Имбирь

Техника Шикамару сильно зависит от погодных условий, и это её главный минус. Юноша нахмурился, прикусывая губу, и начал лихорадочно продумывать план следующих действий. Он стал перечислять в голове преимущества своей команды. Однако, с раздражением думал он, главное построение ИноШикаЧо не сработает без техники хотя бы одного из них. «Как же удручает. В такие моменты нас выручал Асума», не вовремя поддался он грусти. «Да и другие команды не придут на помощь, все или на миссии, или не оправились от травм». Отбросив неуместные мысли, он огляделся: придётся работать с тем, что имеют. И, в первую очередь с местностью. Небольшая поляна, окружённая густым лесом Конохи, тонула в тени сгущающихся туч. Надвигался дождь. «Плохо. Дождь смоет следы». — Шика! Мы упускаем её из виду, — крикнула Ино, одним прыжком оказавшись в шаге от юноши. — Сам знаю, — буркнул он себе под нос и добавил громче, оглядываясь на товарищей: — Ино, Чоджи, построение С! Все трое переглянулись и, молча кивнув, исчезли с поляны. Справедливо предположив, что времени и сил на расстановку ловушек у преступницы не было, Шикамару не стеснял ни себя, ни товарищей в передвижениях, бегло осматривая каждое дерево или кустик на наличие следов. Шикамару только раздвинул ветви густого куста, как из глубин леса раздался истошный крик. Шикамару мигом направился на источник звука. Оказавшись поблизости, он замерли. Шикамару молча указал прибывшим товарищам на их позиции. По плану построения С, они должны окружить противника с трёх сторон и взять количеством и эффектом неожиданности. Девушка, раненая в живот, сидела, привалившись к дереву, а рядом с ней на траве лежали кунай и окровавленные бинты. Она явно не замечала преследователей. Шикамару дал знак пальцами товарищам, что пора. И уже привстал для прыжка, но, не успев сделать и шага, скрючился от резкой боли в груди. Юноша не смог сдержать кашель с кровавой мокротой. «Чёрт, как не вовремя», подумал он, быстро оглядываясь на преступницу. Ино и Чоджи уже накинулись на неё, однако та успела метнуть кунай в сторону Шикамару. И попасть в цель. Последнее, что юноша запомнил, был едкий запах свежей травы и грозовые тучи перед глазами. *** «Всё тело болит. Ещё и это жжение в груди. Как же достало», — пронеслось в сознании Шикамару. Он не спешил открывать глаза, лежал, прислушиваясь к ощущениям. «С другой стороны, боль доказывает, что я остался жив». Тут он вспомнил свою последнюю миссию. В ужасе от мысли, что мог её провалить или потерять товарищей, он привстал и, ощутив острую боль в голове и в правом боку, зажмурился. Он был в больничной палате. Из-под пижамы торчала тугая вязь медицинских бинтов. На руках была мелкая россыпь ссадин и порезов, но они не сильно беспокоили юношу. Зато затылок отдавался волнами пульсирующей боли и Шикамару, коснувшись головы, пальцами наткнулся на повязку. «Раз я здесь, можно надеяться на положительный исход миссии. Нужно найти Ино с Чоджи», решил Шикамару и попытался привстать, как тело прошибла боль. Аккуратно, дыша через раз, он вернулся в прежнее положение. Осмотревшись, он заметил, что в палате один. На тумбочке возле кровати лежала корзина фруктов, пара книжек и открытки от друзей. Одна из них его особенно повеселила: «Скорее выписывайся, иначе будущий седьмой хокаге останется без советника, даттебайо!» — Эта точно от Наруто, — улыбнулся он. Взгляд зацепила подозрительная салфетка, лежавшая впереди всего добра. Она была запятнана красным и жёлтым. Любопытство шиноби взяло верх и, приблизив предмет к себе, он понял, что красным были пятна крови, а жёлтым — лепестки цветов. «Снова? Даже во сне?», раздосадовано подумал Шикамару. Он откинулся на подушку, слабо сжимая в руке салфетку. Кашлять кровью он начал около месяца назад. Он тогда даже не понял, что это было, он редко болел, а других симптомов, кроме боли в горле и груди, не было. Решив, что это воспаление лёгких, он попросил Ино подлечить его. Та постаралась, но строго наказала показаться Сакуре, Шизуно или любому другому медику высшего ранга. Шикамару ещё не раз после этого пожалел, что не послушался девушку. После этой ситуации последовала череда дипломатических поездок в другие страны и обратиться к медикам времени не было. А воспаление тем временем усугублялось: теперь с кровью примешивались лепестки цветов. Из мыслей юношу выдернула медсестра, вошедшая в палату. — Вы проснулись? — с довольной улыбкой спросила миловидная девушка. — Я пришла поменять вам повязки. — Да. Благодарю, — ответил Шикамару и решил спросить про свой недуг. — Извините, вы не знаете, что это? — и раскрыл ладонь, показывая салфетку. — Я не могу понять, болезнь это или какая-то техника. Улыбка девушки сменилась обеспокоенностью. — К сожалению, мы сами не знаем. Эта салфетка не первая за три дня, что вы проспали. Мы показали госпоже Цунаде, и теперь команда медиков ищет ответы. Утром у вас взяли кровь, лимфу и мокроту на анализы, мы надеемся на них, — рассказала медсестра, параллельно отматывая бинт на голове. — Кровь в мокроте указывает на серьёзное воспаление, однако эти лепестки… в первый раз, мы предположили, что, может быть, они попали в горло во время падения. Тем более, такие цветы очень часто встречаются в лесах Конохи. Да, это абсурдно, — она виновато улыбнулась, накладывая чистые бинты на голову шиноби, — но тогда это не казалось такой уж плохой мыслью. Так как в крови не было рвотных масс, мы отказались от данной версии. Мы также провели обследование чакры, но не выявили никаких изменений, так что это не техника. Позже к вам придёт госпожа Цунада, я надеюсь, у неё есть ответ. Извините. Шикамару поник. Он пробормотал «Спасибо», и весь дальнейший процесс перевязки прошёл в тишине. Собрав грязные бинты и мази с антисептиками, медсестра обратилась к Шикамару: — К вам хотели зайти ваши друзья. Если вы хотите, я могу пригласить их в палату, они каждый день сидят на регистратуре, ожидая новостей. Но, если вы хотите ещё отдохнуть, то я могу и не говорить, что вы проснулись. — Нет, пожалуйста, позовите их, — его обрадовала мысль увидеть товарищей, узнать, не были ли ранены Ино и Чоджи, и об их совместной миссии. Через пару минут в палату ворвались обеспокоенные друзья юноши. Шикамару искренне улыбнулся, встречая их. Салфетку он предусмотрительно спрятал под одеяло. *** — А что с той преступницей? — Она умерла, — с призрачной грустью ответила Ино, держа руку Шикамару в своей, — мы её, вместе с тобой, несли к медикам, но не успели. В любом случае, то, что ты жив и украденные свитки были возвращены в деревню, — большой успех! Учитель Какаши… Шестой хокаге остался доволен. Но вообще это очень странно, что после установления мира кто-то стал красть данные об армии Конохи… в любом случае, нам сказали, что это уже не наша забота. Шикамару улыбнулся. Он оглядел друзей и не без затаённой нежности заметил, что они, и даже Киба — стараются говорить негромко. Видимо, медсестра наказала им не шуметь. Из седьмой команды был только Сай, сочувственно глядевший на раненого друга. Шикамару уже хотел спросить его о других членах, но не успел: дверь открылась и в палату вошла Сакура с Цунаде. Поздоровавшись и справившись о самочувствии юноши, Цунаде приказала выйти всем, кроме Сакуры и Ино. Друзья возмутились, говоря, что только увидели Шикамару, но послушно вышли за дверь. — Ино, — начала Цунаде, когда они вчетвером остались одни, — твой клан, помимо особых техник, славится своими глубокими познаниями в ботанике. Скажи, пожалуйста, — продолжила она после короткого кивка девушки, — ты когда-нибудь слышала о болезни рваных цветов? Ино удивилась вопросу, но нахмурившись, неуверенно начала: — Да, бабушка рассказывала легенду о влюбленной девушке, которая умерла от своей безответной любви. Она… изрыгала цветы, и после смерти на её могиле вырос куст алых роз. Но это миф. Ни мой клан, ни тем более я никогда не видели такое вживую. — Что ж, и в жизни бывает место сказкам, — горько ответила Цунаде и повернулась к юноше: — Шикамару, покажи то, что ты прячешь под одеялом. Шикамару вздрогнул, но молча достал салфетку. Ино, увидев её, охнула и удивлённо взглянула на товарища. Всё было ясно без слов. — Шикамару, — Цунаде сделала глубокий вдох и, после небольшой паузы, продолжила: — Мы много с тобой работали, твой ум не раз спасал от гибели целую страну, поэтому я буду откровенна. Твои анализы чисты. Мы связались с медиками стран Травы и Ветра, провели конференцию. Все мы солидарны во мнении, что у тебя болезнь рваных цветов. Других вариантов просто не существует, — наступила тишина, которую нарушал лишь звук хода часов. Шикамару глядел на салфетку, на кровь на ней и лепестки. Ино прервала молчание первой: — Может быть… может быть, это заклятие или запретная техника? Та женщина с нашей последней миссии, — она вполне могла украсть свитки с запретными дзюцу других стран!.. Губы Шикамару тронула тень улыбки: — Нет, это началось гораздо раньше. И я не помню, что были бы какие-то иные предпосылки или причины для крови, — он по лицу Ино увидел, как в ней вспыхнуло и погасло возмущение. — Я совсем ничего не знаю про эту болезнь. Расскажите, можно ли вылечиться? Как я понял по словам Ино, болезнь может привести к смерти? — Да, — Цунаде кивнула. Она замялась на мгновение, но строго спросила: — Ты знаешь, в кого влюблён? — на этом вопросе Шикамару смутился, и Цунаде поняла правильно: — В таком случае, тебе стоит как можно скорее узнать это и признаться ей в чувствах. И не просто признаться, а ещё и добиться взаимности. Это — твоя миссия! — она погладила его по голове. — Цветы, что ты отхаркиваешь, подскажут. Как только раны затянутся, мы повторно проведём обследование. Ино… — Да, госпожа Цунаде, я помогу ему. Шикамару молчал. Он проводил взглядом бывшую хокаге. Он был благодарен за откровенность. В палате с ним остались Ино и Сакура. — Мы ищем другие пути лечения. И не только мы: медики с соседних деревень и стран также заинтересованы. Всё будет хорошо, я уверена, — Сакура несильно сжала руку Шикамару. Он легко улыбнулся. — Я выжил в четвёртой войне шиноби, уж с цветочками-то я справлюсь. *** «Шесть, семь, восемь… Девять» Шикамару считал трещинки на потолке палаты. В руке он сжимал очередную салфетку с кровью и белыми цветами. Болезнь прогрессировала, это было ясно по тому, что теперь выходили целые цветы и бутоны, а не просто лепестки. Багряно-красный рассвет окрасил белоснежный потолок и одеяло Шикамару в розовые оттенки. Палату наполнило пением птиц и слабым шелестом листьев. Юноша глубоко вдохнул, но тут же пожалел об этом: воздух прошёлся лезвием по горлу и лёгким, и вся свежесть вернулась наружу кровью и белоснежной орхидеей. Она была прекрасна, и красные вкрапления кровяных капель её лишь красили. Шикамару взял с тумбочки книгу «Язык цветов», подаренную Ино. «Цветы подскажут», вертелось в голове, пока он искал в книжке орхидею. «Усердие». За всю неделю, что прошла с момента постановки диагноза, Шикамару отхаркнул, по меньшей мере, дюжину разных цветов. Несмотря на то, что он не знал их названий, все они были ему смутно знакомы. — Они все растут в Конохе, — заметила однажды Ино. — Она из нашей деревни. «Радость». Жёлтая роза. «Сочувствие». Бузина. «Мир». Белый мак. «Сила». Лист дуба. «Искренность». Белый анемон. И теперь — усердие. Значение цветов должны были стать описанием качеств возлюбленной, но проблема заключалась в том, что юноша ни с кем из девушек не был близок достаточно, чтобы заметить в них подобные качества. Он вдруг с удивлением вспомнил, что когда-то собирался жениться на одной из них и завести семью. Но эти планы вытеснили другие… Шикамару прикрыл глаза. Он хоть и не был никогда особо впечатлительным, и по выбранному пути это было запрещено, но всё же, ему знакомы любовь и привязанность. Он любит и тоскует по родителям, привязан к друзьям, от дочери Асумы он вообще без ума. Шиноби начал вспоминать всех девушек в своём окружении. Он редко с ними общался, относясь к ним строго профессионально. Это было не удивительно, ведь его и окружали только куноичи. Нахмурившись, он признал, что, объективно, Ино - красавица, за ней вся деревня в лице молодых парней бегает. С Темари было много разных ситуаций, которые вызывали в нём противоречивые чувства, а иной раз её шутки в его сторону смущали. Но даже искренне попытавшись, он не смог вызвать в себе ничего, кроме чувства благодарности и восхищения талантами владения ниндзюцу. Он вдруг опешил от настигшей его иронии всей ситуации. Стратег и тактик, светлейший ум Конохи умирает от романтических чувств. Он бы даже рассмеялся, если бы не боль в груди. *** — Нет, ты лучше расскажи мне о подготовке к экзаменам на чуунина, — Шикамару с усмешкой прервал возмущения Наруто о новом меню в Ичираку. Юноша с притворным недовольством глянул на Шикамару, преувеличенно глубоко вздыхая и прерываясь от чистки яблока от кожуры. — Ну, я готовлюсь. Просто там… Там вообще вопросы непонятные! Я уверен, что в прошлый раз такого точно не было, — затараторил Наруто, всплескивая руками. Он всё ещё готовился к первому этапу экзамена на чунина с Ирука-сенсеем, с утра до вечера находясь в стенах Академии. Всю неделю, что Шикамару лежит в больнице, блондин сбегал с уроков, чтобы посидеть с другом. Наруто был единственным из друзей, кому рассказали лишь часть правды о болезни Шикамару, что неудивительно, зная его темперамент. Юноше же это было только на руку: остальные жалели, даже Цунаде временами смотрела на него долгим задумчивым взглядом, а после рассеянно гладила его по голове. А так… он мог оставаться в курсе новостей деревни и просто наслаждаться присутствием друга, дразня его вопросами об экзамене и затаенно сохраняя все эмоции Наруто в свою копилку памяти. Часы, проведенные в компании Наруто, всегда пробегалм незаметно и весело. С ним Шикамару не нужно много разговаривать или снова объяснять, что ещё не понял, кого любит, и это тоже приносило львиную долю облегчения. — Шика, ты в порядке? Если тебе плохо, я позову медсестру или бабульку Цунаде, — обеспокоенный голос Наруто вывел его из раздумий. — Нет, просто задумался. Кстати, Наруто, а как… как там Саске? Его суд ведь скоро? — Он не хотел поднимать эту тему, зная, как она действует на блондина, но какая-то часть его самого очень ждала ответа Наруто. «Нет, скорее его реакции», подумал он, чувствуя, как завязывается тугой узел на уровне солнечного сплетения, увидев, как Наруто помрачнел. Неясная тревога охватила Шикамару, но слов уже не вернуть. — Он, кажется, в порядке, — начал Наруто несвойственно тихо для него, механически разрезая очищенное яблоко на дольки. — Говорит, что примет любое решение. Я думаю, Саске наконец пришёл в себя! — от вымученной и неискренней улыбки Наруто сердце Шикамару пропустило удар. — Ясно… надеюсь, всё и дальше пойдёт хорошо, — Шикамару ничего не мог поделать с извиняющимися нотками в своём голосе. Он уже успел пожалеть, что задал вопрос о Саске. Эта тема всегда оставляла в его душе горький осадок. — Эй, тебе вообще надо сейчас сосредоточиться на своём выздоровлении! Не волнуйся о Саске, с ним всё будет отлично, а если нет, то я спасу его, — во все тридцать два улыбнулся Наруто, передавая в руки Шикамару тарелку. — Вот чёрт, у меня занятия у Ируки-сенсея! Я побежал, а ты давай не забивай голову ерундой и… ешь яблоко! — Ага. Беги, лучше не злить его. Когда дверь за Наруто закрылась, Шикамару глубоко вздохнул, прикрывая веки. — Дурак, я вовсе не о Саске волнуюсь… *** — Готовы результаты проверки чакрой. Цветы образуют в лёгких полости с воздухом. Стебли растут в восходящем направлении, к бронхам и сосудам. Состояние легочной ткани также не радужное, альвеолярное дерево иссушается, уже сейчас заметны признаки утолщения. Просто удивительно, как ты не умер при такой картине, — взглянув на Шикамару, она продолжила: — Мы не можем позволить себе довести лёгкие до фиброза. Но самое худшее, что мы провели анализ структуры цветка и, по всему выходит, что они образуются из твоей здоровой ткани. Вот черт! — Она пнула носком тумбочку. Наступило долгое молчание. Шикамару, заметно исхудавший, смотрел на результаты обследований, но ничего не мог понять. Каверны, фиброз… Раны, полученные на миссии, давно зажили, но из-за ухудшающихся симптомов и прогрессирующей одышки, его оставили в больнице. Цунаде как-то предлагала вернуться в район Нара, лечиться на дому, но Шикамару не вынес бы одиночества. — Я поговорила с торакальными хирургами, интервентами и нейрохирургами. Торакальные хирурги бессильны, но нейрохирургия даёт шанс. Операция на головной мозг, тебе удалят участки древней коры мозга, отвечающие за эмоции. — «Но»? — Да. «Но». Ты больше не сможешь испытывать эмоции. Никакие. Нейрохирурги также предупредили о возможных потерях нейроцитов. Ты утратишь свои базовые и, если во время операции заденут вещество мозга, то и когнитивные способности. Снова молчание. Цунаде присела на стул и тяжело вздохнула. — Шикамару. Ты узнал, в кого влюблён? Шикамару молча помотал головой. Цунаде ударила кулаком по тумбе. — Постарайся узнать. Ты обязан это сделать! Признаться и добиться взаимности. И, на всякий случай, вот бланк с договором о разрешении на оперативное вмешательство. Подумай хорошенько, Шикамару. Юноша кивнул, сжимая в руках бумагу. Он поднял взгляд на Цунаде и постарался улыбнуться. — Я обязательно узнаю это. — Если ты хочешь, мы можем обустроить стационар в твоём доме. Дома и стены лечат, — понимая, что Цунаде предлагает из отчаяния, Шикамару снова помотал головой. — Там всё равно никого нет. Когда он остался один, то вспомнил веранду со столом для сёги. Шикамару, наверное, согласился бы сыграть в партию, но тех, с кем ему было приятно играть, уже не осталось в живых. *** — Ино, я тебя люблю, — произнёс Шикамару, разглядывая красивейший цветок, что он видел. Он не знал его название. Бутон состоял из множества тугих и гладких лепестков, широко распускавшихся к краям. Те лепестки, что шли внутрь, становились всё мельче и плотнее прилегали друг к другу чешуйками, к центру образуя красный купол. Пальцами он аккуратно очистил его от своей крови. Ино повернулась к юноше и улыбнулась. Улыбка вышла почти весёлой. Солнечный свет, проникавший через окно, мягко скользил по её длинным волосам. Красиво, заметил про себя юноша. — И я тебя люблю, Шика, — она наклонилась и легонько коснулась губами лба Шикамару. Он сделал вид, что не заметил упавшую на него слезу. — Что это за цветок? — Имбирь, — на выдохе. *** Шикамару готовился ко сну, ставя на тумбу детективный роман, что принесла днём Ино. Только он собрался выключить ночную лампу, как дверь его палаты бесцеремонно отворилась, впуская внутрь возбуждённого Наруто. Шикамару даже в кромешной тьме узнал бы его. Блондин, даже не спрашивая о самочувствии друга, сразу начал: — Шикамару, смотри! Это оказалось в моём рамёне. Старик Ичираку не знает, откуда он взялся, — и протянул Шикамару копию цветка, что он отхаркнул сегодня днём. Алый чешуйчатый бутон. — Он сказал, что это имбирь, но, обычно, в рамён кладут его корень, — Шикамару взял в руки цветок, сдерживаясь от ироничного смешка. Точно такой же второй сейчас лежал в задвижке тумбы. — Я спросил его значение, и старик сказал, что имбирь очень часто используется в медицине для изготовления лекарств. Он исцеляет! — в тусклом свете ночника глаза Наруто сияли, словно два чистейших озера на солнце. — Именно поэтому я принёс его тебе. Знаю, это глупо, но а вдруг! Это тебе вместо талисмана на удачу. Шикамару улыбнулся. Искренне и по-настоящему. На миг он даже забыл о боли в груди. — Спасибо. Шикамару никогда не был дураком, но ощущал себя сейчас глупее Наруто в детские годы. *** Шикамару разорвал бланк с договором о согласии на оперативное вмешательство. Ему это не нужно. У него была целая ночь, целых семь часов на раздумья о ценности своей жизни. О ценности своих эмоций и умственных способностей. О ценности своей любви к нему. «1. Я признаюсь, а он, из желания помочь и чувства самоотверженности, — это же Наруто! — примет и ответит взаимностью. Все будут счастливы, а я всю оставшуюся жизнь буду корить себя — за что? За то, что лишил Наруто шанса испытать истинную любовь, очевидно. Лишить его шанса создать настоящую семью… 2. Я соглашусь на операцию и, в лучшем случае, лишусь эмоций, а в худшем — стану бесполезным овощем. В первом случае, от меня не будет вреда, как такового, но я больше не почувствую нежности при взгляде на него. А во втором… что я тогда буду делать? Стану обузой на шее деревни. Какая нелепость. Удручает. Что ж, третий вариант подходит лучше всего». Он разглядывал два совершенно идентичных бутона, отстранённо думая о том, что ему бы хотелось увидеться с Мирай перед смертью, когда на стул возле кровати присела Темари. Он даже не услышал, как она зашла. Темари легонько коснулась его руки, привлекая внимание юноши. «Что, цветы теперь и в уши занесло?», саркастично сказал он сам себе. — Привет, — она мягко улыбнулась ему. Он ответил на приветствие. — Я лишь недавно узнала о твоей болезни, и тут же примчалась. Мне рассказала Ино… — тут её щёки покрылись румянцем. — Это всё цветы, да? — Да, — Шикамару убрал на тумбочку цветы и взглянул на Темари. Видимо, в его лице было что-то не так: она вздрогнула. — Как Песок? Скоро экзамен, вы, наверное, с головой ушли в подготовку? — Да. Экзаменом сейчас занимается Аки, она ответственная, думаю, всё пройдёт идеально. Гаара с Канкуро не смогли приехать, но они беспокоятся за тебя. — Спасибо. Наступило молчание. Темари аккуратно взяла один из цветков с тумбы и поднесла к глазам, поглаживая по лепесткам. — Очень красивые. Как они называются? В наших краях таких точно нет. — Ино сказала, что это имбирь, — пожал он плечами и тут же зажмурился: нехитрое движение отдалось болью в плечах и за грудиной. Темари молчала. По её лицу было видно, что она на что-то решается. — Шикамару… — начала она, — я не хочу ходить вокруг да около. Я смущаюсь, но сейчас для меня твоё здоровье, твоя жизнь, — важнее всего. По правде говоря, я бы сказала тебе это, даже не будь этой болезни, поэтому… Если ты хочешь что-то мне сказать, что-то, требующее моего ответа, ты ведь знаешь, что ответ будет положительным? Ты ведь… ты ведь видишь мои к тебе чувства? Шикамару не знал, что сказать. Темари не смотрела на него, она была вся красная и теребила в руках цветок, случайно оторвав один лепесток. — Темари, ты замечательная девушка, — начал Шикамару, — и любой другой на моём месте был бы просто счастлив услышать от тебя такие слова. Я не сомневаюсь в твоей искренности. И позволь мне со всей искренностью сказать, что я уважаю и, —он чувствовал себя последним подонком на свете, — очень люблю тебя. Но цветы вызваны другим. Шикамару не смотрел ей в глаза. «Трус», наверняка в них читалось. Имбирь упал с её рук, когда она поднималась со стула. Она вышла молча. — Прости, — прошептал в пустоту Шикамару и наклонился, чтобы достать цветок. Грудь отозвалась на это жгучей болью. Он хотел сделать вдох, и у него не получалось. Лёгкие горели, а голова шла кругом. Шикамару пустил все ресурсы своего тела на то, чтобы не выронить бутон из рук. *** Наруто догадался лишь спустя год, когда могила Шикамару обросла огромным кустом имбиря.