надвигается буря. я слышал — трещали ставни. стая птиц, поднимаясь, кричала ее устами, тишину расцарапав, как старую когтеточку. мы же выживем в этом кошмаре, скажи мне, точно? — мы отнюдь не бессмертны, но — да, абсолютно точно
***
Это не нормально. Я хватаюсь за простыни влажными ладонями и тяжело дышу до хрипоты, холодный пот тяжелыми каплями ощущается по спине. В полумраке комнаты все плывет по кругу и я жмурюсь крепко-крепко так что перед глазами возникают цветные пятна. Открываю их. Теперь все стоит на своем месте. Сердце бьющиеся в висках снижает темп и я падаю на подушки обратно. Ну и какого черта? Артур жмется к боку, разбуженный мною случайно и лижет пальцы, шершавым языком, беспорядочно то и дело тыкая носом в ладонь. Я уже даже ощущаю, как он будто просит "Тише, тише". Какого вообще черта, это мне снится? А знаю, Себастьян. Он в любую свободную минуту в эти последние сутки, принимает на себя роль моей совести, как бы ни звучало это иронично. Мол: Господину нужно все рассказать. Я киваю, отмахиваюсь и давлю в себе это чувство, что он прав. Но оно всплывает снова и мне снится: Светловолосый юноша кладет мне на голову венок голубых васильков. Его волосы растрепаны и лезут ему в глаза. Он смеется, тянет руки, хватая за плечи. Мне снится Алоис с задорной улыбкой от которой я жду чего-то плохого. От его улыбки по мне пробегает дрожь. Он мне что-то говорит, шевеля одними губами, а я не слышу. Я стараюсь уйти, делаю шаги назад, но ощущение что стою на месте. Мы среди белых стен, белого потолка и пола. Мы в то самом забвении. И это пугает сильнее, моя тюрьма возвращается. Я хочу кричать. Но не могу даже открыть рта. Я хочу глубоко дышать. Но легкие горят и воздух замирает в горле. Я бы убежала. Но не от шагов назад нет разницы. И я вскидываю руки, хватаю Алоиса за локти и толкаю, что есть сил. Он падает, медленно, будто в замедленно съемке и распадается на тысячи васильков, так и столкнувшись с белым полом. Пройдет лишь миг, как он возникнет чуть поодаль из кучи голубых лепестков, все так же улыбнется и рассмеяться мне в глаза. А я проснусь в истерике.***
Демона я встречаю за углом, он стоит у окна с подсвечником и будто ждет. Знал же, зараза такая. Я вздыхаю, кутаясь в собственный палантин, накинутый поверх ночной сорочки, достающей мне почти до лодыжек и бросаю на его усталый, раздраженный взгляд. — Тебе бы в психиатры идти работать, не вылечишь, а доведёшь до конца, — едко говорю я и прохожу мимо. Себастьян следует позади тихой походкой. — Надеюсь вы идете не гулять по ночному саду, а к юному господину все рассказывать. — Какой догадливый, да. А то не усну, совесть не даст поспать. — Я только рад, даже слова не скажу за сбитый ваш и господина режим. Все таки вранье никогда не приводит к хорошему, вы должны были это уже знать. — Ага. — Может, если вы рассказали всю правду намного раньше, то леди Эмма Милфорд все еще была жива. А вы тянули почти до конца, до самого конца. — А ну заткнись, не надо мне сыпать соль на рану...Я вернулась! Пустой, разбитой, я на половину мертва. И меня это не оставляет, что ты от этого хочешь? — я замираю, оборачиваюсь на демона и зло проговариваю прямо в лицо. — Я хочу чтобы вы поняли ваши ошибки, а не повторяли их, — он спокоен, говорит с расстановкой и я понимаю, что он конечно прав. — Я стараюсь, — на этих словах я теряю весь пыл, туплю взгляд в пол и в наступившей тишине двигаюсь дальше.***
Эмма прекрасно помнит где комната Сиэля. Не стучась, заглядывает внутрь, а Себастьян передает ей в руки канделябр. Комнату наполняет мягкий полумрак, Сиэль не ворочается, распластавшись под одеялом, так что только его макушка видна на белых наволочках. Ровно полночь. Эмма оглядывается на дверь, потому что считает что этот разговор обесценит всю попытку скрыть до этого. Хотя возможно можно недоговорить. Ложь совершенно другое. Да, Эмма кивает сама себя и оставляет серебряный канделябр на тумбочке. Фантомхайв шелохнулся, перевернулся на другой бок. Кровать прогнулась по тяжестью второго тела и Эмма протянула ладонь к плечу Сиэля, чтобы еле ощутимо коснуться. — Сиэль, Сиэль. Это я, Сиэль. Рефлекс сработал тут же. Крепкая хватка оказалась на женском запястье, до боли свернув и припечатав к одеялу. Эмма поморщилась от боли и замерла под направленный на нее револьвером. Холодное дуло почти касалось центра лба. — Сиэль, это я Эмма. Убери оружие и отпусти руку, пожалуйста, — осторожно и медленно проговорила она. Граф помутнено смотрел, иногда моргая, но до побеления сжимал оружие. Только через секунд десять он удивленно шире раскрыл глаза: один в полумраке казался еще темнее, почти не отдавая той синевой, а другой светился фиолетовым цветом и казался на его лице инородным. Револьвер вновь оказался под подушкой, отброшенным. — Совсем с ума сошла? А если бы я выстрелил?! — Ну не выстрелил же. Прости, я забыла, что ты держишь его под подушкой, — Эмма виновато опустила глаза и пожала плечами. — Попросила бы Себастьяна меня разбудить, — на выдохе произнес Сиэль и после чего сменил взгляд на более внимательный, — Что-то случилось? Эмма виновато кивнула, смяла в ладони, перебирая пальцами простынь и подобрала под себя ноги. Сиэль выпрямился, положив подушку под спину и накинул одеяло на колени Эммы. Его немного пугало, то что она пришла, виновато тупила взгляд и выдавала всем своим видом нервозность. В голову лезли странные мысли, ведь Эмме была той с кем могло произойти что угодно. В прямом смысле слова. — Я хочу кое-что рассказать, а то не усну. Прости, что разбудила. Сиэль промолчал, терпеливо ожидая. Эмма набрала воздуха в легкие, тяжело вздохнув и почувствовала, рука графа легла поверх ее ладони слегка сжав, жестом выражающим поддержку. — В общем, я снова тебя не договариваю. Я не помню говорила ли тебе, что в моем мире, где я раньше жила, была не одна линия твоей жизни, — не смело начала Эмма и Сиэль отрицательно качнул головой, — Нет, не говорила. Так вот, так как в прошлый год шел по одной линии, то кроме Гробовщика ничего опасного не было. И вот в тот день, когда я вернулась в поместье, я искала экипаж и увидела в толпе двоих. Это граф Алоис Транси и его дворецкий Клод Фаустус. Они из другой линии жизни и та история закончилась и для них, и для тебя плачевно...Я очень испугалась за тебя и рассказала все Себастьяну. Мы с ним решили не допустить пересечения тебя и Транси, поэтому когда пару дней назад пришло письмо с приглашением на бал, то я его сожгла. Бал - это отсчетная черта, всего что должно произойти дальше и я не хотела, чтобы все началось. Но получилось, что я снова тебе вру, еще Себастьян ходит над душой с этим и я не могу спокойно спать. — Значит я просто должен общаться с графом Транси, так? Могла мне сразу сказать. — Я знаю тебя, ты решишь, что от опасности не надо прятаться, а надо устранять. И это все равно запустит процесс. Фантомхайв замолчал, мысленно согласившись. Он бы так и поступил, ни сказал бы Эмме и просто отдал бы приказ демону об убийстве Алоиса Транси. Девочка заглянула ему в глаза, поняла о чем он думает и в ответном жесте сжала теплую ладонь в ответ. Предупреждая. — Дворецкий Алоиса - демон. Его прислуга поголовно - демоны, поэтому это будет бойня если ты полезешь. Быстро решится, только смертью. Обещай, мы попробуем предотвратить. — Обещаю. Он тянет Эмму на себя. Она касается щекой его плеча, закрывает глаза и верит, что кошмара не будет, пока Сиэль мягко перебирает ее волосы.***
Истина, которую стоит помнить: Когда стараешься что-то предотвратить, то отдаешь что-то взамен.***
Алоис Транси не плохой, Эмма считает так и разглаживает складки на бежевой юбки, пока прижимается спиной стеклу окна. Его вина мала, он натравленный, как зверь, он психически неуравновешен и по большей части виноват Клод. Алоис просто наивен, но не глуп. Его светлые, голубые глаза оглядывают серое, строгое поместье с таким интересом, будто у него самого не помпезный, роскошный особняк сверкающий на солнце. И он кажется совсем не верит Себастьяну, на лице которого лишь учтивая полуулыбка. — Я снова приношу свои извинения, наверное ваше приглашение затерялось по дороге к нам, но мы так его не получили. В любом случаи, мой господин приболел и все равно не сможет присутствовать на вашем балу-маскараде. Эмма чуть наклоняется из-за угла окна, высматривая, как Клод смотрит недоверчиво и поправляет очки, но молчит. Алоис теряет на своем лице все веселые нотки, поджимает губы, а руки складывает на груди, наклонив голову чуть в бок к левому плечу. — Болен? — растягивает он, — Какая жалость, а я так был наслышан о графе Фантомхайве. Жаль. Тогда передавайте ему мои искрении пожелания, чтобы он скорее поправилася. Михаэлис кивает, его рук ложится туда, где предположительно он имеет сердце и сухо отвечает: — Непременно, господин Алоис. Транси недовольно усмехается, когда на одних каблуках сапог разворачивается к Себастьяну спиной и медленно шагает по подъездной дорожке. Взгляды демонов пересекаются, на секунду вспыхиваю розовыми искрами. Это не длится долго, Фаустус чуть косит взгляд в сторону и вверх. От окна к окну. И Эмма замечает это не сразу, кидаясь от подоконника на пол, больно ударяясь коленями. Фаустус слишком внимательно смотрит в то окно, слишком долго и достаточно, чтобы Себастьян вполне понял что-то там почти увидел. Уже не только троице прислуги казалось, что одетая в белую блузу и сливаясь кожей и волосами с ней, леди Эмма очень походила на призрака, особенно когда двигалась быстро, пробегая в окнах дома. — Всякий старинный дом имеет свои легенды и своих призраков, — Себастьян пожимает плечами, говоря это совершенно спокойно и естественно. У Фаустуса эмоций на лице нет, его окликивает Алоис неким по-детски капризным тоном и он коротко попрощавшись уходит. Часы Себастьяна отсчитывают ровно минуту, когда карета из красного дерева с красными бархатными шторками покидает территорию Фантомхайва.***
Эмма тут же забывает, о чем долго шел у них разговор с Мэйлин. Руки все еще аккуратно перекладывали сервиз с места на место, разум подкидывал очень страшные, странные объяснения, а глаза не моргали. Эмма так и застыла, напряженным комком нервов, даже кажется забывая, как дышать. В окне напротив с той стороны, неустойчиво стоял, слегка покачиваясь на каблуках, Грелль Сатклифф. На удивление он не смел зайти, явно из-за того что Эмма была тут не одна и рванными движениями подзывал к себе левой рукой. Он нервничал, все время оглядывался и на его накрашенном лице был даже некий страх. Скорее нет. Он будто что-то увидел или услышал такое, о чем хотел непременно поделится. А Эмме хотелось только стиснуть зубы по крепче до противного скрежета и отвернуться, для надежности закрыв глаза. Не получалось. Позвякивали фарфоровые блюдца, когда Эмма поспешила побыстрее их сложить.***
что-то было близко.
Снова.
а зверь сидит себе в кладовой
и тихонько над нами смеётся…