обещание

на постоялом дворе пусто, только иногда в тишине похрустывают старые деревянные перекрытия. венти идёт босиком по привычному (нет) маршруту. его не было так долго. сяо лежит на животе, сбросив одеяло, и неровно дышит во сне. его лодыжка беззащитно свисает с края. венти садится рядом и практически болезненно выдыхает. он так хотел бы разделить эту вечность с сяо – сидеть на протяжении тысячи ночей рядом, гладить его мягкие длинные волосы и сторожить его сон, есть вместе тофу и бесконечно пытаться его рассмешить. играть на лире или флейте, смотря, как неловко в полумраке двигается сяо, одетый в свой ночной балахон, смотреть, как он учится танцевать, и умирать от нежности. – сяо... – растерянно шепчет он в притихшей темноте. как будто всё вокруг замерло в ожидании очередной глупости, которую выкинет смешной и маленький бог. – сяо, я дома, – произносит он и на самом деле готов расплакаться. сяо вздрагивает и медленно открывает свои сонные глаза. свои огромные, очаровательные глаза. и смотрит. без осуждения, без злости, и венти внутри переворачивает – привык. привык, что никто не остаётся рядом. привык, что приходят и уходят. что бросают. венти виновато тычется головой ему в плечо и шепчет: – прости, прости, дорогой. я здесь, я вернулся, прости, прости. венти бы хотел словами – пообещать, нет, поклясться, написать на небе – что он сяо никогда больше не бросит. не позволит ветру унести себя куда-то. привяжет себя к нему, оплетёт руками и будет вечно рядом. хочет бесконечно извиняться, хочет снова заставить поверить – он не уйдёт. но лгать слишком низко для анемо архонта. сяо, сонный и мягкий, сразу узнает его и накрывает плечи руками. это он – он заслужил быть всепрощающим, заслужил быть богом. он – идеальный, честный, такой сломанный – заслуживает, чтобы весь этот мир молился и желал ему счастья. – ты пришёл. я ждал тебя, – тихо говорит он куда-то венти в шею. – знаю, что ждал, дорогой, знаю, – лёгкая воздушность наполняет грудь, венти так счастлив прямо сейчас. на самом деле сердце свободного бога уже давно отдано в эти израненные, изящные руки. он заставляет себя молчать, просто держит в руках сяо и почти плачет от того, насколько его желания расходятся с самой его сущностью. комната наполняется белым светом, а венти оставляет мягкий, осторожный поцелуй на лбу сяо. потом на щеках и наконец касается губ. «я так люблю тебя, – хочет сказать он. – «ты – лучшее, что со мной случалось. я хочу для тебя всего самого лучшего». сяо отвечает мягко, касается своими руками. венти видит, как для него это непривычно. как он сдерживает внутри себя ту убийственную силу, с которой привык прикасаться к чему-либо. всегда сдерживает. венти свою божественную сущность назад заталкивает, чтобы прожить этот момент. всю эту чёртову вековую мудрость и боль комкает и засовывает подальше, чтобы сейчас – только с сяо. он шепчет бесконечно много нежных глупостей, чтобы получить лучшую награду – то, как осторожно, робко приподнимаются уголки губ сяо. он весь сейчас – обнажённая нежность. обволакивает тот израненный клубок чувств, который остался от сяо, и ему так больно. целует запястья, костяшки и старается смотреть в глаза. чтобы точно знать – он не делает хуже. сяо уставший, бесконечно уставший. всегда. венти знает, что он не вовремя. тоже всегда. он мягко спускается губами на шею сяо, оставляя нежные, как крылья бабочки, поцелуи. то, как робко сяо выдыхает сквозь сжатые зубы и тянется руками, – благословение. рука сяо в волосах венти, гладит и иногда несильно сжимает, распутывая косички. – я тоже хочу такие, – в какой-то момент тихо шепчет сяо и целует. долго, нежно и осторожно. – значит будут. предоставь это мне, – неловко и не к месту хихикает венти. сяо постепенно просыпается, его прикосновения становятся тяжелее, а поцелуи жарче. под тихую песню цикад и в предрассветной июльской теплоте венти спрашивает «можно?», заглядывая в глаза сяо. и, получив уверенный кивок, опускает руку ниже. они так долго прорывались сквозь болезненные травмы, так долго вместе выстраивали его границы, что теперь венти счастлив видеть эту осознанность. это уверенное принятие. знание того, что сяо действительно чего-то хочет и может об этом сказать. уже полусонному, венти заплетает сяо длинные мягкие косы. и напевает нежную колыбельную. он убаюкивает сяо на своих коленях и бесконечно любуется на его спокойное лицо. долго гладит по голове и держит за руку, пока сяо не заснёт. – спи, спи, хороший, вот так, – мягко шепчет венти, перекладывая его на подушки. он хочет отдать свои способности, положить сердце бога к ногам сяо и сказать: «оставь меня рядом. заставь меня». но никогда этого не сделает. потому что сяо не захочет. потому что сяо никогда не заставит. он достаёт из дорожного мешка бутылку вина, неловко звякнув лирой, и делает большой глоток. вторую бутылку оставляет на столике у кровати. как доказательство. как клятву. он не может пообещать, что всегда будет рядом. зато он может пообещать, что всегда вернётся.