Here You Come Again/ Вот ты снова здесь

Перед тем как выйти из машины, я повернулся и сказал: – Хорошо, тогда расскажи мне что-нибудь о своих родителях, мне нужна хоть какая-то информация о них. – Ничего интересного. – говорит Чонгук. – Они вежливые, но не дружелюбные. – Это не очень обнадеживает. Когда мы приехали в дом его родителей, я кажется понял, что он имел ввиду. Дом был похож на то, как Чонгук описал своих родителей: большой особняк с дверьми в золотой панели, на большинстве стен висели портреты. Дом был гостеприимным, но ему чего-то не хватало, в нем не было домашнего уюта. Интересно, я так думаю только, потому что привык ассоциировать все с Чонгуком, а все окружающее никак не похоже на его дом? В его квартире беспорядок: повсюду валяются коробки с едой на вынос, что указывает на его большой аппетит и на неумение готовить. Я изо всех сил попытался сопоставить этого болтуна, с которым я дружу два года, с тем, кто идет впереди меня – парня с крепкими плечами, который уверенно шагает вперед, чтобы поприветстовать родителей. – Мы так рады познакомиться с Вами, – сказала его мать, пожимая мне руку. Мама Чонгука не выглядела довольной. На самом деле, она показалась мне холодным человеком, но она все же была красивая, я бы сказал потрясающая. Она похожа на тех людей, которые живут в роскоши. Дело не в изумрудном платье, которое было на ней или в драгоценностях, украшающих ее руку, а в том, как она уверенно держала себя, как будто она точно знала, кто она. Ее муж, с виду, показался простым человеком, а брат Чонгука – Седжин, возможно, единственный мужчина на Земле, которому уступает Чонгук, ведь он очень привлекательный. Я изо всех сил старался вести себя вежливо. Мне пришлось вести вынужденную беседу, пока мы не сели за стол и не подали ряд блюд, которые выглядели слишком шикарно, чтобы их можно было съесть. Через некоторое время я все-таки решил просто насладиться едой. Единственная причина, по которой я сегодня здесь нахожусь, помимо того, что я хороший, просто отличный друг – это аппетитная еда, которую Чонгук пообещал мне, когда заставил меня притвориться своим парнем перед семьей. Несмотря на протесты, мать Чонгука, очевидно, пыталась свести его с сыном друга их семьи. Чтобы остановить мать, Чон не нашел идеи лучше, чем солгать, что у него уже есть парень. Для того, чтобы все получилось, что уж врать, он буквально умолял меня помочь ему, т.к. ужин был организован в последнюю минуту, и у него просто не было дополнительного времени, чтобы найти молодого человека, который бы согласился и подошел бы на эту роль. Когда мы перешли на стейк с жареной картошкой, отец Чонгука внезапно спросил: – Чем Вы занимаетесь, Сокджин-щи? Я сделал паузу, не доев кусок. Я понадеялся, что у меня ничего не было размазано по рту в тот момент. – Я писатель, работаю в типографии. – А, понятно. – сказал он, явно невпечатленный моим выбором и карьерой, но и насмешкой это назвать было сложно. – Какая газета? Я ответил коротко, – "Ежедневный обзор Пусана", – и вернулся к своему прекрасному, сочному стейку. Еда определенно стоила этого неловкого вечера, она была очень вкусной и шеф-повар Чона превзошел ожидания. Это не то же самое, что сидеть на диване Чонгука с пиццей и решать игрой в КНБ, кто выбирает фильм для вечернего просмотра. Я оглядел стол. Все сидящие выглядели отстраненными, вся эта ситуация больше заинтриговала меня, чем испугала. - А кем работают Ваши родители? - продолжил свой допрос господин Чон после короткого молчания. Я окинул взглядом свою роскошную тарелку. Я немного напрягся, но все же посмотрел вверх, мне даже удалось изобразить фальшивую улыбку. – Оба моих родителя были учителями. Мой отец преподавал философию, а мама - географию. – Вы говорите в прошедшем времени. Сейчас они не работают? А Вы не хотели пойти по стопам родителей, Сокджин-щи? – Что ж, на самом деле, я не общаюсь с ними в данный момент, поэтому я не уверен, что они все еще работают по профессии, – поделился я, понимая, что тема не будет закрыта и требовала продолжения, судя по тому, как господин Чон нахмурил густые, седеющие брови. – Однако, я влюбился в писательство благодаря им. Они покупали мне все книги, о которых я мечтал в детстве, поощряли мое занятие журналистикой, отправили в летний литературный лагерь. Не думаю, что без их поддержи я стал бы хорошим писателем. – Ты более чем хороший писатель, – выдал Чонгук напряженным голосом. – Большое количество веб-сайтов и публикаций заказывают твои работы. Такого бы не было, если бы ты не был хорош. Ты отлично справляешься, хен. – Продолжай хвалить, – пошутил я и сразу перестал смеяться, как только заметил, что никого не позабавила моя шутка. Равнодушный народ, ей богу. – Я не знаю, хороший ли я писатель или нет, это субъективно и решать читателям, но я знаю, что я бы не был настолько уверенным, чтобы начать делиться своими работами, если бы не поощрение моих родителей. – Это очень великодушно с Вашей стороны, Сокджин, – проговорила его мать, и я встретился с ее холодным, непоколебимым взглядом. – отдать должное своим родителям, слушать их наставления. Родители действительно знают, как лучше, не так ли? – Иногда. – я отложил вилку. Седжин, сидящий напротив, ухмыльнулся и все, о чем я мог подумать – это то, что я был не прав – Чонгук остается самым красивым человеком на этой проклятой планете, его титул остается неизменным. Юнджин - жена Седжина, которая присоединилась к нам раньше, как раз перед подачей еды, вздохнула все также осматривая комнату. – Ерунда, это все время. Ты только что сам сказал, что не был бы тем, кем являешься, без родителей. – Он достиг всего сам. Конечно, он был воодушевлен, но имя под его статьями принадлежит ему, – голос Чонгука по-прежнему звучал напряженно. Я посмотрел в сторону и увидел, как он пытался размерить свое дыхание. Я знал, что у него плохие отношения со своей семьей, но никогда не понимал, что это... из-за недостатка привязанности. Мы даже не приступили к десерту, и я уже предвидел, что будет словесный бой. – Одна из статей Джин-хена, в которой рассматривались сбои в наших местных системах утилизации, была номинирована на награду и начала петиции для решения этой проблемы. Он умен, трудолюбив и хорош в своем деле. Что-то было в его голосе, в таком тихом и пугающем, моя рука нашла его руку под столом. Он напрягся еще больше из-за моего прикосновения, прежде чем он немного смог расслабиться. И я понял, что напряжение исходит от груза, который он нес задолго до этого разговора. – Я уверен, что так и есть, – сказал его отец и с его лица ускользнула улыбка. – Я просто похвалил за то, что он решил прислушаться к словам своих родителей. – Я не искал их одобрения. – Может быть не их одобрение, но Вы их послушали. Вы отметили, что они считали для Вас журналистику подходящей, и затем перешли на писательство, – присоединилась его мать. Ее слова звучали резко, а тон ее голоса был достаточно грубым. Дамы, почему вы все так сосредоточены на моих родителях и карьере? Даже мой терапевт не анализирует меня так много... – мысленно подумал я. – Чонгук не слушал наших родителей. Он не хотел присоединяться к нашему семейному бизнесу, – радостно сообщил Седжин, при этом ярко улыбаясь мне, и я подумал, как глупо это должно быть прозвучало, раз его родители начали просто кивать, но не стали продолжать эту тему. – А зачем ему это? – спросил я не менее радостным тоном. Никто не имеет право связывается с моим другом, даже если они его семья. Убирая руку, я медленно начал водить кругами по его спине, надеясь, что это принесет ему небольшое облегчение от всего происходящего. Кажется, он все это уже предвидел еще до того, как вступил на порог своего дома, который должен был служить ему безопасным местом. – Зачем ему заниматься семейным бизнесом? – повторил его отец. – Потому что это традиция. Это то, что передавалось от отца к сыну годами с тех пор, как мой прадед основал страховой бизнес. Он отказался, значит старания моего деда были напрасны и наследие утрачено. – Нет, – с легкостью в голосе произнес я и заметил, как глаза Юнджина расширились от шока. Хорошо, что с этими людьми я вижусь в первый и в последний раз. Можно говорить все, что поможет лучшему другу и не сгорать со стыда при следующей встрече, ведь ее не будет. – Я не согласен. Продолжи он семейный бизнес – был бы неправильным выбором. Чонгук делает то, что ему предназначено, что ему нравится. И он чертовски хорош в этом. Я имею ввиду, вы видели его работы? Я мог бы часами разглядывать картины на его последней выставке. И в тот вечер была отличная еда, кстати, жалко, что ты его пропустил. – обратился я в конце к другу и подмигнул. Его отец прочистил горло. – Вы говорите, что для него было бы неправильно работать в солидной страховой компании? Это полная чушь. Это традиция. – Что ж, ваш дедушка положил начало традиции, которой вы гордитесь, а Чонгук завел традицию, которой, я уверен, будут гордиться и его будущие внуки. Традиции не должны быть обязательными. – Я не знал, что мое руководство семейным бизнесом воспринималось, как неудобное обязательство для тебя, Чонгук, – ворчит его отец. – Что Вы именно имеете ввиду? – он посмотрел на меня с вызовом, как будто говоря, воспользуйтесь шансом, чтобы отступить. Выкуси, богатый дурак. – Я хотел сказать, что Чонгук никогда не собирался заниматься вашим семейным бизнесом. Он ведь самый младший? Так что, даже если он присоединится к вашему бизнесу, он всегда будет выполнять приказы от вас и своего старшего брата. Его идеи будут игнорировать и не воспринимать всерьез. В этом смысле, он всегда будет младшим в семье. Затем, дети его брата однажды присоединятся к нему и будут превосходить его по старшинству в компании, поскольку к тому времени Седжин-щи займет вашу должность. Чонгук умен, он хочет усовершенствоваться и постоянно расширять свои границы. Как он может это сделать с должностью в компании, которая является по большей части просто титулом, чем реальной властью? – Чепуха, абсолютная чепуха, – пробормотал его отец. – Я знаю его два года с тех пор, как мы познакомились и, как он сделал в первый раз иллюстрацию к моей статье. За это время я видел, как он рисовал, фотографировал, играл на инструментах и даже писал песни. Он вкладывал время и усилия для этого, он продолжал пытаться, не беспокоясь об оправдании ожиданий и не сосредотачиваясь на том, что ему не нравилось. Ему не все равно на искусство и на свое занятие, это видно по тому, насколько он осторожен с каждым штрихом на холсте. За столом воцарилась тишина. Я потянулся за своим вином и одновременно поднял бокал с тостом. – Мы никогда не говорили, что у него нет таланта и он плох в искусстве, – твердо проговорила его мать. – Хорошо. Потому что, если бы он был моим сыном и он был бы таким красивым, умным, забавным и талантливым, я бы не стал молчать о нем. И, как видите, я горжусь им, как своим парнем. После этого он станет самодовольным, но это нужно было отметить. – Мы… гордимся Чонгуком. – окончательно произнес его отец. – Мы просто не согласны с его выбором. – Что ж, я согласен с вашим выбором вина. Можете налить мне еще? – невзначай попросил я. Пока наливали вино, я в последний раз решил затронуть эту тему. – Мои родители руководили мной и я всегда буду благодарен им за это, потому что я нашел свою любовь к писательству. Но они не принимали меня по своей сути, моя ориентация заставляла их посчитать меня чужим. Итак, родители не всегда знают, как лучше. Никто из нас этого не знает. Мы можем видеть людей только такими, какие они есть, а не такими, какими мы хотим их видеть… Кто-нибудь еще хочет вина? Позже, когда я забирался в машину Чонгука, я осознал, что он больше ничего не сказал за остаток ужина, который прошел для всех в тишине. Я не сожалел о том, что сказал, но, должно быть, перешел границу. Я надеялся, что своей тирадой не оттолкнул друга, я бы этого не пережил. Я ведь не смогу без него: не смогу не видеть, как он морщит нос, когда улыбается; не смогу без его приглашений к себе в гости с предложением писать статьи у него, пока он рисует молча; не смогу смотреть Netflix, не свернувшись калачиком на его диване; не смогу не видеть, как он дуется, когда не добивается своего ... – вот, что вообще заставило меня пойти на этот ужасный ужин? Он сел за водительское сиденье и за ним захлопнулась дверь. Он долго сидел, просто глядя на руль. Несправедливо, он настолько красив, даже когда расстроен. Красивый и глупый парень, которого я хотел бы обнять прямо сейчас. Чонгук повернулся ко мне и произнес надрывным голосом. – Мне так жаль. – Почему ты извиняешься? Позволь мне поддержать тебя хоть раз. – Мои родители обычно намного вежливее, когда у нас гости. Я знал, что с ними будет сложно, потому что это все их тупой статус, но я бы никогда не позволил тебе войти туда, если бы знал, что они так себя поведут, хен. – Меня большинство недолюбливает, поэтому я все равно не ожидал, что они меня полюбят. Тебе не за что извиняться. Это я прошу прощения, если был груб и переступил границы "своего парня" и настоящего друга. Но еда была изумительная и вино было изысканным, так что все было неплохо, верно? – Ты не расстроен? – прошептал он и я посмотрел на свои руки, сложенные на коленях. – Чтобы причинить мне боль, нужно гораздо больше, Чонгук. – я попытался пошутить, но уверен, что резкость в голосе выдала меня. – А теперь, ты собираешься ехать и покупать мне пончики, которые мне обещал, если я проведу с тобой вечер за семейным ужином? Не будь жадным и угости своего чудесного парня. Он усмехнулся, впервые за сегодня и мое сердце сжалось от его вида. Он выглядел расслабленным и снова был похож на себя. – Могу я попробовать попросить что-нибудь в роли твоего ненастоящего парня? Чонгук посмотрел на меня, как будто что-то пытался найти в глазах, а затем его взгляд скользнул по моим губам. О нет, они у меня были измазаны шоколадом, ведь я ел десерт. Прежде чем я успел потянуться рукой к губе, чтобы стереть остатки, он неуверенно наклоняется вперед и я на мгновение застыл, смотря на него. Его темные глаза, мягкие светлые волосы, эти мягкие губы... Он крепко поцеловал меня и я замер. Я застыл в шоке от осознания того, что это действительно происходило со мной. Я сидел неподвижно, а в голове у меня пробегала только одна мысль: как жестоко было заставлять меня ждать так долго, как жестоко – он собрался забрать этот момент в мгновение ока... Чонгук слегка отклонился назад, когда понял, что я не отвечаю, и я заметил беспокойство в красивых глазах напротив. Я положил одну руку на его щеку и поцеловал сам, а вторую руку запустил в его мягкие локоны и позволил себе насладиться моментом. Он крепко держал меня в объятиях и мое сердце сильнее сжималось от осознания всего, потому что он - единственное, что имеет значение. Быть с ним вот так. Прикасаться к нему. Когда он прервал поцелуй, мы так и остались сидеть рядом друг с другом, я испугался, что все так и закончится. – Что это было? – Я давно хотел это сделать, – признался Чонгук и я прищурился. – То есть? – Джин, ты мне очень нравишься. Я не знал, чувствовал ли ты то же самое. Возможно, что – нет, но я не хотел навязывать тебе свои чувства, ведь я знаю, что ты не был в долгих отношениях. И я не осуждаю тебя за это, я понимаю через что ты прошел. Просто, ты доверял мне, и я никогда не хотел разрушать твое доверие, лишать нашей дружбы, ведь именно так ты чувствуешь себя комфортно, в безопасности. Вот, что ты заставляешь меня чувствовать. Я сидел в замешательстве молча и моргал, как дурак. – Я тебе нравлюсь? Он снова усмехнулся, немного откинувшись назад. – Я сказал, что да. Я думал это так очевидно и сегодня вечером я просто не смог сдержаться. Ты сказал, что никем не любим, но это не так, ты - мой. Как ты мог этого не замечать, хен? – Может, потому что каждые пять минут ты называешь меня старым, хотя я всего на пару лет старше. – Я говорю только правду. – Или как насчет того, что ты никогда не смотришь со мной шоу? Ты буквально выхватил у меня пульт. У меня до сих пор синяк с прошлого раза! – Не моя вина, что твой вкус к ТВ-шоу - отстой. И я не виноват, что у тебя кожа, как у персика – нежная. – А как насчет того, что ты все время рассказывал о том парне с спортзала, о бедрах, которого ты не мог замолчать? – Ты уже ревнуешь, не так ли? – Заткнись, – проворчал я, вздыхая, и медленно потянулся к его руке. – Хен, ты такой романтичный. – Ты мне тоже нравишься, – выдал я, не задумываясь. Он улыбнулся, его нос умилительно сморщился, на его лице было видно облегчение. Тогда я и подумал, что это самая настоящая любовь, которую я когда-либо испытывал. – Ты все еще хочешь эти пончики и покататься, хен? – спросил Чонгук, крепче сжимая мою руку, и я быстро кивнул. Я убрал руку, чтобы пристегнуть ремень безопасности, но не успел, так как Чонгук наклонился быстрее и чмокнул меня в губы. – Ты отвечаешь за музыку. Я подключил свой телефон к его автомобильной стереосистеме и просмотрел свой плейлист, пока он ехал. Мой палец все задерживался на песнях, которые вызывали слишком много эмоций и были сравнимы с моими чувствами, которые я испытывал к нему, с тем, чем я еще не совсем готов поделиться. Ночами, когда я слушал дурацкие песни о любви, мечтая о его улыбке, я говорил себе, что он не чувствовал того же, что и я, что любовь к нему была риском, на которое мое сердце не было готово пойти... я не буду слишком много думать о лирике. Но я знаю одно, что уже отдал свое сердце...