Solem Suum

Драко Малфой всегда был достаточно умен, в знаниях его обходила только Грейнджер, за что, он, очевидно, получал выговор, и не только, от недовольного отца. Каждые каникулы, будь то лето или зима, не обходились без криков, обычно сдержанного, старшего Малфоя. Он бил посуду, метался по малой гостиной, колотил тростью все, до чего доставал, включая его или же мать, пытавшуюся утихомирить мужа. Спасало, каждый чертов год, лишь появление крестного. Северус был сильным человеком и магом, он буквально давил отца авторитетом и природной магией, собирающейся в клубы и пускающей разряды, когда её обладатель был зол. А на Люциуса он был зол, кажется, с самого рождения Драко. Каждый раз после долгой ругани и рычания Снейпа, он хватал за руку младшего Малфоя, Нарциссу и аппарировал, оставляя отца в комнате, искрящейся его магией. Драко Малфой был хитер, он бы соображал в критических ситуациях, знал все поведенческие привычки сборища ополоумевших последователей такого же ненормального Волдеморта, гордо называющих себя Пожирателями Смерти, с тех пор, как отец позволил им обосноваться в фамильном доме Малфоев. Он всегда вспоминал об этой ситуации с отвращением и невольно кривил губы. Люциус Малфой был грозным только выступая перед сыном, женой и домовыми эльфами, а как только дело касалось чего-то серьезного — мгновенно тушевался. Даже если он целиком и полностью поддерживал это сумасшествие Реддла, то должен же был в действительности иметь тот гонор и уважение к себе, которым так кичился. Но Драко Малфой никогда не был достаточно решителен. Он не мог возразить отцу, — пробовал и получал Круцио, но снова не решался. Он все время, хоть малфоевская выдержка и давала возможность не показывать это прилюдно, боялся Пожирателей, снующих по его дому. Он боялся, постоянно боялся с того момента, как они вообще появились рядом, больше — за маму. Нарцисса была его примером, его отрадой в этом мире. В детстве только она укачивала на руках плачущего ребёнка — отец не считал такое правильным, отдавая предпочтение игнорированию проблемы, — только она, прячась от мужа в кладовых, читала ему маггловские книги, только она была довольна вторым местом на учебе, только она была рада второму месту в квиддиче, только она объясняла ему, что с ним все в порядке, что он не отвратительный, в тот первый год, когда Поттер отказался пожать ему руку, только она знала о его, пугающих самого Драко, чувствах к этому самому Поттеру, и о том, что после каждого произнесенного в его сторону оскорбления, Драко собирал себя по кусочкам, и именно она соврала, глядя в глаза Темному Лорду, узнав, что он, ее сын, был в безопасности. После войны Драко чувствовал, что лучше бы умер. Мама, которую, как оказалось, на последок прокляла любимая сестра, прямо во время заседания Визенгамота и речи Поттера в их, только его и Нарциссы, защиту упала ничком к ногам авроров. Он, наплевав на правила и возражения со стороны, кинулся к ней, и обнаружил, что не может найти ни единого признака жизни. Он тогда позорно прижался к плечу подоспевшего Поттера и в голос зарыдал, проклиная чертов мир, отчаянно сжимая рубашку Героя, укачивающего его словно маленького беспомощного ребёнка. Гарри, что вывел его из зала суда, слушал его, срывающийся на хрип, голос. Он точно не помнит, что говорил, но точно про отца, даже в том состоянии он понимал — если Люциус окажется на свободе, то Драко придет скоропостижный конец, за предательство Лорда, за то, что стал перебежчиком, за то, что, когда ему дали выбор, он выбрал Поттера, кинувшись к нему. — Драко, ну же, смотри на меня, — парень поднял его голову, уложив тёплые ладони на щеки, прижавшись своим лбом к его и тихо заговорил.— Я обещаю, что Люциус отправится в Азкабан. Он кивнул, снова утыкаясь в шею Поттера, не в силах заглушить рыдания, когда увидел целителей, выносящих тело матери из зала. Через два дня Драко, открыл дверь квартиры на окраине Лондона, в которую переехал, не в силах переступить порог Мэнора, обнаружив за ней гриффиндорца. Он ничего не сказал, не спросил, просто молча положил ему ладони на щеки, прижимая его лоб к своему лбу. Малфой без возражений поддался, хоть и пришлось чуть нагнуться. Они молчали у порога долго, просто дышали, в такт друг другу. — До суда он точно будет в камере, — на выдохе произносит Поттер, а Драко ощутимо вздрагивает в его руках. — А потом? — он в силах задать вопрос только после нескольких минут тишины. — Я обещал, помнишь? Малфой помнил, но так же он знал, что Гарри вовсе не всесилен, каким старается казаться сейчас, но все равно верил. Тем вечером Поттер остался на чай, а Драко, не выдержав, поставил на столик свою чашку и тихонько сполз с дивана, замирая в ногах у гриффиндорца, и извинялся. За все года, за свое отношение, за каждое слово, за каждый взгляд, за смерть Дамблдора, потому что он привёл Пожиратей в школу, за отца, потому что из-за него погиб Сириус, а Гарри только, сквозь слезы, улыбался, шептал «прощаю» и пытался поднять его с холодного пола. Поттер, конечно, вернулся через день, а за ним в квартиру вошла Грейнджер, мягко улыбнулась ему, тут же проходя дальше, принимаясь, на пару с Гарри, чистить, убирать, заполнять холодильник. Она дала другу партийное задание, а сама взялась за защитные чары, которые получались у неё идеально, накладывать сложные иллюзии на окна и мудрить что-то с камином и аппартационными заклятиями. Драко поговорил с ней, только когда гости собрались уходить. Она, несомненно, приняла его извинения и по-сестрински улыбнулась ему, мило потрепав по волосам, но глаза её все ещё оставались потухшими. Он, стушевавшись, спросил что с ней, и сказал, что может оказать помощь, что в его силах. Гермиона грустно улыбнулась, пробормотала что-то про воспоминания и вснула ему конверт, глубокого чёрного цвета. — Я буду благодарна, если ты не будешь его оспаривать, — и скрылась за дверь до того, как Малфой успел спросить о слезах, застывших в ее глазах. Драко, если честно, вообще ни черта не понимал, пока не открыл конверт. Там лежало завещание Северуса Снейпа и, наверное, копии писем. Он просто обомлел. Его крестный и Гермиона Грейнджер. Через час чтения писем, адресованных гриффиндорке и написанных точно рукой Северуса, все это уже не казалось таким уж безумием, а даже вполне логичным и, — Драко с тоской хмыкнул, представив ту нежность в глазах Снейпа, с которой он обращался к девушке, — в какой-то степени, романтичным. Он, естественно, не удивился, прочитав завещание, и точно знал, что он, хоть и любит крестного, ни за какие деньги не станет требовать оспорить его завещание. Все, до единой книжки, склянки и пылинки в доме, должно принадлежать Грейнджер, он уверен, потому что это — единственное её утешение, ведь портрета Северус не оставил. Поттер снова вернулся на следующий день, как и прошлые полторы недели, принес какие-то сладости и свой любимый чай, без зазрений совести пристраивая его на кухонных полках, и, так же, по-хозяйски, принимаясь готовить ужин, рассказывая последние новости парню. Они разговаривали, читали принесенные Гарри бессмысленные книжки, Драко, правда, было плевать, что ему читает Поттер. Он просто вслушивался в его голос, закрывая глаза, и, несколько раз, умиротворенно засыпал. Потому что просто не мог спать без его присутствия. Потом Гарри заметил, что блондин спит, и встал с дивана, нависая над ним, а отросшие тёмные волосы щекотали лицо Драко. Он открыл глаза, легонько вздронув от неожиданности, но тут же успокоился, когда Поттер коснулся пальцами его груди, прижимая к месту. Малфой буквально ощущал чертовски горячее дыхание Гарри, а потом тот, вклинив ногу между коленей Драко, чтобы найти опору, прижался к его губам. Слизеринец пораженно охнул, давая возможность напористому Поттеру ворваться в его рот, аккуратно касаясь жарким языком неба и проводя по ряду ровных зубов. Он опустил руку на бедро Малфоя, чуть потянув на себя, меняя его положение для своего удобства, и тяжело задышал, фокусируя плавающий взгляд на Драко, что, положив ему дрожащие руки на щеки, отодвинул от себя Героя. У Гарри, честное слово, чуть сердце на куски не разбилось, когда он увидел, как на него смотрел блондин. Блуждающий по его лицу, будто в поисках подвоха, взгляд младшего Малфоя был напуганный, затравленный, а серо-голубые большие глаза слезились. — Ну, солнце моё, тише, — он тут же уселся на диван, подобрав под себя ноги, поворачивая все ещё дрожащего парня к себе, поглаживая по щекам. — Ты это…по-настоящему? — голос, непонятно почему, был тихим и ощутимо колебался, он с огромным усилием поднимает взгляд на него. — Обещаю, Драко, — Гарри двигается ближе, сцеловывая солёные слезы из уголков глаз. Малфой одним рывком прижимает его к себе, выдыхая куда-то в ключицы, вызывая скоп мурашек, крепко держась за его футболку, а Поттер гладит его по спине, проводя пальцем по сильно выступающим позвонкам и шепча на ухо всякую сладкую дурь. Первый раз Драко, до этого занимавшийся организацией похорон из дома, вышел на улицу именно в их день. Гарри вёл его, идущего на автомате, придерживая за плечо с одной стороны, а Гермиона — с другой. Они были почти единственным людьми, которых он хотел видеть. На самом кладбище их должна была ждать Андромеда, но когда они подошли к воротам, на них из-за углов повыскакивали репортёры, а его тётя безуспешно пыталась через них пробиться к троице. Общим выводом пришли к тому, что обиженный Рон, сидевший в соседней комнате на Гриммо, слышал разговор друзей об их планах и слил это газетам, и это было действительно единственным вариантом, почему здесь оказались эти писцы. Впрочем, Драко было как-то все равно, потому что он спокойно прошёл мимо них, опустившись на колени перед ещё не зарытой могилой, захлебываясь слезами и шепча, как мантру, извинения. Гермиона и Андромеда вложили цветы в руки Нарциссы и отошли, держась друг за друга, опустив к земле красные глаза. Гарри в момент оказался рядом с Малфоем, отвлекая его, пока работники засыпали гроб свежей землёй, поглаживал по волосам, обещал, что все будет хорошо, прижимал к себе, стирая слезы и целуя каждый-каждый миллиметр лица. На ошалевших репортёров всем было наплевать. Этим же вечером Драко лежал на коленях Поттера, перебирающего его волосы. — Как там с Люциусом? — парень отказывался называть этого человека как-то ещё, кроме как по имени. — Я не знаю, солнце, — он действительно взял в привычку сравнивать его со звездой, и это было забавно.— Слушание через три недели, — пока идут суды с более…лёгкими делами, — но нам сразу сказали, что не разрешат использовать на нем Веритасерум, из-за, якобы, плохого состояния здоровья после Азкабана. Драко напрягся под его руками и замер, вглядываясь в одну невидимую точку на белоснежном потолке. Его папаня мог состроить невинные глазки и наплести что угодно…и ему бы поверили. — У меня есть право свидетельствовать против него? — Даже если нет, то я это организую, — он сжимает его руку в своей поглаживая по пальцам. Этой ночью Гарри не уходит. Он и так дома. Утром к ним стучится сова, напугавшая подорвавшегося с постели Малфоя, и ему приходится переместиться в гостиную, чтобы не потревожить спящего Гарри. Оказывается, Гермиона, переговорив с газетчиками, уговаривает, — блондин бы назвал описанные ей действия как неприкрытая угроза, — их не писать статей и конфискует весь материал. Драко, которому сейчас не нужно вообще никакого внимания от этих недописателей, вновь благодарный ей, угощает сову лакомством, прицепляя ответное письмо с маггловской фотографией — одетый в джинсы и рубашку-поло Северус по-дурацки улыбается, стоя на фоне Лондонского моста, куда повел его прогуляться на летних каникулах пятого курса. Когда он отсылает сову обратно, проснувшийся Гарри, оперевшийся на него со спины, читает письмо от подруги, запуская пальцы второй руки в светлые волосы. — Я…не возражаю, чтобы они знали, — через минуту произносит Драко, опаляя дыханием его щеку. Поттер умиротворенно ему улыбается, усаживаясь на колени парню, и льнет к нему. — Я знаю, — за этим следует долгий поцелуй, они все ещё привыкают друг к другу, пытаются приноровиться и наловчиться. И они оба знают, что лучше подождать до суда — сейчас лишнее внимание ни к чему. Драко аккуратно дёргается, перекатываясь, так, что сам оказывается сидящим на коленях Поттера. Он вновь принимается терзать его губы, то и дело прикусывая нижнюю, прижимаясь ближе, пытаясь вести и ерзает на коленях ровно до того момента, как Гарри, издав полухрип-полустон, хватает его за бедра, поглаживая их, но не давая сдвинуться с места. — Все, солнце, тише, — он целует парня за ухом, проводя носом по шее и чуть прикусывает кожу. Драко мурчит, как довольный кот, и подставляет шею под горячие влажные губы, размыкая кольцо рук, одной вцепившись в пижамную рубашку из шелка, — его рубашку, которую надел гриффиндорец, — а вторую, резко, пока Гарри не успел его остановить, запускает в спальные шорты Поттера, — опять же, его шорты, — слегка надавливая пальцем. Гарри замирает, горячо дыша ему в шею, и чуть подрагивает от его движений. — Солнце? — Я хочу, — он хрипло шепчет ему на ухо, тихонько сползая с дивана, на пол, устраиваясь между ног парня. Быстрым движеним Малфой избавляет Поттера от белья и двигает ближе к себе, ухватив за напряжённые бедра. Одной рукой он обхватывает стоящий член, пододвигаясь вплотную, а вторую запускает снизу под рубашку, пальцем вырисовывая узоры на впалом животе, и проводит языком по всей длине, привыкая, пытаясь понять и разобраться. Гарри вздрагивает и смотрит на него затуманенным взглядом, он кажется пьяным, когда выглядит так. И Драко очень нравится быть причиной такого вида. Блондин ухмыляется в привычной манере, вызывая у парня табун мурашек, и обхватывает головку мягкими губами, чуть втягивая кожу в рот, глядит снизу, как Поттер запрокидывает голову и хрипло стонет. Снова сжимает пальцами плоть и удовлетворенно мычит, заглатывая член наполовину, а еще чувствует руку гриффиндорца в своих волосах, сжимающую их в кулак. Он действует медленно, очень медленно, как кажется сходящему с ума Гарри, будто издевается над ним. — Солнце, прошу, — еле слышно, почти хныча, проговаривает он, дрожащим срывающимся голосом.— Пожалуйста. Драко приподнимается, оставляя одну руку на его бедре, и глотает член целиком, обильно смачивая слюной, а затем начинает активно двигать рукой, не убирая губ с головки до тех пор, пока не чувствует терпкий, сладковатый вкус, а Гарри не сжимает дрожащие пальцы в его отросших волосах. Он поднимает на него глаза и проводит по губам сначала языком, а после — большим пальцем, не заботясь о том, насколько разратно это выглядит. Гарри притягивает его к себе, оставляя поцелуи везде, куда может дотянуться, а Драко так и льнет к нему, подставляясь под губы. Идти никуда не хочется и Поттер взмахивает рукой, и диван, хоть и удобный, тут же превращается в широкую кровать с мягкими матрасом, и шёлковым бельём жемчужного цвета. Он подминает Малфоя под себя, водит рукой по его вздымающейся, от тяжёлого дыхания, груди и смотрит в родные глаза. — В чем ты ещё хорош настолько же, насколько в Трансфигурации? — нагло приподняв брови, улыбается ему Драко, и целует, не давая шанса ответить. — Я не знаю, хорош ли я в этом, но у нас есть возможность это проверить, — он все же урывает момент для ответа, и, снова сделав пас рукой, избавляет Малфоя от какой-либо одежды, восхищенно выдыхает. Драко гордо поднимает голову, после его выдоха, не обращая внимания на наготу, а Гарри довольно смеётся, опускаясь поцелуями от шеи к груди и животу, чувствуя, как дрожит блондин. Драко встречается взглядом с ним, и они, как идиоты, не могут отвести глаз, а просто завороженно замирают. Малфой действительно залипает на раскрасневшегося, растрепанного, счастивого Поттера, а грудь распирает от накатившего чувства блаженства, нежности и привязанности. Гарри приподнимает уголок губ так, как всегда делал он сам, и ко всему вороху чувств прибавляется гордость. Драко, положив ему руку на шею, притягивает Поттера к себе, увлекая в медленный тёплый бахратный поцелуй, показывая свою слабость перед ним. — Ласковый, — горячо мурчит ему в губы Гарри, стараясь подмять под себя как можно большую часть его тела. Кровь вновь приливает к паху, и он тихо мычит, прикрывая глаза, когда трется о тело лежащего под ним Малфоя. Драко дышит ему в шею, в ухо шепча заклинание призыва, и в руках слизеринца оказывается небольшой стеклянный пузырек со смазкой. — Я надеюсь ты не забыл, что не один тут волшебник? Гарри тихо смеётся, принимая склянку, целует его запястья, и, улыбаясь, обводит пальцем узоры бледной, но выделяющейся на светлой коже Малфоя, Темной Метки, а блондин вздрагивает, пытаясь вырвать руку. — Весь нужен, полностью, — качает головой Поттер, прижимаясь губами к рисунку, не оставляя прижатому Драко путей отступления. Он рвано дышит, откупоривая склянку, и ловит недоуменный взгляд парня, когда выливает немного жидкости себе на руку. Малфой вздыхает, когда холодные влажные пальцы касаются его ануса, и напряженно замирает. — Расслабься, солнце, — сладко шепчет ему на ухо Гарри, плавно проталкивая один палец, прижимаясь ближе к дрожащему парню. Тот, прикрывая глаза, откидывается на подушки, но все ещё держит руку на плече Поттера, периодически сжимая её, а Гарри добавляет второй палец, не прекращая мучить шею блондина. — Гарри, милый, давай, — не выдерживает первым Драко, поскуливая, вцепившись ногтями в его плечо. Поттер серьёзно смотрит ему в глаза пару секунд и, только после точно утвердительного кивка, обильно смазывает твёрдый член, пристраиваясь между разведенных бёдер Малфоя, и толкается вперёд, наполовину. Драко чуть слышно хнычет, все ещё цепляясь за его плечо, а он сам поглаживает его живот, и, наклоняясь, шепчет нежности. После нескольких минут движения блондин выгибает спину и подаётся вперёд, подрагивая в его руках, давая возможность протолкнуться до конца. — Как ты, солнце? — Да…хорошо, — с паузой отвечает парень — ему требуется время, чтобы собрать пляшущие мысли в кучу. Гарри думает, что готов вечность смотреть на такого Драко Малфоя: горячего, сладострасного, вцепившегося в простыни, с разратно разведенными бёдрами, выдыхаящего его имя. — Давай, вместе со мной, — он капает смазки на член парня, обхватывая сильной ладонью, и снова наклоняется за поцелуем, не сбавляя темп. Проходит несколько минут, прежде чем Поттер чувствует как доходит до конца Драко, в иступлении крича его имя, и следом кончает сам, заставляя парня снова глубоко застонать. — Даже лучше, чем в Трансфигурации, — выдыхает Драко, укладывая руки ему на щеки, прижимаясь к его лбу. Это жест становится для них особенным. Гарри смеётся охрипшим от стонов голосом, произнося очищающее заклинание, и плюхается на постель рядом с Малфоем, беря его руки в свои. Они ещё долго лежат и разговаривают, рассказывают друг другу о детстве, своих мыслях, и о том, чем не делилились больше ни с кем. Драко, в последующие недели, встречает проходящего с Аврората Гарри жарким минетом, и только после отпускает ужинать. Малфой, честно, не подумал бы, что будет с такой охотой опускаться перед кем-то на колени, но, Мерлин свидетель, член Гарри Поттера — вторая самая лучшая вещь в мире, потому что первая — сам Гарри Поттер. Когда они ждут начала заседания, Драко изводит себя, ходит по коридору туда-сюда и чертовски переживает. — Эй, солнце, иди ко мне, — гриффиндорец прижимает парня к себе, поглаживая по спине.— Чего так волнуешься? У него не шансов. — Если что-то пойдёт не так, если его выпустят, то ты можешь пострадать, — голос заметно дрожит, когда он произносит последние несколько слов. Гарри выдыхает и принимается покрывать его лицо поцелуями, шепча, что обещает — все будет хорошо. Через несколько минут их зовут в зал, Поттер кивает, и говорит, что они скоро подойдут, снова обращая внимание на парня. — Я тебя люблю, — чётко выговаривает он, прижимаясь к его лбу, а блондин широко раскрывает глаза, собираясь отвечать.— Скажешь мне, когда мы выйдем с победой. Визенгамот долго и нудно зачитывает список нарушений Люциуса, который, в свою очередь, смотрит на сына, поднимая уголок губ, но чуть не задыхается, когда судья называет Драко обвинителем. А тот рассказывает суду все, не только связанные с Волдемортом события, а действительно все. О побоях в детсве, о мошенничестве на работе, о трусости перед Лордом, и Люциус взрывается, глядя, как спокойно повествует сын. — Я твой отец, щенок! — Мой отец — Северус Снейп, — спокойно отвечает Драко, потому что показывать чувства перед этим человеком унизительно. Визенгамот одобрительно перешептывается на его реплику, очевидно, принимая сторону младшего из Малфоев. Люциус злостно скалится и дёргается на Драко все телом, а тот даже бровью не ведёт. — Я выберусь отсюда, заставлю тебя встать на колени и молить о пощаде, — цедит связанный отец, придерживаемый аврорами с двух сторон. Конечно, можно было бы и промолчать, он и так победил, но он не был бы Драко Малфоем, если бы не сразил наповал своим ответом. — Я каждый день стою на коленях перед Гарри Поттером, и о пощаде молит он, — он пожал плечами, будто рассуждал о погоде и довольно посмотрел на шокированных присяжных и побагровевшее от злости лицо Люциуса. Гарри громко рассмеялся, хлопая в ладоши, когда вынесли приговор о пожизненном, и подхватил Драко на руки, удерживая за бедра, прижимаясь к его, искусанным от нервов, губам, трансгрессируя домой. Они повалились на кровать в спальне, и глупо улыбались друг другу, целуясь. — Я люблю тебя, — он решительно произносит это с совершенно серьёзным выражением лица.— Люблю, — повторяет и целует в щеку, — Люблю, — в нос и лоб.— Только тебя. Драко благоговейно прижимается к любимым губам, проникая в рот, сталкиваясь с его горячим языком, и мурчит. — Что ты там говорил о пощаде? Считаешь, я действительно это делаю? — О, да, ты именно это и делаешь, — улыбается Малфой, подтягивая Гарри к краю кровати и сползая с неё.— Сейчас сам услышишь. Поттер улыбается ему и откидывает голову в наслаждении. Он дома, рядом со своим солнечным мальчиком.