Rekindle

Или Беннет осознаёт свои подлинные чувства.

      Насколько он мог вспомнить, ни одно место не было настолько утешительным, как берег Сидрового Озера, с мягкой травой, всегда изгибающейся под нежным бризом, с облаками из семян одуванчиков в оживлённых тенях стен города. И когда Беннет спускался по маленькому склону, ведущему к воде, то сделал глубокий вдох, пытаясь запечатлить в памяти сладкий запах заката.       Фишль, опередившая его, уже сидела по центру лужайки, её блондинистые волосы колебались на ветру. — Поведай, мой вассал, — как только Беннет занял место рядом, она спросила, — какое ужасное событие постигли твои ладони?       Парень опустил изумлённый взгляд на руки, как будто забыв о случившемся. Бинты покрывали всю поверхность руки: от запястий до кончиков пальцев, и даже тёплые оттенки заходящего солнца не могли скрыть голубоватые пластыри на коже, выглядывающие сквозь марлю. Он привык к постоянным ранам, к слабому привкусу боли.  — Ох, — сказал Беннет, сжимая кулак, чтобы быстро проверить раны, — я гулял с Рэйзором сегодня, и мы зашли слишком далеко на территорию Драконьего Хребта… Я не заметил, как моё тело начало замерзать.       Фишль в замешательстве кивнула: — Хоть одна из самых привычных участей — это твоя незащищённость от злого рока, но, — молвила Фишль, — Как можно было не воспринять мороз, жалящий за пальцы?       Беннет пожал плечами:  — Мне было тепло! — сказал он. — Как и обычно, ну типа, когда я с Рэйзером, то всегда разогреваюсь и не замечаю температуру снаружи.       Он никогда полностью не понимал причины, но это чистая правда. И подобное происходило не в первый раз. Бесчисленные случаи, когда они ночевали на открытом воздухе и разговаривали под звёздами всю ночь (точнее, Беннет в основном болтал, а Рэйзор слушал и смеялся), парень не осознавал, насколько предательски холодный вечерний воздух, и обычно всё заканчивалось необъяснимым холодком утром. Он не особо задумывался об этом, скидывая всё на силы природы, как и все остальные явления, которые не получалось объяснить. — Прощу прощения, — с ноткой подозрения в голосе, Фишль снова заговорила, — ты хочешь сказать, что почувствовал трепет в присутствии Рэйзора?       Она казалась явно шокированной этой новостью, и Беннет сразу же забеспокоился о том, что сказал что-то не так. Не важно, как много прикладывалось сил, всё равно разум других людей казался слишком большой загадкой, и за ходом мыслей Фишль иногда особенно сложно уследить. — Не в плохом смысле, — объяснял Беннет, — я просто немного горячее, чем обычно, почему ты так расстроилась из-за этого?       Девушка молча смотрела на него пару секунд, перед тем как резко надуть губы:  — Я думала, что мы самые самоотверженные и несокрушимые товарищи, — заскулила Фишль, — как ты мог скрыть такую правду от меня? — Конечно, мы лучшие друзья! — сказал Беннет, хватая её за руки, — я ничего не скрываю от тебя, Принцесса.       Он никогда не таил что-либо от неё, учитывая то, что Фишль его единственный друг. То есть, помимо Рэйзора. Не было ни шанса, что Беннет смог бы скрыть что-то от неё, он искренне не понимал, о чём вообще шла речь.       Фишль выскользнула из хватки:  — Беннет, — звук собственного имени вместо привычных прозвищ, используемых для него, встревожил. Что могло произойти, чтобы сломать игру Принцессы? За всё время это исключительный случай. — Почему ты не сказал мне, что влюблён в кого-то?       Он удивлённо моргнул. Наступило молчание, разум с трудом обрабатывал сказанное. Затем щёки вспыхнули, лицо покраснело от крови, устремившейся к голове:  — Я-я?! — из-за громкости, должно быть, весь Мондштадт мог услышать его крик. — Влюблён? Ты говоришь про Рэйзора? Нет, Принцесса, ты, должно быть, поняла это неправильно. Почему она сказала подобное так внезапно? Беннет уже привык чувствовать тепло сейчас… Обычно, рядом с Беннетом оставалось не так много людей, так что он и не знал, что такое привязанность и предполагал, что произошедшее с Рейзором означает считать кого-то дорогим. Парень сомневался, что здесь есть что-то более глубокое… Даже никогда не думал о возможности подобного.       Даже сквозь повязку чувствовался впившийся взгляд Фишль. Она подошла ближе, её руки погрузились в мокрую траву, когда она начала оказывать давление во время допроса:  — Что ты ещё чувствуешь, пока находишься рядом с ним? — расследовала девушка. — Ускоренное сердцебиение?       Инстинктивно выгнув спину, Беннету захотелось сбежать. Очень странно видеть её, отбросившую выступление и начавшую говорить нормально, как Эмми, а не как принцесса из другого мира, до такой степени, что он был запуган тем, что могло бы произойти:  — А, ага, — послышалось бормотание, — но… — Твои руки потеют, хотя на улице холодно, — она настаивала.       Это больше не вопрос. Фишль говорила с уверенностью, утвердительно, настолько самонадеянно, что задавался вопрос, как много она знала о теме, которую он раньше игнорировал. — Иногда, но… — Непреодолимое желание приблизится схватить за руку, — пальцы Фишль обернулись вокруг чужой руки, слегка сдавливая её сквозь бинты, и драматично сдвинулись к груди. — И притянуть его к себе, пока ваши лица не соприкоснуться, а губы не встретятся и…       Сердце пропустило удар, когда разум представил ситуацию перед собой: –Эй, эй, притормози! — Фишль прервали пронзительным возгласом. — Забудь последнюю часть. Я думал, такие вещи весьма обыденные? У меня никогда не было много друзей, так что я… — Беннет, — по спине пошли мурашки от снова произнесённого имени. — Ты чувствуешь тоже самое, когда я с тобой?       Беннету понадобилось не более секунды на раздумья: — Нет. — Он признал. И тогда всё сошлось.       Как он мог быть настолько слепым? Его тело, опредёленно, вело себя честнее с чувствами, чем мозг. Сердце колотилось быстрее, и даже приближающейся западный ветер не мог успокоить жжение на щеках, когда Беннет в нарастающей панике вспоминал время, проведённое вместе. Значит… он действительно влюблён в Рэйзора? Если да, то когда именно дружба успела перерасти в нечто большее?       А что насчёт Барбары? С самого детства все смеялись, говоря, что Беннету, очевидно, нравится Барбара. Он всегда подыгрывал им, принимал любящие насмешки от отцов, чувствовал себя застенчиво, когда те рядом. Думал, что всё так и обстоит, и что это и есть любовь.       Но после небольших раздумий… Тепло от пальцев, когда Барбара обматывала бинты вокруг раны — ничто по сравнению с затопляющим грудь количеством теплоты, когда Рэйзор тянет за руку, помогая переходить сложные пути в лесу. И также упоение, когда сердце пело, видя её, прогуливающуюся по центральной части Собора — лишь бледное отражение радости в Вольфендоме, когда парень ожидал Рэйзора, выскакивающего из кустов в самые неожиданные моменты. Что ж… Это правда.       Фишль удовлетворённо улыбнулась и выпустила его руку: — Возрадуйся, мой вассал! — возвращаясь к королевской личности, произнесла она. — Ибо ты просвещён безошибочной эрудицией Глаза Правосудия, и открыта тебе правда, к которой ты стремился. — Мне… — Беннет бормотал — мне нравится Рэйзор?       Он некоторое время смаковал слова на кончике языка. Ощущалось по-другому. Как освобождение, как если бы сердце знало правду очень хорошо и держало её внутри себя целую вечность, заключая на задворках разума. — Рэйзор слышит своё имя.       Голос позади говорил, заставляя обоих подпрыгнуть от удивления. «Ох, чёрт, » — подумал Беннет, оборачиваясь, когда солнце на секунду ослепило.       Рэйзор был здесь, в грязных ботинках, тонущих в траве и с клеймором, который покоился на его плечах. Капли крови вперемешку с потом запятнали лоб, заставляя его сиять под лучами закатной зари. Должно быть, он возвращался после охоты, как и обычно.       И впервые Беннет заметил то, как сердце немедленно забилось быстрее, температура тела поднялась, пока он стал ничем иным, как легкомысленной потной путаницей, задыхающейся в собственных вздохах. Это была реальность или только разыгравшееся воображение после слов Фишль о его странном поведении?       И… Рэйзор всегда был таким красивым? — Это, несомненно, правда, — посмеивалась между словами Фишль. — Дураки всегда остаются дураками.