Атлантида

Джонни закурил и протянул пачку Джехёну. Каждый понедельник Джехён говорил себе, что бросает, но каждый вторник снова начинал курить. Сегодня был четверг. Один из тех четвергов, которые больше походят на понедельники. Джехён покачал головой и сунул руки в карманы брюк. Пальцы зудели от желания взять сигарету, но Джехён решил, что хотя бы от одной пагубной привычки он до конца года избавиться должен. Начало декабря в Боливии выдалось дождливым и жарким, и Джехён обливался потом в форменном костюме-тройке. Отчего Орден решил придерживаться подобного дресс-кода, Джехён понять так и не смог. Бегать за правонарушителями в начищенных до блеска туфлях было не меньшим испытанием, чем задержать преступника, который пару лет как отдал концы, но права спорить с начальством и нарушать устав, как это делал детектив Накамото, Джехён еще не заслужил, потому стоически терпел все неудобства. А их, при службе в отделе специальных расследований, было более чем предостаточно. Джонни смачно затянулся и выпустил колечко душистого дыма. То поплыло сквозь дрожащий от зноя воздух навстречу облакам, что огромными пенными кучугурами зависли над стеклянной гладью солончака. В отдалении группа туристов фотографировалась на фоне одного из новейших чудес света, а еще дальше бродили совершенно невообразимые в подобном месте создания — пепельно-розовые фламинго. В десятке шагов от них замерла крохотная фигурка в черном и самозабвенно щелкала доисторической пленочной камерой. — Почему все твои осведомители с приветом? — спросил Джонни, выудил из нагрудного кармана платок и утер потное лицо. — Мог бы и нормальным для разнообразия обзавестись. Ну таким, который знает, как пользоваться телефоном и к которому не нужно тащиться на другой конец света, чтобы поговорить. Джехён пожал плечами. — Считай, что мои осведомители обеспечивают нам оплачиваемый отпуск каждые два-три месяца и предоставляют уникальную возможность посмотреть мир. Вот ты хоть раз что-то подобное видел? — Джехён кивнул на распростертое у них под ногами небо. — Думаю, оно того стоит. Тем более, когда Орден платит. Джонни докурил и в растерянности огляделся по сторонам, но посреди соляной пустыни не наблюдалось ни одной урны, так что пришлось затушить окурок о каблук и завернуть его в платок. Туристы, наделав селфи, двинули к стае фламинго, что огромными розовыми бутонами вырастали из неподвижной воды. Фигурка в черном, казалось, испугалась их приближения больше пернатых и заспешила прочь. Джонни с Джехёном двинули следом. Шли, пока впереди не замаячили ржавые останки какой-то техники. Посреди стеклянной пустоши они выглядели достаточно жутко, чтобы отпугнуть даже изголодавшихся по новым впечатлениям путешественников. Человек в черном устроился в тощей тени прогнившего грузовика и играл с маленькой — пяти дюймов в длину, не больше — ящерицей чудно́го окраса. Юркое черное тельце украшали многочисленные белые пятна круглой и продолговатой формы и оранжево-красная полоса, проходящая вдоль спины. Лапки тоже были яркими, пламенными, а на голове располагались два коралловых пятна, отчего казалось, что ящерица глядит на них двумя парами любопытных глазенок. Зрелище это дополняли вполне реальные язычки пламени, что трепетали на кончике плоского, как тело угря, хвоста. — Огонек, поздоровайся с детективами, — сказал Тэн и, посадив саламандру на ладонь, протянул ее Джехёну. Тот погладил ящерицу по спине. Она была горячей, как головешка, выпавшая из костра, но Джехён не отдернул руку. Знал, что Огонька это испугает, а Тэна — обидит. — Здоров, пресмыкающееся. — Джонни пожал саламандре лапку и кивнул Тэну. У Джехёна заныло под солнышком. Он одарил напарника осуждающим взглядом, но Джонни не обратил на него внимания. Тэн, благо, тоже. Он опустил Огонька на землю и, вытянув крепкие, натренированные ноги в узких, пепельно-черных джинсах, с улыбкой поглядел на детективов. — Излагай, — сказал Джонни. Из них двоих он не выносил жару больше, потому и терпение терял быстрее. — Что именно? Я ведь не в курсе, по какому делу вы ко мне явились. Телеграммы детектива Чона нельзя назвать очень уж… информативными. — Тэн сладко улыбнулся, отчего стал напоминать напроказничавшегося котенка, и заправил длинную прядь смоляных волос за ухо. Волосы его с последней их встречи отрасли достаточно, чтобы он мог собирать их на затылке в хвостик, что придавало ему еще более разгильдяйский вид. Множество причудливых сережек в ухе дополняло образ. — Кто-то воскрешает самоубийц, — начал Джехён. — Жертвы — девушки от восемнадцати до двадцати одного. Все учатся в одном университете, но на разных курсах и специальностях. Единственная зацепка — полгода назад все посещали вечерние лекции приезжего профессора. Он вел курс "Месопотамские магические техники и иерусалимская магия: шумерские корни христианства", основываясь на трудах некоего Шарля Фоссе. Насколько нам известно, Орден Стражей интересовался личностью Фоссе, ибо тот выдвинул теорию о внеземном происхождении магии. Фоссе считал, что все сверхъестественное на земле произошло от ануннаков — инопланетной расы, несколько тысячелетий назад обосновавшейся на Земле. Профессор Шазу разделяет теорию Фоссе, и поскольку оба они недалеки от истины, Орден проверил личность профессора, но в связях с дисинами он замечен не был. Других теорий у нас пока нет. Девушки убивают себя — в трех случаях из четырех это было отравление угарным газом, четвертая жертва приняла раствор синильной кислоты, — а потом кто-то возвращает их назад. Они не помнят ни того, как и почему решили покончить с собой, ни того, как и с чьей помощью вернулись к жизни. Это не бокорские техники, не заимствование: девушек исцеляют. Тэн слушал молча, не спуская с Джехёна глаз, и тот невольно потянулся к галстуку и слегка распустил узел. Это не помогло. Рубашка липла к спине, пот проступал на висках, градом катился по шее. Джонни прикурил, и Джехён почувствовал мучительную потребность затянуться. Он спешно перевел взгляд на саламандру, и Тэн заговорил: — В Дисине сейчас неспокойно. Поговаривают, грядет передел власти. На севере обосновался некий Судья богов, который претендует на место Карателя душ. Он владеет заклинательной магией и наделен способностью воскрешать мертвых. О том, чтобы он поднимался на поверхность и контактировал с людьми, я не слышал, но вряд ли воскрешение ваших девушек и его неожиданное появление на политической арене Дисина — простое совпадение. Не так много дисинцев владеет подобной магией. Еще меньше — среди Яшоу, и все, насколько мне известно, сотрудничают с Орденом. Думаю, вам стоит заняться этим типом. Вряд ли он остановится на парочке студенток. — Знаешь, какая из рас может ему подсоблять? — спросил Джонни, не выпуская сигареты изо рта. Тэн поморщился и замахал рукой, отгоняя от себя дым. — Официально еще никто не принял его сторону, но могу порасспрашивать, кому смена короля призраков придется по душе. — Валяй. — Сообщу телеграммой, как появятся сведения. — Только, пожалуйста, давай в следующий раз встретимся в местечке с более умеренным климатом. Тэн в ответ лишь улыбнулся. Эта улыбка могла значить что угодно. Он поднялся с земли, отряхнул джинсы от сора и крупиц соленой ржавчины. Глаза его под прямыми солнечными лучами отливали золотом, и если присмотреться, можно было заметить, что зрачок их не совсем обычен. — Детектив Чон. — Он протянул руку; меж пальцев мелькнул уголок сложенной в несколько раз бумаги. Джехён нежно пожал его ладонь. Записка перекочевала в карман его брюк. Огонек ловко взобрался Тэну на плечо и устроился за воротом его полупрозрачной шелковой рубашки. Солнечный зайчик скользнул по гладкой коже груди и превратился в язычок пламени на кончике саламандрового хвоста. Джехён спешно отвернулся, кивнул Джонни, и они зашагали к оставленной в полумиле от озера машине. В Уюни Джонни первым делом завернул в небольшую пекарню, где продавали холодный кофе на вынос, а затем порулил к отелю. Самолет вылетал в пять утра, так что времени оставалось предостаточно, чтобы прошвырнуться по городу и хотя бы пару часов побыть обычным туристом. Пока Джонни расправлялся с кофе и булочками, Джехён упаковал свои вещи и закинул их в багажник взятой напрокат машины. Принял душ, сменил рубашку и, бросив беглый взгляд на часы, заспешил на выход. — Встретимся в половине четвертого у аэропорта. Нужно проверить еще одного осведомителя, — сказал он, оставляя ключ-карту на столике у двери. — У Яшоу сезонная миграция в Южную Америку? — Нет. Тэн знает одного беглого дисинца, у которого неподалеку от Уюни небольшое предприятие. Он договорился с ним о встрече сегодня вечером. Я должен прийти один, иначе парень не станет говорить. — Так вот что за записочки он тебе передавал... Я уж грешным делом решил, он тебе свиданку назначил. — Джонни облизнул испачканные вареньем пальцы. — Если это ловушка, и тебя прихлопнут, можно я заберу твое кресло? — Валяй. И цветок не забудь поливать: это указано в моем завещании. Джонни на пальцах показал "заметано", и Джехён вышел из номера. До заправочной станции он добрался попуткой и сразу приметил черный бьюик семьдесят первого года, припаркованный у въезда. Хозяин заправки глазел на машину с вполне объяснимой завистью, но Джехён знал, что стоит бьюику исчезнуть из поля его зрения, и он тут же о нем позабудет. Джехён даже с расстояния десяти ярдов различил парочку заговоренных рун на лобовом стекле, так что двинул к машине не таясь. Стоит ему сесть в салон — и его лицо мигом сотрется из памяти немногочисленных свидетелей. Тэн уже завел машину и, когда Джехён захлопнул за собой дверь, вывел ее на тридцатое шоссе и двинул в сторону Поопо. Солнце клонилось к закату, а над горными вершинами собирались грозовые облака. Солончак напоминал огромное клубничное мороженое, позабытое на солнышке исполинским карапузом, и бродящих по воде фламинго можно было различить лишь по продолговатым пурпурным теням. Тэн остановился у обочины, опустил стекло и сделал несколько снимков. Огонек сидел на приборной доске и с интересом за ним наблюдал. Джехён, не желая мешать, покрутил ручку допотопного радио, нашел какую-то попсовую станцию и позволил ненавязчивому биту хотя бы на время занять его беспокойные мысли. Курить хотелось безбожно, но сигареты остались на дне чемодана, да и Тэн никогда бы не позволил ему закурить в салоне своей роскошной винтажной машины. А вне его, пожалуй, состроил недовольную гримасу и предложил Джехёну выпить яду и не растягивать агонию. Когда солончак остался позади и дорога повела сквозь влажную пуну к высохшему озеру, Джехён спросил: — Ну и куда ты везешь меня на сей раз? Тэн улыбнулся той своей озорной, лучезарной улыбкой, от которой, Джехён знал, у него когда-нибудь обязательно разорвется сердце, и сказал: — В Атлантиду. Джехён покачал головой, но утаить улыбку не сумел. Дорога заняла около часа, и солнце уже жадно облизывало сахарные вершины Анд, когда Тэн остановил машину у каменистого, поросшего луговым разнотравьем острова посреди плато. — Пампа Оллагаса. Маленький остров, окруженный тремя кругами воды и двумя земли. Если предположить, что некогда здесь располагался город, то он бы служил идеальным центром разнообразных маршрутов на равнине и соединялся бы с озером каналом. Материалы для строительства могли доставлять из Титикаки в Поопо, а в направлении Атлантического океана, через долину Рио Аквас Калентес и реку Парану атланты, вероятно, снаряжали корабли, полные золота и серебра. Совсем как у Платона. Идем. Хочу, чтобы ты это увидел, пока солнце не село. Тэн выбрался из машины, и Джехён покорно последовал за ним. Под ногами стелились, пригибаясь под порывами теплого предгрозового ветра, ковыль и овсяница; кайфора, вербена и ноланы стояли в цвету. По ту сторону горы приютился небольшой городок, где туристы могли перекусить и купить парочку сувениров, но здесь не было никого, кроме Джехёна с Тэном, огромного закатного солнца и облаков, до которых, казалось, можно было дотянуться рукой. Путь на вершину занял полчаса, так что на горе они оказались с первыми звездами. — Ну, как думаешь, могли ли атланты выбрать это место своим домом? — Тэн обнял себя за плечи и поежился. Температура его тела зависела от температуры окружающей среды, и даже самыми теплыми вечерами он продрогал до костей. Джехёк стянул пиджак и накинул его Тэну на плечи. Огляделся по сторонам и, убедившись, что поблизости не шныряют вездесущие туристы с телефонами и камерами, прижался к Тэну со спины и поцеловал длинную изящную шею. Кожа под его губами была прохладной и нежной и слегка горчила: Тэн пользовался дорогими духами, хотя Джехён считал, что это ни к чему. Он любил запах его тела: терпко-сладкий, как сливочный ликер из марулы, с острыми перечным нотками, но Тэн считал, что он слишком уж не людской и прятал его под искусственными ароматами. — Я бы выбрал, — шепнул Джехён, скользя губами к уху Тэна, — если бы ты был рядом. Тэн с тихим вздохом извернулся в руках Джехёна и прижался к его рту своими мягкими, холодными губами. При каждой встрече Джехён обещал себе, что не станет спешить, что будет нежным и внимательным, и каждый раз нарушал данное себе слово. Тэна хотелось целовать безудержно, до предательской дрожи в руках, прикасаться к нему везде и сразу, сжимать его маленькое, сильное тело в объятиях, и любить так, чтобы после не страшно было и умереть. И он делал все это и даже чуточку больше, и Тэн никогда его не останавливал. Потому что нежным Джехён мог побыть и позже. Если останется время. — Знаешь, о чем я всегда мечтал? — сказал Тэн, когда от поцелуев засаднили губы, и на теле его не осталось участочка кожи, который бы Джехён не приласкал, не снимая при этом одежды. — Мне начать перечислять или сам сознаешься? — Джехён опустился на поросший каким-то странным лишайником камень и увлек за собой Тэна. Тот устроился у него в объятиях и устремил зачарованный взгляд в медленно темнеющее небо. В отдалении уже гремела гроза, но над ними еще сверкали чистые, похожие на осколки стекла звезды. Джехён сорвал цветок, напоминавший лиловый мак, провел нежными лепестками по губам Тэна и аккуратно вплел его в отросшие волосы. Тэн улыбнулся мечтательно и сказал: — Всегда хотел уснуть в поле. Чтобы вокруг шелестел ковыль, гудели пчелы, а в воздухе стоял пыльный, чуть горьковатый запах полыни и чабреца. — Ну ковыля здесь навалом, а вот с чабрецом и пчелами напряжно будет. — Джехён провел пальцами под подбородком Тэна, и тот довольно зажмурился. — Ты совсем не романтичный, правда? — промурлыкал он. — Ни капельки. — И почему я тебя люблю? — Мне вот тоже интересно. Тэн открыл свои чудны́е глаза и посмотрел на Джехёна снизу вверх. — Когда-нибудь мы перестанем от всех прятаться, правда? — спросил Тэн. Джехён кивнул. — Как только Орден решит, что выжал из меня все, что мог, я оставлю службу. Купим фургончик и будем колесить по миру. Найдем Огоньку подружку, станем разводить саламандр и микрозелень в горшках. Тэн рассмеялся, и от его смеха на душе у Джехёна сделалось так тепло, что, казалось, впору топить ледники. — Хороший план. Мне нравится. — Тэн поерзал, приподнялся выше и запрокинул голову, напрашиваясь на поцелуй. Джехён не смог ему отказать. Когда начался дождь — с порывами хохочущего ветра, всполохами бесконечных зарниц и громовым треском небес, — они забрались в машину, где Джехён снял с Тэна всю одежду и наконец-то исцеловал его с головы до пят. Смех и сладкие стоны Тэна смешивались с раскатами грома, и Джехёну казалось, что ничего прекраснее он в своей жизни не слышал. — Когда у тебя самолет? — спросил Тэн много-много томительных минут спустя. На нем не было ничего, кроме сорочки Джехёна, и тот мог беззастенчиво гладить его красивые крепкие бедра и целовать хрупкие ключицы. — В пять. К четырем уже нужно быть в аэропорту. Джонни будет меня ждать. — Когда расскажешь ему о нас? — Когда он перестанет быть мудаком и начнет относиться к тебе, как к человеку. — То есть, никогда. — Тэн рассмеялся. Джехён погладил его шею и зарылся пальцами в густые, влажные от пота волосы. — Вам просто нужно познакомиться поближе. Ему никогда не доводилось работать с Яшоу. Тем более, со змеями. Будь ты каким-нибудь пушистиком, он бы, пожалуй, доверял тебе больше. Он же католик, а ты знаешь, как они относятся к вашему племени. Запретный плод, искушение, все дела… — Ты бы тоже хотел, чтобы я был каким-нибудь пушистиком? — Тэн прикусил губу. — Нет. Мне нравится, когда меня искушают. Тэн лукаво улыбнулся и за миг уже сидел у Джехёна на бедрах: горячий и дрожащий от предвкушения. А над альтиплано все расцветали голубые зарницы, и тяжелые дождевые капли умывали рыжие скалы и истрескавшуюся, изможденную бесконечным солнцем и ветрами землю, возвращая жизнь в затерянное среди горных вершин царство камня, золота и соли. Апрель, 2021