Слышен вдалеке собачий вой. Охота за лисьей головой! Сверкает в темноте оскал. Он попал… Green Apelsin.
— Будешь преданна? — ласково спрашивает Чон, заправляя чужую непослушную прядь за ухо. Свернувшись рядом словно котёнок, девушка ласково почти мурчит и согласно кивает. Конечно будет. С нескрываемой нежностью и отчасти тоской она смотрит на парня и, дождавшись лёгкой полуулыбки как реакции на ответ, приподнимается и целует. В этот момент прекрасно всё: старая, едва на ходу, машина; расцветающие сумерки за окном и даже чёртов проливной дождь, не дающий возможности даже выглянуть наружу. Наверное, впервые за долгие годы своего существования Аои может без сомнений назвать себя счастливой. А всё потому что в любое мгновение она может уткнуться лбом в его плечо и почувствовать себя неотъемлемой частью его-то большего. — — Ну, ты и дура! — в этот же момент проносится где-то на краю сознания и прежде столь явная картинка мгновенно теряет чёткость и цвета. И вокруг темно, словно в пещере, а сердце заходится в бешеном ритме. Аои со сжатой челюстью и тяжёлым дыханием осматривается по сторонам. Квартира Чонгук. Всюду оставлены отпечатки их отношений: совместные фото, вещи, недоеденная пицца, в конце концов. И, как итог всего этого — сам хозяин квартиры с вырванным из груди сердцем. Лежит с застывшим от ужаса лицом, узрев образ некогда любимой в качестве своего палача. И отчего же? Почему, прежде идеальные отношения закончились смертью одного и согрешением другого? И словно в ответ на беззвучный вопрос по щеке Аои скатывается несколько слезинок. Медленно опускаясь на колени, она прижимает к собственной груди навсегда застывшее чужое сердце. — Ты чудовище! — всё ещё звучит в её ушах. И пытаясь спасти от этих обвинений, она спешно покидает квартиру, попутно пытаясь стереть следы крови с рук об белоснежное лёгкое платье. С разводами слёз на лице и ужасающей улыбкой отвращения к самой себе она бежит по улице, ввергая в ужас людей. И всё же, даже видя столь ужасную картину мужчины и женщины не в силах отвести взгляда от такой красавицы. Божий дар и вместе с тем проклятье — быть столь прекрасной по людским меркам. Нет её вины в том, кем она родилась, зато тяжкий груз убийства теперь навсегда опустился на её душу. Так, быть может, не она одна должна с этих пор страдать? Пусть и те, кто так отчаянно жаждут её внимания, лишь увидев, поймут, каково жить с разбитым сердцем.***
Игриво улыбаясь, девушка проводит пальцами по щетине на лице мужчины и облизывает губы, сводя того с ума. Сегодня он её избранный. Жертва. Пешка. Не имеет значения, как назвать человека, так легко забывшего о своей семье и с радостью прыгнувшего в омут разврата. — Ох, лиса, — превозмогая желание, шепчет мужчина, не зная, как он прав в этот момент. — Лисица, — поправляет его Аои и, ухватив за галстук свободной рукой, притягивает к себе для поцелуя. Ощущает, как в его голове с бешеной скоростью несутся похотливые мысли и вместе с этим сама жаждет большего. Пара своевременно покидает парк, в котором всего час назад произошла их первая встреча, направляясь в квартиру девушки. А дальше — затуманенный чарами разум мужчины и хладнокровные, уже ставшие привычными, движения лисицы. И вновь окровавленное сердце медленно останавливается в руках Аои. Но в этот раз на её лице расплывается улыбка. Громко хохоча, она крепко сжимает хрупкий орган пальцами, вспоминая первого, чью жизнь она отняла. — Это всё твоя вина. Это ты сделал меня такой, — твердит так, словно он может услышать. И всё ложь. Ведь даже в тот момент, когда он с омерзением смотрел на её настоящий облик, так долго и тщательно скрываемый, и твердил о неправильности её существования, Аои продолжала любить. Верила в то, что он сможет примириться с её истинной сущностью вплоть до того момента, пока он не заставил её покинуть квартиру глубокой ночью в лёгком платье. Она вернулась. Просидев несколько часов на улице, борясь со страхом и ненавистью к себе, которую так долго маскировала, разнесла в щепки входную дверь и застала испуганного Чонгука за выпивкой. Пытался ли он алкоголем заглушить собственные противоречивые чувства или просто снимал стресс в то время, пока она бродила по улице? Теперь это не имело значения. — Не приближайся! — Чонгук схватил со стола бутылку и, разбив, пригрозил бывшей возлюбленной осколком. — Я не монстр, Чонгук. Повторяла девушка, пытаясь убедить их обоих. За долгие годы бесцельного существования, она и сама с трудом понимала, для чего создана и на какие вещи способна. Ведь были дни, когда она причиняла вред людям. Чаще всего из-за их дурных помыслов, но разве сейчас она могла это доказать. Теперь Аои жалела о том, что решила открыться Чонгуку. Не готов был он увидеть ни ярко-золотых глаз, ни длинных, как дикого зверя, когтей, ни девяти белоснежных хвостов, скрывающихся под тонким платьем. — Ты не можешь быть создана Богом. Тебе нельзя находиться среди нормальных людей, — Чонгук, словно защищаясь, отступал назад, пока не упёрся в стену. И это убеждение парня ввергло лисицу в ярость. Сколько столетий она слышала это от других людей. Они пытали её, преследовали, лишили семьи, когда сожгли родителей на её глазах. Люди — вот кто истинно заслуживает наказания за свои грехи. Только они из-за собственного страха перед чем-то неизвестным могут обращаться диким зверем. — Я не заслуживаю жить потому что не похожа на вас, жалких безвольных существ? Гневно спросила Аои, медленно надвигаясь на парня. Он, загнанный в угол, внезапно притих. Но прежней любви в его глазах не видать. Только презрение и ненависть. А всё из-за того, что она отличается. Кто бы мог подумать, что её Чонгук может быть таким. И сейчас, когда её руки вновь окровавлены, она продолжает вспоминать дни, когда была действительно счастлива. Впервые за сотни прожитых лет.***
Слухи о том, что в небольшом городишке исчезают один за другим мужчины, быстро разлетелась по округе. Казалось: хрупкая, молодая девушка была последней в списке, кого могут заподозрить в этих ужасных преступлениях. Но, помимо существования в мире столь удивительных созданий, как она, были и те, чьим смыслом жизни была поимка и уничтожение всех, кто обладал божественным началом. Особенно, если они совершали преступления против людей. Аои сгубила её беспечность. Охваченная жаждой мести, она сама не заметила, как оказалась в ловушке охотника. Он нашёл её. Нажал на курок, и после нескольких ужасающе долгих мгновений, пуля пронзила живот лисицы. Мгновенно приняв истинный облик, девушка оскалилась. Острые, белоснежные зубы готовы были впиться в шею обидчику, а когти вонзиться в его крепкое тело. Но вместо этого, впервые за долгое время умерив животный пыл, она сбежала. Теряясь в густых зарослях близлежащего леса, девушка слышала тяжёлые шаги позади. Охотник следовал за ней по пятам. Он не упустит свою добычу. Тяжёлая рана заставляла лисицу тяжело дышать и вместе с каждой каплей крови её покидала жизнь. Умирают ёкаи не так легко, как люди. Их раны легче заживают, а на восстановление уходит меньше времени и часто даже не требуется медицинская помощь. И хоть Аои могла излечиться, как уже делала это не единожды, в этот раз она не спешила применять чары. Ненадолго оторвавшись от охотника, девушка вырыла у подножья дерева большую нору и, скрыв своё присутствие, наконец, смогла перевести дыхание. Лицо было в мелких царапинах от острых веток, а рана продолжала кровоточить. Вдалеке был слышен собачий вой и совсем скоро её голова может оказаться в руках «хищника». Но глупая лисица больше не боялась смерти. Внезапно всё случившееся перестало иметь смысл. Важным было только то время, когда она действительно почувствовала себя частью вида, который прежде недолюбливала. Много столетий она предпочитала жить в лесу и общаться с животными, избегая общества людей. Так казалось правильным и, похоже, большой ошибкой было покидать её уютную пещеру. Взамен получила разбитое сердце и раннюю кончину от рук охотника. Аои знала, что совсем скоро её сердце замолкнет так же, как сердце Чонгука, застывшее некогда в её руках.И в норе, где не достанут псы, Слышен шепот раненой лисы. Проклинает та свою любовь.
Похоже, как бы сильно мы не старались, у некоторых историй так и не будет счастливого финала. Об этом думала лисица, стирая с лица дорожки слёз и больше не зажимая рану рукой. — Будешь предана, — в этот раз в её голове слова возлюбленного прозвучали как утверждение, дав ответ на некогда заданный им же вопрос. Частое дыхание стало постепенно замедляться и вой собак стал звучать всё тише. Вокруг всё теряло краски. В лесу, находящемся совсем рядом с ничего не подозревающим, мирным городом, в глубокой, сырой норе, умирала лисица. В полном одиночестве, в окружении лишь собственных воспоминаний, подаривших ей пусть мимолётное, но счастье и согревающих её до самого последнего вздоха.