И меня накрывает тьма

Рык и лай адских псов перекрывает приглушенный звук падения Дина, но я все равно слышу и оборачиваюсь. Он лежит на асфальте, и я забываю дышать – мне кажется, что еще секунда, и ему конец. Он пытается ползти, но адская тварь крепко держит его. К счастью, следов крови нет... Пока что. Я перехватываю ружье покрепче и с воплем «Дин!» бегу к нему. - Джо, не подходи! – пытается предупредить он, но я уже стреляю. Раз, второй... Слышать предсмертный скулеж псов для меня лучше любой музыки. Их не видно, но слышно, и я ориентирусь исключительно на свой слух. Однако он подводит меня, и только в последнюю секунду я слышу стук гигантских лап позади себя. - Нет! – кричит мама, но мой крик заглушает и ее, и звуки выстрелов. Я на долю секунды вижу перед собой огромную, окровавленную и перекошенную морду адского пса, и в следующую секунду нестерпимая боль, разлившаяся по животу, заставляет меня выгнуться и кричать, едва ли не выплевывая свои легкие. Звуки стрельбы, запах пороха и сгоревшей соли – все это для меня уже неважно, я могу лишь судорожно хватать ртом воздух и пытаться сохранить сознание. Перед глазами все плывет, смазанные цветные пятна превращаются в лицо Дина. Его глаза расширены от испуга. Он подхватывает меня, сквозь зубы скуля «Черт, черт... Боже, Джо... Черт...», и бросается в укрытие. *** Я задыхаюсь, каждый шаг Дина причиняет мне жуткую боль. Лай псов еще не стих, и я глазами ищу маму. - Так, тихо, тихо... – Дин со всей осторожностью устраивает меня у прилавка, а она падает на колени рядом со мной, ее губы сжимаются, лицо бледнеет. Она пытается рассмотреть рану, но я боюсь разжать руку, боюсь умереть от этого движения. Краем глаза я вижу – Дин и Сэм запирают дверь, хватают мешки с солью, вспарывают их и посыпают пороги и подоконники. Боже, зачем? Мы все обречены, обречены умереть... - Дыши, дыши! – командует мама. Но я не могу, мои легкие словно сжались в комок, а воздух царапает горло. Я могу лишь задыхаться, ощущая на своих губах железный привкус крови. Лай стихает, Дин и Сэм замирают возле меня. В глазах обоих читается ужас. Мама осторожно отнимает мою руку. Темная кровь толчками бьет из раны, но мама, кажется, сумела рассмотреть в этом месиве что-то, и оно заставляет ее бледнеть еще больше. Все трое обмениваются молчаливыми взглядами, а я издаю бессильный стон сквозь сжатые зубы. *** - Все будет хорошо, - Дин передает маме через меня миску с теплой водой. Мама смачивает в ней полотенце и прижимает к ране, затем пытается стереть кровь, брызнувшую на мою шею. – Ты поправишься... Она отходит, чтобы налить чистой воды. За пару прилавков от меня Дин сообщает Бобби, что все ужасно. Я начинаю чувствовать, что крови во мне осталось не так много, чтобы поддерживать во мне жизнь до рассвета. Пальцы моих ног начинают неметь. Вместе с жизнью из меня утекает надежда. *** Спустя час я совсем не чувствую ног, но вместо этого во мне полыхает решимость. Решимость сделать что-то для того, чтобы моя смерть не была напрасной жертвой. Слезы в глазах мамы придают мне сил действовать. У меня созревает план. Винчестеры решают перенести нас с мамой в безопасное место, но я окликаю их: - Стойте... – мой голос звучит надрывно и хрипло, но с каждым словом набирает силу. – Ребята, не надо. Мама резко поворачивается ко мне, ее пальцы находят мою руку. - Давайте посмотрим в глаза правде, - произношу я. Внезапный прилив сил иссяк, и я начинаю чувствовать головокружение, а в моих глазах двоится. – Я не чувствую ног. Перевозить меня нельзя. Все кишки держатся на пластыре. В знак подтверждения я слегка отодвигаю насквозь пропитанное моей кровью полотенце, предоставляя Винчестерам возможность заглянуть в мое чрево. А ведь там мог когда-то развиваться мой ребенок... Впрочем, что это я. Мне не суждено было иметь семью. - Надо уже определиться, что важнее. Прежде всего, я никуда не поеду. - Джоанна, не смей так говорить, - обрывает меня мама. Черты ее лица словно прорезают в ней заново, они становятся грубее и решительнее. Так всегда бывает, когда она сердится на меня. - Мам... Я не могу драться, - я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на ее лице, но мой взгляд, как и я сама, куда-то уплывает. – Не могу идти, но могу хоть чем-то помочь. У нас тут пропан, провода, каменная соль, гвозди... Все, что нужно. - Для чего? – Сэм, кажется, не верит в собственную страшную догадку. - Для бомбы, Сэм... – я вымученно улыбаюсь, наблюдая, как расширяются его глаза. - Джо, нет... Не надо, - Дин качает головой, с тоской глядя на меня. - Есть другая идея? Вообще идеи есть? На улице адские псы, Дин. Они взяли наш след. Эти твари от вас не отстанут, - я обвожу взглядом маму и Винчестеров. Мой голос дрожит, я не верю, что говорю это, но понимаю, что не имею права поступить иначе. – Пустим псов, а вы полезете на крышу, выпрыгнете на соседнее здание... А я подожду тут, с кнопкой в руках. Покажу им, где раки зимуют. Ну, или хоть выиграю... – я запинаюсь, - для вас время. В наступившей тишине голос мамы звучит как приказ: - Нет. По ее щекам начинают сбегать слезы. Я чувствую, как несколько капель падают на мою руку, которую она держит в своих ладонях. - Я тебе не позволю, - отрезает мама. - Мы же за этим приехали, - я не обращаю внимания на то, что она качает головой, и на это, что слезы ее теперь беспрерывно капают на меня. – Если так вы доберетесь до дьявола, то надо рискнуть. - Нет! Ни в коем случае! - Мам, это буквально твой последний шанс отнестись ко мне серьезно, - я и сама уже не могу сдерживать рыдания, рвущиеся из меня. Мне не хочется умирать вот так, но вместе с тем я понимаю, что это – то единственное, что может помочь спасти весь мир. Мне все равно суждено умереть через пару часов. И если такая маленькая жертва, как пустить себя на воздух вместе с парой-тройкой адских псов, поможет Дину, Сэму и маме... Я готова. – Советую не упустить его. Она кивает, гримаса искажает ее лицо. Я судорожно вздыхаю, чувствуя исход сил. Мама улыбается мне сквозь слезы, но ее улыбка похожа на отчаяние. Да, вот так выглядит человек, отчаявшийся спасти крупицы того ценного, что у тебя осталось. И я улыбаюсь ей в ответ. *** Пока Дин и Сэм сооружают бомбу из пропана, соли и гвоздей, мама неустанно меняет повязки на моей ране. Ни она, ни я не сдерживаем слез. Все происходит в молчании – в такие моменты слова ни к чему. Когда все готово, Дин укладывает провода, мама проверяет состояние бомб, а Сэм подходит ко мне и опускается рядом со мной. Он берет мою руку и мягко сжимает ее с выражением понимания на лице. Он касается моего плеча и отходит с таким видом, словно на его плечи внезапно села стокилограммовая девочка. Дин подтягивает провода ко мне и вкладывает кнопку в мою руку. Затем кладет сверху свои ладони, и я вижу влажный блеск его глаз. Он что, сейчас тоже расплачется? Ну нет... Дин Винчестер не должен плакать из-за меня. Я пытаюсь ободряюще улыбнуться. - Ну, вот и все, - сообщает очевидное он. – Мы еще встретимся. И, наверное, очень скоро, - его голос срывается на шепот. Он целует меня в покрытый испариной лоб. Я смотрю на него. Боль отступает, и мне почти хорошо. Я почти готова умереть. Осталось только еще одна вещь... Да, он и сам и знает. Его губы накрывают мои. Поцелуй горький, наполненный болью и тоской, но все равно это самый лучший поцелуй за всю мою жизнь. Он прижимается лбом ко мне, закрыв глаза, и я успеваю разглядеть быстро скатившуюся по его щеке слезинку. Одну-единственную каплю. Но она вдребезги разбивает мое сердце. - Ну все, - он встает. - Все, - быстро отвечаю я. *** По маминой улыбке я все понимаю, и моя догадка заставляет меня забыть обо всем на свете. - Мам, не надо... – я надрывно всхлипываю, что, разумеется, вызывает новую волну боли и кровоизлияния, но мне все равно. - Кто-то же должен открыть дверь. Ты сама сказала, что не можешь ходить, - мягко говорит она. По выражению ее глаз и улыбке я понимаю, что она хотела этого с самого начала. – Я с тобой, Джо. Ты права, это очень важно, - она снова начинает плакать, но на этот раз мама кажется почти счастливой. Я же чувствую невыносимую боль, но не в животе, а в груди. В самом сердце. Одновременно с этим облегчение от того, что я буду не одна, заставляет меня улыбаться сквозь рыдания. – Одну я тебя не брошу. – Мама оборачиваются к Дину и Сэму. Они хотят что-то сказать, но мама обрывает их. – Уходите, ребята. И задайте им жару. Не промахнитесь... Мне очень стыдно, что я не предпринимаю никаких попыток уберечь маму от смерти. Но я не могу ничего с собой поделать. Пусть это будет мое предсмертное желание. *** Мама срывает с двери цепь, ногой смахивает соляную дорожку и настежь распахивает двери. Переступая через взрывчатку, она устраивается рядом со мной, одной рукой приобняв меня, другой накрыв мою руку с кнопкой. Я чувствую дыхание смерти на моем лице, но мне еще столько нужно сказать ей... Боюсь, времени нет. Мама не плачет. Она спокойна. Ее глаза светятся каким-то чувством, которое я не могу описать. Это страх, отчаяние, облегчение и счастье в одном взгляде. Мои глаза закрываются. Ну почему, почему я должна умереть именно сейчас и бросить маму одну? Я изо всех сил борюсь с собой, одним ногтем цепляясь за жизнь. - Я всегда буду любить тебя, - говорит она после паузы. Господи, дай мне сил сказать это! - Я... – шепчу я и судорожно вздыхаю, слыша приглушенное рычанье. И меня накрывает тьма.