***
Ло Бинхэ с трудом открыл глаза и сел, почувствовав, как с его груди что-то съехало. Голова побаливала. Он потёр висок, пытаясь сфокусировать взгляд. Не очень помогло. Ло Бинхэ попытался встать с постели, но наткнулся рукой на что-то. Наконец-то, он догадался оглянуться. Вокруг лежало три женских тела, а то, на что он наткнулся, являлось бедром одной из них. Девушки крепко спали, полностью нагие. Да и сам он был лишь в небрежно запахнутом нижнем ханьфу. В воздухе всё ещё витал тяжёлый запах похоти. Ло Бинхэ скривился, поспешив в купальни. Правда, сначала он запнулся об одежду, раскиданную вокруг кровати. Небрежно ногой отпихнув ту в сторону, он медленно направился в ванные комнаты. Уже умываясь в бочке, до него дошло, что таз для утреннего омовения стоял в спальне. Плевать. Внутри было пусто, хотелось покоя. Хорошо, что никто не шумел. Блаженная тишина умиротворяла. Тишина… Тишина?! Ло Бинхэ резко взбодрился, расплескав воду из рук. Тишина не навещала его с тех самых пор, как новоявленный демон взял в руки Синьмо. Сейчас же ни криков, ни смеха, ни шёпота, сводящего с ума. Голова была приятно пуста, и лишь чуть давило на виски. Ло Бинхэ ошарашенно осматривался. Что произошло? Сиятельный император демонов залетел в свою спальню в дворце Хуаньхуа и, выглядя почти сумасшедшим, схватил Синьмо с подставки. Проснувшиеся от грохота девицы могли наблюдать, как их господин в помешательстве обнажает меч, а после ужасающе смеётся. Испугавшись, девушки сбежали. В мече не было ни капли ци. Не сводящий более с ума, он стал не полезнее обычного ножа. Как это случилось? Почему именно сейчас? Истерика довольно скоро прошла. И после неё стало… легче? После Бездны у Бинхэ часто случались припадки, но после них всегда было только опустошающее уныние внутри. Отвратительное чувство. Словно Ло Бинхэ унёс из Бездны её кусочек, и тот поселился в нём, питаясь всеми теми немногими светлыми эмоциями, что остались, взамен отдавая лишь пустоту. Синьмо дарил ненависть. Ло Бинхэ считал, что лучше проклятый меч, чем частичка Бездны. Весь оставшийся день жители дворца Хуаньхуа имели возможность наблюдать их повелителя, праздно шатающегося по школе со скорбным лицом. Дочери главы не понравилось это. Она начала приставать к Ло Бинхэ, требуя внимания. Обычно довольно снисходительный к женщинам, повелитель впал в ярость, едва не убив глупую девчонку. Более беспокоить владыку не осмеливались. Ло Бинхэ как-то слышал в детстве от господских детей, что сладости повышают настроение. Съешь конфетку — грустить перестанешь. Сейчас Ло Бинхэ сидел на пороге внутреннего двора, глядя на красивый сад и поедая все сладости, что нашёл во дворце. Кажется, и правда становилось лучше. Но не от мыслей. Ло Бинхэ вспоминал последние месяцы и не узнавал себя. Кто этот человек, творящий ужасные вещи, убивающий направо и налево и пользующийся всеми доступными женщинами? Неужели он? Ло Бинхэ думал, что сказала бы его приёмная мать, видя всё это. Явно бы не обрадовалась. Заполучив власть, он стал коллекционировать женщин и мстить… кому? Врагам? Смешно. Большинство павших от его меча он даже не помнил. Разве что учитель… Но Ло Бинхэ с удивлением чувствовал, что стоило Синьмо замолчать, и, казалось бы, всеобъемлющая ненависть сжалась в жгучий комок боли, ярости и непонимания. Матушка всегда говорила, что он был совершенно незлопамятным человеком. Но теперь он и не совсем человек, если так подумать. Зато Ло Бинхэ часто укоряли за излишнее любопытство. Так, в детстве, он из интереса испортил муку, пытаясь понять, почему в контакте с водой та становится липкой. Ему тогда, кажется, сильно влетело от хозяев. Зато потом матушка научила его готовить, чтобы не переводил продукты из-за своего любопытства. Это же хорошо, правда? Одна служанка постоянно повторяла, что везде есть чуточку хорошего. А если нет, то значит ты ещё не дождался конца. И вот сейчас Ло Бинхэ было излишне любопытно, почему учитель такой злобный. За что? Быть может, он правда в чём-то страшно провинился? Разве может человек родиться изначально злым? Синьмо нашёптывал, что да. Ло Бинхэ же сомневался в этом. Впрочем, у него была сила, чтобы проверить это. Кровь подсказывала, что её носитель не спит. Дурно. Стоило это исправить. Ло Бинхэ отыскал курильницу и особые сонные благовония. Спускаться в тюрьму было неприятно. Гнетущая атмосфера давила. А ведь раньше Ло Бинхэ находил её довольно комфортной. Или так считал Синьмо? От количества вопросов снова начинала побаливать голова. В камере стоял удушливый запах крови. Учитель сразу заметил его, повернув голову. Следил одним глазом. От пристального внимания становилось не по себе. Хуже было только от воспоминаний, как Ло Бинхэ сам недавно вырвал учителю глаз за то, что тот молчал во время пыток, лишь смотря в ответ. «Какая наглость!» — думал он тогда. «Какая жалость», — непреднамеренно кололо сердце от нынешнего разбитого вида его гордого учителя. Шэнь Цинцю явно ожидал продолжения истязаний, но чудовище даже не взглянуло на него лишний раз. Ло Бинхэ впервые был солидарен с учителем. Освобождая место для курильницы на столе, он перекладывал ужасающие инструменты, думая, что и впрямь только настоящее чудовище способно на такие поступки. Издевательства над ним давно окупились сполна. Ло Бинхэ надеялся, что учитель и вправду окажется тварью без души, иначе ему будет сложно примириться со своими действиями. Шэнь Цзю напряжённо ожидал подвоха, гадая, что задумал зверёныш. Но тот лишь зажёг благовония, стоя в стороне. Веки налились тяжестью. Заснув, Шэнь Цинцю не видел, как Ло Бинхэ подошёл к нему и задумчиво провёл по щеке костяшками пальцев. Благовония на демоническую кровь не действовали, но их хватило на ослабленного заклинателя. Убить. Сжечь. Четвертовать. Вырвать второй глаз и отрезать язык, чтобы мразь больше не смогла и слова сказать в его сторону. Уничтожить. Стереть в прах, чтобы никто никогда больше о нём не вспомнил! Ло Бинхэ отшатнулся. Собственные мысли и вскипевшая в крови ненависть пугали. Собственная жажда чужой боли поражала. Страшнее было от того, что он точно знал, что способен на такое. Отмерев, Ло Бинхэ сел на пол у ног подвешенного на цепях Шэнь Цзю. Непривычно сложно оказалось найти то самое чувство пустоты, чтобы погрузиться в глубокую медитацию. С трудом, но он всё-таки нашёл дорожку в Царство Снов самого загадочного человека в его жизни. Ну же, учитель, что за секреты ты хранишь?***
Ло Бинхэ вернулся в реальность слишком резко. Согнувшись, он упёрся локтями в колени, хватаясь за голову. Дыхание всё не успокаивалось, и ци сбила своё ровное течение. И это он эгоистично считал свою судьбу самой ужасной в мире?! Бедный, бедный учитель. Столько всего пережить, чтобы быть преданным единственным другом и собственным учеником. Горечь чужих пережитых эмоций переполняла. Шэнь Цинцю всё ещё безмятежно спал. Ло Бинхэ подполз к учителю на коленях и схватил его за лодыжки, прислонившись к ногам. Покачиваясь, он, верно, снова выглядел сумасшедшим, но запутанные эмоции требовали выхода. Его учитель. Несчастный, стойкий, одинокий. Гибкий, как бамбук. Упрямый. Никто его не понимал, да и не пытался толком, умея лишь поливать грязью. Ло Бинхэ такой же. Бедный, бедный Шэнь Цинцю. Ты пытался делать что-то хорошее, но мир жестоко пресекал твои попытки. Бедный, несчастный. Твой ученик клянётся исправиться. Воздать, наконец-то, заслуженную благодарность. Учитель, но и ты должен признать, что ничто так не подходит в этой Вселенной друг к другу, как осколки их душ. Какая глупость. Синьмо извращает желания. Но как же глупо оказалось полюбить собственного жестокого учителя. Ло Бинхэ нежно и почтительно, словно прикасаясь к божеству, снял кандалы с ног, бережно растирая многодневные синяки. Скользнув руками вверх, поддерживая за талию, освободил и запястья. Шэнь Цинцю навалился на ученика всем телом. Аккуратно перехватив его, уложив на руках, Ло Бинхэ пошёл из душных подземелий прочь. Немногочисленные демоны и адепты, встречающиеся на пути, не смели и слова сказать вслед странной сцене, опасаясь гнева повелителя. Ло Бинхэ принёс Шэнь Цинцю в свои покои. Постель уже перестелили слуги, но не заботясь об этом, он положил учителя на кровать, приказав кровяным паразитам залечить раны. Сам же отправился готовить купальни. Он омыл Шэнь Цинцю, не позволяя себе допускать и одной непотребной мысли. Учителю не нравились мужские прикосновения. Он имел полное право ненавидеть их. Ло Бинхэ мысленно попросил прощение за происходящее. После он переодел учителя в свои одежды — те были чуть великоваты, довольно мило смотрясь на худощавом теле главы (бывшего? Ло Бинхэ не интересовался новостями уже давно) пика Цинцзин. Слуги успели вновь сменить постель. Ло Бинхэ вновь попросил прощения, но уходить никуда не собирался, ложась рядом. — Учитель, не волнуйтесь, я защищу ваш сон от кошмаров. — Сумасшедший, — на краю сознания послышался голос Мэнмо. — И пусть, — ответил Ло Бинхэ, проваливаясь в сон.***
Не стоило ждать от учителя послушания, проявив невиданное терпение, решил Ло Бинхэ, когда при возвращении в покои ему в голову чуть не прилетела курильница для благовоний (та была самая обычная, с приятным запахом лаванды). Вот и вставай пораньше, чтобы приготовить завтрак. Хорошо, что он запечатал комнату, когда уходил. Жаль, что решил не связывать спящего Шэнь Цинцю. Невиданная прыть появилась у вчерашней безэмоциональной куклы. Нутро опалил гнев: как ответить ученику — так это сложно, а стоит только появиться возможности сбежать!.. Ло Бинхэ силой воли успокоился и прошёл вглубь комнаты, ставя поднос на стол. Шэнь Цинцю дичился, настороженно замерев на кровати. Кажется, он только недавно проснулся, поэтому встретил ученика весьма странной позой — замахнувшись, стоя на коленях и опираясь одной рукой на постель. Ло Бинхэ стало смешно от позы учителя, смешок вырвался почти против его воли. Если бы Шэнь Цинцю был котом, он бы на такое грозно вздыбил шерсть. Ло Бинхэ не удержался от поддразнивания: — Кис-кис, учитель, я принёс завтрак. И откуда в его комнате нашлась нефритовая подушка, когда он уже давно спит на мягких? Потому что в основном кровать здесь не для сна, а разбить голову какой-нибудь девушке не очень хочется. Примерно так успел подумать Ло Бинхэ, показывая чудеса изящности при увороте от буквально куска камня, летящего ему в голову. А ведь когда-то в детстве он обещал, что его любимый человек будет для него единственным и неповторимым. Впрочем, Ло Бинхэ грустно ухмыльнулся, в одержимости Синьмо не было того, в чём он заверял невинных девушек. Какая морока. — Что ты задумал, зверёныш? — настороженно спросил Шэнь Цинцю, встав у кровати в позу, что казалась расслабленной, но была удобна для внезапной атаки. — Учитель, я просто понял, что всё это время не хватало любви. И я готов это исправить, если ты постараешься стать хорошим учителем для меня, — от наигранно слащавого тона Ло Бинхэ Шэнь Цзю скривился. — Это тоже свидетельство твоей любви? — Шэнь Цинцю указал на своё прикрытое веко, чуть провисающее без глазного яблока. — Если учитель постарается преуспеть в улучшении своих учительских навыков, этот ученик Вам всё возместит, — демон мило улыбнулся. — Иди к чёрту! — за словами полетела подушка, к великому сожалению Мастеру Сюя, мягкая. — Но я и есть чёрт, — улыбнулся Ло Бинхэ. Вторая кинутая подушка попала ему в лицо.***
С учителем было тяжело. Даже иногда слишком. Но Ло Бинхэ и не надеялся, что будет просто. Однако и его терпение не бесконечно. Но вот, когда руки опускались, а голову посещали мысли, что мир испортил и так не особо сахарный характер учителя безвозвратно, тот выкидывал что-то выходящее за рамки понимания. После того, как Синьмо замолк, практически став обычным мечом, работы прибавилось. Словно почуяв слабость раненой жертвы, некоторые демоны, несогласные с правлением полукровки, взбунтовались. Без Синьмо подавлять бунты силой стало гораздо опаснее, поэтому пришлось заняться политикой. За неделю бесконечных переговоров и бумаг Ло Бинхэ вымотался так, как ни разу за всё своё правление. Ублажать десяток дев за одну ночь было проще. Но Ло Бинхэ не мог сказать, что ему совсем не нравилось. Было что-то завораживающее и интересное в том, чтобы не уничтожать противника, а окутывать тонкой паутиной сладких речей. Но в конце недели никакое удовлетворение от манипуляций не могло побороть усталость. Ло Бинхэ вырубило за чтением одного из договоров о сотрудничестве. А очнулся он на кушетке, укрытый одеялом, с подложенным под голову свёрнутым верхним ханьфу. Тем самым, что носил Шэнь Цинцю во время невольного заточения. Внешне оно почти не отличалось от одежды слуг дворца Хуаньхуа, потому что Ло Бинхэ нравилось скривившееся лицо учителя, бывшего не в восторге от чужой школы. Однако его ханьфу было из гораздо лучших тканей, не перепутаешь. Ло Бинхэ не стал скрывать, что догадался, этим же вечером вернув одежду учителю. Шэнь Цинцю на это лишь сказал, что зверёныш много себе надумал, и гордо ушёл. Однако демон через кровь чувствовал чужое смущение. Учитель просто очарователен в своей гордости. Чтобы сильно не задумываться и не давать себе надежду, Ло Бинхэ решил, что это своеобразная благодарность за возвращённый глаз. Другой случай произошёл несколько позже. Ло Бинхэ надоело выслушивать Шэнь Цинцю, упрямо отрицающего его божественные кулинарные умения, и для сравнения стал готовить только утром, обед и ужин оставляя на слуг. Такое явно пришлось не по вкусу уже избалованному готовкой самого Демонического Императора Шэнь Цинцю. Но признать свою неправоту мешала гордость. Однако освободив время, уходящее на создание кулинарных шедевров, Ло Бинхэ совсем перестал есть, предпочитая заниматься государственными делами. Так, иногда перекусывал едой дворцового повара. Тот готовил неплохо, но ради этого Император не желал оставлять свой кабинет. Шэнь Цинцю пытался заставить своевременно принимать пищу, но не только о его упрямстве слагали легенды. В итоге они заключили договор, что Ло Бинхэ будет есть всё, что приготовит Шэнь Цзю. Демону это показалось забавным, и он согласился. Учитель готовил сносно, но его блюда были какими-то особенными — от них от живота и сердца распространялось приятное тепло. Возможно, он добавлял туда яд, а смену температуры провоцировала борьба демонической крови с отравой. Само собой, всё вовсе не потому, что единственным человеком до сих пор, кто готовил для Ло Бинхэ, была его приёмная мать. И не блестели слёзы на глазах грозного Императора Демонов, когда он впервые ел простой рис с рыбой, приготовленный учителем. Но всё равно, изнывая от безделья (именно так, а не потому что хотел помочь!), Шэнь Цинцю набился к Императору разбираться с политикой. Всё строго проверялось, а многое вообще приходилось делать под строгим надзором бывшего ученика, но это гораздо лучше, чем днями сидеть в запечатанном дворе дворца, пока зверёныш разбирался с государственными делами. Однако на переговоры пока не пускали, запирая на их время под замок. Хорошо, что зверёныш хотя бы целый двор выделил, а не одну, пусть и большую, комнату. И запирал так, чтобы не только выйти, но и войти нельзя было. А то Шэнь Цинцю иногда встречался с женщинами, которые уж больно враждебно на него смотрели. Ло Бинхэ, когда узнал об этом, сказал, что тому повезло, ведь под контролем меча он собирался пополнить гарем сестрой Лю Цингэ, а та явно не была бы в восторге от убийцы брата. И пусть Император знал, что учитель не виновен в смерти главы пика Байчжань, но горюющей деве это вряд ли возможно доказать. Показательным стал случай на небольшой, но интересной Ночной Охоте. Видя, как учитель изнывает от тоски в четырёх стенах, Ло Бинхэ решился тайно вывести его на прогулку. На прогулку Шэнь Цинцю, конечно же, не согласился, но на охоту вполне. К тому же, и сам Ло Бинхэ был крайне не прочь бескрайних знаний Мастера Сюя под боком. Они пришлись очень кстати, поскольку причиной исчезновения юношей в некой деревеньке оказалась одна древняя тварюшка, которую однажды уже изловили, но та сбежала и впала в спячку. А после хорошего сна, как известно, очень хочется есть. Твари очень нравилась янская энергия, поэтому жертвами становились молодые мужчины, да и заклинателями она перекусить была не прочь, но Мастер Сюя ей оказался не по зубам. Монстр являлся уродливым гибридом волка и растения — зелёная свалявшаяся шерсть и странные лозы вместо лап и хвоста. Неведомое порождение чьего-то больного разума. Но главная особенность — яд, большая часть состава которого представляла собой концентрированную янскую ци. Ло Бинхэ попался под клыки этой твари. И всё бы ничего, но большое количество энергии ян в организме пришло в конфликт с инь, что повлекло за собой искажение ци. Ло Бинхэ пришёл в себя на коленях истощённого, потрёпанного Шэнь Цинцю, поглаживающего его по голове. Учитель, с закрытыми глазами что-то мелодично мычал себе под нос, не переставая передавать свою ци. Он не сразу заметил, что ученик очнулся, а когда увидел, поспешил сбросить с колен, закрывая лицо недавно подаренным всё тем же учеником веером. Однако видя, что могучий полукровка, подчинивший себе целое демонического царство, не может встать, взвалил его себе на спину, вставая на меч (который ему вручили на время охоты, удивительно, что Ло Бинхэ сохранил его). Конечно, не обошлось без острого языка учителя, но больного добросовестно дотащили до дворца и почти мягко уложили в кровать. На следующее утро демоническая регенерация сделала своё дело, и Ло Бинхэ стало гораздо лучше. Учитывая, что учитель всю ночь передавал ему янскую ци, не могло не стать. Ло Бинхэ понимал, что Шэнь Цинцю наверняка знал о возможностях крови Небесного Демона, но как было приятно думать, что тот не сбежал по другой причине.***
Ло Бинхэ порядком надоели наглые девы, лезущие ему в кровать. Которую, к слову, успешно занимал учитель. Он, естественно, сначала был против, но против Демонического Владыки у него не хватало силовых аргументов, поэтому пришлось смириться. А ещё Шэнь Цинцю не знал, проделки это неугомонного демона или что-то другое, но сон его в мужских объятиях стал гораздо крепче. Он надеялся на первое и был частично прав, но не совсем, поскольку Ло Бинхэ, уже спустя пару недель, перестал вмешиваться в сновидения учителя, единственное, не забросив поджигать на ночь успокаивающие палочки благовоний. Так вот, девы. Настырные девицы всеми силами пытались отвлечь Ло Бинхэ от государственных дел — а ещё активнее от учителя — не чураясь никаких методов. Через полторы недели Бинхэ уже начало изрядно подташнивать от оголённых частей — и не только частей — женских тел. Как результат, он серьёзно взялся за размышления о том, как избавиться от уже не слишком маленького гарема. Хорошо, что в основном там были демоницы, не сильно трясущиеся над девственностью. Поняв, что так ничего не добьётся, он пришёл к учителю. Выслушав проблему, тот пожал плечами и предложил убить раздражающих девиц. Ло Бинхэ довольно сильно удивился. — Учитель, разве Вы не главный защитник женщин? — Хочешь чаю? — кивнул Шэнь Цинцю на чашку у его руки. Шэнь Цинцю любил уединиться в библиотеке, где они сейчас и находились, с чашечкой чая и книгой, поэтому ничего удивительно в наличие напитка не было. А вот в предложение разделить одну пиалу на двоих… Дрожь прошла по позвоночнику, и Ло Бинхэ взял предложенное, но даже не отпил. — Учитель, так он же отравлен. — Именно. Его мне в знак начала хорошей дружбы принесла твоя 57-я жена. Так что с некоторых пор, я несколько пересмотрел своё отношение к женщинам. Шэнь Цинцю замолк, нахмурившись. — А откуда тебе известно об этом? По всеобщему мнению, я старый развратник. — Я много чего знаю, учитель, — томно протянул Ло Бинхэ. — Да? А мне так не кажется. Ло Бинхэ обиделся. Шэнь Цинцю помогать не желал, поэтому Ло Бинхэ решил поговорить с Мэнмо. Идея оказалась не очень хорошая. Он узнал, что старый демон снов обиделся на его заигрывания с учителем. Вот так, учишь детёныша, спасаешь, а он о тебе забывает, стоит явиться мудаку из прошлого. Несмотря на ссору, кое-что здравое Мэнмо подсказал. Тоже предложил поступить радикально, но не убить, а изменить девушкам воспоминания, скормив лишнее демону снов. Работа была кропотливая, но получив прощение, вдвоём с Мэнмо, они управлялись с десятью девушками за ночь каждый. Сложнее всего было с Ша Хуалин. Но без её излишнего внимания даже дышать стало легче. Её влюблённость была слишком жгучей, чтобы просто стереть ту без последствий, поэтому совместным решением они перебросили зацикленность Ша Хуалин на молодого полководца демонической армии — красивого и статного, но несколько робкого демона. Парню оставалось только посочувствовать.***
Через полгода после замолкания Синьмо, Ло Бинхэ стал потихоньку восстанавливать репутацию учителя, тогда же, казалось почти полностью утихшее без меча сексуальное желание, вновь стало напоминать о себе. Шэнь Цинцю более не шарахался прикосновений, молча позволял себя тискать после нервных заседаний и во сне искал тепло чужого тела, очень зло отреагировал на тот факт, что, когда смог таки выбить отдельную комнату и кровать, без демона не мог заснуть. И Ло Бинхэ решил действовать. Пора было затащить учителя в постель. Врубив свои навыки соблазнителя на максимум, Ло Бинхэ принялся действовать. Шэнь Цинцю держался стойко, но оказался бессилен перед опытом главного героя. Сначала чуть более долгие и чувственные невинные прикосновения к рукам и спине. Участившиеся объятия. Милые украшения к вновь возобновившемуся полному обеспечению едой Ло Бинхэ. Возвышенные поцелуи уставших после долгой работы с документами рук. Краткие прикосновения губами к щеке. Уже на этом этапе Шэнь Цинцю понял, что от него хотят, но он так соскучился по человеческому теплу, что не смог отказаться от добровольно выливаемой на его шипастое сердце нежности. В качестве особо щедрого жеста Ло Бинхэ даже разрешил Шэнь Цинцю отправить весточку в Цанцюн, так и не проверив её содержание. Они гуляли по особо живописным местам, Шэнь Цинцю делал вид, что не понимает намерений Ло Бинхэ. Он прекратит всё это, как только зверёныш попробует отхватить кусок побольше. Нельзя серьёзно воспринимать человека, затащившего в кровать более сотни женщин. А Ло Бинхэ был всё также обходителен. И кто сможет устоять перед главным героем, который с надеждой и блестящими глазами просит поцелуй? Шэнь Цинцю, конечно. Но Ло Бинхэ не сдавался. Красивые ухаживания и возможность выбора — на это он сделал ставку. И не прогадал. На вторую просьбу поцелуя учитель не отказал. Прикосновения становились всё откровеннее, встречи с рукой всё чаще, но Ло Бинхэ старался не спешить. Убедить Шэнь Цинцю оказалось проще, чем Ло Бинхэ себе представлял, стоило лишь заикнуться о пользе двойного самосовершенствования. Тщательно всё обдумав, Шэнь Цинцю сам проявил инициативу через несколько дней. Их первый раз оказался быстрым и несколько неловким: Ло Бинхэ распалил учителя и помог ему руками, но, не надеясь на ответную милость, уткнулся ему в плечо, доводя себя. Шэнь Цинцю всё же снизошёл до партнёра — смущаясь, положил ладонь поверх его. И Ло Бинхэ никогда не чувствовал такого удовольствия ни с одной девушкой. С парнями тоже, хотя их было в разы меньше и на один раз. А ведь это были простые прикосновения. В конце, Ло Бинхэ поцеловал Шэнь Цинцю в уголок губ, благодаря своего «А-Цзю» за помощь. И где-то в этот момент Шэнь Цинцю понял, что послужило смене отношения ученика к нему. Скандал получился знатный. Никогда ещё секс у Ло Бинхэ не заканчивался ссорой. Шэнь Цинцю, накинув ханьфу (в темноте перепутал своё и Ло Бинхэ), ушёл в другую часть дворца и не вернулся. Как же с учителем сложно. Но награда явно стоит всех усилий.***
Вымаливая прощение, у Ло Бинхэ как-то прибавилось времени. Его он тратил в основном на стратегические советы с Мэнмо, как уломать засранца на помилование и секс. И в какую-то секунду Ло Бинхэ вспомнил странный момент из воспоминаний маленькой хозяйки дворца Хуаньхуа. Оттуда в мир демонов Бинхэ свалил уже через неделю после вызволения учителя, поскольку ему надоели расспросы. Ну да, а недавно вернул туда маленькую госпожу и Цю Хайтан. Ло Бинхэ решил убедиться и навестил сны старого главы дворца. На следующее утро Ло Бинхэ к Шэнь Цзю шёл не за прощением, а за содействием в мести. Тот не желал его видеть, но всё-таки выслушал и согласился. Оказывается, совместная месть отлично сближает. В результате репутация старого главы Хуаньхуа была полностью разрушена, а Шэнь Цинцю восстановлена. Владыка пика Цинцзин вернулся в школу, но перед этим Ло Бинхэ получил своё прощение. Это его несколько примирило с расставанием. Естественно, расставание было недолгим, и вся школа видела Ло Бинхэ как минимум раз в три дня. И каждый день, после того, как Ло Бинхэ наконец-то удалось убедить Шэнь Цинцю в своих искренних чувствах, предложив свадьбу на абсолютно равных правах — даже разделить на двоих титул Императора. Поэтому Ло Бинхэ лично наблюдал драму двух друзей детства. Было забавно, но как-то нехорошо оставлять своего возлюбленного с незаживающей душевной раной. Ло Бинхэ навестил главу Юэ во сне. Убедившись в его невиновности во всём, кроме отсохшего языка, он организовал встречу двух названных братьев и запер их одних в комнате, поставив условие, что не выпустит, пока Юэ Цинъюань не вспомнит, что речь людям дана для общения и в частности обсуждения проблем. Ждать пришлось без малого почти день. Лишь под вечер следующего дня, наконец-то, произошёл разговор. Ло Бинхэ был рад видеть, что после выяснения правды А-Цзю стал чуточку счастливее. Это точно являлось лишь началом долгого пути к прежним отношениям, но Шэнь Цзю всегда имел слишком много упрямства, чтобы остановиться на полпути.***
Последующие четыре раза возлежания были откровеннее, но остались без проникновения — Шэнь Цинцю отказался от радости первым оказаться сверху, поэтому его следовало тщательно подготовить к воистину демоническим размерам Ло Бинхэ. Шестой раз был немного болезненным, но благодаря опыту Ло Бинхэ, больше приятным. Шэнь Цинцю извивался и стонал, выглядя просто прекрасно. В конце он тихо проклинал демоническую выносливость и пообещал в следующий раз самому взять Ло Бинхэ. Следующий раз случился гораздо раньше, чем он предполагал. И Ло Бинхэ не забыл напомнить об обещании.***
Ло Бинхэ весь день не ходил, а летал на крыльях счастья в эйфории от того, что впервые за начало отношений Шэнь Цинцю с утра тихо пожелал ему доброго утра и сказал заветные слова: «Я люблю тебя». Вечером он, наконец-то, притомился и удобно устроился на коленях возлюбленного, что вышел на крыльцо поиграть на гуцине. Шэнь Цзю позволил это якобы за помощь перенесения подставки для инструмента, но на самом деле ему просто понравилось радовать уже мужа (две недели назад свадьба Императора потрясла все три царства) приятными мелочами. Известный своим крутым нравом Мастер Сюя стал куда спокойнее, покладистее и даже чуть доброжелательнее после того, как двойное совершенствование с крайне сильным заклинателем дало свои плоды. Особенно с самим этим заклинателем. — А-Цзю. — М? — отозвался Шэнь Цинцю, останавливая мелодию. Он пока и себе не признался, что обращение Ло Бинхэ заставило полюбить его собственное имя. — И всё-таки, как ты запечатал Синьмо? Шэнь Цинцю долго не отвечал, но когда Ло Бинхэ уже хотел сказать, что ладно, не важно, раздался его голос: — Я просто пел ему колыбельные. Пока меч питался энергией моей ненависти, он был открыт для моего влияния. — … И? — не понял Ло Бинхэ. — И Синьмо уснул. Может быть, когда меч проснётся, он станет приветливее. Наступило молчание. — А-Цзю. — М-м-м? — А спой мне колыбельную. — Перебьёшься. Шэнь Цинцю помолчал. — Ладно, слушай. Над тихой поляной разлились первые ноты гуциня и тихий голос.