заигралась

За окном поют птицы, но он давно игнорирует их голоса. Давно… Столь странное слово. Его «давно» длиною в вечность, но кажется — этого не достаточно. А снегири всё щебечут, подставляя солнцу свои красные грудки. У них-то вечности нет. Жан отрывает взгляд от пробирки, перемещая его на часы, а после и на дверь. Опаздывает, как и всегда. Эта женщина никогда не умела приходить вовремя. Скука заставляет задуматься о прошлом — их прошлом. Не верится, что оно было столь счастливым. Не верится, что Ольга и счастье могут стоять рядом, не уничтожая друг друга. Ольга — зима, покрытая инеем, но временами вспыхивающая ярче любого факела. И она попросту не умеет быть счастливой. Умела, поправляет себя Жан, но разучилась благодаря тебе. Перед глазами лицо Ольги, когда она была ещё совсем юной. Лицо девушки, которую он когда-то полюбил. Лёгкая и воздушная, готовая взлететь вверх по дуновению ветра. Её губы расплываются в тёплой улыбке. Тёплой и манящей. Белое платье нежно обрамляет женское тело. Он пытается выкинуть образ из головы, зная, что воспоминания эти боле ему не принадлежат. Он потерял на них всякое право. — Не ждал? — раздаётся хриплый голос, заставляя его вздрогнуть. Слишком близко, слишком чувственно, слишком недосягаемо. — Пунктуальность не твой конёк, — грубо бросает Жан, возвращаясь в реальность, — Всегда думал, что ты хотя бы обладаешь манерами. Стучать не учили? — Я стучала, — притворно ласково откликается Ольга, приближаясь к нему, — Но ты отчего-то не слышал. Видишь, у нас ведь всегда так: я что-то делаю, ты не замечаешь и я вдруг становлюсь виноватой. Только вот: в чём? Мужчина вздрагивает. В глазах двоится. (белое платье…) Красное платье. (нежная улыбка…) Злорадствующая усмешка. (тёплый взгляд…) Ледяные глаза. — Прекрати! — выдыхает он, начиная различать её шёпот, — Прекрати делать это со мной. Твоя сила внушения не так велика, когда речь заходит о вампирах. — Ты действительно думаешь, что я пытаюсь тебе что-то внушить, дорогой? — она оглушительно смеётся, прикрывая рот рукой, — Как ты не понимаешь: если захочу, никакие способности мне не понадобятся. Ты и так станешь моим. Только вот, тебе на беду: мне это не нужно. Я научилась быть счастливой без тебя. Оказавшись у его стола, графиня нежно запускает пальцы в чужие волосы. Жану не удаётся сдержать довольный стон. Это так похоже на прежнюю Ольгу, на его Ольгу, если только не (её холод) её ненависть. Он и так знает, что это не любовь и больше любовью никогда не станет. Знает, что когда ключ от чужого сердца ему преподнесли на серебряном блюдце, он вдребезги его разбил. Осколков уже не собрать. — Остановись, — тихо говорит Жан, мысленно умоляя, чтобы этого не случилось, — Зачем это тебе? — Мучить тебя, мой дорогой? Ты спрашиваешь, зачем мне мучить тебя? Он сухо кивает, она улыбается. — Потому что ты сломал меня. И теперь, когда я снова стала целой, хочу показать, как это больно, когда твои чувства растаптывают. Только вот я женщина и у меня есть каблуки. А значит, будет куда больнее,— её смех заполняет пространство, — Расслабься, дорогой, это шутка. Наши русские шутки далеко стоят от родных тебе, не правда ли? Конечно, твоя шутка с Анной была самой смешной и её мне никогда не переплюнуть, как ни пытайся. Лучше бы она его ударила, но этого не происходит. Происходит другое и это куда хуже. Женщина наклоняется, обхватывая его лицо и даря манящий поцелуй. Разгорячённые губы обжигают своим прикосновением. Будто не было этих десятилетий, проведённых по отдельности, а их вечность осталась целой. Время теряет свой счёт. Чужой язык мягко щекочет зубы. Она любит такие игры. Ольга — основной игрок и единственный победитель в них. Она отстраняется. Резко и неожиданно, подстать тому, как начала поцелуй. Отстраняется и вылетает из кабинета. Заигралась. Вспомнила о своём питомце, понимает Жан и устремляется за ней. Красный наряд кажется ещё более тёмным в освещение коридора. Не отдавая себе отчёт, Жан прижимает её к стене, смотря в бездонные глаза. Кажется, в них можно утонуть. — Ты ведь и сама понимаешь, что этот мальчик — простая игрушка, — шепчет Жан, ощущая под пальцами жёсткую ткань её платья. — Я люблю Серёжу, — твёрдо отвечает она, отстраняясь. В полутьме трудно прочитать взгляд, но Жану всё же удаётся: весёлые искорки смешиваются с холодной уверенностью. Свою вампирскую вечность он считал, что у него не одна способность — их две. Читать по крови и читать Ольгу. Но осознание, что никогда не удастся взять больше, чем она готова отдать, приходит слишком резко, отдавая болью в виски. Графиня выскальзывает из его объятий, направляясь к двери. Она всегда уходит не попрощавшись.