Дорога ночи

Киллер родился где-то в конце войны, и это во многом определило его дальнейшую судьбу. Никто точно не может сказать, как и когда он оказался в приюте, но никого это и не волновало. Детей, подобных ему было много, брошенных из-за голода или нищеты, или же попросту потерявших родителей под обстрелом или чем-то подобным. Ему дали имя Санс просто потому, что кто-то из смотрителей слышал, что это имя часто используется для скелетов. Итак, Киллер был просто еще одной незаметной жизнью на обочине дороги, которой суждено вырасти среди крыс и умереть крысой. Быть монстром в те годы было благословением. Человеческие дети намного хуже переносили отсутствие лекарств, регулярного питания и отопления, так что люди, рожденные в военный и послевоенный период, практически все умерли. В их приюте был только один ребенок-человек, судьба которого была насквозь пропитана несправедливостью и трудностями. Смерть которого должна была остаться незамеченной, но вместо этого изменившая жизнь Киллера навсегда. У Убийцы не было проблем со старшими детьми или со смотрителями даже со своим взбалмошным характером. Смотрители направляли его энергию на присмотр за гиперактивными малышами. Старших веселили его часто сумасшедшие выходки, вроде разорения улья ради меда и последующих пряток от разъяренных пчел в пруду или попыток влезть по водосточной трубе на крышу. Киллер не пытался конфликтовать целенаправленно, но также и не было кого-то, с кем он мог бы сблизиться. У него были проблемы со сном, часто приводящие скелета к действиям, мешающим спать остальным детям. В девять лет его переселили в каморку на четвертом этаже, где жил только еще один ребенок. Крис. Крис был тем самым человеческим ребенком, на два года старше Киллера. Он был подобен призраку или тени, молчаливый, безэмоциональный, без увлечений или даже личных вещей. Полки над его кроватью пустовали, вся одежда одинакова, никто не видел, чем он любит заниматься. Казалось, он просто механически двигается изо дня в день без цели или желания. Занимая место. Киллер по-привычке болтал с ним, даже не заботясь, слушает ли другой мальчик его. Ему было несколько плевать. Лишь бы заполнить гнетущую тишину. Иногда, когда Убийца предлагал ему мед, Крис в ответ приносил ему неизвестно откуда взявшуюся землянику или чернику. Хотя бы за это мальчик ценил соседа по комнате. Старшим детям Крис не нравился. Часто можно было увидеть, как кто-то толкает его в коридорах или дергает за волосы в столовой. Люди едят больше монстров, коими и была основная часть населения приюта. Дети ненавидели, что человек получает так много, хотя мало кто из них очень редко чувствует сытость, если не отбирает у кого-то еще. Им не нравилась его отстраненность и стойкость, столь напоминающая высокомерие. Многие были в стрессе, и эмоциям нужен был выход. Не всегда безобидный. Киллер не воспринимал это всерьез, времена были такие. Никто не проявлял нежности, это подобно красной тряпке для быка в их среде. Смотрители не стеснялись лупить их палками за провинности, и, даже проявляя одобрение, старшие могли запросто стукнуть по спине так, что поцелуй со стеной неизбежен. Стены приюта были пропитаны жестокостью, Киллер даже не думал, что может быть как-то иначе. Он не знал, что люди не могут дышать под водой, не знал, что темные синяки — это не нормально, не знал, что обтянутые кожей кости не признак хорошего здоровья. И Крис никогда не пытался объяснить. Так они жили. Киллер с утра до ночи бегал между младшими детьми и безрассудными способами достать еще немного сладкого или испытать прилив адреналина, пока Крис оставался в их каморке, делая то, что ему нужно. Убийца понятия не имел, но это и не его дело. Он был доволен своим неведением, главное, что человек мог составить ему компанию ночью, пока остатки неумолимой энергии не исчезнут полностью. Не было ни будущего, ни планов, ни догадок. Было только сегодня. До тех пор, пока его не стало. Пока Киллер не пришел однажды в их комнату с распахнутыми настежь ставнями, где под окном на каменной дорожке лежит Крис, где красное пятно крови расползлось и уже начало высыхать. Убийца не мог оторвать взгляд, впервые увидев на застывшем лице столь живое и яркое выражение. Широко распахнутые в непонимании глаза, приоткрытый в предсмертном крике рот. Словно бы Крис на мгновение перестал быть призраком, только чтобы исчезнуть навсегда. Освободить место, которое он отчаянно занимал. Так в двенадцать лет Киллер потерял единственного, к кому был привязан. Он даже не осознавал этого, пока комната не опустела, пока соседняя кровать не покрылась пылью, пока кровь не смылась дождем. Смотрители сказали, что он прыгнул в окно от отчаяния, и дети в приюте смеялись над его слабостью или презирали трусость перед реальной жизнью. Убийца единственный, кто стал тише. Его магия проснулась. Ему объяснили, что это из-за стресса, но потоки энергии все еще лишь струились по его костям, не принимая формы. Пришли сны, пока еще не кошмары, но бесконечное напоминание об увиденной сцене смерти что-то неотвратимо ломало в нем. Часть Киллера не просто цеплялась за воспоминание, но и безумно жаждала увидеть подобную сцену вновь. Незаметно для самого себя, его выходки начали травмировать окружающих. Он мог принести улей к приюту, вместо того, чтобы просто слить мед в банку. Бродя по крыше, мог намеренно сбросить черепицу на кого-то внизу. Спеша на обед с другими детьми, ему не претило толкнуть кого-то достаточно сильно на лестнице, чтобы сорваться. Не удивительно, что совсем скоро старшие дети, некогда забавлявшиеся им, стали намного более жестокими. Вместе с внезапным приростом насилия в жизни Киллера, его сны также приобрели более зловещий характер. Часто ему снился Крис, окруженный старшими детьми. В одни дни его топили. В другие, избивали. В третьи, морили голодом или жаждой. В четвертые, те немногие вещи, что у него были, безжалостно ломали. Убийца просыпался разочарованным, злобным и мстительным. Он был обделен физической силой, но находчивость позволяла ему отыграться сполна. Ненамеренные инциденты превратились в целенаправленные акты наказания. Ему ничего не стоило подложить в ботинки ядовитый плющ или кнопки, наловить пауков и сороконожек и оставить их под одеялами, обсыпать одежду чесоточным порошком и даже подливать в напитки слабительную настойку. Чтобы обезопасить свою еду, Киллер клал в нее пчел, а когда его каморка оказалась под угрозой разгрома, он все же притащил туда улей. Никто не лез в его логово, но за его пределами гнев к нему крепчал. Когда Убийце впервые сломали кость, сны снова ухудшились. Теперь место Криса занял он. Ему не было покоя ни наяву, ни в собственных кошмарах. Боль была такой настоящей, но во сне отбиться, защититься, подготовить план он никак не мог. Днем и ночью его мучили одни и те же монстры, разум Киллера зациклился на мертвом ребенке под окнами комнаты, и с каждым днем в нем росло не отчаяние. В нем росла черная-черная ненависть. И, словно бы, он не был в этом одинок. Устав от снов, скелет перестал спать. Будни проходили в тумане, часто он даже не замечал опасности до того, как его череп не врежется в ближайшую поверхность. Боль сопровождала его на каждом шагу, и раз в несколько дней он терял сознание в своей комнате на целые сутки. Сны продолжались, но чем дальше все заходило, тем отчаяннее сопротивлялся Киллер, решительно повторяя, что он не Крис. Он не слабый, он не боится, и он преодолеет это и покинет приют живым. Когда Киллеру исполняется четырнадцать, ублюдки во сне тащат его к окну. Он больше не знает, действительно ли это не реально, или его сбитый с толку рассудок окончательно запутался, но Убийца уверен, что стоит ему упасть — и на этом все закончится. Руки толкают его ближе к краю, пока ненависть, его собственная и чужая, наполняет душу. Это не просто сны. Это воспоминания Криса, и прямо сейчас Киллер собирается изменить предрешенный исход, потому что это не его судьба. — Крис, ты безвольный ублюдок! Возьми себя в руки и сделай что-нибудь! Если собираешься использовать меня, чтобы, блядь, почувствовать себя лучше, то делай это нормально! Я не собираюсь подыхать вместе с тобой! — Изо всех сил закричал Убийца, чувствуя, как гнев кипятит в нем магию и заставляет ронять злые слезы. Может быть это было просто помутнение или же самая реальная вещь в жизни, но за окном тело Криса начало подниматься. Кровь стекала с головы, окрашивая ворот свитера, а широко открытые глаза, больше не скрытые длинной челкой, смотрели прямо в глазницы Киллера, пылая алым в черных провалах. Скелет вцепился в оконную раму, игнорируя нарастающую боль от толчков, не собираясь молчать и дальше. — Это не по-настоящему! Оно в моей голове! Тебе просто надо решить, как все закончится! — в голосе его за решительностью проскальзывала невысказанная мольба. Убийца был зол на Криса и отчаянно желал заставить его прекратить что бы он ни делал, но еще больше он зол на тех, кто привел их двоих сюда. — Я хочу… — Крис хрипел, как положено покойнику, и его вечно беспристрастное лицо исказилось немыслимой гримасой боли и ненависти. По щекам катились черные слезы. — Я хочу чтобы все они страдали так же, как и я! — воскликнул он, вцепившись в волосы, но вдруг успокоился, улыбнулся слегка безумно и протянул руки к окну. — Я знаю, что не должен быть здесь. Я знаю, что ты не хочешь идти со мной. Но, Санс, пожалуйста, помоги мне один раз, и все закончится. Напоследок, давай как следует повеселимся с ними! — Да, — просто ответил Киллер, слишком сосредоточенный, чтобы заметить, как мир затихает. — Давай испытаем что-нибудь новенькое. Убийца сел в кровати, тяжело дыша, пытаясь оправиться от потрясения. Заметив влагу на лице, он попытался стереть ее, но отпрянул, увидев свои окрашенные в черный руки. Его душа чувствовала себя странно онемевшей и будто бы разоренной. Человеческая ладонь схватила его за запястье и сжала. Киллер проследил за рукой, наткнувшись на полупрозрачную фигуру Криса, нависшую над кроватью. Лицо его вновь потеряло какое либо выражение, только те же черные слезы продолжали стекать по щекам, исчезающие, сорвавшись с подбородка. — Приятно снова встретиться, партнер, — приветствовал он, уголки губ приподнялись в горькой усмешке. — Хочешь обсудить варианты? — Конечно, — широко и беспечно улыбнулся Киллер, будто за этим не таилось что-то зловещее. От Криса-человека в мстительном духе не так уж и много. Его душа давно ушла, остались только решительность и ненависть, которые ныне переплетены с сущностью скелета, искажая его в нечто отличное от обычного монстра. Убийца смеется над столь извращенным способом обрести родственную душу. Человеческие черты характера заряжают его магию, наконец-то позволяя ее использовать для формирования атак. Он даже не удивляется, что вместо костей приходят красные ножи. Они тратят пару дней, чтобы приспособиться друг к другу и немного обсудить планы. Никто из них не достаточно терпелив, чтобы вдаваться в детали или думать о последствиях. Крис уже мертв, его ведет собственная одержимость. Киллеру просто все равно, что будет дальше, пока он получает свое развлечение. Он никогда не пересекал черту, даже зля животных, никогда не пытался активно навредить им. Сейчас все иначе, это заставляет его дрожать от нетерпения. Загнать жертв в ловушку до смешного легко, достаточно лишь разозлить их и бежать в глухой лес достаточно быстро, чтобы увести подальше, но достаточно медленно, чтобы не потеряли. Когда Киллер уверен, что их не услышат, он применяет синюю магию, особую для скелетов. Старшие дети не могут двигаться, и даже голоса их заглушены. Они беспокойно дергаются в тисках, выдавливая из себя ругательства и угрозы. Убийца призывает нож, Крис направляет его руку. В конце Киллер оцепенел, сидя на поляне, залитой кровью. Тишина умиротворяет, а пение птиц не делает ее гробовой. Это к лучшему, никто бы не хотел, чтобы мир заметил смерть этих монстров. Ветер уносит пыль, и если повезет, дождь смоет все остальное. Крис молча улыбается, ненависть его подавлена удовлетворением, что даже черные слезы на их лицах почти остановились. Киллер задумчиво напевает, прикидывая, куда бы пойти дальше. В приюте слишком много соблазнов, а он не хочет удовлетворять свою новообретенную жажду крови бесконтрольно. Тем более, в мире достаточно живых, заслуживающих мучительной смерти. Их просто надо найти.