Оказия

      Не то, чтобы Святослав Вернидубович не знал, что такое бывает. А как не знать, ежели за то до Петра наказывали только попы и не больше, чем за пьянку. Но так оно все менялось последние лет двести, что как-то и не сообразил сразу.       Да и надо ему было разбирать, чего там у этого визгопряхи на очередной одежке накарябано и чего за тряпки он над кроватью развесил.       И если б не уж шибко срамные звуки, от которых и в гробу не спрячешься, то и дальше ходить деду Славе в блаженном неведении.       Но после очередной ночи верчения в гробу, терпение лопнуло.       Правда, так сразу надрать уши паскуднику помешал Жан, выруливший из кухни со стаканом в руке.       — Доброе утро, дедуля! — сдавлено прохрипел он.       — Какое ж оно доброе, Жанчик? Огуряла этот опять выл полночи. Нет, я понимаю, возраст, обращение, но чего он там такое вытворяет?       Жан моргнул. Сглотнул. Отпил крови из стакана.       — Огурцами...       Святослав Вернидубович надеялся, что не расслышал. Но все равно спросил:       — Жанчик, а с чего ты взял, что там именно огурцы?       — Да первое, что в голову пришло, — неуверенно ответил Жан.       Тут деда что-то кольнуло, ниточка завилась, но конца и в помине не было.       — Сформулирую вопрос иначе. С чего ты взял, что он вообще что-то в себя пихает, а не по старинке рукоблудит?       — Да, дед Слав, пошутил я, что вы ко мне-то с допросами лезете! — отмахнулся Жан, развернулся и зашел обратно в кухню.       Святослав Вернидубович посеменил следом.       — Жанчик, налей-ка мне тоже. Я ж у тебя как у эксперта интересуюсь. По содомии у тебя самые свежие сведения здесь.       Жан закашлялся, но тут же картинно вздохнул и достал пакет из холодильника.       — Вот иди, дедуль, и сам у Эжена спроси, раз такая тяга к познанию пробудилась, — буркнул он, протягивая стакан. Но тут же лицо его напряглось испугом.       Догадка деда, конечно же, посетила, но он покуда от нее отмахнулся.       — А вот пойду и спрошу.       За спиной что-то бряцнуло об пол, но Святослав Вернидубович оборачиваться не стал. Без стука зашел к Женьку в комнату. Тот лежал в неубранной кровати полу укрывшись одеялом. Вид имел хитрый и предовольный.       А вот и конец. Ниточке.       Святослав Вернидубович просто вопросительно вильнул головой в сторону.       — Ну да, — мечтательно-самодовольно улыбался Женек, — Жанчик теперь мой парень.       Не определившись, кого первого стоит высечь, Святослав Вернидубович крякнул:       — А он сам-то про это в курсе?       Никак он не ожидал, что лицо детенка может так скомкаться от напряжения. Женек посмотрел в потолок. Пожевал губу. Затикал глазами. И наконец-то выдал:       — А об этом, че, можно не знать?       Святослав Вернидубович сдержал смешок. Женек же, судя по виду, продолжал усиленно соображать.       — Ж-а-а-а-а-а-н, иди сюда, — завопил он через минуту, — тут дед Слава спрашивает, можешь ли ты быть не в курсе, что мы встречаемся? А я ему говорю...       Жан вошел в комнату с лицом еще более опрокинутым.       — А мы встречаемся? Хотел сказать, ты ему сообщил, что мы встречаемся?       Только без малого тысячелетняя выдержка не дала Святославу Вернидубовичу позорно вжать голову в плечи. Потому что Женек скуксил физиономию, а в глазах встали круглые детские слезы.       — Скотина, это после всего того, что ты со мной делал! — всхлюпнул он.       — А что делал? — само выскользнуло у деда изо рта. О чем он пожалел в ту же секунду.       — Жень, я думал просто… — замямлил Жан.       — Думал он! Я что для тебя, как те медсестры? Сперва он подрочил мне на кухне! Совратил меня, я вообще ни о чем таком не думал!       Святослав Вернидубович икнул и зыркнул на Жана.       — Дед Слав, ну что ты смотришь, этот мелкий говнюк об меня задницей потерся!       — Вот так вот, значит, — продолжал голосить Женек, — может это не ты меня за всякое хватать начал?! Не ты в штаны мне полез?!       Голову в плечи вжать все же пришлось. И отвернуться. Чтобы написать Аннушке: «Тут ЧП. Жанчик дебилушку нашего того».       — Я, — Жан за это время успел сесть на кровать и прижать к себе дергающегося Женька. — И ни о чем не жалею, пупсик. Думал, мы вместе скажем, за столом, чтоб все... ну … официально.       Святослав Вернидубович закрыл дверь со стороны коридора и пошел искать беруши.       Аннушка влетела в квартиру через пятнадцать минут.       — Где?! — заорала она. — Как?!       — Доченька, полно тебе так глотку рвать. Я уж и сам успокоился.       — А с трупом что мы делать будем?       Святослав Вернидубович воровато оглянулся по сторонам.       — Это что, опять кого кончили?       Аня непонимающе качнула головой и зашептала отрывисто:       — Ты. Же. Сам. Написал. Что Жан. Того.       — Тьфу, ты, ебушки-воробушки, — с облегчением ухнул дед, — да не того того, а того…       — Д-а-а-а-а-а-а! Жа-а-а-а-н! Еще-е-е-е-е! — донеслось из-за стены.       Аня треснула себе по лицу пятерней.