"Сверк-сверк", – зажигает Солнце изумруды в почему-то круглых от ужаса глазах отца.
"Тук-тук", – бьётся в горле маленькое сердечко.
Карета.Падала.
С обрыва.
Руки его взметнулись в защитном жесте, стремясь упереться в обитую гладкой кожей дверцу, но вместо этого утонули в чём-то сыром и податливо мягком, и новый всплеск паники ещё сильнее исказил, затормозил движения. Несколько мгновений он извивался в спазме беспомощности, пытаясь найти хоть что-то твёрдо-устойчивое и не понимая: упали они уже или до сих пор летят?!.. Но вот душное ощущение реальности начало пробиваться сквозь удушающий ужас. Вокруг кровати тлел сумрак. Горло жгла и царапала жажда. Под подушечками пальцев острыми крупицами перекатился песок.Тархистан.
Он в Тархистане.
Неутолимая бессильная ярость взбурлила в нём и, сомкнув худые пальцы на подушке, Каспиан со всей силы швырнул её в стену. Брызнули звоном, застучали посыпавшиеся на пол вещи. – аааааААА!!!!!! Ххааа... ххаа... хха...Снова на лице отпечатаются следы ногтей... Да и плевать, грим скроет всё.
– Я – Каспиан Десятый, – голос хрипит, не слушается, – сын Каспиана Девятого, – язык ломается, выплетая некогда родную речь, – потомок Каспиана Завоевателя, – горло скребёт песок, – наследник престола Нарнии, властитель тельмарийского народа, я – Каспиан Десятый.Белёный извёсткой потолок пошатывается перед глазами.
– Я – Каспиан... Шаркающая поступь торопливо приблизилась к двери и глухо ударил с той стороны смуглый, вечно исцарапанный кулак. – Сарха, ты в порядке? Принц Каспиан, сжав зубы, закрыл глаза... и вместо него открыл Сарха: – Да, Дшарр, я в порядке. – А... – за дверью замялись, – ну славно... Не кричи так больше. Обещал ведь не кричать. Сарха рывком поднялся с кровати и через два шага уже стоял на пороге, глядя своему помощнику иКак мягко звучит тархистанский.
...Ничего не могу поделать с этими кошмарами...
Каким мурлыкающим голосом разговаривает Сарха.
...Мне жаль, что доставляю тебе столько хлопот...Как краснеет от этого неказистый Дшарр.
– Всё в-в порядке... Т-тебя гос-подин звал. Ему н-е спалось.И как тепло улыбается изящный Сарха в ответ его заиканию.
– Скажи, что скоро буду.Но как холодно из-под сархиных ресниц смотрел вслед уходящему тельмарийский принц.
На этих землях вода, оставленная в чаше на подоконнике, раскаляется днём, а ночью остывает до озноба в руках и сжимающихся на загривке мышц. Кожа всегда липкая. Постель либо пышет плотным, забивающим лёгкие жаром, либо стремительно леденеет, продуваемая ночным ветром. И везде песок. Каспиан ненавидел эту страну с первого дня пребывания в ней. Ненавидел её климат и перепады температур, одежды, традиции, язык, голоса, манеру поведения, цвет и запах её народа. И в ответ всё это ненавидело его. Даже светило, нещадно сжигавшее его кожу и силу воли. Сарха же везде был своим. И вместе с тем диковинным и притягивающим взоры. Тёмный от загара, но явный уроженец севера с почти чёрными глазами и обожжённой Солнцем тёмно-русой гривой волос... В какие только шелка не наряжал Сарху господин для того или иного случая. И сколько серебра и золота на него истратил (один ошейник чего стоит)...Всего в меру.
Для жемчужины дворца Вазира-е Азама*. Именно Сарху старый чиновник велел поселить в отдельные покои и начал из раза в раз одаривать своей милостью. Именно Сархе позволил учиться. А Каспиан... Каспиан должен был забиться в самый дальний и необитаемый угол и, желательно, исчезнуть, оставив после себя для Сархи только имя.Только вот...
...не срослось.
Увидев его приближение, слуга, топтавшийся у покоев Вазира, метнулся внутрь и Сарха услышал его лепет: – ...ха, мой господин. А затем уже тяжёлый голос властителя дворца. – Пусть войдёт.Вазир нервничает.
Почему?
Он почти "перешагнул" прислужника, открывшего перед ним входные занавеси, и сразу, сделав ещё только пару широких шагов, бесшумно опустился на колени рядом с величественным стариком, целуя рукав его халата. – Вы звали меня, Господин? Арапхар-паша**, встретивший своего лучшего танцовщика пристальным и каким-то напряжённым взглядом, улыбнулся его покорности и погладил по волосам: – Саарха!.. Мальчик мой... Три месяца тебя не видел из-за отъезда... А ты стал ещё прекраснее!.. Твой наставник говорит, ты хорошо учишься, хмм? Что-то творилось в мельчайших мимических движениях вазира такое, что Каспиану почудилось, как тонкая капелька холодного пота пробежала у него по позвоночнику, обжигая душный рассвет. Мягким движением перехватил морщинистую ладонь старика и, не отрывая преданного взгляда от лица Арапхара, аккуратно поцеловал самый её центр: – Я не мог разочаровать своего благодетеля, – ещё один поцелуй. – Хотел порадовать Вас по возвращении. Арапхар был спокоен и преисполнен благосклонности, как и всегда, однако почему-то именно сегодня взгляд его вдавливал Сарху – нет, Каспиана – лицом в пол с вывернутыми за спину руками. В точности как десять лет назад на чёрном дворе поместья. Затянувшаяся пауза удушала. – Вас что-то беспокоит, мой господин?.. Улыбка Вазира-е Азама дрогнула, ожесточилась, и Каспиан уже мысленно перечислил самые худшие варианты исхода событий и силился вспомнить, какую именно оплошность он допустил, но... – А проницательности тебе не занимать... На короткое мгновению Каспиану почудилось, что в руках он держит не ладонь старого вазира, а гадюку, готовую броситься точно молния и одним движением прокусить его горло насквозь. А между тем вазир продолжал: – Ваш дядя убит, принц Каспиан, – пауза изучения расширяющихся в осознании глаз юноши. – Сейчас Нарнией правит некто другой, – пауза. – А точнее сказать, д р у г и е... Морщинистая рука неосязаемой тенью выскользнула из пальцев Каспиана, и Арапхар-паша, уже совсем не улыбаясь, воззрился на пленника с высоты своей власти над ним: – Пора вспомнить прошлое и наши договорённости, мой юный друг, – не взгляд, кривое лезвие у самого горла. – Что Вы знаете о королях и королевах Певенси?***
Мир рухнул. Поднялся из руин заново, достиг своего пика, задрожал и обрушился снова с ещё большей силой.Певенси!
Боги всех народов этого захудалого мира, П Е В Е Н С И!!!
Каспиан летел в свои покои после разговора с Вазиром, перепрыгивая перила и людей, и лишь перед женой Арапхара-паши принудил себя затормозить и склониться так низко, как только мог, скрывая эмоции, мечущиеся по лицу. Фахрали-хатун*** прошла мимо танцовщика своего мужа с тем видом высокого презрения, с которым всегда встречала Сарху с момента его появления в ближних покоях. Почтенной супруге Великого Вазира Тархистана негоже опускаться до внимания к жалкому северному рабу, от которого – она была уверена – однажды утомятся и выкинут на корм собакам. Ведь, несмотря на всё внимание Арапхара к нему, Сарха не был назначен даже наложником. Он существовал для неё исключительно в разговорах с сыном, когда молодой мужчина не умел скрыть своей заинтересованности в танцовщике: – Не позорь себя и меня, Рамман. Мальчишка принадлежит твоему отцу. Это ему сейчас простительно, в годы, когда никто не смеет поднять голоса против его заслуг. Ты ещё слишком мало сделал, чтобы отвлекаться на подобное. Сарха был для неё ниже насекомого. А Каспиана – к которому у неё ещё получалось проявлять сочувствие – Фахрали-хатун похоронила в своём сердце девять с половиной лет тому назад... И, возможно, за это Фахрали-хатун и была единственным человеком в Тархистане, которого Каспиан уважал и которому не лгал Сарха. Но супруге вазира не было никакого дела ни до его правды... ни до него самого. И тем не менее, именно с ней Каспиану было жальче всего расставаться. Он остался стоять в поклоне до тех пор, пока Фахрали-хатун со свитой не скрылись за поворотом на террасе... А потом задержался ещё на мгновение, глядя им в след.И всё же...
П е в е н с и.
Одна за другой вещи укладывались в сумку.
П е в е н с и...
Как бы не хотел Каспиан оставить Сархины побрякушки и одежды в Тархистане, надо было брать всё: и бесстыдно полупрозрачные шаровары, и бесполезные накладки на плечи, и звенящие пояса, и серьги – горело бы оно всё в глотке у многорукой Таш!.. Обнаружив, что всё собрано, он сел на кровати, не зная, куда ещё вложить бурлящую внутри энергию....Певенси...
П е в е н с и
.ПЕВЕНСИ.
Он снова.Сходил.
С ума.
Радоваться ему или плакать? Кричать? Кричать что? Что делать теперь?!
Мираз мёртв. Убит. И убит не его рукой, а в Нарнию!.. Пришли Четверо из Золотого времени.
Тысячелетняя легенда ожила и на крыльях детской мечты впорхнула в его жизнь, разрушив всё!..
Теперь впереди лишь неизвестность...
Однако!
Он медленно-медленно, будто с осторожностью опустился на спину и, сложив нелепо сцепленные руки на солнечном сплетении, широко распахнутыми глазами уставился в белёный потолок.Что, если это и есть шанс?..
Содрогание пронеслось по его телу от одной мысли, что у него появилась надежда на спасение. Он был почти в ужасе от этого странного чувства, наполнявшего душу. – Что, если и это обман?.. Что мне делать тогда?..С какой жалкой надломленностью звучит тельмарийский.
Услышав свой выговор, он поморщился от сейчас почему-то болезненной досады, и в груди неприятно отдались сказанные когда-то вазировым надсмотрщиком слова: "Каспиан Забытый"... Маленьким мальчиком он протестовал против этого имени и твердил себе, что если хотя бы он будет помнить о своём происхождении, то не станет "Забытым"! До сих пор каждый раз, чувствуя сомнения в душе, он непроизвольно начинал бормотать себе под нос: "Я - Каспиан Десятый, сын Каспиана Девятого..." Но!..Что именно значили эти слова?..
Что такое этот Каспиан Десятый?.. Каким он должен быть?.. Что ждёт его в Нарнии?.. Перед очами четырёх древних?.. Что, если на самом деле остался только Сарха?.. А Каспиан стал лишь бесплотным духом, проживающим один и тот же миг: "Я - Каспиан Десятый, сын Каспиана Девятого"?..Что, если он сам забыл, что значит быть "Каспианом Десятым"?..
Он закрыл глаза и, замедлив дыхание, услышал, как внутри его души свистит и мечется песчаная буря.
В дверь постучали.Дшарр.
Сарха вынырнул из оцепенения и нехотя пошёл открывать тархистанцу дверь, надеясь, что тот не станет по своему обыкновению пытаться завязать беседу. Парень стоял набычившись, подавленный и тихий, уже одетый по-походному. – Господин велел тебе переодеться в это, – Дшарр протянул ему свёрток с одеждой, но стоило Сархе взяться за него и потянуть на себя, вцепился, создавая между ними связь и останавливая. – Там, куда мы едем... Это твоя родина?.. Сарха напрягся, уже догадываясь, что именно тревожит соглядатая. – Да... Я там родился и... Дшарр тряхнул головой и перебил, отрывисто: – Сбежишь? Каспиан на миг опешил от такой прямоты и еле сдержал себя, чтобы не оглянуться по сторонам в поисках других соглядатаев. – Дшарр, ты не боишься, что... – Я спрашиваю, – он прямо вперился Каспиану в лицо, стараясь найти ответ на свой вопрос, – станешь ли ты сбегать? В чёрных глазах его полыхало пламя. Каспиан выпрямился... И посмотрел на Дшарра сверху вниз тем взглядом, которым смотрел соглядатаю в спину утром. – Дшарр, – сархин голос звучал тихо, спокойно, но тархистанец вздрогнул, стал как будто меньше и непроизвольно отступил на шаг назад, отпуская свёрток, в который до этого вцепился как клещами. – Господину не понравится то, о чём ты сейчас заговорил... – сощурившись, Каспиан наблюдал, как стремительно бледнеет лицо собеседника, не узнававшего его. – Жарко сегодня. Тебе бы голову остудить. И захлопнул дверь. – «Сарха! – раскрытые ладони стукнули в дерево его двери, и Каспиан слышал, что Дшарр в панике и едва сдерживает слёзы. – Сарха, пожалуйста!!! – скрипнули доски, будто парень упёрся в них лбом, не смея преодолеть запрет Арапхара кому-либо, кроме него, входить в Сархину комнату. – Пожалуйста, не сбегай!.. Я что хочешь для тебя сделаю, только не сбегай!.. Прошу тебя...» "О, я знаю, что ты всё сделаешь, чтобы я не сбежал!.. – Каспиан закипал от ненависти и не мог себя успокоить. – Потому-то он тебя и выбрал..." Три года назад Арапхару-паше донесли, что за пятнадцатилетним Сархой, который только-только начал выступать перед гостями, по пятам на небольшом расстоянии ходит чернодворный служка простолюдин. Ровесник Сархи. Повинуясь приказу, слуги главного здания подстроили всё так, чтобы Дшарр прислуживал на одном из ужинов, когда Сарха снова танцевал... И Вазиру очень понравилось, с каким выражением Дшарр смотрит на танцовщика. Тем же вечером парнишку вызвали к вазиру и старый вельможа долго о чём-то с ним разговаривал. А утром, перепуганный, но сияющий, как каменья в кольцах Фахрали-хатун, Дшарр стоял на пороге у покоев Сархи и представлялся его помощником. Именно в это утро Каспиан возненавидел Дшарра. Он тоже видел его взгляды и знал о преследовании. А ещё он был отлично осведомлён, чего хочет от него старый вазир... и какого человека он мог для этого приставить. Но вместе с ненавистью пришло понимание: если вазир использует мальчишку-тархистанца, как своего шпиона, через желание во что бы то ни стало быть рядом с Сархой... то с какой стати Каспиан не может делать то же самое? Поэтому Сарха почти всегда улыбался Дшарру. Поэтому открывал ему дверь. Поэтому принимал еду, которую тот таскал для Сархи с кухни. Поэтому разговаривал с ним. И всей душой благодарил Арапхара за то, что тот под страхом смерти запретил кому бы то ни было касаться Сархи или же заходить в его комнаты. Только эти запреты сдерживали Дшарра. Каспиан видел по глазам, что не будь между ними пропасти из приказов Арапхара и раболепия самого соглядатая... Он не хотел даже думать о том, что могло бы быть. – «Сарха... Сарха!.. – соглядатай продолжал выть под дверью и это действовало на нервы. – Сарха, ответь!..» – Дшарр, иди остынь! – он ещё сдерживал себя, но уже почти рычал. – Ты не в себе, я не стану говорить с тобой, пока ты несёшь всякую чушь. – «Сарха...» – простонали из-за двери. – Уходи, Дшарр. Послышались прерывистые всхлипывания... А через пару мгновений, отлепившись от двери, тархистанец ушёл восвояси шаркающей поступью. Медленно Каспиан разжал кулаки.Спокойно.
Так что там в том свёртке?..
Какая ирония...
В первый раз за десять лет в подарке вазира была просто одежда. Плотная, добротная одежда любимого господского раба-прислужника из ближних покоев. Никакой вышивки, никаких украшений, никакого полупрозрачного шёлка. Шаровары, рубаха, жилет, плащ, полотно для перевязи на голову, бинты на ноги и кожаные туфли.Он наконец-то. Может. Выйти. Наружу.
Полоса света из окна коснулась его ступней. Близится полдень. Вечером они выступят в путь...Дожить до вечера.