Яблочко от яблони

Что обычно делают студенты после успешного (или относительно) завершения сессии? Каждый свое: кто-то восстанавливает нервы, отдыхает, кто-то работает… А что же Меркуцио? Загородный дом Бартоломео был достаточно большим, чтобы принимать гостей, и достаточно далеко, чтобы эти самые гости десять раз подумали, а нужно ли им навещать Эскала. Но у Меркуцио был вопрос жизни и смерти, так что под вечер он все же смог добраться до пункта назначения. Вихрем пролетев ограду, он еще на улице стал громко окликать дядю и озираться по сторонам. В ответ ему была тишина, и юноша прошел в дом. Еще раз позвав, оббежав все комнаты, заглянув в каждый уголок, благо детские воспоминания не подводили, он решил осмотреть территорию вокруг. Поправив чехол с гитарой, юный Скалигер начал обходить сад и почти сразу заметил Бартоломео, копающегося в цветнике. Парень внутренне усмехнулся: ничего удивительного, он еще давно заметил нежную привязанность старшего родственника ко всему зеленому. Мужчина был поглощен своим занятием и, казалось, не замечал ничего вокруг — ни грязных рук, ни устроившегося на плечах и мирно свесившего хвост королевского питона. — Привет, дядь, как жизнь? — юноша беззаботно тряхнул волосами и засиял улыбкой. — Как отпуск? О, привет, Лоренцо! Учиненный Меркуцио шум Бартоломео услышал ещё когда тот вломился в двери чуть ли не с ноги, самым бесцеремонным образом нарушив тишину и спокойствие уединенного загородного домика. Выходить ему навстречу любящий дядюшка, впрочем, не собирался. В этом вопросе он был полностью согласен со своим чешуйчатым питомцем — Лоренцо, или попросту Лоло, тоже предпочитал не шевелиться без особо веской на то причины. Правда, упорство юноши заслуживало уважения. Да и его визиту Бартоломео был искренне рад: племянника он любил, хотя и не демонстрировал этого слишком уж явно. Так что когда Меркуцио наконец добрался до сада, его появления там уже ждали. — Какая приятная неожиданность, — фыркнул Бартоломео, даже не думая отрываться от своего занятия и отлично зная, что Меркуцио это не обидит. — Какими ветрами к нам, беспокойная душа? — Я к тебе по делу. Слушай, у тебя есть свободная комната тут, в доме? Ну, мало ли, там перестановку делал, место освободилось… — юноша говорил быстро, сбивчиво, так что язык летел вперед мыслей, — мне для дела жизни и смерти! Просто в городе с этим проблема, нас чуть не выгнали из-за шума, а снимать отдельно нам пока карманы не позволяют, — нервно тряхнув головой, он уставился на дядю, ожидая от него ответа. Бартоломео привычно перевел сбивчивую речь Меркуцио на человеческий язык, осмыслил услышанное, привычно вздохнул и не менее привычно подобрал челюсть с клумбы. А потом все-таки обернулся, дабы, воззрившись на бесценного племянничка снизу вверх, осчастливить оного неописуемым выражением лица и крайне лаконичным вопросом: — Нафига? — Мы с парнями группу создали, нам альбом пилить надо, — вдох, выдох, не сдох. — Ну как мы, я создал, они поддержали, вот. Рок играть будем. Как сингл запишем, отправим в одну компанию, Бен нашел, ну а дальше альбом и все дела. У нас дело пойдет, я уверен. Ну, я на гитаре и за микрофоном, Ромео клавишник, Бенволио за барабанами сидит. Ромео, кстати, еще и текстовик, а я музыку пишу. По сути, и идея группы появилась, когда мы с ним напились и придумали одну дурацкую песню, а потом играли всю ночь. Правда, он все свою девушку на басы притащить хочет, Джульетту, но я не знаю, она мне что-то не нравится. Да и вообще, он теперь почти все время с ней зависает! Братву на сиськи не меняют! Кстати, если хочешь, могу дать песни посмотреть, у меня с собой, — юный Скалигер выдохнул после жаркой речи, поправил почти свалившийся с плеча рюкзак и еще раз воззрился на дядю, ожидая вердикта. Глаза у Бартоломео во время этого монолога медленно полезли на лоб, и причин этому было несколько. — Группу. Ты. Группу, — он уперся локтем в колено и наконец с усилием встал. — Группу создал, говоришь. Пауза. — А летнюю сессию кто с минимальным проходным баллом закрыл, не напомнишь? — Ну сдал же! — вот чего-чего, а разговоров об учебе Меркуцио не ждал. А зря, учитывая, что дядя преподавал в том же университете… что, впрочем, не давало юноше абсолютно никаких привилегий. С усилием подавив желание закатить глаза до белков, он продолжил, — и вообще, сдал же! Тем более, сам всегда говорил, чтобы я делом занялся! Вот, я его нашел! Может, я вообще для музыки и родился! Как узнать, не попробовав? — Что-что, а языком трепать ты горазд, —вздохнул Эскал. — Можно сказать, на профессиональном уровне. Эх вы, сыскались музыканты… Он еще пару секунд испытующе смотрел на племянника, а потом, будто придя к какому-то решению, внезапно усмехнулся. Отряхнул руки от земли и хлопнул себя по бедрам: — Ладно, пошли, музыкант. Вот уж яблочко от яблони… Эй, Лоренцо! — стук молотка где-то за углом дома затих, и вместо него до Скалигеров донесся невнятный возглас, который с одинаковым успехом мог означать как «А?», так и «Угу», и «Да иди ты!». — Заканчивай там с беседкой, пошли в подвал — у нас тут младшее поколение музыки возжаждало, будем его страшными байками о бурной юности пугать! Пойдем-пойдем, племянник, чего встал столбом? А встать столбом было от чего. Глаза на лоб от удивления еще не полезли, но вот брови… Но не присутствие Лоренцо в доме его удивило, нет — как раз это являлось нормальной ситуацией. Поправив съехавший рюкзак, будто тоже ошарашенно раскрывший отделение, Меркуцио повернулся за дядей и последовав за ним. Плетясь сзади, он не мог скрыть глуповатой радостной улыбки. «Неужели получилось? Серьезно? Реально?!» — Дя-ядь, а вы с Лоренцо чего… тоже музыкантами были, что ли? Или просто связаны? Или… — Или, или, — рассмеялся Эскал, ведя племянника за собой через весь дом. — Ты с нами даже в тур ездил, когда мелкий был, потому что твоя матушка ни в какую не соглашалась оставить малолетнее дитятко дома… Но ты, конечно, не помнишь ничего. А теперь отойди-ка. Откуда Бартоломео выудил ключ, понять было совершенно невозможно, но за неприметной дверкой, про которую Меркуцио всю жизнь думал, что она ведет в чулан для всякого хлама, и которая почти всегда была задвинута какой-нибудь мебелью, внезапно обнаружилась крутая лестница вниз. — Топай давай, чего встал? — Эскал легонько подтолкнул племянника в спину. Вот теперь уже было самое время, чтобы глаза полезли на лоб. Слабый луч света из коридора освещал часть комнаты, а когда под потолком зажглась лампа, то юноше представилась удивительная картина. Полноценная репетиционная площадка, правда, чуть заброшенная. Не то чтобы обросла пылью и обзавелась собственной флорой и фауной, но несколько лет туда точно не заглядывали. Однако несмотря на все это, был виден уровень: стены оклеены звукоизоляционными панелями, по углам расставлены комбоусилители, колонки, микшерный пульт… А на стенах красовались винтажные бас-гитары 20-летней давности! Здесь собиралась явно не зелень, как Меркуцио с друзьями, но полноценная, профессиональная группа! — Дядь… стоп, погоди… — он резко обернулся и чуть не свалился с крутой лестницы, — В СМЫСЛЕ ЕЗДИЛ?! В СМЫСЛЕ С ВАМИ?! Я? — юноша удивленно хлопал глазами, явно не зная, что еще сказать. Еще раз обернувшись на площадку, дабы удостовериться что это не его глюк, он продолжил: — Почему не рассказывал? Как… как вообще это произошло? Что вы играли? С кем? Почему перестали? — рот не закрывался ни на секунду, и вопросы лились буквально потоком. — Эскал, у тебя пацан сейчас либо с ума сойдет, либо со ступеней навернется, — флегматично сообщили с верха лестницы. — Было бы с чего, — хмыкнул Бартоломео, но племянника на всякий случай за плечо все-таки придержал. — И сходить, и наворачиваться… кхм. Да заходи уже, чудо ты в перьях, сейчас все расскажу. Так Меркуцио и узнал, что лет двадцать назад существовала небольшая и, как говорится, широко известная в узких кругах рок-группа «ESCALATE», не будь которой — он и на свет бы вряд ли появился. А в качестве одного из доказательств Бартоломео выудил со стеллажа потрепанный альбом со старыми фотографиями и газетными вырезками о выступлениях группы, предоставив племяннику листать его в свое удовольствие. На одном из разворотов альбома Меркуцио резко крикнул «Стой!» и ткнул пальцем прямо в центр смазанного фото: — Это ты? Ответом ему послужил утвердительный кивок дяди. — Серьезно?! — юноша чуть нервно усмехнулся, затем еще раз посмотрел на фото. Перевел взгляд на сидящего рядом с ним мужчину. Скосил глаза на свои длинные почти кудри. Снова уставился на фото. — Дя-ядь, я требую пояснения! Или это генетическое?.. — Что, уловил сходство? Я был солистом, вот и имидж был соответствующий, — усмехнулся Эскал. — Без длинных волос никуда, а что вьются — так это и правда наследственное. А Лоренцо у нас вон стоит на басу, — он ткнул пальцем в край того же снимка, — а на бэк-вокале моя сестра, то бишь твоя матушка. Барбаре сначала не очень хотелось участвовать, но потом к нам присоединился новый клавишник… — …и ей резко стало очень интересно, — хмыкнул Лоренцо из дальнего угла, где увлеченно стряхивал пыль с кипы каких-то журналов. — Через год уже на свадьбе гуляли, а там и ты появился. Всей группой по очереди с тобой нянчились, между прочим! И с братом твоим потом тоже. Повисло молчание. Меркуцио пытался обдумать, осознать и принять услышанное. Так старался, что аж скрежет мозговых извилин можно было услышать. А потом со сложным выражением лица повернулся к дяде и обоим Лоренцо, второй из коих самым наглым образом обвился вокруг ноги первого. — Итак, окей, ладно, я понял, что сын группы, но теперь вопрос — а чего ж вы раньше не рассказывали? Вообще ни про что? Я ж тут пол-детства тусовался! Ни ты, ни отчим… Он же должен был знать! И почему вы распались? — тут юноша на секунду стих и продолжил гораздо тише, — из-за той аварии, да? — Да, — признал Эскал. — После аварии нам… сначала было не до группы, а потом… Мы просто решили не искать твоим родителям замену, это показалось неправильным. Записали последний сингл и разошлись с миром. — Алессио, конечно, знает все отлично, — перехватил эстафету Лоренцо, рассеянно поглаживая обвившегося вокруг него змея и позволяя Эскалу собраться с мыслями. — Он же у нас изначально был ударником. А потом уж и отца твоего к нам привел. — А почему не рассказывали… — Бартоломео покачал головой. — Росли бы вы со мной, я б секретов не держал, но тут последнее слово было за Алессио и Вероникой. — Понятно… — все возможные способы показать удивление уже закончились, да и удивлялка сломалась, так что Меркуцио ссутулился, задумчиво закусив губу, и снова затих. — А Парису-то не передались «роковые» гены его папаши: он больше по классике, виолончелист, понимаете ли. Вивальди весь день играет, — он усмехнулся, затем резко встрепенулся и уставился на мужчин. — Дядь… а… а можешь рассказать о матери с отцом? Я их почти не помню, а Валентин тем более. Отчим с мачехой мало рассказывали, отнекивались. Теперь я хоть догнал почему. Кстати, с фотками обязательно! — Фотки хоть сейчас можешь посмотреть, — Бартоломео вернул племяннику альбом. — А о родителях я тебе обязательно расскажу. Надо было раньше, да все никак. Только сперва пойдем-ка наверх вернемся, — он с усилием встал с неустойчивой табуретки и, недовольно морщась, потер поясницу. — Черт… стар я становлюсь. — Скрипел сейчас не ты, а табурет, — посмеиваясь, заметил Лоренцо, и Бартоломео невольно ему позавидовал: вот уж для кого, несмотря на вводящие в заблуждение габариты, не было проблемой вмиг вскочить на ноги — причем даже не со стула, а со старого спортивного мата, на котором он до того сидел по-турецки. — А седину и закрасить можно. — Или сбрить. Налысо. Пусть в университете решат, что у меня окончательно сдали нервы под натиском педнагрузок, — Эскал издевательски фыркнул и махнул племяннику рукой, уже вполне бодро направляясь к лестнице. — Пошли, Меркуцио, обедать будем! Заодно и послушаем, что у вас там за музыка. А друзей своих можешь хоть завтра сюда притащить. И мысленно усмехнулся, видя довольное лицо племянника. Ведь даже если из этой затеи не выйдет ничего масштабного — не запрещать же молодежи жить в свое удовольствие, а тут они и под присмотром будут. Все лучше, чем если бы мотались абы где… У самой лестницы его нагнал Лоренцо. Они обменялись понимающими взглядами, и Бартоломео окончательно уверился, что поступает правильно. В конце концов, репбаза и вправду пустует уже слишком долго.