Теперь ты - ничтожество. Ангел смерти. Валерка

— Прикиньте, пацаны, Тарас пропал! — ворвался в беседу Дима, едва сдерживая восторг. — Прикиньте! Прикиньте! — Да, ладно, — отмахнулся Иван, — то, что его несколько дней не видно, ничего не значит. Дела поинтереснее нашел, чем в беседке песни горланить. — Вот-вот, — мрачно поддержали остальные члены компании, собравшейся не в своем дворе и не у своих подъездов. И только Петя напрягся, чувствуя, как встревожено застучало сердце. — Все равно же сидят, — закончил мысль Иван. — Я вам серьезно говорю. Сто процентов пропал, — не унимался Дима. — У меня кореш с ним в одном классе. Так вот он рассказывал, что к ним полиция на урок приходила, спрашивали, не знает ли кто-нибудь что-нибудь про Шапко. Прикиньте? Полиция его ищет. — Видать, вляпался во что-то, — злорадно усмехнулся один из многих, пострадавших от дворовых хулиганов. — Говорят же вам - пропал! Никто не знает где он! — В бега, наверное, подался, — пожал плечами Иван. Все члены стихийной компании переглянулись. Надежда, что теперь можно вздохнуть свободнее, очень робко начала прокрадываться в души. — Вы как знаете, а я домой, — бросил Дима, раздосадованный тем, что его радостной новости не поверили. — Иди, иди, — пробормотал Иван, но едва Дима отошел, все с интересом высунулись из-за угла, чтобы посмотреть насколько благополучно смельчак пройдет опасную беседку. Никто Диму не окликнул и ни малейшего интереса к его персоне не выказал, что дало тому беспрепятственно дойти до подъезда. Обрадовавший, остальные тоже довольно быстро разошлись по домам. Последним уходил Петя, снедаемый нехорошими подозрениями. Прошло уже две недели с того вечера, когда он закопал у статуи ангела записку с отчаянной просьбой: убить обидчика. Эмоции ослабли, обиды притупились, и он перестал верить, что ритуал может принести какой-то результат, и вдруг… Петя сам попытался вспомнить, когда последний раз видел Тараса. Выходило, уже не меньше недели тот не появляется во дворе. А если и полиция к поискам подключилась, то дело серьезное. Если бы его искали за преступление, разве стали бы в открытую опрашивать одноклассников? Банальный побег в качестве объяснения пропажи главаря дворовой шайки Петю весьма устраивал, так как снимал с просителя всякую ответственность. Несколько дней юноша убеждал себя, что ни к чему не причастен, но Тарас не появлялся, и тревога росла. Промучившись в неопределенности еще несколько дней, Петя решил на всякий случай уничтожить ведущие к нему следы, а именно откопать свою дурацкую записку и сжечь. Поздним вечером, потихоньку выбравшись из квартиры, так чтобы мать не услышала, юноша поспешил в парк. На улицах практически никого не было, а осенний холод и на парковых аллеях не оставил прогуливающихся. С немалым трудом Пете удалось найти в зарослях статую ангела. Тот был все таким же молчаливым и облезлым. «Чушь, конечно, — подбодрил сам себя юноша, — никакой мистики в реальности не бывает». Примерно определив место, где должна покоиться записка, он принялся быстро копать, воровато оглядываясь по сторонам, словно собирался обнаружить клад, которым не хотел делиться. Первая попытка оказалась неудачной. Записка не нашлась. Пришлось немного сдвинуться в сторону и снова разгребать землю. Размокшая от дождей почва и листва вперемешку с корнями, травой и каким-то мусором мерзко липли к рукам и пачкали все возможное, но ищущий не обращал на это внимание. В темноте, под густыми кронами, мало что было видно. Ориентируясь больше на ощупь, юноша, в конце концов, наткнулся на нечто в полиэтиленовом пакете. Когда под пальцами зашуршало, Петя не отбросил откопанное в сторону, а решил проверить, хотя помнил, что оставлял всего лишь клочок бумаги. Замотанное в непрозрачную обертку оказалось относительно плотным и имело прямоугольную форму. Убедившись, что откопал не свою записку, Петя не удержался и проявил любопытство, подозревая, что он не один, кто обращается к ангелу с просьбами. Достав содержимое пакета, юноша подсветил себе телефоном, чтобы оценить оказавшееся случайно в его руках. Луч встроенного фонарика выхватил на карточке человеческое лицо. С первого же взгляда оно производило отталкивающее впечатление: мертвенно бледная кожа, темные круги по глазами, перекошенный рот. Еще не понимая, что это значит, Петя постарался быстрее перейти к осмотру другой карточки. Та оказалась еще красноречивее: обнаженное тело привязано к железным стойкам кровати, а из анального отверстия торчит кол. Осознав все это с некоторым опозданием, юноша так испугался, что выронил снимки из задрожавших рук. «Тарас! — билось у него в голове. — Это Тарас?! Неужели?! Тарас?! Не может быть! Не может быть!» Первое изображение с крупным планом лица он рассмотрел плохо, но изучать заново хотелось меньше всего на свете. Спешно закопав страшную находку, дико озираясь по сторонам, Петя устремился домой. О том, чтобы продолжить поиски своей записки, больше и речи не было. Прошла еще неделя, для юноши растянувшаяся на целый месяц. Дворовый главарь так и не появился. Казалось бы, всем стоит вздохнуть свободнее, но нет, свято место пусто не бывает, и роль предводителя взял на себя Валерка, бывший у Тараса первым подпевалой. Ни силой, ни умом, ни характером он не выделялся, и место лидера ему не светило, если бы остальная шайка перестала верить в возращение старого предводителя, а новый — временный — не укреплял эту веру. Кроме того, самовыдвиженец взялся развлекать соратников разными выходками. Приставания к более слабым стали еще омерзительнее. Валерка постоянно испытывал грани возможного и продвигался все дальше, не получая должного сопротивления. Задирала шайка теперь всех встречных и поперечных, посмевших соваться в облюбованный ими двор. Петя не раз становился жертвой самый ядовитых насмешек, и теперь ему пришлось даже реже выходить из дома, что было не так уж и сложно, ведь посещать уроки игры на гитаре без инструмента он не смог, оставались только походы в школу и в магазин. Быстро ребята из соседских дворов пожалели, что всеми нелюбимый Тарас пропал. Петя же так и продолжил бы большую часть времени наблюдать улицу из окна своей комнаты, но появилась еще одна новая причина вечерами выходить из дома — Вероника. Девушка жила в его же подъезде и давно покорила юношеское сердце. Признаться хромоногий влюбленный не решался, но товарищески общаться пытался. При Тарасе шайка местных хулиганов девчонок не трогала, парней для развлечений хватало, теперь же под руководством Валерки были попраны и эти границы. Три раза в неделю Вероника ходила после уроков в танцевальный класс, поэтому домой возвращалась поздно и в одиночестве. Оставшаяся без жесткого контроля ватага не обошла девушку своим вниманием. На первых порах это были лишь словесные приставания и грубые заигрывания, но этого Валерке показалось мало. Новую власть хотелось утвердить надежнее. Однажды Петя сам стал свидетелем того, как члены шайки, подстрекаемые заместителем исчезнувшего главаря, перегородили дорогу и несколько минут не давали Веронике войти в подъезд. У влюбленного бессильно сжались кулаки и заскрипели зубы. Но что он мог: один против шестерых? От злости и отчаянья хотелось биться головой о стену, но Петя все же предпочел прийти предмету своего обожания на помощь. Схватил трость, оставшуюся еще от деда, и поковылял по лестнице вниз, так как лифт в очередной раз сломался, но опоздал. Встретил Веронику, поднимающейся на свой этаж. При виде его девушка быстро смахнула с глаз слезы, сухо бросила «Привет» и прошла мимо. С тех пор тайно влюбленный стал ожидать ее в соседнем дворе, чтобы вместе дойти до общего подъезда. Сначала Вероника удивлялась, спрашивала, что он тут делает, а Петя лгал, что просто гулял, а теперь как раз идет домой. Первое время развеселая банда внимания на них почти не обращала, через несколько дней безразличие сменилось скабрезными шуточками про парочку. Девушка тоже быстро догадалась, что никакой случайности в вечерних встречах нет, но отказываться от сопровождения не стала. В очередной раз, как верный пес, влюбленный ждал предмет своего обожания на лавочке у соседнего дома. Поравнявшись с ним, Вероника бросила веселое: «Опять гуляешь?» — Уже нагулялся, — отозвался Петя и занял место подле нее. Обсуждая школьные дела, они дошли до дворовой беседки, где как обычно расположилось праздное сборище хулиганов. — А вот и наша парочка! — громко бросил Валерка явно нетрезвым голосом. — Тоже мне, красавица и чудовище! Ты что, получше себе найти не могла? Связалась с калечным уродцем! — Да не берет ее никто! — поддержал кто-то из его компании. — И не ебет никто! — подхватил другой голос. Ватага, активно согревающаяся спиртным в похолодевшие осенние вечера, дружно рассмеялась. — Вот уроды, — гневно прорычал Петя, упрямо наклоняя голову вперед и пытаясь идти быстрее. — Вероничка, иди к нам! — не унималась шайка лоботрясов. — Мы тебе не откажем! Отдерем все, как один! Никто не пропустит! Хватит с этим кривоногим якшаться! От него что так, что в ебле, толку ноль! Каждая реплика поддерживалась общим одобрительным смехом. — Уроды, — громче прорычал Петя. — Настоящие уроды. — Ладно тебе, — примирительно сказала Вероника, опасаясь, что нелестные эпитеты только разозлят банду. — Эй! Похоже этот калечный еще и огрызается! — прозвучало как сигнал к действию, и, быстро покинув беседку, подвыпившая компания окружила еще не успевших скрыться в подъезде. — Ты что-то сказал, хромонога? — подступил к Пете Валерка. — Сказал что-то, говорю? Чего заткнулся-то? Зассал? Повторяй, чего там пердануть успел? А? — До подъезда недалеко осталось, — шепотом произнес влюбленный обращаясь к девушке, еще ниже опуская голову, — добежишь. — Ты что, Петь? — испугалась она. — Не надо. — Чего не надо? — вмешался в разговор Валерка. Он сделал шаг вперед, намереваясь подойти к Веронике, но Петя встал между ним и девушкой. — Говорить про нее всякую ерунду не надо, — как можно более твердо произнес защитник. — Никто из вас ей не нужен. — А ты, калеч сраный, нужен? — возмутился такой наглостью Валерка. — От тебя толку, как от прошлогоднего дерьма! Одна вонища! — Иди же, — настойчиво прошептал Петя девушке. — А ты? — Блядь! — разозлился Валерка. — Я тут вообще с кем разговариваю?! Олух хромоногий, ты меня слышишь?! Нет?! Может, тебе тогда уши прочистить?! А что?! Я не поленюсь! — и он сжал кулаки. Остальная шайка с интересом наблюдала за происходящем, ожидая веселого зрелища. Вероника, наконец, почувствовав серьезную опасность, стала отступать к дверям подъезда. На улице уже стемнело. Двор, не считая распивающей компании, опустел. Заступаться было некому, а драка явно назревала. До последнего мгновения Петя выглядел относительно спокойным и уверенным, но это было далеко не так. Сердце от страха, собственной дерзости и предельного волнения колотилось настолько сильно, что почти заглушало слова. Юноша не знал, что будет делать, на что способен и как вообще все будет развиваться, но намеревался держаться до конца, или, по крайней мере, до того момента, пока девушка не окажется в безопасности. То, что Вероника двинулась к спасению, он заметил, но заметили это и хулиганы. — Ты куда, сучка?! — совсем разошелся Валерка. — Повиляла задом, так иди сюда! Я его опробую! Пацаны, попридержите ее, а я пока с ее калечным хахалем разберусь! В это мгновение Петя понял, что единственный шанс на благополучный исход — использование эффекта неожиданности. Громко закричав, он кинулся на Валерку, вцепился тому в куртку и, внезапно даже для самого себя, повалил на землю. — Придурок! — заголосил испуганный зачинщик ссоры. — Ты еще и псих?! Больной! Отпусти меня! Пацаны! Оттащите этого дебила! Придурок психованный! Внимание шайки тут же с девушки переключилось на поверженного собрата, и призванные на помощь набросились на Петю. А тот, сам немало перепугавшись, так вцепился в Валерку, что не выпустил его куртку, даже когда их обоих подняли. — Ублюдок больной! — продолжал кричать Валерка, понимая, что авторитет несколько пошатнулся после падения. — Я тебя урою! Я тебе башку расшибу! Отпусти меня, лишенец! Отпусти, блядь! Потом в ход пошли руки и ноги. Петя не успел понять, кто именно первым его ударил. Больше ни о каком нападении или контратаках он не думал. Куртку Валеркину отпустил, потому что пришлось прикрывать голову от ударов, а те посыпали градом. Били его жестоко. Со злостью. И не успокоились, даже когда он, скрючившись, упал на асфальт. Единственное, что он не сделал вопреки ожиданиям хулиганов - не стал просить о пощаде. Даже ни одного звука не издал. Сцепил зубы и готовился так и скончаться. Избиение прекратило вмешательство кого-то из жителей дома, вышедшего на балкон покурить. — Валим, пацаны! — скомандовал Валерка, вполне натешившись издевательством над беззащитным. Ватага хмельных удальцов кинулась врассыпную. Петя с трудом поднялся на ноги и, вытирая текущую из разбитого носа кровь, поковылял к подъезду. — Парень, ты как? — поинтересовался с балкона неравнодушный сосед. — Может, скорую вызвать? — Ничего. Не надо, — как можно более уверенно ответил пострадавший, при этом выплевывая выбитый зуб. Оказавшись в подъезде и кое-как взобравшись по лестнице на второй этаж, он нашел там плачущую Веронику. — Ты что? — всполошился он, мгновенно забыв о своих травмах. — Они тебе что-то сделали? — Дурак ты! — зло заявила девушка, размазывая по щекам слезы вместе с тушью. — За тебя я испугалась! Чего ты к ним полез?! Какой из тебя защитник?! Самого надо!.. Не провожай меня больше! Никогда! Понял?! Не подходи даже! — и, разрыдавшись еще сильнее, она побежала вверх к своей квартире. Дома, увидев отпрыска в таком плачевном состоянии, мать тоже залилась слезами, и без вызова скорой помощи все же не обошлось. Две недели после этого пострадавший юноша не ходил в школу. Передумать он успел многое, и, конечно, оставить все, как есть, он не мог. Первые несколько дней после случившегося, на время проведения полицией мероприятий по дознанию, хулиганы затаились и в дворовой беседке не собирались. Однако, когда слухи и страхи поутихли, все постепенно стало возвращаться на круги своя. Веронике опять приходилось поздно возвращаться домой в одиночестве под насмешливыми взглядами Валерки и его молодчиков. Становилось ясно, что и новые приставания не за горами. Петя в очередной раз столкнулся с тяжелейшей проблемой: что-то необходимо предпринять. Но что? Что мог в одиночку хилый калека? Драться, пока не убьют? А потом? Кто защитит девушку потом? Страшное решение далось очень тяжело, но иного выхода юноша не видел. В один из вечеров, дождавшись, когда двор совсем затихнет, Петя тайно выскользнул из дома и направился в парк. От волнения и страха у него дрожали руки и замирало сердце, постоянно чудились сзади чьи-то шаги и голоса, но нужную статую ангела он все же нашел. С немалым трудом расковырял подмерзшую землю, помогая себе палкой и концом ботинка, и в образовавшуюся ямку уложил полиэтиленовый пакет с запиской. Новое послание к ангелу гласило: «Валерка Маринченко, 11 «в», школа №4. Убей.» Совершив это жуткое дело, юноша, даже не осмотревшись по сторонам, со всех ног кинулся домой. До утра он так и не уснул, потому что едва подкрадывалась дрема, тут же слышался шелест ангельских крыльев и замогильный шепот: «Убей». *** Наглый и хмельной даже больше от своей безнаказанности, чем от выпитого, Валерка, пошатываясь, брел домой. Внезапное, необъяснимое исчезновение главаря шайки не могло его не беспокоить, но это же исчезновение принесло ему столько очевидных плюсов, что возвращения не очень-то и хотелось. Пока сотоварищи-хулиганы подчинялись ему в ожидании появления Тараса, но Валерка серьезно начал задумываться над тем, чтобы утвердить свой авторитет, как вожака. Правда, делал он это неумело, часто перегибая палку, как с тем хромоногим, но цепляться к слабым получалось безопаснее и эффектнее, чем разговаривать по душам и поить всех за свой счет. В целом же собой и ситуацией Валерка был доволен, чувствуя себя хозяином окрестных дворов. Позднее время и безлюдность его абсолютно не настораживали. И вдруг в тишине уснувшего городка запел телефон. Валерка оглянулся, чтобы разобраться: кто этот запоздалый прохожий и не удастся ли поразвлечься. В темноте двора, окруженного строениями с трех сторон, никого не было, но телефон продолжал петь. Валерка закрутился на месте в азартном намерении все же найти того, кто, возможно, глупо пытался спрятаться. Так никого и не увидев, подвыпивший хулиган пошел на звук и к своему немалому удивлению в приоконной яме подвала нашел мобильный. Устройство связи весело распевало женским голосом, более того, на экране светилась откровенная фотография с заманчивой надписью «Шлюшка». — Очень кстати, — хихикнул Валерка. — Сейчас узнаем, что за телка звонит. Он нагнулся, потянувшись за вибрирующим телефоном, но так и не достал. Удар по голове лишил его желанной добычи. *** Голое тело на ржавой железной кровати. Почти распято: руки и ноги разведены в стороны и привязаны к стойкам. Новая жертва оказалась худой, изукрашенной шрамами, синяками и еще более примитивными татуировками, чем предыдущая. И что самое неприятное: этот экземпляр не казался привлекательным. Маньяк сам не мог понять почему, но подготовленная к истязаниям плоть особого аппетита не вызывала. Хотя и затевалось все это совсем не ради нее. Подлинным объектом темных желаний был юный калека. После первого убийства по заказу садист подозревал, что этим дело не ограничится. Установил камеру на дереве недалеко от статуи ангела и не прогадал. Заказчик появился сначала, чтобы проверить результаты страшной работы, а затем чтобы передать в лапы мучительной смерти еще одного недоброжелателя. Извергу оставалось только кровожадно усмехнуться. Хромоножка будоражил его извращенные помыслы сильнее, чем тем, с кем просили расправиться. Юноша, конечно, не подозревал, но сам давно стал объектом наблюдения маньяка. Мужчина знал, где тот живет, где учится, в какие магазины ходит, и часто сопровождал, оставаясь незамеченным. Даже простое наблюдение разжигало в изверге жгучую похоть. Мрачно горящими глазами он смотрел на то, как щуплые ягодицы впереди идущего завлекательно перекатываются под тонким трикотажем серых спортивных штанов. Из-за проблем с ногой половинки двигались неправильно, не симметрично, вразнобой, и от этого вид их был еще притягательнее, невиннее и желаннее. Хотелось сорвать с едва выпирающих округлостей дурацкую прикрывающую ткань и впиться руками, потом губами, зубами, а затем уже и вонзиться между. Тело мгновенно наливалось приятным напряжением, возбуждение накатывало так быстро и сильно, что сводило скулы, а привередливый орган рвался из брюк на волю. Однако изверг продолжал мучать себя вожделением. Фантазия о том, как он подстережет Петю в темном сыром парке, свалит на мокрую землю, стащит штаны и отымеет с особым остервенением, стала для маньяка главной и любимой. Стоило об этом подумать, и эрекция не заставляла себя ждать. Порой желание было таким огненным, а близость объекта такой провокационной, что изверг едва не срывался. Приходилось прикусывать щеку, губу или язык, чтобы сбить слишком страстный настрой и взять себя в руки. Несколько раз у маньяка появлялась возможность забраться за Петей в автобус и в толчее проехать вместе несколько остановок, то есть прижиматься к его спине и ягодицам, упираться своим встающим половым органом, горячо дышать на волосы, даже двигаться в такт раскачивающегося транспорта. Умопомрачительно хотелось, до ноющей боли в промежности. Вот только уподобляться жалкому извращенцу, только и способному на то, чтобы потереться об кого-нибудь в общей давке, садист не собирался. Его намерения куда серьезнее. И вот улов перед ним. Пока еще не тот, а лишь очередной шаг к конечной цели. Что же с ним делать? Худосочное тельце, корявые татуировки — явные признаки потуг выглядеть круче, значительнее. Изверг поморщился. Такое он обычно не выбирает. И все же стек взвился и жарко обрушился на беззащитную плоть, полосуя безжалостными ударами. Мгновенно очнувшийся затрепыхался и закричал, перемежая вой боли со словами: — Какого хуя?! Что это?! Что это?! Блядь!!! Что за хуйня?! Прекратите!!! Прекратите!!! Суки!!! Хватит!!! Гадко усмехнувшись, маньяк улучил момент, когда Валерка открыл рот, чтобы издать очередной вопль, и всадил туда ручку стека. Зубы жертвы мгновенно стиснулись и прикусили всунутое, а через секунду горловой спазм заставил рот снова раскрыться, чтобы исторгнуть посторонний предмет с ревом и хрипом. Громко рассмеявшись, садист убрал орудие пытки. Тяжело дышащий пленник, замотал головой пытаясь сообразить, где он и что происходит. — Вы кто такой?! Какого хрена?! Что это за блядская хуйня?! — Всегда они и те же вопросы, — констатировал изверг. — Для разнообразия не отвечу. Стек снова набросился на беззащитное тело, заставляя плясать на скрипучей кровати. Юноша рвался, выгибался, дергал руками и ногами, терся головой обо все, до чего доставал, в попытках вернуть себе возможность видеть, и при этом, практически не переставая, кричал. Никакого результата отчаянные потуги не принесли, лишь позабавили маньяка. Он-то на слова не тратился и вложил все красноречие в силу и частоту ударов. Яркие отметины покрыли тщедушную плоть, перечеркивая и старые шрамы, и синяки, и татуировки, создавая новый узор, несомненно, более привлекательный в глазах мучителя. Однако довольно быстро веселье закончилось. У пленника иссякли силы и надежда вырваться, гневные крики боли и страха, сменились стонами и жалобным поскуливанием. — Хватит. Прекратите. Хватит же. Пожалуйста. Пожалуйста. Хватит. Хватит. Хватит. Прошу. Мучитель остановился и поморщился. Такая музыка ему была совсем не по вкусу. — С какой стати мне щадить тебя, ничтожество? — спросил он. — Что вам, нахрен, нужно? — немного осмелел Валерка. — Денег у меня все равно нет. И взять негде. А еще что? — Жопу твою, например, — усмехнулся садист. — Чего? — не поверила своим ушам жертва. — Да ничего. Все, что надо, у меня уже есть. Вот же, лежишь тут передо мной, голый. Могу делать, что захочу. — А вы кто? Зачем? Зачем я вам? — беспокойно заерзал пленник, проверяя свои путы на прочность. — Давайте как-нибудь договоримся, что ли? — Ого, у ничтожества в голове наметилось просветление, — усмехнулся маньяк. - Договариваться он собрался. Не о чем договариваться. Я тебя убью. Вопрос только в том: как и когда. Пленник нервно сглотнул и похолодел. — Не надо. Не надо. Не надо, — хрипло забормотал он, вжимаясь в металлическую сетку, и продолжил повторять все быстрее и быстрее, пока слова совсем не слились в неразборчивое гудение. Еще через пару мгновений тело его затрясло, словно в эпилептическом припадке. Зубы громко заклацали. Кровать заскрежетала. Мужчина брезгливо поморщился и несколько раз хлестнул юношу по груди и животу, прочерчивая красные линии крест на крест. Пленник взвился, выгнулся вверх, насколько было возможно, заверещал не своим голосом и принялся хаотично биться на раскачивающейся сетке, совершенно перестав себя контролировать. — Истеричка, — недовольно бросил маньяк и, отложив стек, окатил юношу ведром ледяной воды. Валерка снова выгнулся, судорожно схватил ртом воздух, а потом, скрючив пальцы, замер, так же странно осел обратно на кровать и свесился на один бок. Губы и кожа стали быстро бледнеть, а потом и синеть. Зло сплюнув на пол, мужчина ударил пленника кулаком в грудь, целясь в сердце. Валерка в ответ снова захрипел, явно ожил и принялся поспешно хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. — Мало того, что ничтожество, так еще и хилое, — изрек садист. — От меня не сбежишь. И раньше времени не сдохнешь. Прошло несколько минут, прежде чем возвращенный к жизни пленник смог проскулить: — Отпустите меня. — На тот свет, — отрезал садист и ушел. Юноше, только что успевшему ощутить объятья смерти, хотелось только ныть и выть от бессилия. Из-за того, что он едва не умер, все так же ничего не видел и мало что понимал в происходящем, у него пропала всякая воля к сопротивлению. — Почему, блядь? — стонал он. — Почему я? Почему со мной? Нахрена, а? Нахрена? Он сжимал и разжимал кулаки, тянул конечности на себя, убеждался, что крепко привязан, и снова впадал в отчаянье и саможаление. — За что? За что? За что? Зачем? Отпустите… Опустите меня… Мучитель в это время сидел в соседней комнате и следил за жертвой через монитор. Аппетита пленник все так же не вызывал, а вот отвращение к нему разрасталось с каждой минутой. Мужчина бросил взгляд на фотографию, прикрепленную к стене рядом с компьютером. На ней был запечатлен объект его тайной страсти, ковыляющий через заросший парк. Приятная горячая волна прокатилась по телу изверга, потом он снова посмотрел на экран монитора и поморщился. — Чем же этот слюнтяй тебе так помешал? — недоумевающе произнес он. Однако пусть беззащитное тело на кровати и выступает лишь еще одним шагом к цели, получить удовольствие от него садист все же намеревался. Исправить ситуацию с непривлекательностью жертвы он собрался с помощью своих излюбленных нитчатых кисточек. За время ожидания добычи он успел их достаточно заготовить, так что оставалось лишь придумать узор и закрепить на теле, а для этого последнее стоило обездвижить. Мужчина открыл стоящий здесь же холодильник, порылся в ящике с лекарствами и извлек блистер с тремя таблетками. «Пора заказывать новую партию», — отметил он про себя и отправился к пленнику. Услышав шаги, юноша затих, пытаясь предугадать действия мучителя. Тот не был слишком разговорчивым. Молча растолок на столе таблетки, молча зачерпнул стаканом мутную воду из ведра, без единого слова всыпал лекарственный порошок. Только и расщедрился на произнесение приказа: — Пей, — и ткнул Валерке ободком стакана в рот. — Что это? — всполошился пленник. — Я не хочу. Зачем? Лучше отпустите меня. Отпустите меня. Пожалуйста, — снова жалобно затянул он. — Пей, ничтожество. Травить тебя не собираюсь. — Я не хочу пить, — отвернулся пленник. — Опустите меня. Я никому ничего не скажу. Обещаю. Обещаю, нагад. Слово, блядь даю. — Жалких выродков мне попадалось немало, — задумчиво произнес садист, — но ты один из самых никчемных. — Пожалуйста. Отпустите. Раз я вам не нужен. Не подхожу. Просто отпустите. Я — рот на замке. Жизнью клянусь. Мучитель поморщился и ударил несговорчивого юношу по лицу. Не кулаком, лишь ощутимо шлепнул ладонью по щеке и повторит приказ: «Пей!». А для того чтобы подбодрить пленника, схватил свободной рукой за волосы и приподнял его голову, вжимая зубами в стакан. Давясь и захлебываясь, Валерке пришлось поглощать мерзкое на вкус пойло. Садист не успокоился пока стакан совсем не опустел. — Теперь немного подождем, — изрек он и отошел. Отдышавшись и отплевавшись, пленник снова попытался выторговать себе свободу. — Я буду делать все, что хотите, только отпустите. Ладно? Ну какой вам от меня прок? Денег у меня нет… Или вам?.. Если вам денег надо, я найду, — оживился юноша. — Правда, найду. Сколько вы хотите? В лепешку расшибусь, а надыбаю. Только отпустите. Хорошо? И никому ничего не расскажу. Обещаю. Юноша замолчал, ожидая ответа, но того не последовало. — Вы тут? Слышите меня? — он обеспокоенно повертел головой, словно пытаясь осмотреться. — А если меня нет, сбежать попытаешься? — усмехнулся мужчина, стоящий неподалеку от кровати. Валерка вздрогнул и тут же затараторил: — Нет, конечно. Обещаю, что не буду пытаться. Вы же меня отпустите, правда? Только скажите, чего вам нужно. Я постараюсь. Очень постараюсь. Только как бы быстрее надо, пока меня не хватились. А так я обещаю, что никому ни единого слова о вас. Правда. Изверг задумчиво молчал, мрачно глядя на пленника, а тот, не получая ответа, все сильнее волновался. — Пожалуйста. Отпустите, — горячо просил он. — Только скажите, чего хотите. Денег? Так я достану. У мамки сопру, если понадобится. Корешей обдеру, если надо. Только скажите сколько. Садист не произносил не слова. — Может, чего-то другого? Ну… Там… Бухла принести? Наркоты? Я все могу достать. Клянусь. По рукам? Я вам чего хотите, а вы меня отпустите. Идет? Изверг продолжал хранить молчание, чем только сильнее пугал пленника. — Ну, что? Не устраивает? А что еще? Я вам денег предлагал, и того, и этого… Ну, не знаю… Что еще? — юноша беспокойно ерзал на неудобной железной сетке, чувствуя себя совершенно беспомощным. — Чего еще хотите? Или?.. Ну… — он заерзал еще взволнованнее, — того… Ну… Я… Как бы… И того… Ну… И… Отсосать могу, — с трудом выдавил он. Дыхание его заметно потяжелело, а грудь заколыхалась отчетливее. — Я могу… Да… Хотите? Я умею. Правда. Приходилось. Не плохо… Как бы… Получалось… Хотите? Мрачное молчание оставалось нерушимым, совершенно сбивая пленника с толку. — Ну… Или… Того… Совсем… Меня? — едва слышно пробормотал Валерка. — Меня трахнуть хотите? В зад, то есть. — Догадливое ничтожество, — наконец произнес изверг. Пленник поежился. Очевидно, что такой вариант ему не нравился, но иного выхода он не видел. — Меня еще ни разу, — дрогнувшим голосом признался он. — Я, блядь, и не знаю, как там чего… — Будет незабываемо, — холодно пообещал мучитель. — Правда? Ну… К херам, блядь… Только вы же потом меня отпустите, правда? Если я сделаю, как хотите, вы же отпустите? Изверг прищурился. Идея воспользоваться практически добровольным согласием жертвы на акт, а потом, разумеется, сделать по-своему, показалась ему достаточно забавной. Он уже собрался что-нибудь пообещать, но тут пленник захрипел, его несколько раз передернула, а затем изо рта полилась рвота. Все положительное впечатление это сразу испортило. Мужчина рывком повернул голову юноши в сторону, чтобы зловонные массы лились хотя бы на пол, а жертва не умерла раньше времени, банально захлебнувшись. «Побочный эффект, — тут же недовольно отметил про себя садист. — Нужно взять образцы». Тошнота мучила пленника долго, то и дело заставляя содрогаться от рвотных позывов, но так как желудок опустел, на пол лилась только желтая слизь. Изверг подождал пока измученный юноша совсем не затих, после чего беспощадно вернул его в реальность, окатив несколькими ведрами холодной воды, чтобы отмыть. Грязь садиста совершенно не устраивала. Валерка съежился, весь покрылся мурашками, тело забила крупная дрожь, даже половой орган и мошонка стянулись до жалких размеров, но усталость и остатки проглоченного препарата взяли свое, юноша провалился в болезненный сон. *** Подойдя к калитке, Матвей осмотрел двор. Из дальнего сарая донесся какой-то шум. «Он дома, но не в доме, — довольно подумал незваный визитер, помня, как неприветливо с ним повели себя в прошлый раз. — Хорошая возможность попасть внутрь». Стараясь не издавать лишних звуков, молодой человек открыл калитку и прошмыгнул во двор. Собак здесь не держали, он это хорошо знал. По дорожке, ведущей к дому, гость прошел быстро, но усердно делая вид, что двигается не скрытно и свободно. Зайдя на крыльцо, он даже постучался и вытер о половик ноги. — Здравствуйте! — произнес довольно громко, приоткрывая дверь, которая, как и ожидалось, оказалась не заперта. — Это Матвей! Библиотекарь! Я к вам с интересным предложением! Можно? — и, разумеется, не дожидаясь ответа, вошел внутрь. Не собираясь слишком нагло пользоваться ситуацией, молодой человек, продолжая громко разговаривать, пошел по комнатам, изображая поиски хозяина, хотя на самом деле быстро осматривал очень интересующее его жилище. С помощью увиденного он наделся лучше узнать угрюмого односельчанина, который продолжал будоражить воображение своей таинственностью. Матвей окинул быстрым внимательным взглядом застекленную веранду, прошел в прихожую, совмещенную с кухней, и попал в большую жилую комнату. Пройденная часть дома удивили его своей пустотой. Или это был такой порядок? Никаких хозяйственных вещей, рядов обуви на разные случаи, множества одежды для выхода во двор в разные сезоны, никаких ведер и сельскохозяйственных инструментов - словом ничего, что обычно заполняло первые комнаты сельских жилищ, даже кухня выглядела так, будто на ней давно не готовили, но поддерживали чистоту. Большая комната, чаще всего служившая гостиной, была обставлена самой простой старенькой мебелью, возможно даже оставшейся от прежнего владельца. Здесь все тоже выглядело необитаемым, однако именно тут нашлось то, что не могло не привлечь внимания библиотекаря: стопки книг, стоящие прямо на полу вдоль стен. Как ни странного иного места, даже обычного шкафа или полок, им не предоставили. Матвей остановился и с интересом принялся разглядывать удивительное собрание, продолжая громко звать хозяина дома и объяснять цель визита. Даже беглого осмотра хватило, чтобы заметить четко выдержанную тематику коллекции — химия. Самым удивительным, что попалось молодому человеку, стала подборка научных журналов на иностранных языках. Последний из них вышел из печати всего два месяца назад. Пожалев, что не может перевести даже надписи на обложках, Матвей положил глянцевую стопку на место и, развернувшись, заметил на столе единственный предмет, который прямо относился к личным вещал владельца дома — когда-то разорванная, а теперь заботливо собранная по кусочку и наклеенная на картонку, фотография. Со снимка любопытному гостю солнечно улыбался темноволосый мальчик лет двенадцати. — Что нужно? — грозно и неожиданно прозвучало над самым ухом и заставило Матвея вздрогнуть. Он даже выронил фотографию, но тут же спохватился и быстро поднял. — Здравствуйте, Владимир! — от сильнейшего волнения неестественно бодро выпалил гость. — Я к вам. Зашел вот. Искал вас. Вот. — Нашел, — ускорил подведение итогов мужчина. — Зачем искал? — В субботу в Доме культуры будет конкурс поэзии. Съезжаются участники со всего района. Пришел билеты вам предложить. Всего сто пятьдесят рублей, — в подтверждение своих слов Матвей достал из кармана пачку цветных прямоугольников и потряс перед соблазняемым. — Не интересуюсь поэзией, — холодно ответил хозяин дома, мрачно глядя на фотографию, так и оставшуюся в руке гостя. — Правда? А по вашей библиотеке не скажешь. Большое собрание. Не ожидал, что у кого-нибудь в нашей деревне столько книг, — весело заявил молодой человек, оправившись от неловкости и пытаясь разговорить угрюмого односельчанина. — От прежнего хозяина осталось, — не желал поддерживать беседу тот. Матвей хотел возразить, что научные иностранные журналы по той же теме, что и большинство книг, совсем новые, но под тяжелым взглядом мужчины стушевался. Повисла напряженная пауза. — Отдашь? — первым нарушил молчание неразговорчивый хозяин дома и протянул руку к наклеенной на картон фотографии. — А, да! — спохватился молодой человек, но вместо того, чтоб сразу вернуть снимок, еще раз посмотрел на него и полюбопытствовал. — А это кто? — Мой сын, — ледяным голосом ответил мужчина, давая понять, что разговор лучше не продолжать, но заинтересовавшегося любителя загадок было не остановить. — Видно, что хороший парень, — дружелюбно произнес он обычную в таких случаях банальность и задал такой же ничего не значащий вопрос, озвучиваемый скорее из вежливости. — А где он? Не с вами? — Он умер, — глухо ответил мужчина, и лицо его стало совсем каменным. Матвей, не ожидавший такого ответа, растерялся, потом осознал, как нетактично поступил, смутился, промямлил: — Простите, — и наконец протянул фотографию собеседнику. — Значит, на конкурс поэзии не хотите? — уточнил гость, пытаясь закончить встречу на позитивной ноте. — Не хочу, — ответил хозяин дома, забрал снимок и указал незваному визитеру на дверь рукой, в которой держал несколько длинных строительных штырей. — Если не будете знать, куда деть книги, — Матвей кивнул на стопки у стены, — можете принести в дар нашей библиотеке. Мы рады любому пополнению. — Учту, — коротко бросил мужчина тоном, ясно говорящим, что делать он этого не собирается. Пришлось любопытному библиотекарю уходить еще более озадаченным и раззадоренным, чем пришел, потому что таинственность вокруг личности угрюмого односельчанина лишь сгустилась. *** В голове не было никаких мыслей. Тело ощущало, что ему плохо, но разум не видел никакого выхода, поэтому оставалось только продолжать скулить. Валерка тихо подвывал, всхлипывал, бормотал: «Ну, блядь, почему?» и ждал своей участи. Маньяк внимательно смотрел на него и думал: почему же юная жертва не вызывает особого аппетита? Потому что сдалась и не хочет сопротивляться? Потому что ради обещания освободить готова на все? Но ведь подобное было уже и не раз. Почему же именно этот экземпляр кажется особо ничтожным? О того, что есть объект, который притягивает больше? От мыслей о хромоногом юноше по телу мужчины прокатилась приятная горячая волна. Как бы там ни было, а развлечения с пленником пришла пора завершать. Садист подвинул к железной кровати стул и выложил на него пять строительных стержней и молоток. Услышав скрип, юноша, не ожидавший, что рядом кто-то есть, вздрогнул и обеспокоенно заерзал: — Это вы? — Можешь назвать меня Повелителем, — милостиво проговорил маньяк. — Хорошо, — тут же согласился пленник. — Хорошо, Повелитель, — поправил изверг и взялся за стек, намереваясь поддержать свое требование неожиданным хлестким ударом. — Хорошо, Повелитель, — покорно повторила жертва, лишая мучителя необходимости себя бить. — Вот ничтожество, — проворчал маньяк. Пришлось откладывать стек и браться сразу за смазку. Первым делом садист обработал свой орган, быстрым трением за одно приводя его в боевую готовность. Звуки при этом раздавались весьма характерные, так что пленник, и не видя, понял, что происходит. Он заерзал на кровати, словно выбирая более подходящую позу. От волнения Валерка покусывал губы и теребил руками веревки. Уже изначально его привязали так, чтобы юным телом можно было воспользоваться в любой момент: на спине с разведенными в стороны руками и ногами, надежно прикрепив к стойкам ложа. Подготовив себя, мужчина забрался на кровать и уселся на живот пленника, сжимая его торс своими бедрами с двух сторон. Юноша взволнованно задышал, ожидая самого неприятного. Первыми в него проникли пальцы маньяка, смазывая и вроде бы расслабляя задний проход. Валерка задышал еще чаще и взволнованнее. — Вы же меня потом отпустите? Да, Повелитель? — уточнил он. — Конечно, — успокаивающе ответил садист, с мерзкой улыбкой глядя на доверчивого пленника. — Это очень больно? — продолжал волноваться юноша. — Я еще никогда таким… Сосал только. Может, я вам лучше отсосу? Я умею. — Нет, — отрезал мужчина и нарочно резко и глубоко всадил пальцы ему в ректум. Валерка скульнул, выгнулся и больше не торговался. Изверга очень забавляло наблюдать за пленником, который боится совсем не того, чего следует, и еще не подозревает, какое именно развлечение его ждет. Надеясь на освобождение, юноша оставался покладистым, и мучителя это устраивало. Создавалась иллюзия добровольного акта, без криков и попыток вырваться. Садист даже вошел в жертву вполне аккуратно. Юноша застонал, ощутив неприятное распирание, а маньяка так и тянуло улыбаться, посмеиваясь над наивностью жертвы. Двигаться в узком проходе садист начал тоже вполне милостиво — не быстро, лишь постепенно увеличивая темп. Валерка весь напрягся неосознанно сопротивляясь вторжению, чем себе же и сделал хуже. Застонал и даже снова начал всхлипывать. Сетка кровати противно скрипела под двумя раскачивающимися телами. Мужчина шумно дышал над пленником, совершая проникающие фрикции, то вжимаясь в него всем телом, то быстро горячо двигаясь. Валерка изо всех сил старался терпеть боль, считая, что переживает сейчас самое гадкое в своей и без того дурацкой жизни. Однако в какой-то момент копошение в его заднем проходе стало невыносимым. — Давайте быстрее, Повелитель, — задушенным голос попросил пленник. — Заткнись, язык вырву, — зло прорычал садист, но скорость фрикций увеличил, тем более, что его возбуждение начало ослабевать. Сетка кровати заскрипела громче, с ней же громче застонал и Валерка. «Кончай уже, хрен ебучий, — мучительно думал он. — Кончай! Кончай! Кончай же, блядь уже! Кончай, сука! Кончай!» Еще немного, и Валерка принялся бы орать это в голос, потому что истерзанное тело отказывалось терпеть дальнейшие издевательства. Не довелось. Изверг остановился, вышел из пленника и сел тому на бедра, тяжело дыша. — Вам было хорошо, Повелитель? — поинтересовался юноша, обрадованный окончанием пытки. — Вы меня теперь отпустите? Первая произнесенная пленником фраза прозвучала настолько дико и неуместно, что садист даже подумал: не сошла ли жертва с ума, но потом решил, что доставшееся ему ничтожество просто клинический идиот. Ответом Валерке послужил хлесткий удар стеком по лицу. От неожиданности, боли и обиды тот взвизгнул и зло выдал: — За что?! Я же все сделал! Стек снова просвистел в воздухе и опять обрушился именно на лицо пленника, оставляя новую красную отметину на щеке и подбородке. — Не надо! Хватит! Я же все сделал! — юноша замотал головой, в попытке избежать следующего удара. — Заткнуться забыл, — зло прорычал садист, надавливая рукой на подбородок юноши и тем самым заставляя его голову до упора откидываться назад, что открывало уязвимую шею. Пленник заскулил, прося пощады. — Ты очень тупое ничтожество, если думаешь, что можешь удовлетворить меня, просто раздвинув ноги и потерпев пару минут. То была лишь прелюдия, — пояснил садист с усмешкой и убрал руку от подбородка юноши. — А что еще? — дрогнувшим голосом спросил пленник, снова ощущая, как его накрываем волна ужаса неопределенности. Почти нежно маньяк провел пальцами по правому плечу юноши и сделал несколько поглаживающих движений по впадине у соединения ключицы и лопатки. Пленник замер, не зная, чего и ожидать. Щуплую грудь вздымало взволнованное дыхание. Переживал он не напрасно. Выбрав в ходе странных манипуляций удобное место и достаточно прицелившись, маньяк всадил в ту самую впадину острый конец строительного штыря. Юноша пронзительно закричал и дернулся, но бедра садиста сжали его торс, не давая извиваться. Дальше на помощь мучителю пришел молоток. Ударом по тупому концу садист глубже вогнал штырь в плоть. Пленник закричал еще громче и надрывнее. Из глаз брызнули слезы, но их скрыла темная повязка. Мужчина продолжал бить по стержню, пока тот не пронзил юное тело насквозь. Валерка кричал изо всех сил, рвался из-под сидящего на нем, но бесполезно. По груди расползлось кровавое пятно. Убедившись, что металлическое орудие торчит из тела и сверху, и снизу, садист перестал забивать. Острые приступы боли для пленника сменились жгучим пульсирующем пламенем, затопившим тело и сознание. Теперь он даже говорил с трудом: — Зачем?.. За что?.. Я же все… Делаю… Я согласился… На все. Вы же… Обещали. Садист не пожелал тратить время на объяснения, а принялся обследовать пальцами впадину у левой ключицы юноши. — Нет! — всполошился тот, понимая, что это еще не конец мучениям. — Не надо больше! Пожалуйста! Прошу вас! Я сделаю все, что захотите! Я буду лежать и молчать, сколько потребуется! Я и сосать могу долго, пока не кончите! Сколько хотите долго! Только не надо больше ничего делать! Не надо! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Острый конец штыря с размаху впился в беззащитную плоть, проткнул кожу, вонзился в мышцы и продолжил внедряться вглубь, не встречая на своем пути серьезных преград. Слова мгновенно забылись, и терзаемое тело ответило иступленным криком. Плоть бросило в агонию бессмысленного сопротивления. Юноша рвался из пут, извивался на скрипучей кровати, бился под сидящим на нем извергом, но спастись не мог. Удары молотка безжалостно вгоняли стержень глубже и глубже. Грудь залила новая алая волна. По вышедшему с обратной стороны острому концу заструилась кровь, создавая вторую лужу на грязном полу. Вот такое, орущее, окровавленное, безумно мечущее между его ног, тело нравилось маньяку гораздо больше, чем смирно лежащее и заунывно стонущее. Садист сам ощутил огненный прилив страсти и готов был повторить вторжение в ректум в более привлекательном для себя варианте, но результат стоило закрепить. Для надежности. Изверг сдвинулся дальше по ногам жертвы и принялся ощупывать ее живот. Он не хотел, чтобы юноша умер слишком быстро, а поэтому старался не повредить жизненно важных органов. Валерка снова нашел в себе силы обречь стоны и вопли в слова: — Не надо! Не надо! Не надо! Хватит! Пожалуйста! Пожалуйста! Его не слушали. Кровь из ран на груди алыми дорожками дотекла до живота, образовав заводь в пупке. Теперь не имело смысла останавливаться. Третий штырь пробил торс пленника с правой стороны ниже последнего ребра. Садисту не понадобился даже молоток. Металл вошел в плоть сравнительно легко, пронзил кишечник и тоже показался с другой стороны. Валерка кричал заметно тише и вырывался слабее. Потеря крови неотвратимо подрывала его силы. Четвертый штырь вошел в тело симметрично своему третьему собрату, так же прорвав нутро, смешав непереваренные отходы с кровью, и выглянул из спины наружу. Багрянец спешно заструился и по нему. Пленник перешел на жалостливый вой и всхлипывания. Он быстро бледнел, а значит медлить не стоило. Загнав штыри на животе почти полностью внутрь, садист намочил руки кровью и теперь уже это применил в качестве смазки. Его привередливый половой орган охотно ожил под размазываниями алой влаги, и маньяк с гораздо большей охотой, чем в первый раз, ринулся покорять невинные глубины. Измученный пленник уже начал проваливаться в темноту забвения, когда новый поток боли потребовал от тела сопротивляться. Вернулись крики и бессмысленные метания, путы же оставались крепки, а изверг — безжалостен. Стремясь усилить ощущения, мужчина ухватился за штыри, вбитые под ключицы юноши, и продолжил проникающие толчки, используя стержни как ручки, то подтягиваясь, то отталкиваясь, дергая резко и мощно. И без того страшные раны от внедренного металла растягивались сильнее, кровотечение становилось обильнее, а прекрасные крики — надрывнее. Они уже оглушали, уходили то в визг, то в надсадный хрип, а затем снова взлетали на музыкальную высоту под скрежет кровати. Терзаемое тело выгибалось и рвалось из последних сил, неистово и безоглядно, потеряв разумность, горя лишь болью. А изверг рвал и рвался в глубину, всаживая половой орган с жестоким напором. Наваливаясь, он сильно вдавливал юношу в сетку, так что в конце концов не полностью погруженные в живот пленника штыри принялись царапать и его. Маньяк же был настолько охвачен пламенем страсти, что не чувствовал боли. Внутри у него все горело, обещая головокружительную разрядку, и он мчался к ней со всем возможным рвением и скоростью. Окровавленные стержни, торчащие из спины жертвы, под резкими фрикциями насилующего попали каждый в отдельную ячейку кроватной сетки и теперь бились о ее границы, не давая юноше сильно смещаться, что только усиливало мучения. Кровавая вакханалия под вой и скрежет продолжалась для Валерки бесконечно долго, а для маньяка вообще выпала из реальности. Он думал лишь о стянувшем мышцы напряжении, о готовящемся рывке, о все сметающем желании и о грядущем бурном экстазе. Даже когда измученный пленник потерял сознание и окончательно затих, изверг не обратил на это особого внимания, он думал о хромоногом заказчике, представлял, что именно его сейчас взрывает колом с особой, остервенелой страстью. Снова вспомнился темный промозглый парк с запахом сырости и преющей листвы, холодный туман, хлюпающая грязь под ногами и маленькая фигурка, ковыляющая впереди. От желания вцепиться и повалить на землю до боли сводило челюсти, и садист проделывал это в жарких фантазиях снова и снова, а сейчас мысли подтверждались и ощущениями. Сумасшедшее возбуждение дошло до предела. Маньяк зарычал на пике, и тело взорвалось вулканом оргазма, едва ли не с искрами из глаз, жесткими судорогами и мощным семяизвержением. Кончившего садиста довольно долго передергивало, заставляя скрипеть зубами от новых накатывающих волн удовольствия, а затем расслабился и он. Руки разжались, выпустив безжалостные штыри. Несколько секунд мужчина восстанавливал дыхание, навалившись на юношу всей своей тяжестью. Уходить не хотелось, казалось даже на то, чтобы пошевелиться сил уже нет, но оставаться в таком расслабленном состоянии рядом с пленником было нельзя. Садист тяжело поднялся, кое-как заправил обмякшую, перепачканную плоть под не менее испачканную одежду и побрел в соседнее помещение. Упав на стул, привалился к стене и забылся в умиротворенной дреме. Ему ничего не снилось. Довольный организм восстанавливал растраченную энергию и готовился к последнему этапу забавы. *** Вернувшись в реальность, изверг вернулся и к пленнику. Позвал несколько раз, подергал, стараясь убедиться, что тот умер, но нащупав пульс, с удивлением понял, что Валерка еще жив, но, видимо, без сознания. Однако никакого значения это уже не имело. На стуле у кровати сиротливо лежал последний не использованный штырь. Маньяк даже не стал прибегать к помощи молотка. Сильным ударом он вонзил острый конец металлического стержня Валерке в яремную впадину. Тело едва заметно дернулось в последний раз, подтверждая, что жизнь еще теплилась в нем, а потом навсегда замерло. Теперь можно было приступить к еще одной интересной части — творческой — фотографированию. Вооружившись аппаратурой, садист несколько раз обошел кровать, выбирая наиболее выразительный вид. Правда общее эстетическое впечатление портила засохшая на груди и животе жертвы кровь. Садист сначала даже хотел все смыть перед фотосессией, но потом решил, что именно в таком неприглядном виде труп больше впечатлит заказчика. «Чем же так могло досадить ему эту трусливое, жалкое ничтожество?» — в очередной раз удивился садист. Бросил мужчина придирчивый взгляд и на себя. Он тоже имел отталкивающий вид: бурые разводы покрывали тонкую фуфайку и штаны. — Придется сжигать, — констатировал маньяк, а еще он отметил для себя: не забыть тщательно промыть трупу задний проход, чтобы удалить следы спермы. Отодвинув на время мероприятия по зачистке, изверг приступил к фотофиксации своего нового жуткого творения. На это раз не было ни одной его любимой нитчатой кисточки, а тонкие жала рыболовных крючков заменили хищные металлические клыки строительных штырей. Маньяку даже удалось заснять, как на самом острие одного из них застыла большая капля крови жертвы. Крупным планом он запечатлел и каждую рану от внедрения в плоть пыточных орудий. Не забыл сфотографировать замысловатые узоры на полу из луж и капель крови, натекшей от бившегося пленника. Делая огромное количество снимков, стараясь не пропускать ни одной интересной детали, садист словно заново переживал все этапы страшный забавы. Он почти слышал крики и стоны жертвы, вспоминал ее агонию между своих ног, надрывные рывки в попытках освободиться, и по телу растекалось благодатное тепло, которое совсем скоро превратиться в алчную темную страсть, требующую повторения смертельной феерии. Вдоволь поснимав, маньяк перешел в соседнее помещение, где на компьютере пересмотрел получившиеся кадры, снова наслаждаясь вызывающим зрелищем мучительного конца. Несколько пожалел, что нет ни одного кадра с еще живым юношей, выгибающимся и метущимся от боли, но в целом полученным материалом остался доволен. Он выбрал самый живописный кадр, в который попали все пять пронзивших жертву штырей, распечатал и с надписью «Валерка» повесил на свою стену почета. Распечатал садист еще два кадра для заказчика. Один — с крупным планом лица убитого и фатального пятого штыря, торчащего из шеи, а второй — с общим видом привязанного к кровати трупа. — Будешь доволен, — с усмешкой заявил садист снимку, размещенному отдельно от всех, прямо рядом с монитором компьютера. *** Из полицейской сводки: «По сообщению жителя хутора Макеевка, примерно в 8 часов утра он вышел на едва установившийся лед реки, чтобы проверить: можно ли уже рыбачить. В нескольких метрах от берега, подо льдом, заметил труп, испугался, а так как лед под ногами стал трескаться, ушел на берег. Вернувшись с палкой, чтобы попытаться вытащить тело из-под льда, на прежнем месте его не нашел. Считает, что унесло течением дальше. По описанию труп, вероятно, мужской, голый, но подробно не разглядел. Проводятся розыскные мероприятия для подтверждения сообщения».