Барбер

Когда, наконец, появилась возможность выходить из дома, Зейн вздохнул полной грудью. Не то чтобы он часто проводил время вне родных четырех стен, расписанных из баллончика... просто внезапно выяснилось, что у него накопилась масса дел. Первым делом он, конечно, навестил родителей, потом посетил немногочисленных друзей, — кто-то отпочковался ещё до локдауна, потому что Малик всегда был домоседом — после чего прошвырнулся по городу, чтобы проверить, что всё осталось именно таким, каким он запомнил. Сидя на карантине, Зейн увлеченно строил планы. Он думал, что немедленно отправится в путешествие, как только появится возможность, насладится крафтовым пивом с друзьями в баре, окунется с головой в суету торгового центра, где обязательно купит себе новые маркеры, плотную бумагу, линеры и прочие радости для плодотворного творчества. Конечно, Малик давно освоился с доставкой, но не имея возможность выбирать — остаться дома или выбраться на «приключение», чувствовал себя обделенным. Впервые оказавшись на улице, наполненной оголодавшими по свободе людьми, Малик понял, что просто поддался всеобщей панике. В шумный и душный торговый центр ему не хотелось, выбирать арт-материалы на сайте было намного удобнее, да и выбор в интернете был больше, и он еле-еле выдержал первые две попойки с друзьями, после чего твердо решил никогда больше не примерять на себя чужие проблемы. Пусть волнуются те, кому действительно некомфортно на карантине — Зейн Малик рожден, чтобы царствовать в своей домашней студии. Единственное, что действительно его беспокоило, это волосы. Андеркат вышел из моды пять лет назад, но это волновало Зейна в меньшей степени — зря он, что ли, сделал татуировку на голове? Главное, что ему нравилось видеть себя в зеркале, делать фотографии с винтажными фильтрами и в задумчивости водить рукой по бритым участкам головы. Последнее очень успокаивало, особенно, когда работа не задавалась. Обычно он посещал барбершоп рядом с домом. Не самый лучший и даже не очень большой — одновременно в нем работали всего два мастера, однако Зейна всё устраивало. Во-первых, этот барбершоп был в двух шагах от дома — Малик буквально доходил до него за пять минут, во-вторых, там никогда не было очереди, в-третьих, в него можно было записаться по телефону буквально за минуту до посещения, в-четвертых, у него даже был свой мастер, который точно знал, что ему нужно. Мастера звали Лиам Пейн, и он слишком ловко балансировал между «божеским благословением» и «дьявольским наказанием». С одной стороны, у него были полностью забиты руки, с другой — он напоминал Зейну плюшевую игрушку.По своей природе Малик был немного душным, про себя любил поворчать, особенно, когда смотрел какие-нибудь фильмы, и дружелюбно-жизнерадостный Лиам всегда сбивал его с толку. Что сбивало Зейна с толку ещё больше — теплый комок в глотке, всякий раз появляющийся, стоило Лиаму приблизиться. Малик даже не мог понять, что конкретно так сильно его обескураживает, и тем не менее каждый раз застывал в проеме, когда видел Лиама за работой. Если Зейн о чем и жалел в своей жизни, то это о том, что легкая близорукость не позволяла пялиться на Лиама в зеркало, пока Пейн водил по его голове машинкой. Пожалуй, он был единственным мастером, который не раздражал его своими разговорами, словно чувствовал, когда Зейн не желает ничего слушать, а когда напротив готов поговорить, но не знает, как это выразить. Незадолго до локдауна Зейн столкнулся с большим разочарованием — Лиам вернулся в свой родной город, поэтому его брил другой мастер. Несмотря на то, что парень не приставал к нему с расспросами и достаточно быстро сделал свою работу, Зейн всё равно был расстроен, и даже легкий ветерок, продувающий бритые участки головы, совсем его не радовал. Вернувшись домой, Малик долго смотрел в потолок, пытаясь понять, почему он так сильно расстроен. Его с детства учили, что стрижка — это священное таинство, и в идеале твой мастер остается с тобой до конца жизни. По крайней мере, так было у отца и деда. Так что в барбершоп Зейн направлялся в прескверном расположении духа. Он знал, что Лиам где-то в Вулверхэмптоне, где у людей такой же милый английский выговор, и на его возвращение рассчитывать не мог. Да и кто бы вернулся, когда в мире творится подобный кошмар? Эпидемии лучше проводить со своими близкими, чтобы волноваться чуть меньше и, по возможности, помогать. – О, да ведь это мистер Я-Сам-Знаю-Как-Мне-Будет-Лучше, – произнес знакомый голос, стоило Зейну пересечь порог барбершопа. Малик невольно замер, пытаясь понять, не обманывают ли его слух и зрение. В зале стоял Лиам, собственной персоной, в черном фартуке, и как всегда улыбался. – Ты сильно оброс. Выглядел Лиам так, словно никуда не уезжал. Он царствовал над своим рабочим местом, как Зейн — над своим. Всё у Лиама было под рукой: и всевозможные ножницы, и машинка для стрижки волос с множеством насадок, и средства для укладки, и другие предметы, о назначении которых Малик мог лишь догадываться. – Не было возможности подстричься, – пробормотал Зейн невольно и весь встрепенулся, понимая, что до сих пор не может поверить своим глазам. – Как ты тут оказался? Мне сказали, что ты вернулся домой. – Но я ведь уезжал не насовсем, всего-то навестить родных, – ответил Лиам, расплываясь в улыбке. Он точно знал, о чем Зейн думал — это было заметно по его лицу, и вместе с тем мастерски делал вид, будто ничего не происходит. – Вернулся за день до того, как начался карантин, и всё это время провел здесь. Зейн покачал головой, справляясь с эмоциями. Сам виноват — накрутил себя до предела, не дослушав толком, что сказал местный менеджер. Возможно, именно это он и имел в виду, когда сказал, что Лиам уехал. Но Зейн слишком расстроился тогда, чтобы вникать во все тонкости. – Ясно, – быстро произнес он, скрывая облегчение. Лиам улыбнулся, чуть склонив голову, и закатал рукава повыше. У него были очень красивые руки, и Зейн не по наслышке знал, какими они могут быть теплыми. – Садись, – кивнул Пейн. У него был такой вид, словно он ласково предлагал Зейну прошествовать к гильотине. Тем не менее, Малик послушно сел в кресло, терпеливо ожидая, пока Лиам выполнит все свои манипуляции. Даже с накидкой Пейн обращался по-особому. Каждый раз, когда он касался его кожи, Зейн не вздрагивал лишь усилием воли. – Как обычно? – вкрадчиво поинтересовался Лиам, положив руку на его плечо. Он спросил это таким тоном, словно они обсуждали что-то неприличное. – Да, – прочистив горло, произнес Зейн и напустил на себя суровый вид. Не обращая внимание на его лицо, Пейн непринужденно кивнул и взялся за дело. Зейн никогда не понимал, за каким чертом Лиам перевязывает ему хвостик заново — разве что Пейн видел, как он напрягается, и в тайне наслаждался этим. А ещё — Малик не переставал удивляться — Пейн всегда делал его резинкой больше оборотов, и Зейну даже не было туго. – Ты не выглядишь слишком довольным, – проворковал Лиам, сооружая на его голове какую-то конструкцию с таким видом, будто ему под руки попалась по-настоящему пышная шевелюра. – Так быстро устал от улицы? Он прекрасно знал, что Малик редко выходит из дома. Это было первое, что Зейн сообщил ему о себе. – Что-то вроде того, – кивнул Зейн, стараясь сосредоточиться на музыке, играющей по допотопному радио. Обычно ему нравилась та станция, которую так любил Лиам, но сегодня на ней были какие-то безумные песни про любовь, от которых Зейна швыряло то в жар, то в холод. Возможно, виноваты были пальцы Лиама — когда Пейн оттягивал его волосы, по телу Малика проходила странная волна. – Длина отросла, может, и её подкоротить? – поинтересовался он, встречаясь с ним взглядом в зеркале. – Не надо, пока и так нормально, – отмахнулся Малик. На самом деле он еле расслышал, что спросил у него Лиам. – Да, тебе лучше знать, – нараспев произнес Пейн и чуть обошел его, останавливаясь сбоку. Со стороны казалось, будто он намечает план работы, но Малик прекрасно знал, что пройтись машинкой по его голове — дело пяти минут. – А ты помнишь, какой кошмарной была твоя прическа, когда ты пришел ко мне в первый раз? – Ты же сказал, что выглядит неплохо, – произнес он с искренним возмущением и недовольно посмотрел на Лиама. На лице мастера читалось искреннее веселье. Паршивец. Он ведь просто хотел, чтобы Зейн повернулся к нему лицом. – Для человека, который сам себя стрижет и балуется с осветлителем, да. Но в целом... кошмарно, – мягко произнес Лиам и непринужденно улыбнулся. Он взял в руки машинку, снял с неё насадку, потому что Зейн предпочитал окантовку под ноль, и довольно быстро прошелся по всем отросшим местам. В детстве Малик очень боялся жужжащей машинки и наотрез отказывался стричься с её помощью, однако в руках Пейна машинка не выглядела угрожающей. Она приятно щекотала, и Зейн физически чувствовал, как аккуратно и осторожно Лиам работает с его волосами. – Ох, – Лиам выключил машинку и расстроенно замер за спиной Зейна. В отражении Малик заметил, что взгляд у Пейна поникший. – Твой предыдущий мастер срезал уголок с левой стороны. Сделать такой же справа для симметрии или дать волосам отрасти? – Срезай, – произнес Зейн рассеянно. В прошлый раз он едва ли обратил внимание, распуская хвостик, что ему на руки вывалилась целая прядь волос. Тогда он был слишком расстроен из-за того, что потерял своего мастера, и просто швырнул волосы в мусоросжигатель. Сейчас же Зейн не понимал, почему вдруг так расстроился Лиам, ведь уродливый угол был не его виной, да и не так уж он был заметен. Пока Зейн пытался понять, в чем дело, Лиам сосредоточенно сделал ему уголок и с правой стороны. – Не позволяй кому-то, кроме меня, стричь твои волосы, – сказал он, оставляя машинку на столике, и Малик отчетливо ощутил, как в голосе Пейна промелькнуло что-то личное, горячо уязвленное и даже обиженное. Зейн машинально обернулся. Лиам смотрел на него так, словно Зейн его смертельно ранил. – Ты...тебя не было, и я... я поддался какому-то неправильному импульсу, – проговорил Малик растерянно. Это было совсем не то, что он хотел сказать. – В таком случае, лучше стриги себя сам, если меня нет рядом, – проговорил Лиам, улыбнувшись. По всей видимости, он лучше Зейна видел, что Малик пошел к другому мастеру не специально. В груди Зейна появилось щекочущее тепло.– Я не разрешал тебе вертеть головой. – Прости, – Зейн отвернулся, радуясь, что нашелся предлог, чтобы спрятать глупую улыбку, но внезапно заметил себя в зеркале — нелепая радость в глазах, нелепо открытый рот. И, конечно, Лиам прекрасно видел всё, что происходит с его лицом. – Вот ведь... У него не хватило сил даже закончить реплику, тем более, Лиам вновь вернулся к окантовке, напевая что-то себе под нос. Иногда Зейн пытался разобрать, что Пейн там мурлычет, но сейчас он просто наслаждался моментом. Мало того, что он лишился этого из-за карантина, так ещё и до его начала Малик попал к другому мастеру. Они не виделись несколько месяцев, это было несправедливо. Продув его, как следует, феном, Лиам с удовлетворением оглядел свою работу. – Хочешь сделаем тебе волосы лавандового оттенка? – непринужденно поинтересовался Лиам, разминая его плечи. – Будет очень красиво. – Нет, – ответил Зейн, бросив в сторону Пейна скептический взгляд. Он любил подобные глупости, но сейчас был просто не готов к осветлению и покраске. – Жаль, – произнес Пейн, протягивая руку, чтобы снять с него накидку. После стрижки Малик чувствовал себя обновленным, поэтому решительно встал. – Мое разбитое сердце требует щедрых чаевых. Малик сбивчиво кивнул. Он знал, где находится банка для чаевых, и, конечно, у него и в мыслях не было оставить Лиама без вознаграждения. Времена выдались трудные. – И не спросишь, почему разбитое? – поинтересовался Лиам, наблюдая за тем, как Зейн роется в карманах. – Ну... ты, наверное, не очень любишь, когда у тебя отбивают клиентов, – проговорил Зейн, чувствуя себя последним тупицей на свете. Лиам улыбнулся, склонив голову в бок. Он словно наблюдал за неуклюжей черепахой, ползающей по камням. – Ну, если ты думаешь, что причина только в этом, оставь чаевых побольше, – сказал Пейн непринужденно. Малик послушно выскреб всё, что было в кармане, в банку. Ему хотелось предположить, и, возможно, его предположение даже было верным, но Пейн вполне мог быть приветливым, смешливым и легким со всеми клиентами. Может быть, Лиам просто был хорошим человеком, и не было никакого особого отношения или чего-то личного. То, что Пейн улыбался парням, ещё не значило, что Зейн в его вкусе. – Дай тогда мне свой номер, – спросил Зейн вдруг и смущенно растер бритую часть головы. – Ну, на случай, если ты снова уедешь, а мне внезапно понадобится твоя помощь. Или если мне вдруг просто захочется позвонить, – уточнил он, на случай, если Лиам не понял, что он имеет в виду. – Кто решился, – засмеялся Лиам, вытаскивая из кармана визитку. Конечно, он всё понял — слишком уж активно Зейн натирал свой затылок. – Это моя личная. Если будешь скидывать милых собачек, мое сердце вскоре оттает. – Ладно, – быстро произнес Зейн, сжимая визитку в руке с таким видом, словно она могла в любой момент взорваться. – Милые собачки, понял. Лиам рассмеялся. Наверное, Малик казался ему ужасно нелепым, однако, по всей видимости, ему всё-таки решили дать шанс, потому что глаза у Пейна светились неподдельным вниманием. – До встречи, – произнес Лиам. – До встречи, – кивнул Зейн, сжимая визитку в кармане. Расплатившись с менеджером, он вышел на улицу, чувствуя себя совершенно другим человеком. Ветер приятно обдувал бритую голову, и даже проходящие мимо люди не казались назойливыми муравьями. Возвращаться домой не хотелось, и несмотря на то, что до закрытия барбершопа оставалось больше часа, он решил, что подождет Лиама, сидя на оградке, а потом проводит его до дома и, если мастер не будет против, угостит его крафтовым пивом. По его величайшей задумке Пейн должен был страшно удивиться, когда обнаружил бы, что Малик ждал его снаружи. Скоротать время Зейн решил, наблюдая за Лиамом через стекло. Зейн и думать забыл, что весело улыбающийся Лиам также может видеть его через окно.