Well done, soldier

— Я скучал, Джеймс. Баки сглатывает и стоически терпит, когда Земо блаженно и нарочито мягко произносит его старое имя. Честно говоря, уж лучше бы он называл его Зимним Солдатом. Но когда они впервые, с тех пор, как тот навещал его в тюрьме, остаются одни, он слышит только это проклятое «Джеймс», режущее слух, наталкивающее на тяжелые мысли и воспоминания. Кажется, Баки уже обещал Земо, что убьет его, если тот еще хотя бы раз произнесет это слово. Но тот, лукавый, снова и снова нарывается на неприятности, прекрасно понимая реальные границы дозволенного. Баки думает, что слишком многое ему позволяет. Он с нажимом упирается рукой в грудь Барона, не давая тому приблизиться. Но Земо уверен в себе ровно настолько, чтобы не отступить назад. Как если бы он единолично контролировал всю ситуацию. Когда-то, может быть, так оно и было. В те времена, когда Земо стоило только отдать приказ, не важно какой, и Солдат вынужден был его исполнить. Однако теперь слишком многое изменилось — сам Баки изменился и больше никому не позволит забрать свою свободу. Даже если он пока что не понимает, что с ней делать. Земо выглядит так, будто в любое время готов охотно подсказать ему, что же делать с этой чуждой и непонятной «свободой». Он сжимает тонкие губы, улыбается уголком рта и плавно ведет вверх своей ладонью по вытянутой руке Баки, не обращая внимания на то, как сжимаются чужие пальцы на воротнике пальто, как, подобно натянутой тетиве, напрягается его тело. — Отлично, солдат, — на русском произносит Земо, внимательно наблюдая за реакцией. Ладонь тем временем перемещается на плечо и дразняще медленно скользит к открытому участку кожи на шее. — Знал бы ты, как долго я мечтал снова прикоснуться к тебе… Баки чувствует, как внутри что-то с грохотом, напоминающим внезапный гром посреди ясного дня, разбивается. Он обладает неплохой выдержкой, но решает, что на сегодня с него, пожалуй, хватит. Механические пальцы сжимают руку Земо и отводят ее в сторону. Барону, должно быть, жутко больно, ведь он особо не церемонится, только слегка умаляя силу. Но внешне Земо, конечно же, остается неизменно самодовольным, игнорируя неприятные ощущения и внутренне упиваясь осознанием некого, понятного только ему преимущества, вседозволенности и власти. По крайней, так себе это представляет Баки. Настоящие же мысли Барона для него, как и вообще для всех вокруг, всегда остаются загадкой. Они успевают остыть как раз вовремя, чтобы только что вернувшийся Сэм ничего не заподозрил. Баки откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза, Барон же наливает в чайник свежую воду. Сэм недоверчиво прищуривается, но ничего не спрашивает и только устало падает на диван рядом с напарником. Они обмениваются парой не несущих особого смысла фраз, после чего становится ясно, что нормального разговора так и не получится. В воздухе повисает давящее напряжение. Сэму кажется, что он уже успел узнать Баки достаточно хорошо. История Зимнего Солдата и Гельмута Земо ему известна давно, хоть и не досконально. Когда-то он был смертоносной гончей, идеальной марионеткой Земо, готовой по приказу расстерзать горло лучшему другу, и теперь, получив наконец желанную свободу и прощение, он, конечно, имел полное право быть злым на него. Очень злым. Но что-то не так. Что-то не так во взгляде, в сжатых крепко кулаках и напряженной челюсти. Что-то не так в Бароне, который делает вид, что занят приготовлением чая, а на самом деле исподтишка бросает на Барнса долгие, задумчивые взгляды, будто пытаясь прочитать его мысли, уловить настроение, чтобы в нужный момент запудрить мозги, или чем там обычно занимаются злодеи. Но Земо держится чересчур самодовольно, будто дорвавшийся к любимой игрушке ребенок, будто у него все еще осталась над Баки та безумная власть, будто стоит ему указать на Сэма — и солдат сорвется с места, как по команде. Как в прежние времена. Сэм пытается отогнать эту навязчивую мысль. В конце концов, новый Баки — его друг, но глубоко внутри он продолжает раз за разом прокручивать в голове возможный исход событий. Что успело случиться, пока его здесь не было? Если Баки все-таки слетит с катушек и нападет на него, помощи будет ждать просто не от кого. Земо в лучшем случае будет только веселиться, созерцая затейливый спектакль. Сэм никогда не считал себя параноиком, но почему-то сейчас ему очень сильно захотелось влезть в свой костюм, скрыться под прочной защитой, имея возможность в любую секунду улететь отсюда. От этих двоих зловещими волнами исходила аура смерти, она наполняла комнату каждый раз, стоило Земо отпустить очередную двусмысленную фразу, всегда точно в цель задевающую Баки. Как хороший друг, которым Сэм всегда себя считал, он чувствовал, что обязан отгородить Баки от дурного влияния, и ему даже почти это удавалось, однако в самый последний момент тот срывался. Нет, Баки не может вернуть Земо обратно за решетку. Нет, ему не плевать, что он только начал привыкать к новой жизни, а одно лишь присутствие этого человека может сорвать ему крышу. Но он не может. И все тут. Оезник, которого они прихватили с собой, появляется как раз вовремя, чтобы немного разрядить обстановку, объявив о том, что ванна уже готова. Они переглядываются между собой, и Земо изображает приглашающий жест, мол, пропускает их вперед. Сэм не такой уж и глупый и знает свою роль и место и поэтому прекрасно видит, что он здесь третий лишний. Но оставить этих двоих наедине чревато последствиями не только для них самих, но и для всех окружающих людей. Сэм боится, что если он уйдет, то кому-то одному точно сорвет крышу, а там уже пиши пропало. Наконец, Баки поднимается и молча следует за дворецким. Что ни говори, а гигиена важна, тем более, что он уже и не помнит, когда в последний раз принимал настоящую ванну. Сэм провожает его долгим взглядом, но отвлеченно думает совсем о другом. Интуиция и внутренний голос буквально кричат о том, что этим двоим нужно побыть наедине. Он не знает, мудрый ли это поступок, но, в конце концов, все-таки решается. — Кхм, мне бы сегодня сестру навестить,— поспешно заявляет он как раз перед тем, как за Барнсом захлопывается дверь. Баки выдыхает, прижимаясь спиной к закрытой двери. На противоположной стене из зеркала на него затравленным взглядом смотрит Солдат. Он видит сведенные брови, перекатывающиеся желваки на скулах и недобрый огонек в глазах. Ему просто необходимо отвлечься, уверяет он себя. Тем временем Сэму так и не удается подобрать тему для разговора. Оезник куда-то испаряется, а Барон набрасывает на себя маску равнодушия и бесстрастно перебирает пальцами рахат-лукум. У Сокола вообще появляется стойкое ощущение, что его не сильно интересует все, что происходит вокруг. — Когда вернешься? — как бы невзначай спрашивает Гельмут спустя несколько минут молчания. Он выдвигает полку с кухонными приборами и с удовольствием отмечает, что там все так же покоится спрятанная Беретта, и Земо даже позволяет себе погладить ее кончиками пальцев, в каком-то роде удивляясь наивности своих вынужденных напарников. Они и правда думали, что в его доме совсем не осталось оружия? — Ты не успеешь соскучиться, — кивает Сэм, — так или иначе, если что-то случится, сразу же связывайтесь со мной. Земо усмехается. Слишком очевидно, что Уилсон ни капли не доверяет ему и не желает надолго оставлять одного. Хотя, теоретически, он и так не останется один. — Сэм, вполне возможно, что ты мне не поверишь… Но я не ставлю перед собой цели навредить Баки в твое отсутствие. Да и в остальное время тоже. Тебе не стоит переживать об этом. — Ты прав, я тебе не верю, — упрямо буркает Сэм, — но вообще от тебя странно слышать подобное заявление. Неужели в бывшем нацисте, наконец, проснулось что-то хорошее? — А ты за словом в карман не лезешь, да? Cкажем так, когда-то у нас с Зимним Солдатом имели место быть весьма сложные отношения. — И? — Это все, что я пока могу тебе рассказать, — загадочно улыбается Земо. Сэм вздыхает. Глупо вообще было предполагать, что он сможет выудить из Земо хоть какую-то информацию. Мысленно он обещает допросить Баки, хотя рассчитывать, что тот, нелюдимый и замкнутый, выдаст все как на духу, конечно тоже не стоит. — Я не знаю, что происходит между вами двоими, — произносит Уилсон, уже собираясь уходить, — но я знаю Баки. И еще лучше я знаю мерзких манипуляторов вроде тебя — слишком часто приходится с ними сталкиваться на работе. Эти слова заставляют Барона обернуться и удивленно вскинуть брови. — Он долго шел к тому, чтобы стать тем, кем он сейчас является. И он сильный, так что не думай, что сможешь так легко сломать его. Но даже если ты попытаешься, я клянусь, что достану тебя хоть на краю света, ясно? Это все, что я пока могу тебе сказать. Земо лишь насмешливо улыбается, привычно наклонив голову и, провожая взглядом удаляющегося Сокола, произносит тихо: — А ты гораздо умнее, чем кажешься на первый взгляд. Вода горячая, но почему-то совсем не греет Баки. В голову снова лезут воспоминания. Они не лучше кошмаров, что приходят каждую ночь. Гельмут Земо фигурирует в доброй половине из них. «Я хочу, чтобы ты испытал все то же, что и я», — мстительно думает Баки, обращаясь к воображаемому Земо. В ответ на эти слова фантом, кажущийся слишком реалистичным, проводит языком по губам и иронично отвечает: «Вообще все?» Баки набирает в ладони воду и с отчаянным стоном окунает в нее лицо. — Все, — шепчет он еле слышно. У него нет ощущения, что он сходит с ума, отнюдь. Ему просто очень плохо. Он слышит, как за стеной о чем-то разговаривают, но из всех слов удается выделить лишь общий посыл: видимо, Сэм все-таки уходит. Что ж, хорошая новость состоит в том, что, несмотря на натянутые до предела нервы, все же никто не додумался устраивать громких разборок. А еще выходит, что теперь они с Земо остаются одни во всем доме. Если не считать Оезника, который, впрочем, обладает блестящим талантом появляться лишь тогда, когда это действительно необходимо. Баки знает, или думает, что знает, что именно сейчас должно произойти. Он слышит неторопливые шаги под дверью и с некой отстраненностью наблюдает за тем, как тянется вниз резная ручка. Он забыл ее закрыть. Ладно, может он ее специально не закрывал, какая разница. Все равно это дом Земо, а значит, что рано или поздно это бы случилось. Баки встречает его ожидаемо спокойно. Руки расслабленно лежат на белоснежных бортиках, с волос все еще капает вода, но он знает, что во взгляде больше нет того былого напряжения. Может, только слегка, но это уже стало частью его личности. Мельком он отмечает изменения, произошедшие с Земо. Например, как плотно сжались губы Гельмута, практически исчезли, как в глазах появился лукавый блеск. Гельмут не улыбается, наоборот, он излучает чистую решимость каждым своим движением. От него веет властью, нарочно сдерживаемой силой. Он стягивает с рук перчатки и, отбросив их куда-то в сторону, приближается к ванне. — Джеймс… — произносит Земо, кладя ладони на его плечи, собственнически обвивая шею. Будто ничего и не изменилось с тех пор, будто Баки все еще сделает для него все, о чем он попросит, как делал когда-то Зимний Солдат. В каком-то смысле так оно и есть. И Баки, который, поддаваясь порыву, притягивает к себе Земо, только является этому подтверждением. Ему и правда хочется, чтобы тот испытал на себе то, что выпало когда-то Солдату. Ему хочется напомнить, какие приказы отдавал Земо, пока никто не видел. Но только в этот раз командовать будет Баки, и сверху тоже будет именно он. Быть может, тогда Земо поймет его? На вкус Гельмут такой же, как и раньше, с этим своим сладким запахом турецких сладостей и терпким дорогим одеколоном. Он пахнет, как настоящий дворянин, величественно, маняще, настолько безумно соблазнительно, что это даже пугает Баки. Как странно, но кажется, он всю свою жизнь помнил этот запах и ни с чем бы его не спутал. Пальцы Барона соскальзывают вниз, ласкают мокрое тело, его язык обводит губы Баки, проталкивается внутрь. Он довольно улыбается в поцелуй, будто с самого начала все идет согласно его извращенному плану. Однако Барнс стягивает с него пальто до локтей и сжимает пальцы на шее. Металл отрезвляюще холодит теплую кожу, намекает, что теперь все будет иначе. И Гельмут Земо не смеет противиться.