”Have a nice day!“

Хонджун просто общительный, поэтому и работу себе выбрал такую, где смог бы делиться настроением с людьми. Хорошим настроением, в первую очередь, но при необходимости и плохим тоже. Должность бариста в кофейне подходила почти идеально. «Почти» — потому что пришлось идти на некоторые уступки. Уён после недели стажировки наотрез запретил новобранцу принимать заказы и в принципе разговаривать с гостями. И не потому что Уён злой (хотя Хонджун считает, что Уён — злой), а потому что у того бывали приступы раздражения, вследствие коих он грубил посетителям. Вон, конечно, никого не выгонял, но позволял себе недобрый взгляд и саркастичный комментарий к заказу, особенно если человек ничего не смыслил в кофе. Вместе с тем, Хонджун всегда мог приветливо улыбнуться гостю, нарисовать на стаканчике солнышко, а постояннику — даже помахать рукой. Чонхо и Ёсан, одногруппники Уёна, часто заходили к ним после занятий, особенно после того, как легко сдружились со стажёром. Ёсан увлекался фотографией, и Хонджун на полном серьёзе предложил распечатать его работы и повесить в кофейне; Чонхо поразил всех силой, заключённой в его скромном на первый взгляд теле, когда помогал парням перетаскивать привезённые поставщиком коробки с десятками литров молока. Имея больше свободного времени, нежели его коллега, Хонджун выходил на работу все будние дни, а тому достались выходные. Уён никогда не согласился бы оставить хёна один на один с гостями, если бы не угрозы ректора отчислить его из университета за прогулы. Студенческий долг взывал со страшной силой, и, скрепя сердце, юноша выдал самый подробный список инструкций старшему: что говорить и делать можно, что — нельзя, как себя вести с посетителями и даже подчеркнул алым маркером фразы, которые Хонджун должен выучить наизусть. Хонджун внимательно покивал наставнику и, как только его рабочий день закончился, выбросил список в ближайшую урну. Потом вернулся, вынул комок бумаги и донёс до урны подальше. Не то чтобы он предполагал, что Уён будет рыться в мусорных баках, но предосторожность никогда не бывает лишней. Среди клиентов попадались совершенно разные и порой даже странные люди: Хонджун ранее и подумать не мог, какие тараканы снимают коммуналку в головах окружающих. Здесь и старушки, которые ждут везде подвоха; леди, заказывающие капучино на обезжиренном молоке с горой сливок сверху; парни, просящие в шоколадный мокачино добавить три ложки сахара. О вкусах не спорят, конечно, но Хонджун спорит. Вскоре после того, как он начал работать самостоятельно, в кафе появился новый «постоянник». Стройный юноша с возмутительно модной укладкой, что открывала взору высокий лоб, заходил по понедельникам, средам и четвергам, всегда — вечером, заказывал карамельный латте и несколько часов сидел за столом у окна с кучей бумаг. Люди нередко в кафе оставались надолго, решая рабочие вопросы, и поначалу Хонджун не обращал на него внимания. Просто этот парень напомнил ему, для чего он пошёл работать бариста. Хонджун готовился к закрытию: считал кассу, убирал посуду, заполнял протоколы. Подняв взгляд в зал, он долго рассматривал сгорбленную фигуру, облачённую в серый пиджак. Парень с силой сжимал голову руками, спрятав лицо. На момент Хонджуну показалось, что тот плачет. Но вскоре таинственный едва-знакомец быстрым движением собрал раскиданные по столу листы, бросил их в портфель и в мгновение ока вырвался из кофейни на тёмную улицу, слившись с жизнью снаружи стёкол. Устало бредя с работы домой, меряя шагами асфальт парковки в спальном районе, Хонджун не мог выбросить из головы застрявший образ («Ёсан бы обрадовался такому кадру: само воплощение скорби и отчаяния»). То была среда. С самого утра четверга Хонджун был настроен решительно: он терпеливо и настойчиво ожидал вечера и, когда желанный гость зашёл в кафе (сегодня он был одет проще и, признаться, полосатая рубашка с джемпером шли ему ничуть не хуже), приступил к исполнению плана. Пока машина наливала в питчер экстракт эспрессо, Хонджун достал из ящика принесённые им во времена стажёрства цветные стикеры и аккуратно вывел на бумажке: «Уверен, у тебя всё получится!». Подумал было нарисовать сердечко, но не рискнул: вдруг парень обидится и больше не придёт? Уён снова будет ругаться, что Хонджун распугивает клиентов, а лекции о поведении он читает жутко занудно, к тому же главную суть — «Будь сексуальным бариста!» — Хонджун выучил уже в тот момент, как Уён повторил своё «золотое правило» в пятый раз за три часа. Обычно гости сами забирали свой напиток после громкого объявления, что их заказ готов; но в этот раз Хонджун решил аккуратно спрятать стикер под стаканчиком и вынес своё творение гостю собственной персоной. Юноша за столиком у окна хмурил свои тёмные брови, кусая нижнюю губу; водил тупым кончиком карандаша по записям в тетради. Зайдя со спины, Хонджун замер, читая название книги, брошенной на край стола. «Задачник по общей теории вероятности». Оу. Хонджун скривился: с математикой он помочь не мог. Юноша даже не заметил, что ему принесли напиток, будучи поглощён задачами; Хонджун подавил горестный вздох и, вернувшись на рабочее место, с частотой раз в пять минут поднимал голову, чтобы посмотреть на задумчивого незнакомца. Вскоре Хонджуну пришлось носиться от кассы к кофемашине и обратно, ибо очередь выстроилась аж до самых дверей: в этот поздний час по обыкновению за чашкой кофе перед дорогой домой приходили работники офиса, расположенного через улицу. Он и думать забыл о своей маленькой шалости: тут бы не спутать, бананово-мятный просили капучино (господь помилуй людей, что заказывают такое) или бананово-малиновый, или это вообще был латте на банановом молоке. Такими темпами Хонджун возненавидит бананы. «Слава богам, Он пьёт карамельный». Когда толпа получила свою ежедневную дозу кофеина и отхлынула от стойки, Хонджун бросил взгляд на примелькавшийся стол у окна. Кофе в стаканчике был, очевидно, допит, а юноша собирал тетради и учебники. На секунду он поднял глаза и встретил взгляд Хонджуна. Бариста очаровательно улыбнулся. Юноша лишь изогнул бровь, закинул на плечо рюкзак и вышел. С того инцидента прошла неделя, и таинственный студент более в кофейню не заглядывал. Вместе с тем на несколько смен вышел Уён, и Хонджун задавался вопросом, пришёл его наставник за деньгами или же капать на мозг коллеге. С каждым часом, проведённым ими вместе, последний вариант казался всё более и более истинным. В унылый вечер понедельника, за два часа до закрытия, Хонджун в десятый раз пролистывал ленту в твиттере, когда вежливое покашливание вынудило его резко поднять голову. В первый момент он ощутил радость; во второй — растерянность. Да, это был Он, но Он был не один. Уён подскочил к стойке и ошеломил посетителей своей широкой улыбкой: — Добрый вечер! Чем могу помочь? — и незаметным движением пнул Хонджуна в бедро. Тот закатил глаза, но сунул телефон в задний карман джинс и легко поднялся с пола, стараясь не смотреть на высокого юношу, что так великолепно выглядел в светлом пальто, слишком пристально. — Молочные коктейли делаете? — спокойно поинтересовался Его друг. У него были удивительно острые, приковывающие взгляд черты лица, и голос звучал крайне приятно. — Да, конечно. Какой вкус, объём, топпинг? — Уён громко стучал карточкой по тиллипаду. — Самый простой, ванильный, средний, — отмахнулся тот. — И карамельный латте, большой. Пока напарник рассчитывал молодых людей, Хонджун отвернулся к рабочему месту. Рядом с кофемашиной стоял блендер, а вот за мороженым пришлось лезть в холодильник. В любом случае у него не было возможности заметить полный любопытства взгляд старого не-знакомого и слышать их диалог. — Ты о нём говорил? — тихо спросил обладатель самой острой линии челюсти в мире. Он кивком показал на Хонджуна, что в данный момент со скучающим видом придерживал крышку шумящего блендера. — Уверен, ты ему нравишься, хён. Ты обратил внимание, как засветились его глаза, стоило ему заметить тебя? Уён поднял брови, выражая высшую степень удивления, и принялся быстро крутить головой, смотря то на старшего, то на гостей. Хонджун, поставив на стойку стакан с коктейлем, вернулся к машине и начал готовить латте. Залив кофе в молоко, он нарисовал из остатков эспрессо на пенке солнце. — Хён, с каких это пор ты рисуешь? — от зоркого взгляда Уёна не скрылось, с каким старанием тот выводил линии. Хонджун, не теряя достоинства, молча водрузил на стойку стакан с готовым напитком и встретился глазами с Ним. — Спасибо большое! — раздался голос второго юноши, что забрал оба стаканчика. Его высокий друг неуверенно улыбнулся Хонджуну, прежде чем развернуться к выходу из помещения. — Приходите ещё! — громко и бодро произнёс Уён и, как только за гостями захлопнулась дверь, вцепился в старшего. — Это что за химия, хён? Что я пропустил? Ты флиртуешь с посетителями? — Ни с кем я не флиртую, — Хонджун с раздражением отодрал руки донсена от своего рабочего фартука и вернулся на нагретое на полу место. — Тогда почему вы так смотрели друг на друга? Я профессионал в сфере многозначительных взглядов, и невозможно не заметить, что между вами что-то есть! — Уён навис над старшим. Тот поднял усталый взгляд на него и указал на собственное лицо. — Тогда прочитай, что пытаюсь тебе сказать я? — Я не отстану, хён! — Через два часа придётся. Избавился Хонджун от него только в метро, выскочив из вагона остановкой раньше и проигнорировав раздавшееся в спину: «Хён, разве ты здесь выходишь?». Спустя несколько смен Он и Его друг пришли вновь; второй казался весьма дружелюбным и чутким парнем, хотя чужая прямолинейность обескураживала. — Хён показал мне записку, что ты ему подложил, — тепло улыбнулся тот; Он же вышел на улицу минутой ранее, ответив на телефонный звонок. Руки дрогнули. — Хороший ход! Я оценил. — Он… не обиделся? — уточнил Хонджун, выставляя на стойку оба напитка. Сегодня он работал один и мог не играть роль бесстрастного и очень взрослого хёна перед некоторыми Уёнами. — Только приятно удивился, — заверил собеседник, намереваясь забрать стаканы. — Подожди! — Хонджун едва не оторвал ручку на ящике; достав стикеры, он неаккуратно, но разборчиво написал «Приходи ещё~», пририсовал вокруг звёздочки и наклеил бумажку на крышку. Юноша с любопытством прочёл послание. — А мне? — наигранно возмутился он. Хонджун почувствовал, что краснеет; подумав несколько секунд, он наклеил на второй напиток стикер с пожеланием хорошего дня. — Так-то лучше. Хорошего дня и тебе! — отсалютовав, парень вышел наружу. Хонджун наблюдал через окна, как его компаньон принял стаканчик и прочёл записку. Он растерянно уставился на цветной клочок бумажки; поднял голову и бросил взгляд внутрь помещения. Хонджун широко улыбнулся ему и помахал рукой. Юноша отвернулся и торопливо зашагал в сторону, и его другу пришлось бежать за ним. Хонджун не уверен, что это можно считать за прогресс, но в любом случае лучше, чем ничего. В течение месяца он продолжал делать кофе для них; иногда парни приходили вместе, но тогда брали напитки только с собой; если же Он приходил один, то занимал полюбившийся ему столик у окна и часами сидел над записями. Осмелев, Хонджун продолжил оставлять ему маленькие послания и очень старался не повторяться. «Улыбнись, солнце светит специально для тебя так ярко!», и в углу рисунок. Он попытался сохранить невозмутимый вид, но губы дрогнули в улыбке, а складка меж бровей исчезла. «Береги себя! Не забывай отдыхать», и спящий человечек внизу. Он хмыкнул в кулак, но записку бережно отложил в сторону. «Ты всегда хорошо выглядишь, но это светлое пальто тебе особенно идёт!», и Он смущённо закрыл лицо руками, не осмеливаясь поднять взгляд в сторону стойки. «Не унывай! У тебя обязательно всё получится», символический рисунок стопки книг с краю. Он устало вздохнул и кивнул самому себе; отодвинул тетрадь и откинулся на спинку стула, наблюдая через окно за прохожими (Хонджун не залипал на Него, нет). «Ты смотрел новый фильм Мстителей? Какой твой любимый персонаж?», и Он закатил глаза, словно: «У меня нет времени на фильмы». Хонджун старался не думать, что все его знаки внимания оставались без ответа. Ведь, в конце концов, он делал это не ради благодарности или взаимности. Ему просто хотелось быть причиной Его улыбки, пусть всего одной и всего на пару секунд. Однажды Уён всё же поймал его на месте преступления и отобрал стикер прямо из-под носа. — «Одевайся теплее, на улице холодает»? Хён, что это? — Уён едва сдержал приступ смеха и заинтересованно взглянул на Хонджуна. — Заткнись, — прошипел тот и зло стукнул стаканчиком по стойке. — Карамельный латте! Хонджун отвернулся к кофемашине, внезапно испытав прилив стыда; дабы отвлечься от ехидного хихиканья напарника, принялся протирать поддон аппарата и достал из шкафчика новую упаковку стаканов. — Простите, — Его голос низкий и тягучий, как карамель, которую Он просит добавить в напиток. — Это прилагается к моему заказу. Позволите? И Он аккуратно забрал из рук замершего в удивлении Уёна записку; послал Хонджуну робкую улыбку и, сделав глоток кофе, вернулся к столику у окна. — Я очень внимательно слушаю, — Уён олицетворял собой распространённый мем из сетей, где актёр подпирал кулаком подбородок и натянуто улыбался. — Отстань, — взвыл Хонджун и демонстративно отвернулся, сев на землю. — Никогда, — Уён потряс его за плечо. — Эй, хён, не сиди на полу при гостях! — Кому до меня какое дело? — проныл старший. — Оставь меня в покое, я разбит. — Я сейчас позову твоего краша! Молодой человек! — Нет! — Хонджун тотчас подлетел к донсену и закрыл ему рот ладонью, испуганно смотря в Его сторону. Он поднял голову и обернулся, с изумлением наблюдая, как двое барист шумно дерутся за стойкой. — Он не мой краш! — А я тогда родился в Америке, — закатил глаза Уён и попытался укусить хёна за руку. — Что за подкат со стикерами? И почему до этого догадался ты, а не я? — Я просто пытался поднять ему настроение! — оправдался Хонджун. — А потом подумал, почему бы не делать так чаще. — Дай угадаю: ты оставляешь записки только ему? Хонджун фыркнул и, отказываясь принимать поражение, пнул гоготавшего на всё кафе Уёна. — Ты хоть имя прекрасного незнакомца знаешь? — Нет. — Спросить для тебя, хён? — издеваясь. От скорой смерти в руках Хонджуна донсена спасли лишь новые посетители. Наступила пора экзаменов; Уён выходил раз в неделю, будучи погружённым в тяготы студенческой жизни. Хонджун торчал за стойкой почти каждый день, успевая лишь поспать между сменами да бездумно просмотреть на работе половину сериала, сюжет коего даже не откладывался в голове. Он в кафе появлялся всего раз, вместе со своим другом и, ну, выглядел весьма уставшим. Хонджун написал им обоим пожелания удачи (кто бы ему самому пожелал) и улыбнулся светло, а потом снова сел в полюбившийся угол рядом с холодильником и подумал, что пора увольняться. Академический отпуск подошёл к концу, и настало время возобновлять учёбу. Ёсан ныл, что будет скучать, а Чонхо стукнулся кулаками и «хён, файтин!». Хонджун много размышлял, что ему делать, когда он вновь увидит Его. Попросить номер? Слишком самоуверенно. Завязать разговор? Излишне навязчиво. Обменяться твиттером под предлогом «хочу узнать о тебе больше»? Чересчур прямолинейно и вообще тянет на сталкерство. Можно, конечно, не настолько прямо: попросить Его друга дать Его твиттер, но всё равно, что он напишет? «Хэй, я готовил тебе латте и оставлял стрёмные записки, чо как?». Хонджун простонал и стукнулся лбом о стойку. Может быть, попросить Уёна узнать Его контакты? Нет, это слишком глупо, да и от подколов ему ни в жизнь не отвертеться потом. Что же, в конце концов он жил без него раньше, сможет жить и теперь, верно? Было бы, конечно, лучше, если бы у него появился хоть какой-нибудь шанс на сближение, но… Но если это судьба, они всё равно однажды встретятся. Он всё ещё может спросить хотя бы имя. Хонджун отрабатывал свою последнюю смену с тяжёлым сердцем. Безусловно, он был рад, что, наконец, жизнь станет немного легче (впрочем, учёба — тоже работа), но до закрытия оставалось не так уж много времени, а Он так и не пришёл. Скорее всего, готовился к экзаменам у себя дома. Хонджун глубоко вздохнул и вернулся к дурацкой игре «составь слово из предоставленных иероглифов». Когда до закрытия оставалось полчаса, хлопнула дверь. Хонджун лениво заблокировал экран и поднял взгляд, но телефон едва не выскользнул у него из ладони. Это был Он. Он и карамельный латте. Как всегда. Руки отчего-то тряслись, а в горле пересохло. Хонджун боялся, что сделает кофе невкусным, с таким-то тремором. Или, быть может, боялся упустить свой последний шанс. Неясно, чего больше, ведь испортить последнее впечатление о себе не хотелось тоже. Хонджун наклеил на крышку стакана стикер и поставил напиток на стойку. Вновь прокашлялся, собираясь сказать хоть что-то перед тем, как Он навсегда уйдёт; но Он, прочитав записку с пожеланием двадцать пятого часа в сутках для большей продолжительности сна, хмыкнул, потянулся в карман за ручкой и, сняв стикер, что-то написал на обратной стороне. Хонджун замер, забыв даже дышать. Когда записка оказалась вложенной в его ладонь, на цветной бумаге чёрным выделялись цифры, из коих складывался номер телефона. Хонджун, преисполненный неверия, счастья и трепета одновременно, поднял взгляд. Он тепло улыбнулся: — Сонхва. — Хонджун.

25.10.19