О высоких полках и больших сердцах

Дима замечает это случайно, а потом не может перестать видеть. Это как тиканье часов, которое стоит заметить один раз, и ты уже больше не можешь его игнорировать. Оно всегда было, всегда на виду и прямо перед твоим носом, и от того перестать замечать это потом становится всё труднее. Димина беда пришла совершенно внезапно, как это обычно и бывает, и откуда не ждали. - Игорь, у тебя кастрюли вообще есть? - В верхнем ящике около окна посмотри, - кричит ему из импровизированной гостиной-кабинета-спальни Гром, который, видимо, может питаться только шавой и беззаконьем, совершенно забывая про остальную еду. В отличие от Дубина, живот которого скрутило в мёртвую петлю, требуя хоть чего-то немного съедобного. – Только ты осторожней, мало ли какая мышь там сдохла, не сумев выбраться. - Ха-ха, очень смешно, - Дима скептически хмурит брови и подходит к ящику, висящему над тумбой, открывая его. - А я не шучу, Дим. Гром звучит серьёзно, но Дубин только закатывает глаза. У мужчины дурная привычка (которая больше похожа на черту характера) подшучивать над всем и вся, так что он почти смирился с чувством юмора напарника и, с недавнего времени, любовника. На всякий случай, однако, дверцу он приоткрывает осторожно и стучит по нижней полке, надеясь, что вибрация спугнёт любую живность, которая могла выбрать это чудное местечко для своего обитания. На его счастье, внутри оказываются только полки, пыль и паутина, а также никого, желающего напугать и неожиданно выскочить, так что парень с облегчением выдыхает и принимается за поиски кухонной утвари. Вот тут и происходит самое неожиданное – Дима не достаёт до верхней полки. Он привстаёт на носочки и тянется из всех сил, но только слегка карябает короткими ногтями металлический бок кастрюли, не имея возможности зацепиться. Дубин пробует ещё раз. И ещё. Ущемлённое самолюбие немного сдаётся и разрешает взять парню табуретку, но в ходе беглого осмотра кухни выясняется, что две единственные табуретки сейчас находятся возле Игоря и заняты огромными кипами с документами, показаниями и отчётами. Дима пробует осторожно подпрыгнуть, но опять только проезжается кончиками пальцев по холодному боку, немного сильнее задвигая посуду вглубь ящика. Парень смотрит на злосчастную посуду и не может решить, какая смерть будет более позорна – от голода, потому что он не смог достать кастрюлю, или от стыда, если он сейчас пойдёт просить Игоря дать ему табуретку или достать эту самую кастрюлю. Главную дилемму его жизни разрешает Игорь, лениво вваливаясь на кухню и шлёпая босыми ногами по холодной плитке. - Я б тоже пожрал, давай большую бери, - кажется не замечая, что проблема Димы не совсем в выборе размера кастрюли, говорит Игорь, пока парень пытается сформулировать хоть что-то. Гром сам подходит, прижимаясь грудью к Диминой спине, и заставляя того вжаться в тумбу, облокотившись о неё руками, и спокойно достаёт эту чёртову кастрюлю. Дубин готов поклясться, что тот даже не приподнимался на носочки. Просто подошёл и взял, что вообще-то не должно его смущать, потому что это его, Игоря, квартира, в которой он жил совершенно один. А значит все вещи здесь стоят так, что было удобно именно ему. - У-у, Дим, давай я тут сам, ты что-то вообще где-то не здесь летаешь, - Игорь приобнимает его за талию и оставляет осторожный поцелуй на светлой макушке, понижая голос, будто его внезапную ласку кто-то воспримет за слабость и посмеётся. – Иди отдохни, я всё принесу. Дима кивает и уходит в другую комнату, без сил и каких-либо мыслей упав на диван. Его не хватило даже на какую-то шутку про неумение Грома готовить, потому что в голове пульсирующим красным светом билась мысль – майор Игорь Гром огромный. Проблема была в том, что Дима сам далеко не маленький субтильный мальчик, но от этого легче не становилось. Становилось только хуже, потому что есть такая гадкая вещь, как сравнение. И вот на фоне Игоря Дима выглядел почти подростком. Никакие годы тренировок и занятий единоборствами не помогали Дубину выиграть в этой борьбе, потому что Гром был самой настоящей горой. С ростом среднестатистической телевизионной башни, с широкими плечами и грудью, со своими модельными длиннющими ногами, которыми бы по подиуму ходить, а не за преступниками бегать по потрескавшимся тротуарам и грязным подворотням. За своими мыслями Дима не сразу понимает, что диван рядом с ним прогибается, а на его колени поставили тарелку с макаронами и кетчупом. Тот размазан красивой кляксой, видимо, Гром искренне старался сделать не просто ужин, а добавить немного романтики. Дубин чувствует, как у него щемит сердце от накатившей нежности. - Спасибо, - мягко благодарит он, беря в руку вилку и насаживая на неё пару макарон. Даже не слипшиеся, вкусно. - Ага, ешь, - кивает Игорь, продолжая усиленно пялиться в телек, на котором крутят какую-то серию очередного сериала про настоящую любовь бедной девушки из деревни. Дубин улыбается и придвигается ближе, делая вид, что совсем не замечает немного покрасневших кончиков ушей майора. Гром закидывает левую руку ему на плечо, придвигая ближе и почти накрывая собой. Вес его руки ощущается особенно сильно, и Дима с замиранием наблюдает, как широкая ладонь Грома обхватывает его предплечье. Выглядит правильно и так красиво. Диме нравится. Необычно чувствовать себя меньше, но если это Гром, то всё в порядке. Для Игоря, в конце концов, это, наверно, нормально. Большая часть людей ниже и меньше его, так что для него в этом нет ничего особенного. И он оказывается прав, Игорь действительно не обращает внимание, что Дубин меньше него. Жаль только, что сам Дима не может перестать это видеть. И чувствовать. Дима почти неметафорически тает, когда Гром обнимает его, но выглядит это так, будто он накрывает его всего целиком. Будто мужчина может спрятать его от всего мира, будто в этом крепком кольце рук – никто не сможет достать и причинить ему вред. Гром прячет его в своих руках, и парень чувствует, что его укрыли большим и тёплым одеялом, которое может защитить ото всех монстров. Даже если тебе уже давно не шесть лет, а монстры больше не абстрактные чудища из-под кровати, а вполне реальные люди, которых ты видишь каждый день на работе. У Димы дыхание перехватывает, когда Игорь берёт оба его запястья одной рукой и прижимает их над его головой. Ему приходится приподняться на носочки, потому что Гром задрал его руки слишком высоко, так что он почти ощущает себя той несчастной бабочкой из школьного кабинета биологии, которую распяли на двух иголках. Руки быстро затекают, а ноги уже дрожат, но Игорь продолжает целовать его губы, терзая их неторопливыми укусами. Дима понимает, что тот всё равно немного наклоняется к нему вниз, и от осознания того, что Грому приходится нагибаться к нему, даже если сам Дубин на носочках – горячий ком внизу живота наливается жаром, и он несдержанно стонет в поцелуй. У него слёзы на глазах и ком где-то в горле, а в нём всего два пальца. Два крупных мозолистых пальца, которые давят куда нужно и обжигают при каждом движении, непривычно растягивая кожу и мышцы. Почти больно, почти до ожогов, но губы Игоря всегда рядом. Сцеловывают солёные капли, шепчут в самые губы, что всё хорошо, что Дима такой мягкий, такой горячий, такой узкий. А Дубину смеяться хочется, потому что это не он узкий, это Гром со своими пальцами, руками, плечами, ростом, бёдрами и, простите его за небольшую панику при первом взгляде, членом просто огромным. Родственник Колосса Родосского или какого-нибудь былинного богатыря, точно. Чего только этот пра-пра-правнук Ильи Муромца в детстве наелся, что таким вымахал. Диме кажется, что у него член где-то в глотке, хотя это определённо не так. Он понимает это логически, но мозг орёт, что вся логика давно умерла, так же как и Дубин скоро, если он что-то не сделает со сложившейся ситуацией. Всё, что может на данном этапе делать Дима, - это тихо поскуливать и впиваться ногтями в спину Грома, пока тот гладит его по спине и бокам, пытается что-то там сказать сквозь белый шум в его ушах. Дима ничего не слышит, кроме гула собственной крови, но мужчина звучит мягко и нежно, почти извиняющееся. Этого тона, мягких поцелуев и какого-то бесконечного времени сражения с собственным телом вполне хватает, чтобы Дима сам легко качнулся бёдрами и шепнул мужчине в самое ухо: - Давай. - Точно? – осторожным мелким толчком, от которого все нервы в теле кричат то ли в экстазе, то ли в предсмертной агонии. Но Диме нравится, это необычно, это странно, но не плохо. Поэтому он кивает для уверенности несколько раз и сцепляет ноги за его спиной, подталкивая пятками. - Точно. Гром целует его в висок и медленно двигает бёдрами. Дима рвёт тупыми ногтями кожу на сильной спине и пытается вспомнить, как дышать. В какой-то момент навык дыхания и вовсе кажется только мешающим, потому что Диме хочется целовать шершавые губы и стонать одновременно, срывая глотку. Игорь, удивительно, становится клеткой благоразумия в этой ситуации и лишь изредка отрывается от его губ, чтобы шепнуть ему в ухо, царапая щетиной щеку. - Дыши, Дим, дыши. Дима кивает, но не совсем понимает, зачем именно ему дышать. Он абсолютно полон, в нём нет места, чтобы сделать даже вдох. Зато потом, когда разморённый оргазмом Игорь гладит его своими широкими ладонями по груди, животу и плечам, целуя в шею и щекоча щетиной, Дима вспоминает, для чего именно необходимо дыхание. Появляется новая проблема, потому что теперь он не понимает, зачем жить, если его задница горит огнём, который даже тому рыжему психу не снился, а тело требует заполнить пустое пространство. И эта пустота обжигает сокращающиеся мышцы сильнее, чем растяжение. Что-то раньше парень не замечал, чтобы в нём чего-то не хватало, но оказывается член Игоря имеет какие-то магические свойства показывать то, что тебе необходимо. В любом случае, именно сейчас ему нужен отдых и несколько часов здорового сна. Может быть, таблетка обезболивающего с утра. Так что он перекатывается в объятья Грома и закрывает глаза, наслаждаясь долгим поцелуем в макушку и горячими-горячими руками, которые, кажется, оплетают его целиком, точно лианы. Дима почти уверен, что до Грома действительно не доходит, почему его так бросает в дрожь от любого прикосновения. Очень сложно не потерять достоинство и объяснить, что Дубина всего внутри сжимает тугим узлом возбуждения, когда он сравнивает их размер. Когда он видит и понимает, что Игорь мог бы его сломать пополам, ему бы ничего не стоило растереть его в пыль. Но вместо этого Гром предпочитает трепать его ласково по макушке и несмело быстро целовать в лоб, приобнимая одной рукой за талию. Дима находит в себе неожиданный фетиш, но не сильно удивляется или расстраивается. В основном потому, что Игорь Гром сам по себе ходячий фетиш. Так что всё в порядке, рано или поздно это должно было произойти. Больше всего Диму веселит тот факт, что Гром искренне не догадывается обо всей сложившейся ситуации. Он будто и не замечает, что стажёр ниже его на полторы головы и уже в плечах. Игорь подкалывает напарника из-за возраста, отсутствия опыта, не вовремя открытого скетчбука, неловкости в словах или почти идеалистического виденья мира. Про рост и комплекцию он не заговаривает никогда, чему Дима, конечно, рад. Может Игорь действительно так привык смотреть на всех людей сверху вниз, что просто перестал обращать на это внимание. Поэтому Диме только и остаётся, что ждать, пока до майора дойдёт, и он тоже увидит. И он не уверен, ждёт он этого момента с предвкушением или страхом. Озарение на Грома спускается, как и положено всякому озарению, случайно и не вовремя. Игорь останавливается всего на секунду, чтобы успокоить обещающее вырваться из груди сердце и полюбоваться на распластавшегося разгорячённого парня под ним, но так и замирает. Осторожно ведёт рукой от мягкого Диминого бедра вверх, до немного впалого живота. Где он может видеть очертание своего члена, матерь божья… - И-игорь, - тихо стонет Дима, пытаясь сфокусировать зрение на любовнике. У него алые пятна на плечах и груди, а между ключиц потерялась капелька пота. Гром бы обязательно поймал её губами, но сейчас немного не в состоянии смотреть куда-либо ещё, кроме как на подтянутый живот парня. – Всё в порядке? А Гром вот вообще не уверен, всё ли в порядке. Он на пробу медленно двигает бёдрами и с замиранием наблюдает, как небольшая шишка движется вниз-вверх. О-чу-меть. - Дим, - Игорь мягко наклоняется вперёд, слыша, как жалобно стонет парень. – Дим, очень серьёзный вопрос, пожалуйста. - Что ты… Ох, хорошо, что такое, - Дима немного щурится и пытается найти в тёплом свете ночника глаза мужчины. Гром осторожно касается его скулы губами, благодаря. - Тебе не больно? Дима только посмеивается, но Игорю вовсе не до шуток. Он осторожно берёт его руку и кладёт на живот, медленным движением показывая то, что увидел только что сам. Внимательно наблюдая за тем, как меняется Димино лицо: от широкой улыбки, до осторожного «о» и смущённого румянца на щеках и кончиках ушей. Дима кивает, пожимая плечами. - Ну, ты правда большой, - Дубин не смотрит ему в глаза, а только перехватывает его ладонь своей и крепко сжимает. – Я тебе говорил, и теперь ты это можешь… почувствовать. Игорь каменеет на секунду и осторожно наклоняется к Диминому плечу, легко касаясь его губами. Он-то думал, что Димка ему это так говорит, польстить. Дурак. Зачем его честный искренний Дима будет врать и говорить что-то такое специально. Все его вздохи, зажмуренные глаза и крепко вцепляющиеся в плечи короткие ногти – теперь ощущаются по-другому. Он же, правда, большой, возможно слишком большой для его Димы. До Игоря внезапно доходит, что Дима, несмотря на то, что он равный ему во всём, так-то и ниже, и худее, и меньше. Нет, Дубин не крохотный мальчик с пальчик, но в сравнении с ним... Гром осторожно целует его плечи и шею, чувствуя, как вина накатывает волнами. Всё о чём он может думать – а если он был недостаточно терпелив. Если он мог сделать больно, мог навредить не заметив. Недостаточно внимательно отнестись к сжатым тонким губам, болезненным выдохам, просьбам подождать. Игорь экстренно вспоминает все случаи, когда Дима просил его быть медленнее или терпеливее. Не двигался ли он потом неосторожно или слишком быстро? Был ли внимателен? Если он сделал Диме больно вот так, когда он наиболее уязвим и открыт – Игорь себя не простит. - Эй, - Дима осторожно кладёт свою ладонь ему на щёку и заглядывает в глаза. – Эй, Игорь, всё хорошо. Мне не больно, мне нравится. Игорь хмурит брови и внимательно смотрит на Диму, который пытается стать меньше и вжать голову в плечи. Немного сложно так-то спрятаться или уйти от тяжёлого взгляда, когда ты буквально насажен на добротный член, а мышцы бёдер горят огнём от почти излишнего растяжения, но Дубин искренне старается. Выходит, как можно понять, плохо, а Игорь продолжает всё ещё выглядеть очень виноватым и крайне болезненным. Так что Диме остаётся только глубоко вдохнуть и закинуть руки на его плечи, стараясь поймать расфокусированным взглядом обеспокоенные серые глаза. - Игорь, я скажу тебе это только раз, и умру со стыда, скорее всего, - Дима сглатывает и крепче держится за сильные плечи Грома. – Мне нравится, что ты такой большой. И такой высокий. Мне нравится, что по сравнению со мной ты такой… огромный. Дима прикусывает губу и старается не паниковать из-за того, что стыд горячей волной накрывает его всего, когда Игорь хмурит брови и явно что-то усиленно обдумывает. А потом кивает. - Так это ты всю посуду в нижние ящики убрал? - Игорь, я тебе тут по ощущениям в смертном грехе признаюсь, а тебя правда кастрюли со сковородками волнуют? Дима пихает его в плечо и обиженно дует губы, но Гром только посмеивается и наклоняется, чтобы поймать его губы в мягком поцелуе. Игорь нависает сверху и мягкими касаниями отмечает всё его лицо, прикусывает легонько заалевшие кончики ушей, а потом осторожно на пробу двигает бёдрами. Дубин выдыхает резко и глухо, а его стон снова тонет в мягком поцелуе. В целом, Дима никогда не был против нежного секса, тем более нежного секса с Игорем, когда мужчина буквально осыпал его всего лаской и заботливыми касаниями, но сейчас он явно почувствовал эту резкую смену настроения. Из торопливо-жаждущего Игорь стал скорее неуверенно-проверяющим. Будто он первый раз держал Диму в своих руках и ещё точно не знал, как именно стоит двигаться. Будто их первый раз был не несколько месяцев назад, а вот прямо сейчас. У Димы от натяжения приятно жжёт половину мышц, но сильнее всего сердце, которое ухает вниз и бьётся загнанным кроликом. Парень притягивает Грома к себе и прижимается к его губам своими. - Двигайся, мне не больно, глупый медведь-переросток. И в подтверждение своих слов, сильнее подпихивает его пятками. Игорь только усмехается и целует его в висок, вбиваясь быстро и неглубоко, пока Дима тихо скулит и старается подмахивать бёдрами. Что немного проблематично, когда на тебя навалилась огромная туша, но он всё равно выгибается, насколько это возможно, и потирается членом о твёрдый пресс мужчины, ловя горячие вздохи пересохшими губами. Все предметы в квартире переезжают на одну полку вниз, а Гром теперь тратит на прелюдии и подготовку вдвое больше времени. И даже если брать в сравнение, то Диме кажется, что его сердце достаточно большое, чтобы вместить в себя всю его любовь к Игорю Грому.