Пять раз, когда Жан хотел сделать больно Серёже, и один раз, когда сделал больно себе

×1×       Он смотрел на него и решительно не понимал, что Ольга нашла в этом смертном — он видал и посимпатичнее. Да поздоровее. Но так как он давно перестал видеть хоть какую-то логику в поступках графини, ему сперва показалось, он смирился.       Смирился ровно на один день.       Затем что-то, чего в нём не было веками, встрепенулось с небывалой силой. Может, потому что Ольга давно из-за любви таких тупых поступков не совершала? — надо же, забрать любимого в таком тяжёлом состоянии из-под присмотра врачей на верную смерть, а ещё нагло врать, что она этого не делала. В тот момент он подумал, а любит ли она его? Даже подумал порадоваться, что нет, но правда разочаровала.       И, Жану сложно признаться себе в этом, но когда он впервые увидел парня после того, как тот лежал на больничной койке, он смотрел на него с восхищением: на теле не было ни единого следа недавней аварии. Невероятно.       Смотрел на его чистое лицо, на чистую шею, чистые руки — он был весь чист. Что-то, что дало такую регенерацию, смогло заставить исчезнуть все недавние повреждения. И укусы Ольги тоже. Жану, с одной стороны, интересно, где следы клыков на её избраннике были, а с другой, он не хотел знать ответ, потому что догадывался.       Он берёт у него кровь для анализа, а его вырубило настолько крепко, что он даже никак не отреагировал. И что-то подлое, низкое, что-то человеческое, требовало сделать молодому человеку больно — тот ведь этого всё равно не почувствует и не узнает, как будто его боль могла быть полезной, как будто от того, что ему будет больно, Жану станет хорошо. Это самое, ревнивое и эмоциональное, кричало: да! Но голос разума победил: он злился не на парня, а на то, что на его месте не он. Не в смысле голый и невменяемый. А Ольгин. ××2××       Ольгин обед оказался в психбольнице.       Да-да, он прекрасно знает, что парня зовут Сергей, даже фамилия у него есть красивая, Барановский, величественная такая. А тот ей совсем не соответствовал. Впрочем, неважно. Он прекрасно знает, что у парня есть имя и фамилия, но он не хочет их использовать, не хочет хоть как-то выделять его из кучи других ребят, которым за восемьдесят лет Ольга успела испортить жизнь, не хочет видеть в нём человека. Жан, конечно, старался не интересоваться личной жизнью бывшей жены, но новый студентик почти не отличался внешне от предыдущих: невысокий, худой, темноволосый.       Жан хочет навестить молодого человека в больнице, в том числе и для того, чтобы рассказать ему всё, что об Ольге знает, самое гадкое. Но потом понимает, как же бессмысленно это будет, потому что это на него магия графини не действует, но вот эмоции и память своего кавалера она с лёгкостью исправит, и его усилия будут напрасны. Хотя, он думает, ему будет несложно повторить слова, уничтожающие Ольгу, несколько раз.       Жан хочет навестить молодого человека в больнице — и навещает. После того, как он получил анализы его крови, точнее, как в анекдоте, его наркотической смеси со следами и привкусом крови, нужно было знать, что именно в нём были за наркотики.       Он проходит к нему в палату, а врачу говорит, что будет быстр и нежен, а про себя думает: нет. По крайней мере, он не хочет нежничать совсем.       У парня в палате просторно и свежо, роскошно, по местным меркам. На окнах решётки — теперь не сбежит, наружу либо с дозволения врача, либо по кусочкам.       Разум в нём снова побеждает и он соблюдает рабочую этику, говорит максимально мягко и формально на такую очень личную и деликатную тему. Да, он бы о многом хотел поговорить, но у него не так много времени, чтобы поговорить о чём-то кроме наркотиков. Жана радует то, что сам по себе разговор неприятный и парню не комфортно и страшно, он изо всех сил пытался защититься, но куда ему. Он мог сколько угодно отворачиваться, прятаться под одеяло и закрываться дрожащими руками, но от правды, с которой он столкнулся, не сбежать. Жан говорит о наркотиках и с величайшим трудом пытается не менять тему: ему почему-то ужасно хотелось лишний раз напомнить парню про то, что трое его друзей мертвы, но он говорит, что молодой человек — единственный подозреваемый и отягчающие обстоятельства ему ни к чему. И тот идёт на контакт.       Жан отдаёт ему свой телефон и стоит над ним властно и торжествующе. Смотрит на татуировку на пальце, на серьги в ухе. И хочет ехидно спросить, а где же Ольга? Почему она не с ним сейчас? Почему она сейчас в своём актовом зале, кричит на своих горе-актёров, а ведь могла бы быть с ним, успокаивать его, утешать, могла, в конце концов, вытащить его отсюда. Но молчит. На прощание только благодарит его за добровольное содействие и уходит.       Позже он ещё ни раз задумается, а для чего он вообще поменял результаты анализов? Ольга не просила об этом, а шантаж и денежное вознаграждение его не интересует, так для чего это всё? Не от большого желания помочь же! Или… ×××3×××       Почему-то Жан был уверен, что судьба сведёт его с молодым человеком Ольги снова. И это будет вопросом времени, когда мелкого наркомана доставят к нему в отделение с передозировкой или избитым. Или с сильной кровопотерей, если вдруг Ольга не сможет однажды удержать себя в руках.       Вообще, на вкус кровь её кавалера была больше приятной, чем нет, вкус был странный, химозный, из-за наркотика, это да. И тут вопрос — действительно ли Ольга его любит, раз позволяет употреблять эту дрянь? А потом думает, возможно, Ольга знает и её это устраивает. В таком случае, её деликатесу Жан долгого срока годности не пророчит. Только если Ольга не настолько безумна, чтобы давать ему второй шанс. Положа руку на сердце, он в ней порой сомневается.       Жан думает, а ведь если парень попадёт в его обитель ещё раз, он может его убить и ничего ему за это не будет с точки зрения закона — мол, сердце бедняги не выдержало, а кратковременную обиду Ольги он уж как-нибудь переживёт. Вот только толку-то? Он избавится от одного, а она найдёт другого, не сразу, но найдёт. В общем, убивать студентика смысла никакого не было.       И когда он вновь смирился с существованием и минимум двадцатью годами жизни юноши, судьба подкинула ему соблазнительную возможность вновь.       Жан был не в больнице, когда это произошло, он не видел, как его привезли. Он даже об этом не знал — так увлёкся своим лекарством. И когда он понял, что его предсказания касательно парнишки сбылись, он улыбнулся, это шанс проверить, насколько тот везучий, шанс поиграть с ним в Бога ещё раз, но в худшем из смыслов. Но когда у его кровати он увидел Ольгу, ему вдруг резко захотелось, чтобы лекарство не сработало. И если бы он только мог вернуться назад во времени, он бы что-то сделал не так. Хотелось видеть её истерику, он по ним, вроде как, соскучился.       Однако врач в нём перебарывает ревнивого бывшего мужа и он искренне верит в свои силы и искренне надеется, что всё получится. Хотя он всё ещё может не с первого раза попасть в вену.       Однако он точен. Но лишь потому что быстрее хочет посмотреть на результат. ××××4××××       Так как произошло то, что произошло, Жан был вынужден больше времени проводить с кавалером Ольги, когда той не было рядом.       Он приходил в его крохотную палату и занимал то же место, что занимала его бывшая жена. И смотрел на него с той же перспективы, что смотрела она. Для чего? Возможно, для того, чтобы попытаться разглядеть в нём то, что разглядела она. Но он смотрит и решительно ничего не видит.       Видит молодого человека, который чудом выжил в очередной раз, но вот в этот он был совсем близок к смерти. Жан думает, что несмотря на то, что парнишка медленно убивает себя, накачиваясь наркотиками и алкоголем, его организм проявляет невероятную волю к жизни. Ему интересно, завяжет ли он после того, что с ним произошло, через что ему пришлось пройти, и когда он был достаточно близко к тому, чтобы попасть в тюрьму? Жан думает, возможно, так как, в отличие от самой Ольги, её избранник, похоже, умеет мыслить рационально.       Но он на него смотрит и не видит ничего особенного, чего-то, что не увидел в нём в первый раз. Замечает только длинные ресницы и шрам на виске от ожога. Ему интересно, что если как-то удалить повреждённую кожу, а потом ввести лекарство, вернётся ли кожа в изначальное состояние или шрам от ожога верётся?       Жан на него смотрит и понимает, что все те обидные слова, которые он проговаривал у себя в голове, которые он говорил Ольге — называл парнишку овощем, трапезой и прочим таким, он сейчас, даже когда молодой человек его не слышит, сказать не может: какое-то человеческое начало не позволяет ему этого сделать.       Жан глубоко и шумно вздыхает и видит перед собой несчастного парня, который за последнюю неделю потерял троих друзей, чуть три раза не умер сам и едва ли не попал в тюрьму.       Жан, перед тем как выйти из палаты, поправляет ему одеяло. ×××××5×××××       Жан понимает, что навредить парнишке сильнее, чем ему навредила та ситуация, в которой он оказался, уже ничто не сможет. Поэтому он не слишком сильно препятствует тому, чтобы Ольга его забрала с собой в Питер. Вообще, было бы разумнее оставить парня в больнице, ему ведь всё равно ничего не угрожало, он не их семья. Пока что. Ведь предложение руки и сердца было сделано.       Тем временем, студент стал чаще приходить в себя, на тумбочке у кровати появилась пара книг: какой-то учебник по философии восточных религий и «Дворянское гнездо» издания начала двадцатого века. И с ним теперь можно было нормально говорить, а не «моргни два раза, если да». В общем, жизнь медленно к нему возвращалась. Об экспериментах, о которых он так мечтал, можно было теперь задуматься более детально.       Жан уже представлял, как ломал бы парнишке руки, каждый из его длинных пальцев, и колол бы ему лекарство и смотрел бы с величайшим удовольствием, как он страдает, пока его тело приходит в норму. Было бы здорово. Даже более чем.       В принципе, он всё ещё может что-то сделать, отравить, например.       А с другой стороны, ну вот зачем парню оставаться в больнице, если они все вместе направляются в Питер? Пусть бедняга не страдает в пути, пусть выспится, поест, насладится романтической атмосферой поезда. И когда они устроятся в новом городе, вот тогда…       Любит ли он Ольгу также сильно, как любил её в день, когда обратил? Наверное, любит. Но теперь это другая любовь — любит ли он её настолько, чтобы не причинять вреда тому, кого любит она? Он, честно, не знает.       Жан смотрит на её любовника. Всё-таки ему не хочется причинять боль, потому что с Ольгой он ещё хапнет бед, боли в его жизни будет много, если они останутся вместе. А у них есть весомая причина остаться.       Жан смотрит на любовника Ольги и желает, абсолютно серьёзно, ему скорейшего выздоровления. >1<       Вообще, он не поощряет Ольгу, когда та использует свои способности, нечестно это и подло. Он даже ненавидит просить об этом. Но в ночь, когда всё закончилось, он сам на этом настоял.       Жан, когда вёз Ольгу и её мальчика в больницу, в зеркале заднего вида наблюдал, как Ольга сперва очень осторожно и нежно целует своего кавалера, а потом резко и беспощадно вонзает клыки ему в шею. Он готов поклясться, что она делает это с ним не в первый раз. Но молчит. Сейчас это на благо. — Я думал, ты сделаешь это иначе.       Она ничего не отвечает и Жан оборачивается на секунду, но не может отвести взгляд от того, как Ольга гладит щёки молодого человека, так осторожно и ласково. Она любит его, ему кажется. Теперь уже наверняка. А он всё ещё любит её. Жан смотрит на них и понимает, что не ненавидит их, ни одного из них, и ни одному из них не желает зла. Они отвозят молодого человека в больницу, а сами возвращаются домой. Им определённо нужно побыть в кругу семьи, обсудить без посторонних ушей то, что произошло.       А на утро Ольгу забрали.       Он вернулся в больницу в палату к пареньку. Тот уже не спал, выглядел устало, но всё же лучше, чем в предыдущие дни, проведённые здесь. — Здравствуйте, Жан Иванович, — сказал он и протянул ему ладонь. — Здравствуй. Как себя чувствуешь? — Будто температура и голова болит. — Это нормально в твоём состоянии. Помнишь, что вчера было? — Едва. Помню, что меня выписали. Помню, поезд на Питер. А потом ничего. Совсем. А проснулся уже тут.       Жан кивает, его это вполне устраивает, ещё одного исправления воспоминаний не требуется. — Тебя вчера выписали, но ближе к ночи тебе стало плохо, температура поднялась, ты бредил, Ольга тебя вернула сюда. — А сама она где? Я ей звонил утром…       И тут Жану стало не по себе. Он не может так просто взять и обмануть его. Он не может ему внушить что-либо, чтобы отвлечь, не умеет он. Но и правду говорить было нельзя. — Ольга уехала ненадолго, — медленно произнёс он, — у неё родственники в Хабаровске, что-то там с племянником. — Что-то серьёзное? — как мило с его стороны так переживать. — К сожалению, пока не известно наверняка. Но, ты не волнуйся, она будет держать в курсе. Она тоже из-за тебя разволновалась, так что сейчас о себе подумай. Таблетку вот тебе принесу.       Жан может принести ему всё, что угодно: аскорбинку, витамин С, слабительное, активированный уголь, антигистаминное — да реально что угодно. Но он приносит ему цитрамон. Следит за тем, чтобы парень его выпил.       Вся та нелюбовь, ненависть, ревность и зависть будто враз исчезли. Перед ним не просто живая платформа для дальнейших экспериментов, не просто наркоман, которого он почему-то решил отмазать от тюрьмы, не свидетель и не подозреваемый, которому надо сохранить жизнь, не тот, кто молодец и не испортил статистику.       Не тот, кто выжил трижды там, где нормальные люди бы умерли. Но и тот, кто сумел сделать то, что никогда не удавалось Жану.       Он, чёрт возьми, отец ребёнка Ольги.       И тут до Жана дошло. Он смотрит на молодого человека и видит воспоминания в своей голове, как в замедленной съёмке: как его вампирская кровь льётся в открытую рану на лице едва живого студента.       Это ведь не только его ребёнок. Это их ребёнок.       Осознание было настолько резким и внезапным, что он перестал понимать, что происходит, перестал следить за тем, что делает. — Жан Иванович, Вы в порядке? — оказывается, он сел рядом с молодым человеком и сжал его руку в своих. — Нет, Серёжа, не в порядке, — он посмотрел в его яркие глаза, — не в порядке.