Он не придет

Он плавает в формалине, Несовершенство линий Движется постепенно. У меня его лицо, его имя, Свитер такой же синий, Никто не заметил подмены.

      Баки смотрит блестящими больными глазами, полными непролитых слез, так, что у Джона встает комок в горле. Хочется отвернуться или хоть как-нибудь помочь, но Уокер не знает как — Барнсу нужна помощь, очень нужна, но не от него. Ему нужен совсем другой человек — тот, чье имя Джон скоро возненавидит — Стив Роджерс.       Капитан Америка. Бывший Капитан. Уокер очень похож на него, но он все же другой человек, и это злит. Какого черта Роджерс махнул рукой на своего друга, оставив так убиваться? Джон хочет помочь, ему нравится Баки, а Баки нравится Стив, но Стива больше нет.       Смотреть на чужие страдания невыносимо, но Уокер смотрит. Барнс продолжает ходить на сеансы к терапевту и молчать, окидывая обстановку кабинета пустым взглядом, и уходить лишь глубже в себя, иногда выныривая из-за скрипа ручки по желтоватым листам блокнота. Он говорит, что ему больше не снятся кошмары, но тени под его глазами становятся только больше и темнее.       Баки просыпается ночами, если удается заснуть, но не от кошмаров — ему снятся пшеничные волосы, которые ерошит ветер или его собственная рука, небесного цвета глаза и солнечная улыбка. Он невидяще смотрит в стену, пока сердце в груди бьется часто и больно, разрываясь от тоски. — Я ведь любил его, — говорит Баки и его голос дрожит от слез. Он смеется, будто в этом есть хоть что-то забавное, и в смехе тоже слышатся слезы. Джон хочет закрыть уши. — Стива.       Уокер приезжает к Барнсу после первого же звонка мобильника. Он не знает, чего ожидать, когда нажимает на дверной звонок, но на душе становится тоскливо еще до того, как ему открывают дверь. Он попадает на исповедь. — Почему он так поступил? — спрашивает Баки, и Уокер хмурится, потирая переносицу. Если бы он только знал. Он бы многое отдал за то, чтобы встретиться с Роджерсом лично, тет-а-тет, и высказать ему все то, что он о нем думает. — Почему оставил?.. — непроизнесенное «меня» повисает в воздухе будто облачко пара.       Смотреть в покрасневшие глаза, полные обиды и непонимания, тяжело, но Джон смотрит, раскрывая руки для объятий. Барнс колеблется несколько секунд, но все же движется навстречу; обнимает в ответ, прижимаясь близко-близко, и прячется от мира, где человек, которого он любил, навсегда ушел, оставив его одного. Уокер чувствует трепетание мокрых ресниц на своей шее и думает, что может помочь.       Баки больше улыбается, а синяки от бессонных ночей под его глазами становятся меньше. Он перебирает пшеничного цвета волосы, когда голова Джона лежит у него на коленях — они смотрят какой-то фильм, но на деле каждый их них погружен в свои мысли и иллюзию счастья, которая, словно мыльный пузырь, может лопнуть от одного неправильного движения. Барнс смотрит в аквамариновые глаза, вместо небесно-голубых, и убеждает себя, что так правильно. Ему так лучше.       Уокер обнимает Баки, прячущего лицо в сгибе шеи, и смаргивает непрошенные слезы, разъедающие душу подобно кислоте — можно подумать, он не знает, что Барнс представляет совсем другого человека на его месте. Но есть одна проблема — Джону нравится Баки.       Уокер прилежно играет Роджерса, понимающего и заботливого голубоглазого блондина, любящего Баки Барнса, но он все еще не Стив.       Джон плохо спит — синяки под глазами, сначала едва наметившиеся, прочно там обосновываются. Он просыпается в своей квартире в одиночестве и долго смотрит в окно, где кипит ночная жизнь. У Уокера больше нет своей жизни — есть только недоРоджерс, которого Баки готов терпеть и которого даже рад видеть. Джону нужна помощь, потому что теперь страдает не только Барнс — теперь страдают они оба.