и давит между лопаткой твердой рукой, заставляя наклониться и опереться на руки. Ибо слушается и выполняет все правильно. Сяо Чжань прижимается губами к пятому позвонку, скользит, едва касаясь, ниже, собирая языком солоноватость влажной кожи, а руками держит Ибо под живот, чувствуя тыльной стороной ладони горячую упругую головку колом стоящего члена. Сяо Чжань толкается в него бедрами — положение Ибо позволяет это как никакое другое, и он чувствует стволом жесткое навершие пробки. Он медлит — медлит, издеваясь над самим собой, не позволяя себе спуститься вниз, на колени, раздвинуть ягодицы шире и вжаться наконец лицом в желанное место. Он водит сухими ладонями по телу Ибо, задевает остро торчащие соски, покручивает каждый, легонько оттягивая, растирает, слушая прерывистые стоны. Ибо покачивает бедрами, подаваясь назад, и Сяо Чжань жестко хватает его за бедра, указывая, где и как тот должен стоять и не сдвигаться ни на сантиметр. Ибо слушается. Ибо не хочет слушаться, но слушается, роняя голову и протестующе ругаясь малоразличимыми словами. Сяо Чжань скользит языком по его спине, закручиваясь в пружину от того, как близко желаемое, и наконец блаженно стонет, опускаясь на колени и оказываясь лицом напротив пробки. Та хорошо и плотно сидит внутри, и Сяо Чжань тянет за навершие, голодно наблюдая, как сначала сжимается анус вокруг стержня, а после чуть расходится, выпуская пробку, и его взгляду показывается стальной блеск металлической сферы. Он давит на камень, и пробка снова уходит вглубь, а Ибо срывается в стон и выгибается, подставляя зад и расставляя ноги шире. Сяо Чжань снова тянет пробку на себя, снова давит на нее, водит по кругу, наблюдая за розовым нежным на вид входом. Ибо скулит. Ибо подается назад; его руки не выдерживают и подгибаются в локтях, он едва не рушится на диван, но Сяо Чжань помогает ему удержаться и опереться о спинку. Ибо дышит тяжело и часто. Сяо Чжань не отстает, за шумом собственного дыхания едва различая стоны, вырывающиеся изо рта Ибо, когда снова тянет пробку на себя, на этот раз намереваясь довести начатое до конца. Сфера подается неохотно, словно желая остаться внутри, и он осторожно, но настойчиво извлекает ее. Ибо напрягается, его бедра подрагивают, когда самая широкая часть пробки проходит через сфинктер, и Сяо Чжань действует еще мягче, потирая пальцами растянутый вокруг шарика анус. Ибо, кажется, всхлипывает, но не вырывается, и член его все так же тверд, ни капли не опав. Сяо Чжань обхватывает его крепко, сжимает сильнее, лаская и кружа пальцами по скользкой гладкой головке. Ибо толкается в ладонь, и от его движения пробка окончательно выскальзывает из него, оставаясь в руке Сяо Чжаня, и она на ощупь почти горячая. Ибо мотает головой и вроде бы расслабляется, и его анус судорожно сжимается, но все равно остается разомкнутым — привыкнув к преграде в виде стержня, он не может закрыться до конца. Сяо Чжань как завороженный трогает пальцем припухший вход, поражаясь его мягкости и увлажненности — ставя пробку, смазки он не жалел. Анус дергается под его прикосновением, и он давит на самый центр, в отверстие, оставшееся после игрушки, и палец с поражающей воображение легкостью проникает внутрь. Плоть Ибо пульсирует вокруг него, и хочется чувствовать больше. Сяо Чжань наклоняется вперед, чувствуя обилие слюны во рту, и прижимается ртом к анусу, целует его, вылизывая и проскальзывая глубоко. Ибо взвивается под ним, и приходится надавить на его спину, чтобы удержать на месте. Сяо Чжань стонет от удовольствия — и еще громче от яркой, шумной реакции Ибо, для которого ласка раздраженного девайсом входа сейчас действительно на грани между удовольствием и мукой. Ибо сдавленно стонет, словно закрывая себе рот, и Сяо Чжань отстраняется, чтобы тут же возобновить римминг, потому что полученного ему совершенно недостаточно. Он мечтал об этом сначала несколько дней, потом несколько долгих часов, и наконец с трудом выдержал испытание полуголым Ибо. Тот, наконец распробовав его действия, сейчас уже подается назад, насаживаясь задом на язык, стонет откровенно, в голос, не сдерживая себя и требуя больше и сильнее. Сяо Чжань с готовностью усиливает напор, хватая его за бедра, и тянет на себя, заставляя двигаться откровеннее. Он добавляет пальцы, и Ибо чуть сгибает колени, отставляя зад. Сяо Чжань, широким движением лизнув его от мошонки до копчика, возвращается к анусу и погружается в него до корня языка. Ибо едва не кричит. Сяо Чжань, завершив поцелуем, отстраняется и, поднявшись на ноги, расстегивает ширинку. Молния, издав приглушенный звук, выпускает наружу его тугой налитой член, прикрытый лишь тканью трусов. Он приспускает резинку под яйца, проводит рукой вдоль ствола и направляет себя в ждущее его тело. Ибо замирает — напрягается, будто бы вытягивается, принимая член и изогнувшись так, чтобы проникновение происходило мягче, глаже. Сяо Чжань сдерживается, чтобы не ворваться напористо и жестко. Для этого будет время; Ибо нужно привыкнуть к чему-то, что намного шире пробки, хотя с этим, судя по отзывчивости и звукам, которые тот издает, проблем не будет никаких. Сяо Чжань толкается в Ибо, наблюдая, как собственный член пропадает в его теле и появляется снова. Тонкая темно-розовая кожица, подхваченная головкой, скрывается в теле Ибо, чтобы при новом движении появиться снова, и взгляд отвести от этого невозможно. Он смотрит вниз, на место соединения их тел, на свой член, погружающийся в Ибо, на анус Ибо, растянутый вокруг ствола, на нежную кожу, поблескивающую от слюны, на ягодицы, подрагивающие в такт толчкам. Он водит руками по бедрам Ибо, по его пояснице, и тот послушно выгибается, поняв намек, и тут же отзывается звучным стоном, потому что и Сяо Чжань меняет угол проникновения и ритм, теперь попадая в нужное место. Ибо всхлипывает; его голос хрипит, сорванный громкими стонами, и эта хрипотца мурашками бежит по всей коже Сяо Чжаня, ставшей, кажется, чувствительной как никогда прежде. Он входит в Ибо грубее с каждым разом, и вот уже хлопки и шлепки кожи о кожу звучно раздаются на весь кабинет. Сяо Чжань стискивает в руках полы собственной рубашки, надетой на Ибо, тянет за нее, и Ибо приподнимается, оттолкнувшись от спинки дивана. Сяо Чжань ловит его, прижимая лопатками к своей груди. Гибкость Ибо позволяет тому так сильно изогнуться, что им удается поцеловаться — жадно, дико, совершенно бездумно, до привкуса крови на языках. Ибо вздрагивает с каждым толчком, и стоны, которые он издает, полны отчаянного желания, и Сяо Чжань, разгораясь сильнее и сильнее, прихватывает его ладонью за горло. Ибо распахивает глаза; Ибо кончает, содрогаясь и слепо глядя в потолок; Ибо сжимается на члене Сяо Чжаня, пульсируя и доводя его до оргазма, и хватает нескольких резких толчков, чтобы он, тяжело дыша, со стоном излился внутрь. Наступает звенящая тишина. Сяо Чжань словно не в этой реальности. Он чувствует под собой горячее влажное от пота тело, ощущает, как Ибо дышит; понимает, что тому наверняка неудобно и тяжело, но пошевелиться не может — обессилев, он только и способен, что глотать воздух, медленно выплывая из приятного сладкого забытья. Ибо, кажется, находится точно в таком же состоянии; не шевелясь, тот лежит под ним, и только размеренное гулкое сердцебиение и успокаивает Сяо Чжаня. — Чжань-гэ, — наконец шепчет Ибо, едва повернув к нему голову. Сяо Чжань распахивает глаза, с трудом фокусируясь на спутанных волосах, щекочущих лицо, и чуть сдвигается, чтобы лучше видеть Ибо. — Ты тяжелый, — говорит тот. Сяо Чжань, приложив усилия, немного меняет положение, теперь не так сильно наваливаясь на Ибо, и тот благодарно выдыхает. Они проводят так еще несколько минут. Когда Ибо начинает нетерпеливо ерзать под ним, Сяо Чжань приходит в себя. На него сама собой наползает знакомая маска, и он осторожно приподнимается, сдерживая ухмылку. Схватив пробку, лежавшую на подушке дивана, он, придерживая член у основания, аккуратно выскальзывает из тела Ибо под его сдавленное недовольное шипение, и под возмущенный стон вводит в него успевшую остыть игрушку. Ибо неприятно, Ибо больно, потому что у него все натерто и раздражено, но игра еще не закончена. Сяо Чжань слегка приподнимает бровь на недобрый взгляд и ровно говорит: — Я не хочу, чтобы ты тут все запачкал, Ибо. Иди в ванную, вымой себя, и в твоих интересах донести все, не пролив ни капли. В глазах Ибо мгновенно вспыхивает понимание, замещая досаду и злость. Преодолевая усталость и ноющее тело, тот поднимается, сжимая в себе пробку, и, медленно выйдя из кабинета, скрывается в спальне. Сяо Чжань шумно выдыхает и приводит себя в порядок. Взглянув в сторону спальни, он решает, что Ибо наверняка потребуется его помощь. Поднявшись с дивана, он поправляет рубашку, ровнее закатывает рукава. Подвинув ремешок часов, выпрямляет спину и выходит из кабинета, двигаясь на звук шумящей воды. Дверь не заперта. Ибо поворачивается к нему, спуская с плеч расстегнутую рубашку, и довольно ухмыляется. Переступив порог, Сяо Чжань закрывает за собой дверь.