Алкоголь?

Итер не помнил, когда таверна стала местом его ежевечернего пребывания. Сначала редкие вечера с Кейей — что-то на грани свидания и обычной дружеской встречи, потом выходные с Лизой… эти двое создавали вокруг себя непередаваемую атмосферу, из-за которой путешественник расслаблялся, вливая в себя различные коктейли. Но приятнее всех были вечера с Венти. Темноволосый бард умел веселиться и веселить всех вокруг так, что вся таверна становилась одним большим концертным залом, завлеченным его шоу. Кейа просто методично заказывал Итеру напитки, превращая любую фразу в шутливый флирт, Лиза же увлеченно говорила о библиотеке и книгах, вгоняя в сон. Архонт же заводил. Без эмоциональный блондин превращался будто в другого человека во время выступлений, хлопая и подпевая даже тогда, когда не понимал слов песен, ведь из-за поручений и мягкости характера, времени на обучения Тейваттскому не оставалось. Впервые это произошло, когда парень перебрал. Выступление затянулось, и казалось все вокруг знали слова красивой песни, льющейся из уст Венти. Кроме Итера, а бармен пользовался случаем, подливая одуванчикового вина в стакан, в котором раньше был сок из закатников. Бард никогда не оставлял товарища так на долго, но сейчас это волновало только светловолосого. Его спутник весело стучал каблучками по барной стойке, перебирая тонкими пальцами по струнам лиры, выбиваясь из общей толпы поющих. Из всех, кто кричал слова песни, только он попадал в ноты, но разве это заботило изрядно пьяных посетителей? Лишь к концу песни, будто вспомнив о наличии компаньона, Барбатос скрывающийся в облике простого певца наконец-то обратил внимание на друга. — Ну как я тебе? — извечный вопрос, который он задавал после каждой песни, будто шума толпы ему не хватало, будто только слова Итера имели какую-то ценность. Будто он выступал только для него. Эти мысли набатом отдавались в пустой голове, а тот наклонился так близко, чтобы поймать взгляд, что герой не выдержал. Влажные губы коснулись слегка потрескавшихся от пения губ барда, невинно целуя. Второй раз они целовались в нише за шкафом с вином. Венти слишком много думал об этом, и весь вечер выглядел так напряжённо, что споил путешественника слишком рано. Итер, честно, не помнил, как оказался так тесно прижатым к теплому телу и холодной каменной стене, непривычно чувствуя бабочек в животе и язык во рту, но останавливаться не собирался. Вся таверна смеялась им вслед, когда бармен выгонял их за непотребное поведение, и смех звонко отдавался голосом барда, когда они бежали по лужам на рассвете подальше от ворот города, ближе к свободе. Эти вечера стали привычными для архонта. Джинн каждый раз вздрагивала, слыша его голос почти всегда, когда путешественник приносил ей артефакт или передачку. Все заметили, что слишком часто тот стал появляться в Мондштадте — играть у статуи гимн города, развлекать детей потоками ветра, и спокойно, совершенно ему несвойственно, сидеть за столиком у фонтана ровно в то время когда Итер возвращался к Катерине. — Снова бродяжка сидит один! — Паймон кричала обычные фразы так громко, еще и тыкала в сторону парня в зелёном плаще маленьким пальчиком, что заставляла путешественника заливаться краской. — Пойдем-пойдем! Он уже машет нам! — для нее это было всего лишь поводом купить еды и набить желудок, а для светловолосого еще один неловкий разговор. За эту неделю это случается уже третий раз, ему казалось, что за все свое пребывание в городе свободы он не видел их архонта так часто как сейчас. Улицы постепенно пустели, Паймон давно улетела, получив свою порцию и расправившись с ней, а Венти все так же непринужденно болтал о путешествиях, будто успевал за время отсутствия Итера облететь пол мира и вляпаться во все неприятности. —…и креветки! Ты же был в Ли Юэ, я уверен, что пробовал их, — следить за вечно меняющимися темами было проблематично, особенно когда тот использовал вышедшие из оборота или слишком литературные слова. Так часто изъяснялась Лиза, прочитав, кажется, все книги в ее огромной библиотеке, а Итеру было неловко перебивать и спрашивать. Нескончаемый поток слов будто превратился в тихую мелодию, аккомпанируемую ветром. Проскочила мысль, что сидеть вот так — спокойно, почти в тишине — хотелось вечно. Мысли о заданиях, о поисках сестры отходили куда-то на второй план, сдуваемые редкими потоками ветра со свежим запахом лета. И ушедший в свои мысли путешественник не успел понять, когда слова правда сложились в песню, а вечно холодная рука анемо архонта накрыла его ладонь. Даже через плотную перчатку это прикосновение словно обожгло, заставив парня дернуться. — Итер? — песня прервалась тихим кашлем, и голубо-зеленые глаза уставились прямо в его с непривычным удивлением. Почти каждый раз как Венти смотрел на него в них были искры, словно семена одуванчиков поблескивали не ветру, но в этот раз в них был невысказанный вопрос, граничащий со страхом. — Мне… Пора. Паймон не уснет без меня. — рука, которая только что находилась в музыкальных пальцах почему-то была прижата к груди, и прямо так — с нелепым смешком, алеющими щеками он убежал. Бард еще долго сидел один, закрывая лицо руками и бесконечно много думая. Их могли заметить? Это было на улице? Слишком резко? В чем же причина? На границе сознания неприятно вертелась мысль: «Алкоголь».