В ночном отражении зеркала

Цепкие лапы кошмара разжимают свои когти с неохотой и выпускают уставшее от них человеческое сознание достаточно долго для того, чтобы вновь почувствовать себя разбито. Настолько уставшее, что больше не кричит и не сваливается с кровати, нет. Просто открывает глаза с обречённой и смиренной мыслью: «Ну вот опять». А снилась ему в основном прежняя, скучная жизнь, рутина в семье и жизнь без ярких красок, которые и давали смысл жить. Настолько, что временами выть хотелось от однотипности и бессмысленности. Всё это было приукрашено искажённой психоделикой чертами у любых живых созданий и странным, нарастающим чувством тревоги, которое и послужило причиной пробуждения. Но эти сюжеты без какого-либо разнообразия настолько въелись в подкорку сознания, что стали скучны. Джимми хотел было продолжать спать, но неизменно открывал глаза и какое-то время пялился в потолок. Сегодня всё было чуть иначе, и вставать с кровати совершенно не хотелось из-за необъяснимого страха. Практически везде, где только можно, в его доме стояли зеркала, помимо спальни. И с каждым разом было всё сложнее покидать помещение. Страх, что в отражении, помимо его уставшего лица, ничего не будет. Для обычного человека это было слишком, слишком ненормальным, а для него грань нормы стёрта была ещё давно. В тот дождливый день, когда в него ударила молния, и в реанимации ожило его замершее сердце вместе с остальными процессами, как сказали врачи, мёртвого организма. Долгий высокий звук сменился хоть и слабым, но ритмом сердца. Новак сделал тяжёлый вдох лёгкими, которые, по ощущениям, молния и иссушила. Как, впрочем, и остальные органы. Но он был жив, и упрямое чувство, что что-то изменилось, не отпускало. Потом появление собственного образа в любой отражающей поверхности вынудило усомниться в собственной адекватности. Но что-то в нём отличалось, и это что-то удалось разглядеть только со временем, когда образ начал задерживаться на более долгий срок. Волосы более растрёпанные, по-щенячьи заинтересованные глаза пропитаны многовековой мудростью, мимика более спокойная и менее эмоциональная. Да деталей этих, на деле, куча, но каждую из них Новак теперь знает. Тогда – нет. Особенно шокирующим показался тембр, да и само звучание голоса Кастиэля, как он представился спустя три месяца после первого появления. Этим самым голосом он говорил такие проникновенные вещи, что у Джимми не было шансов сопротивляться своему ангелу. Спустя год он уволился со старой работы и развёлся с женой, только стабильно каждые выходные навещал дочь или она приезжала к нему по собственному желанию. Клэр перенесла развод родителей спокойно и понимающе, потому что скандалов у родителей не было, и всё решилось мирно. Вышло всё более чем хорошо, настолько, что верилось с трудом. И каждый раз страх, что всё это было глупым глюком сознания, не верящего в собственную гибель, вынуждал задерживаться в кровати дольше обычного. И каждый раз хлопанье крыльев в коридоре служили кислородной маской. Джимми поднимается с кровати слишком резко и идёт в ванную. Холодная вода помогает чуть прийти в себя. Только после этого он медленно поднимает взгляд в отражение зеркала. Кастиэль стоит едва ли не прижимаясь к его плечу и с около намёком беспокойства в глазах. «Стоит тебе зеркала и в спальне поставить». — Ты знаешь, почему я это не сделаю, — Новак делает глубокий вдох и выдавливает из себя подобие улыбки. Облегчённой. Ангел коротко кивает: «Знаю». На самом деле нет, ни Джимми, ни тем более Кас. Новак пытался объяснить это тем, что ему нужно личное пространство. И в какой-то мере это было близко к правде, но… Только близко, но всё ещё не оно. В конце концов, Джимми идёт в зал и падает лицом на диван. Совершенно рядом слышится шуршание перьев, и его укрывают чем-то мягким. Мужчина улыбается: это мягкий плед, который до этого лежал сложенным в спальне. Ангел явно преуспевает в взаимодействии с окружающим миром, даже когда Джим не смотрит. Сонливость накатывает так же неожиданно, как и уходит. «Джимми». Новак невнятно мычит. Обычно уменьшительно-ласкательная версия его имени заставила бы его хотя бы продрать глаза, но нет, не в этот раз. Он впервые чувствует, что может уснуть меньше чем через полчаса после кошмара. «Это важно». — А до утра подождать не может? — Джим тихо сопит. «Попробовать кое-что хочу я». С дивана слышится недовольное бормотание уже наполовину спящего человека. Но, всё же, Новак приподнимается на локтях и едва приоткрытыми глазами смотрит на отражающую поверхность. — Что же? — Джим сам удивляется тому, насколько сонным звучит его голос. Но стоило ему только моргнуть, как фигура в плаще пропала. Новак давно привык к таким неожиданным пропажам и привычно стал озираться по комнате, смотря в другие зеркала. Ничего, пусто. — Кас? — Новак судорожно сглатывает. И неожиданно, как гром среди ясного неба, где-то позади звучит: — Закрой глаза. Джимми пальцами впивается в подлокотник. У него едва ли позвонки шеи не трещат от прилагаемого усилия для того, чтобы не обернуться. Всё же, он покорно закрывает глаза и удивлённо охает, когда чувствует прикосновение ладоней к плечам даже сквозь футболку, будто её и вовсе нет. Сердце где-то в груди своим стуком отдаётся, когда уверенные пальцы опускаются на горло. Не для того, чтобы сдавить. Напротив, прикоснуться подушечками пальцев к чувствительной коже. Совсем легонько надавить на сонную артерию, чтобы почувствовать пульс. Новак судорожно выдыхает и облизывает пересохшие губы. Большие пальцы ласково проходятся за ухом, после вместе с указательным легко сминают мочки. Джимми шумно дышит, когда ладони бережно обхватывают его лицо, гладят щёки и скулы. Пальцы обводят контур губ, а он долго выдыхает, и звук этот напоминает стон. Наверное, от стыда у него наверняка покраснели и щёки, и уши, а может и шея. Неловкости прибавляет прозвучавшая позади усмешка. Пальцы коротко оглаживают затылок и медленно, нехотя, пропадают. Новак шумно выдыхает и боязливо приоткрывает глаз, смотря в ближайшее зеркало. Донельзя довольный ангел смотрит на него с еле заметным прищуром, и Джимми срывается: утыкается в подушку лицом и просто кричит. Кастиэль, по его памяти, впервые засмеялся. На следующее утро Новак покупает несколько зеркал, с трудом вспоминая площадь своей комнаты и те места, куда их можно поставить. Оформив заказ, он, наконец-то, направился к выходу, но замер. Ангел, появившийся на несколько мгновений в стеклянной мозаике витража двери перед входом, улыбнулся ему. Джимми коротко подмигнул в ответ.