Питомец

Като младший презрительно щурится, уставившись в единственный глаз Эш. Девочка тихо смеётся, и, закусив нижнюю губу, взъерошивает его голубой ирокез. В такие моменты Като хочется зашипеть и вырвать её руки из суставов, чтобы она больше никогда, никогда так не делала! Но тут же в голове всплывает её голос, произносящий странную фразу: "Он мне нравится!" Страх порой пересиливает любопытство, но иногда хочется просто подойти к ней и спросить: "Так кто же я для тебя?" Вела себя девочка с ним, как со своим питомцем: постоянно норовила потискать, посюсюкать, погладить, а Като, на дух не переносящий всех этих телячьих нежностей с её стороны, молча терпел. Он бы давно наорал на неё за такое к себе обращение, ведь цену себе вентрексианец знал, вот только... Боялся он её. Боялся, что со своими внезапными приступами и резкой переменой настроения Эш сожжет его на месте за такую дерзость, или сделает ещё что похуже (например, разнесет в клочья весь космический корабль). Ему вообще сложно было понять, что творится в чужой голове, ведь даже вела себя девочка необычно. Странно. Очень странно. Конечно, с одной стороны Като понимал, откуда у девочки такое желание общаться с ним, как со своим зверьком. Внешний вид у Като был, как в общем-то и у всех представителей их расы, очень кошачий. Буквально. Вплоть до клыков, хвостов и ушек. Вероятно, Эш и воспринимала его, как обычного домашнего котёнка. Унизительно! Но иногда подростки могли болтать совершенно спокойно и адекватно, без всяких "прозвищ" и, как бы это сказать точнее, по душам. В конце концов, каждый из детей потерял кого-то близкого, и, зная об этом, Эш с Като старались держаться вместе. Однако вопрос Като не терял своей актуальности. Кто он для неё и что для неё... значит? А значит ли вообще?..

***

Разлёгшись на кровати в своей комнатке, маленький вентрексианец загляделся на пространство за иллюминатором. На темном космическом полотне мерцали точки звёзд. Прижав к груди игрушку, сшитую Эш, Като задумался о том, как много ему пришлось пережить за последнее время. Если... если вообще можно так сказать, что время шло относительно быстро. С тех пор, как Като побывал на другой стороне осколка времени, он уже не был уверен в ясности своего разума. Иногда начинало казаться, что всё, пережитое им, будто специально навалилось, чтобы раздавить паренька под своим весом. И тяжесть эта испещрила трещинами всё внутри. Несмотря на то, что вентрексианцу было снова четырнадцать, и при других он был бодр и весел, сейчас Като позволил себе выдохнуть с неимоверной болью. Смерть отца. Шестьдесят лет в одиночестве. Безумство. Он, наверное, был сильным, раз всё это вынес. И до сих пор продолжает нести. Но порой так хотелось дать слабину, просто уткнуться в кого-нибудь и выплакаться ему о всей тяжести, которая раздирает тело изнутри. Размышления об этом заставили юного Като сначала с дрожью вдохнуть внезапно закончившийся в сжавшихся лёгких кислород, а потом на выдохе выпустить слезы из круглых кошачьих глаз. Конечно же, в самый неподходящий для этого момент в комнату заглянула Эш. - Като младший, там обед готов, пойдё... Ой, что с тобой? - осеклась девочка, тут же сменив радостное выражение лица на обеспокоенное. Като, почти не видя её от застилающих глаза слёз, нахмурился и отвернулся: - Ничего. Я позже приду, иди без меня. Девочка, судя по повисшей тишине, не отступила ни шагу. Като задержал дыхание, чтобы не дай Бог не всхлипнуть перед Эш, потому что иначе вопросов будет не избежать. Он крепче обнял лапками свою игрушку, которая сейчас оказалась у него в руках совершенно непроизвольно - обычно паренёк хранил её под подушкой, боясь признаться в том, что ему нравится это швейное недоразумение из его же собственной шерсти. Кстати, судя по всему, Эш действительно при шитье использовала клочки шерстки вентрексианца... Первые дни Като это немного напрягало, но потом он осознал - кроме игрушки, в такие грустные моменты, как сейчас, его никто не обнимет. - Като, что случилось? - раздался голос почти над самым ухом вентрексианца. Он почувствовал, как прогибается матрас под девочкой - она неловко присела на край кровати и замерла. Спустя пару секунд Эш добавила, - Ты что, дрожишь? О нет. Он и не заметил, как выдал свои рыдания в дрожащих плечах. Сейчас самое главное - аккуратно выпроводить её, не теряя своего достоинства. Не хватало ещё, чтобы его, его кто-то жалел, как какую-нибудь плаксу! - Эш, уйди. - Предательски дрожащим голосом произнёс Като. Он сжался в маленький комочек, подобрав под себя хвост и ноги, чтобы отодвинуться как можно дальше от девочки, и недовольно взглянул на гостью через плечо. Вероятно, смотрел он мимо - от слёз всё зрение расплылось и потеряло фокус, однако яркую лилово-розовую шевелюру Эш легко было поймать из общего серого убранства комнаты. Девочка молча осмотрела блестящие зрачки Като, потом перевела взгляд на игрушку в его лапках, на недовольный (а возможно и просто болезненный) оскал подростка, и, не сказав ни слова, поднялась с кровати. Като мысленно восторжествовал - вот, сейчас, она выйдет из комнаты, и можно будет рыдать сколько угодно в гордом одиночестве! Но вдруг... - Котики должны быть милыми и пушистыми, - тихо сказала Эш, склонившись над Като, чтобы обнять его, - А если они плачут, мне грустно. Я не могу тебя оставить. Пораженный Като сначала хотел, как раньше, начать ворчать о том, что он вовсе не кот, пусть и выглядит, как это животное, и даже раскрыл рот, чтобы недовольно об этом прошипеть... но вдруг неожиданно для себя разрыдался. Прямо в руках у Эш. Прижимаясь к её костюму, намочив её волосы своими слезами, стиснув игрушку между своим и чужим телом. Впервые в жизни Като плакал в чужих руках, и ему было страшно и ужасно стыдно... Но дышать почему-то стало гораздо легче. Прошло несколько минут, прежде, чем Като замер, уткнувшись мордочкой в чужой воротник. В горле больше не болтался дурацкий комок из слёз, плечи уже не дрожали. Но было страшно поднимать взгляд, чтобы посмотреть на Эш, которая всё это время терпеливо ждала окончания грустных всхлипов, поглаживая вентрексианца по спине. Като в нерешительности махнул хвостом, думая, как поступить дальше, но вдруг почувствовал разливающееся по телу тепло. Ладони Эш мягко подняли лицо подростка и, как всегда ласково взъерошив голубой ирокез, прижали лоб Като к губам. Паренёк замер, чувствуя, как мурашки забегали где-то под кожей, а шёрстка поднялась дыбом. Там, где его головы коснулись чужие губы, стало тепло-тепло и очень приятно. Като подумал, что, будь он человеком, то его щёки точно горели бы от румянца сейчас. Он не знал, как пережить этот настолько приятный момент и растянуть его на как можно дольше. Губы девочки ненадолго отодвинулись от его лица, но лишь чтобы произнести: - Ты мурчишь... - А затем снова начали прикасаться к чужой мордочке в разных местах, осушая чужие слёзы. А Като даже и не заметил, что непроизвольно начал мурчать от удовольствия. Он прикрыл глаза, сильнее прижавшись к чужому телу и усиливая мурчание. Ведь, если Эш это нравится, то почему бы и нет... Вышли подростки из комнаты вдвоём, держась за руки. Като снова выглядел повеселевшим и, мало того, ему стало легче от того, что больше не надо хотя бы перед одним членом команды скрывать свои слабости. Он наигранно недовольно зашипел, когда Эш со смехом почесала его за ушком, но тут же сменил недовольство улыбкой. Да, быть её питомцем не так уж и плохо, однако.