Музыкант - королю

А я все еще пытаюсь понять, почему. А истина проще, чем свет: я тебе надоел. А я все еще пытаюсь искать, как исправить… А суть однозначней, чем ночь: все, что было – всё было, умерло, высушено и оставлено в прошлом. И место ему – в открытых для публики галереях, среди ценных, вышедших из моды пыльных картин и крокодиловых чучел. Эта опала, мой сир – совсем не опала. Это просто конец. И что говорить: может, когда-то, если напишешь пьесу получше… Да хоть сам Аполлон, лично спустившись с Олимпа, мне настучит по башке своей золоченной кифарой божественный ритм. Факт есть факт. Я вам больше не нужен. Ни я. Ни моя скрипка. Ни музыка. И я виноват. Конечно же, виноват перед вами, ваш подданный. В том, что годы идут. Что люди живут. Что сухожилья растягиваются. Что я не понял… Что давешний я – молодой, счастливый, влюбленный в музыку, в наши танцы, в вашу новую власть и в вас. Этот я – давно уже больше не существую. А от того, какой есть, вам, сир, одна сплошная морока. Не знал. Не догадывался, не видел. Так, наверно, и надо. Ведь каждый – в жизни сам у себя один. И избавить себя от мороки – логично. Даже подданному, что говорить про монарха. А что чувства… я ранен, пробит, кровью истек, обездвижен. И, собственно, что? Мой король… черт бы с ним – мой любимый, друг, соработник. Мне ли жаловаться на жестокость? Мне ли, бесчувственно не замечавши годами, как со мной – плохо тебе. Мой король, молодой, счастливый, влюбленный в музыку, в наши танцы, в свою новую власть, не в меня, к сожаленью, но дружба – ведь даже лучше… Этот ты – тоже больше не существуешь уже. А тому, кто теперь есть – без меня только лучше. Спокойней. И легче. В его новой жизни, забитой заботами, важным трудом, государством, людьми, другими – не мной. А я… а что было… да было ли? Гордыня – первый из смертных грехов, mea culpa. Еще одно имя, вписанное в длинный список и вычеркнутое из него. «Люлли». И все же – пожалуйста, хоть на минуточку, не из любви – хоть из жалости, из христианской любви, в бреду, в лихорадке, хоть как-нибудь, последний раз, я клянусь, больше точно не будет, пожалуйста, на минуточку – дай мне увидеть тебя! Дай поверить, что все-таки что-то… А, впрочем, не надо. Мне перед смертью не ври.