Завещание фараона

За день до разговора Мена и Агниппы с хозяином униеры, далеко от морских границ Финикии, на берегах Нила, солнечный свет дрожал на зелёной воде пруда, где среди лотосов плескались розовые ибисы, и слабый ветерок лениво покачивал ветви пальм над посыпанными песком дорожками. В окно, что выходило в этот прекрасный сад, вместе со светом солнца вливался терпкий и сладкий, с лёгкой коричной ноткой аромат цветов – и щебет птиц, заполняя всю комнату. Нефертити нравилось любоваться видом, что открывался из окна её кабинета, где она проводила столь много времени: отдыхая, вдыхая целебный дым курильниц или просто размышляя о государственных делах. Однако сейчас курильницы были пусты и чисты – и их золото слепило глаза, отражая солнечный свет, что тёплыми пятнами ложился на яшмовый пол и золотил тонкую ткань белоснежного платья царицы, дрожал в драгоценных камнях на золотом поясе, подчёркивавшем стройный стан дочери Ра. Сегодня изящное кресло владычицы Египта было развёрнуто к дверям. Там, у входа, корчась от страха, стоял на коленях начальник фиванской стражи. Во время его доклада голова солнцеподобной была опущена, и Ани не мог видеть гнева, пылающего в чёрных глазах царицы, – лишь урей, блистающий на ночном мраке её волос. Однако по тому, как всем телом подалась она вперёд, по тому, с какой силой её нежные пальцы стиснули позолоченные подлокотники, несчастный понимал, что надвигается буря. Повисло молчание. - Говори! – наконец приказала Нефертити. Голос венценосной, как всегда, был спокоен – и грозен. – Что ты ещё недоучёл? Ани невольно облизнул губы. О чём велит рассказать солнцеподобная? Неужели она… Неужели она уже знает о том известии, что сегодня утром принесли ему с «дороги зеркал»?! И если он попытается обмануть… Ани задрожал. Но если он скажет правду… - С-солнцепод-добная д-дочь Ра, я… - Ну?.. Ани глубоко вдохнул – и словно кинулся с обрыва в пропасть: - Они уже в Финикии, солнцеподобная! Вчера утром… Нефертити гневно вскинула голову – и вскочила. Глаза её метали молнии. - Ты!.. – на мгновение не сдержалась она, но тут же взяла себя в руки и вновь села. Голос её стал ужасающе ровным. – А обещала ли я тебе, что если ты не поймаешь мне их, то тобой займутся голодные львы?.. Ты должен знать, что цари держат свои обещания, даже брошенные вскользь!.. Стража! Из-за дверей вбежали воины – личная гвардия солнцеподобной. - Взять его! – брезгливо приказала царица. И небрежно добавила: - Бросьте его львам. - Никчёмный глупец, - презрительно заметила она, вслушиваясь в удаляющиеся по коридору дикие вопли. – Однако дела не ждут. Сцепив пальцы в замок, она, задумавшись, поднесла их к подбородку. «Итак… Сестра и Мена всё-таки пересекли границу… и пересекли, просто-таки щёлкнув меня по носу. О, Мена… - Нефертити усмехнулась. – Впрочем, от тебя, великий лазутчик, я и не ожидала ничего иного… Хорошо! Один – ноль в их пользу. Но игра не кончилась, нет-нет… Теперь они попробуют сесть на корабль, и, скорее всего, в Библе. Во-первых, он достаточно удалён от наших границ, а во-вторых, можно долго не задерживаться в Финикии». Наблюдая за Нефертити, нельзя было не восхититься ею. Что за ум был у этой женщины! Быстрый, острый и холодный, как лезвие меча – ум, что даётся людям, с рождения предназначенным стоять у власти. Неферт, бесспорно, обладала врождённым даром политика. Что за сердце билось в её груди! Неустрашимое, безропотно повинующееся уму в делах государственных – и всецело подчиняющее его в делах личных, заставляя работать в угоду своим порывам. Судьба сделала Неферт наследницей престола – случайность, весьма счастливая для Египта. Рассуждая беспристрастно, нельзя не отдать должное этой женщине, что была способна столь быстро и глубоко проникать в планы своих противников. Она всегда находила выход в самых сложных ситуациях… Течение её мыслей прервал звон перевернувшейся клепсидры, отмерившей время. Молодая женщина подняла голову – и лицо её странным образом изменилось. В глазах засветилась нежность, а губы тронула ласковая, тёплая улыбка, столь редкая для неё. Нефертити быстро встала и вышла из комнаты. Миновав череду высоких коридоров, украшенных массивными каменными пилонами, озарённых лишь пламенем плоских металлических светилен, царица прошла в отдалённую часть дворца, куда заказан был путь даже довереннейшим из придворных. Тут царил полумрак, поскольку окна закрывали тяжёлые занавеси, а внутренний сад, мимо которого сейчас шла царица, настолько зарос высокими деревьями с густыми кронами, что в зелёный сумрак под их сенью не пробивались солнечные лучи, и вода в бассейне фонтана казалась тёмной. Оттуда, из зарослей, тянуло густой прелью – запах, который почти нереально ощутить в жарком климате Египта… Это место наполняли тишина и безлюдье – лишь редкие птицы негромко пересвистывались в ветвях сада. В дальнем конце террасы, что обрамляла этот тенистый внутренний двор, находились лёгкие деревянные двери. Царица толкнула их – и вошла в небольшую, но высокую комнату, напоённую запахом особого благовония – янтарной пыли: запахом смолы и леса, к которым примешивалась едва уловимая нотка морской свежести. Свет сюда еле проникал через плотные занавеси на окне, едва позволяя различить изображения богов на потолке и узор роскошного персидского ковра, устилавшего пол. На стенах в этом скудном освещении тускло блестела позолота. У окна стояла деревянная колыбелька, а в ней лежало крохотное дитя – девочка, которой едва пошла третья неделя. Малышка не спала – она широко открытыми глазами смотрела на расписной потолок, приоткрыв ротик. Её окутывали мягкие, воздушные пелены из тончайшего, дышащего льна. Это и была та самая известная всему Египту царевна Бекарт, наследница престола, рождение которой и стало причиной злоключений Агниппы. Прелестное создание лежало в своей колыбельке и совершенно не подозревало, какой кошмар означало её появление на свет для одной юной и красивой девушки… Возле младенца на скамеечке сидела молодая рабыня-нубийка. Завидев вошедшую царицу, она вскочила, согнулась в поклоне и безмолвно отбежала в сторону, к стене. Нефертити, не обращая на няньку никакого внимания, склонилась над ребёнком. Не было больше грозной царицы – была мать, нежная и трепетная, ласковая и заботливая, влюблённая в своё дитя. Такая же, как миллионы женщин на земле. С надеждой и доверием смотрящая на своё бесценное сокровище. Другое дело, что происходило это на ступенях трона – а как часто надежды и чаяния властительных царей воплощаются через смерти миллионов детей вот таких же матерей, через их слёзы и боль! Глаза же царицы никогда не будут плакать… Девочка, увидев мать, моргнула, гукнула и взмахнула ручками. Нефертити ласково улыбнулась. - Здравствуй, моя маленькая, - заворковала она. – Моя девочка… Мы проснулись? Проснулись? И как мы сейчас себя чувствуем?.. – Молодая женщина шутливо, но осторожно пощекотала малышке животик – и выпрямилась, вздохнув. – Ах, доченька, ты лежишь, играешь и не ведаешь, что ты поставлена судьбой с рождения над всеми. Что в тебе течёт царская кровь – кровь потомков бога солнца Ра. Твою головку будут украшать не цветы, как у какой-нибудь крестьянки – золотая диадема кобры увенчает тебя! Этот урей, это украшение даст право тебе одной распоряжаться судьбами многих. Бекарт! Когда ты подрастёшь, ты будешь помогать мне. Ведь ты будешь помогать своей мамочке?.. А когда я умру, ты взойдёшь на престол… - Взгляд Нефертити задумчиво устремился куда-то вдаль, она уже не видела стен детской, словно вопрошая богов о будущем. По губам её вдруг скользнула горькая, нехорошая усмешка. - Ты скажешь, что тебе мешает Агниппа?.. Ничего-ничего… - с расстановкой произнесла Нефертити, вновь становясь царицей. Пальцы её с силой сжали край колыбели. – Не волнуйся. Её я уберу с твоей дороги. В этом деле твои заботы я возьму на себя! Сама ты ещё не можешь, и я постараюсь расчистить тебе путь! Малышка по-прежнему смотрела на мать, продолжая гулить, не ведая, какая трагедия может случиться из-за неё с ни в чём не повинной девушкой… Нефертити резко обернулась, и взгляд её упал на рабыню. - Ты её кормила сегодня? – холодно осведомилась она. - Д-да, солнцеподобная, - с поклоном пролепетала девушка. - Сколько раз? - К этому времени… три раза, как положено. - Ладно, - Нефертити прищурилась, смерив служанку нехорошим взглядом – словно искала, к чему бы придраться. Воистину, давно не вдыхала она чудодейственного дыма курильниц! – А гуляла ты с ней? Оливковая кожа нубийки стала серой. - Утром… а днём… ещё нет, с-солнцеподобная… - прошептала невольница. Брови царицы нахмурились. - Как ты смеешь?.. – с жестокой довольной улыбкой, негромко, осведомилась владычица Та-Кем. Она словно обрадовалась, что нашла повод сорвать на ком-то копившееся раздражение, ещё усилившееся после доклада Ани. – Ты хочешь наследницу Египта уморить в духоте?.. – Нефертити неприятно рассмеялась. – Ах ты животное… Дочь варвара, чёрная свинья. – Глаза её сверкнули. – Немедленно бери царевну и неси в сад! Ну? Что ты стоишь?! – крикнула она. Движение Нефертити было неуловимо-быстрым. Мгновение – и в руке её очутилась плеть с серебряной рукоятью – до этой минуты висевшая на поясе, скрытая складками платья. Короткий взмах – и свинцовый наконечник разорвал кормилице щёку. Хлынула кровь, смешиваясь со слезами несчастной. Бедная девушка даже не посмела уклониться от удара или хотя бы просто закричать, боясь сильнее разгневать Нефертити. - Ну! Что воешь?! – прикрикнула солнцеподобная. И с издёвкой добавила: - Можно подумать, ей больно. Будто эти животные вообще способны чувствовать боль! Бери царевну, дура! Рабыня, всхлипывая, подхватила Бекарт на руки и поспешила в сад, прижимая ребёнка к груди. Малышка озадаченно смотрела на струящуюся по лицу няни кровь – и вдруг потянулась к этому алому ручейку обеими ручками, размазав по вспухшей щеке, – словно пыталась стереть. Нефертити проводила кормилицу раздражённым взглядом и, оставшись одна, лишь покачала головой. «Да, эти животные только и способны, что пытаться притворством тронуть наше сердце! – мысленно хмыкнула она. – О великий Амон, я не смею сомневаться в твоей мудрости, но на что ты создал их?.. Впрочем… - молодая женщина пожала плечами. – Они ведь нам служат…» Нефертити тряхнула головой, отгоняя праздные мысли. - Что ж, ладно! Займёмся делами. Она вышла из детской и вновь погрузилась в лабиринт запутанных коридоров, напоённых запахом божественного благовония куфи – смесью освежающего, горьковатого аромата мирры, сладкого и терпкого – шафрана, хельбы, что благоухала сеном и ванилью – и сырой, плодородной землёй, – и масла дрока, что наполняло воздух плотными нотами мёда и луговых трав с едва уловимой примесью сосновой смолы. Запах куфи, ведя по лабиринтам дворца, вёл и в лабиринты ассоциаций: в нём звучали, перетекая одна в другую, воистину божественные мелодии шестнадцати благовоний, и каждое рассказывало свою историю, что вместе сливались в благодарственный хорал богам-создателям этого мира во всём его многообразии и гармонии. Путь царицы лежал на половину фараона. Вскоре пустынные переходы, озарённые лишь пламенем светилен, сменились роскошными многолюдными коридорами, где полы устилал цветной мрамор, стены и колонны покрывали изысканные фрески на самые разнообразные сюжеты, а потоки солнца щедрым сиянием лились из многочисленных световых колодцев в высоком потолке. Придворные дамы в белых, как ночной лотос, плиссированных каласирисах, вельможи в многослойных схенти и тонких нарамниках с тяжёлыми золотыми ожерельями – все расступались, поклонами приветствуя царицу. И провожали её опасливыми взглядами. Уверенно поднявшись по ступеням, покрытым голубым персидским ковром, царица остановилась перед высокими роскошными дверями, украшенными золотом и голубой эмалью. - Фараон у себя? – быстро и требовательно спросила она у главного советника – полноватого мужчины, склонившегося перед ней в почтительном поклоне. Свет дробился и дрожал в многочисленных рубинах и топазах, украшавших ворот его тонкой рубахи. - Да, солнцеподобная, - ответил сановник, не поднимая головы. – Он отдыхает и просил его не тревожить. По губам Нефертити скользнула усмешка – и она, приподняв бровь, смерила вельможу насмешливым взглядом. - Хм, вот как? Надеюсь, это ко мне не относится?.. - Я… - Отойди. Нефертити толкнула дверь покоев фараона. И стремительно вошла в комнату, затянутую голубыми шёлковыми драпри. Здесь царил горьковатый, свежий запах мирры и моря – запах янтарной смолы. Ковёр на полу ласкал ноги, утопавшие в синем ворсе по щиколотку, свет лился из высокого колодца в потолке голубого мрамора, а стены украшали картуши и тонкая роспись. Фараон, закинув руки за голову, возлежал на белоснежном, отделанном золотом диване – высокий стройный юноша в изящных схенти золотистого шёлка, подчёркивающих его стройный стан, и в просторной белой рубахе. На плечах поблёскивало тяжелое золотое ожерелье, отделанное лазуритом, а голову покрывала сине-золотая полосатая ткань клафта, оттенявшая смуглый цвет кожи Аменхотепа IV. Лицо с тонкими и благородными чертами словно освещали глаза – огромные и чёрные, как глаза самой Нефертити, с миндалевидным разрезом. Как у всех в их семье. Красно-белая корона обоих Египтов, украшенная золотым уреем, стояла тут же, на столике, снятая своим владельцем. Он только закончил свой утренний приём и собирался отдохнуть. Юноша повернул голову на стук двери, и его нахмурившиеся было брови разошлись, а лицо осветила радостная улыбка. К нему пришла она. Его любимая. Головка приподнята, улыбка в уголках губ, тонкие ноздри трепещут… от чего? От нетерпения? от предвкушения?.. И голова начинает кружиться при мысли, что кроется за этой улыбкой Неферт, чего ожидает единственная, что предвкушает… Как он любил её! Аменхотеп никогда не воспринимал эту женщину как сестру. Никогда. Да и могло ли быть иначе? Они воспитывались отдельно друг от друга, даже не в разных покоях, а в разных дворцах! Воистину, кто мог заставить наследника фараона жениться на ком бы то ни было?.. Отец?.. Царевичу всегда удавалось переводить разговор на другие темы, стоило речи зайти о женитьбе. Всегда… До тех пор, пока однажды он не увидел её, стоявшую на балконе, – её, царевну Неферт, свою сестру, когда она вышла приветствовать его возвращение… Боги, откуда же он возвращался? С охоты? Из путешествия в Мен-Нефер?.. Неважно… С тех пор Аменхотеп уже не смеялся над историями о любви с первого взгляда. Тогда, ещё царевич, он робко попросил приёма у пресветлой Неферт – и с тех пор не проходило и дня, чтобы юноша не наведывался во дворец сестры. Да, он прекрасно понимал, что в его любви нет ничего предосудительного, – по крайней мере, в их стране, в их семье, где браки между братом и сестрой считались делом обычным… и всё же он не хотел ни к чему принуждать любимую. Единое её слово могло повергнуть его в отчаяние – или вознести к небесам. С каким трепетом он ждал её ответа! Как приговора… И она сказала «да»… Он любил её безумно, неистово – всё сильнее день ото дня. И как же радовался рождению дочки – это тоже было не описать словами… - Ты?.. – выдохнул юноша – и с улыбкой протянул к жене руки. - Позволит ли мне великий фараон войти и быть рядом с ним?.. – потупив глаза с нарочитым смирением, шутливо спросила Нефертити. Аменхотеп поднялся и, одним шагом преодолев разделявшее их расстояние, привлёк жену к себе. - Я так рад, что ты пришла… - выдохнул он в её волосы. – Я скучал… Нефертити уткнулась лбом в его грудь. Его руки обнимали её спину, гладили плечи… - Мне жрецы запрещают приходить к тебе, - почти пожаловалась она. – Роды были тяжёлые, ты же знаешь… Он прерывисто вздохнул. - Разве я похож на чудовище, которое думает лишь о себе?.. – прошептал он. – Разве мы не можем просто быть рядом… разговаривать? Гулять? Обсуждать дела, в конце концов? Чем ты так занята, что почти лишила меня радости видеть тебя? Вот так коснуться тебя – уже великое счастье. - А ты?.. – спросила молодая женщина, поднимая голову и заглядывая в лицо мужа. – Ты ведь тоже мог бы прийти ко мне. Сам. Аменхотеп улыбнулся – и потянул жену к дивану. - И пришёл бы! Мне надо посоветоваться с тобой. Знаешь, - с озорной улыбкой заговорил он, сев на диван и усадив любимую себе на колени. – Я всё больше и больше склоняюсь к мысли, что в том споре со жрецами… ну, ты помнишь… прав именно я. Ну не может быть этот мир созданием разных богов! В нём всё едино, всё гармонично. Всё говорит: «Я – создание одного Бога!» И я хочу найти этого Бога. Я хочу служить Ему. Истинному Создателю мира! Чей лик подобен лику солнца… Может, мне так и называть Его, Единого Творца мира? Разве я могу узнать Его настоящее имя? Так, может, Он не разгневается, если я стану звать Его Атоном?.. Что ты об этом думаешь, любимая?.. Я хочу возвести храмы в Его честь по всему Египту, чтобы каждая душа прославляла Его имя! Я хочу основать город в Его честь – и мы обязательно переедем туда! И я возьму другое имя – Полезный Атону! Эхнатон. Что ты об этом думаешь?.. Лицо Нефертити стало серьёзным и сосредоточенным. Она задумчиво покачала головой. - Это грандиозное и опасное начинание, мой повелитель, - тихо сказала она. – Жрецы не поймут. В поклонении народа богам – их власть. И так просто они не отдадут её. Будь осторожен. Я всецело поддержу любые твои планы, милый, но не спеши. Найди сторонников… или создай их. Возвысь из мелких вельмож. Чтобы их благополучие зависело от тебя! И потихоньку увлекай их своими идеями. А для начала… для начала можешь построить в Фивах храм в честь Атона – не думаю, что жрецы что-то заподозрят раньше времени. Я бы советовала тебе начать свои преобразования года через два, не раньше. А это время потратить на упрочение свой власти. Аменхотеп внимательно смотрел на супругу. - У тебя воистину ум политика… - с восхищением покачал он головой. – Я полагаюсь на тебя. Мы сделаем так, как ты советуешь. Я в любом случае не хотел бы даже часть своей власти уступать святым отцам! Нефертити рассмеялась. - Да. Но так просто с ними не совладать. Нам потребуется расчёт и осторожность, мой повелитель. А пока… - она обвила его шею руками – и устремила нежный взгляд своих бездонных глаз в его глаза. - Ты меня любишь?.. – тихо спросила она, словно не видя горящего в них пламени страсти и любви. Вместо ответа Аменхотеп склонился к её губам, но молодая женщина остановила мужа, легко положив ладонь ему на грудь. - Что случилось? – он озадаченно смотрел на эту загадочную красавицу. Казалось бы, она только что дала ему мудрейший совет, переживала за его удачу и благополучие… и вдруг – отказ в поцелуе. Что он сделал не так? Она молчала, опустив длинные ресницы на свои звёздные глаза, и фараон не мог понять, откуда взялась тень грусти, омрачившая это дорогое ему лицо. - Неферт… - он с тревогой и заботой смотрел на неё. – Почему?.. Всё хорошо? - Прости… - покачала она головой. И принуждённо улыбнулась. – Тоже задумалась о делах. Мысль промелькнула… как ножом по сердцу. Прости. – Нефертити вновь приникла к нему. – Чтоб искупить свою вину, я готова подарить тебе не один, а сотню поцелуев! Хорошо?.. - Боги… Родная… Что тебя тревожит? Скажи мне. Давай попробуем решить вопрос вместе? Она ласково провела рукой по его щеке. - Я тебя люблю… - прошептала она. - И я тебя, - улыбнулся он. – Итак? Выкладывай. Что стряслось? Нефертити прерывисто вздохнула – и закрыла лицо руками. - Боги, Амен… я как подумаю… - она замолчала. - Что?.. – он отвел её ладони от лица, пытаясь поймать взгляд. – Ну что тебя так тревожит, любимая? - Я волнуюсь за дочь… - Что с Беки?! - Нет-нет, всё хорошо. Но… меня волнует её будущее. - Она наследница престола! – фараон ободряюще улыбнулся. – Во всяком случае, пока у нас не появится сын. - Или сын не появится у Агниппы… - прошептала Нефертити. – Тогда уже неважно будет, родится ли царевич у нас с тобой. Закон будет на стороне Агниппы. - Закон – это я, - серьёзно сказал фараон. - Закон – это жрецы, - покачала головой царица. – С которыми ты вступишь в борьбу. И пока она не закончится… Мне страшно! - Родная… - Аменхотеп улыбнулся, перебирая её ночные пряди. – Право… ты волнуешься из-за пустяков. Какой сын Агниппы? Ты о чём?.. Девчонка объявлена преступницей, очень скоро её схватят и привезут в Фивы. А тогда… ты знаешь, что делать. Зубки Неферт так прикусили нижнюю губу, что та побелела. - Боги, есть что-то, чего я не знаю? – встревожился муж. - Вчера Агниппа и Мена пересекли финикийскую границу, - глухо проронила молодая женщина, глядя пустым взглядом на узор из голубых лотосов на стене. – Скоро они наверняка сядут на корабль – и окажутся вне нашей досягаемости. Могу только предполагать, куда они отправятся… И Беки… наша дочка… Слёзы блеснули на ресницах солнцеподобной. - Если Агниппа вздумает претендовать на престол… она принесёт войну в долину Нила! Отродье Сетха, - её смешок больше походил на всхлип. - Мы этого не допустим, - твёрдо сказал Аменхотеп. – Не волнуйся, любимая! Мы должны немедленно отправить посольство в Тир. Нефертити ещё ниже опустила голову, словно раздумывая над предложением мужа, – и фараон не увидел, как торжествующе полыхнули её чёрные глаза. Он наконец произнёс те слова, которые царица жаждала услышать, те, ради которых она и разыгрывала всё это представление. - Да… - задумчиво произнесла она, словно в рассеянности нежно водя пальчиком по уху мужа. – Посольство. Самого умного, преданного и доверенного человека. Пусть он передаст нашу просьбу царю Финикии: найти преступников. А также наши условия и обязательства… Она наклонилась к мужу – и игриво пощекотала его ухо уже кончиком языка. - Знаешь… ну их, этих жрецов, вместе с их предписаниями! – прошептала она. – Эту ночь я хочу провести с тобой… если великий фараон позволит. Великий фараон пылко прижал любимую к себе – и на сей раз в поцелуе ему не отказали. И во втором, и в третьем… Любимая сама искала его губы. - Тогда решено, - в перерывах между поцелуями пробормотал Аменхотеп, осторожно потянув золотой пояс с жены. – И, может, нам не стоит дожидаться ночи?.. - А кого мы пошлем в Тир?.. – спросила царица, стягивая с головы мужа прохладный шёлк клафта и погружая свои нежные пальцы в волосы Аменхотепа, пока муж осторожно укладывал её в мягкость диванных подушек. - Предлагай… - прошептал он, покрывая поцелуями шею возлюбленной. - Прикажи готовить корабль для спуска по Нилу… колесницу… прислугу… и охрану… - Нефертити говорила прерывисто, уже отвечая его нетерпеливым, стремительным движениям в ней – и двигаясь ему навстречу. – О боги… Любимый… - Прикажу… Сейчас… - прошептал он, накрывая её губы своими. Запах мирры… Запах янтаря… Запах страсти… А потом Аменхотеп лежал, глядя на лицо Неферт, а она лежала рядом и, приподнявшись на локте, смотрела на мужа – и осторожно вела кончиком пальца по его губам. И нежно, загадочно улыбалась. - Ты уже придумала, кого мы отправим с посольством? – спросил он, поддразнивая. – Или ты была увлечена чем-то другим? Нефертити усмехнулась. - Кого?.. – Она вздохнула и села. Лицо её стало внезапно очень серьёзным. – Я сама поеду в Тир, - чётко сказала она, не отводя взгляд. – Завтра. С первыми лучами солнца. Отдай приказ. Глаза владыки Египта расширились от изумления. - Ты?.. - Пожалуйста, Аменхотеп! – она с силой сцепила пальцы в замок. – Я не могу иначе. Ради Бекарт. Он тяжело вздохнул – и тоже сел, обняв её за плечи. - Я буду волноваться за тебя, - только и сказал он. Молодая женщина нагнулась и благодарно поцеловала мужа. - Всё будет хорошо, - ответила она.