***
Дневной свет неприятно слепит глаза, сочась сквозь призму стекла, но Тэхён игнорирует дискомфорт, упрямо пялясь в какую-то рандомную точку городского пейзажа, простирающегося за его окнами. Он дома, и он, конечно же, один. Сегодня снова воскресенье, прошла уже неделя с того дня, как его счастливая жизнь превратилась в не подлежащую восстановлению рухлядь, хотя тянулась эта неделя по ощущениям будто целую вечность. Он стоит в своей спальне и прожигает взглядом улицу, потому что ему тошно смотреть на всё остальное: родные стены, кровать, стол, шкаф. Здесь всё было их общим, и Тэхён мечтает избавиться от этих вещей. Он задёргивает шторы и снова думает — думает он непрерывно, практически не может спать, отчего под глазами залегли огромные тени, а также очень мало ест и на работе взял отгул, хотя и пытался обойтись без этого драматизма и не утопать в собственном отчаянии. В первые два дня после разрыва он вдоволь наистерился, скуля в подушку, но не почувствовал особого облегчения, только усталость, растущую с каждым днём в геометрической прогрессии, и апатию, поглощающую все яркие цвета и звуки вокруг него. По крайней мере, он благодарен судьбе за то, что Джису воспринял его слова всерьёз и убрался к чертям вместе со своими вещами в тот проклятый день. И какая ирония, что Тэхён, прогнав его, не знает, что делать дальше, кроме как заниматься самокопанием и сожалеть. Может, он был слишком резок, может, оно всё не стоило того… может, им следовало обсудить всё по-взрослому, узнать причины измены, чего Джису в их отношениях не хватало? Дать ему один-единственный шанс и порвать навсегда, если бы Джису предал его доверие вновь. Но нет, это в Тэхёне говорит слабость, тупое сердце, которое хочет оправдать Джису, потому что билось в такт с его так долго, а теперь жутко по нему болит. Тэхён направляется в сторону кухни, решив налить себе стакан воды, которая составляет девяносто процентов его рациона в последние дни. Проходя мимо зеркала в коридоре, он даже не поднимает головы, прекрасно зная, что его лицо осунулось и домашнее худи болтается на плечах мешком. Лишнее напоминание ни к чему. Он заходит на светлую кухню, очернённую тяжелыми воспоминаниями, и наполняет стакан холодной водой из графина. Глоток, второй. Слабость в теле только усиливается, поэтому Тэхён уже готов заползти обратно в постель, в которой проводит примерно восемнадцать часов в сутки, но внезапно раздаётся стук в дверь. Он застывает со стаканом в руке, в животе скручивается узел тревоги. Влюблённые подобную тревожность сравнивают с бабочками в животе — Тэхёну кажется, что в его животе извиваются змеи. Стук повторяется. Нет, пожалуйста. Если это Джису — Тэхён не выдержит, он больше не сможет так хорошо сыграть, он не сможет сыграть никак — актёрский запал исчерпан — только разрыдается на плече у этого придурка и похерит всё. Фантомная волна грядущего унижения уже покалывает кожу. Нет, лучше просто не открывать. Притвориться, что никого нет дома, и он уйдёт. Но стук повторяется, на этот раз немного тише и… неуверенней? Не похоже на Джису. Если бы тот пришёл вымаливать прощение, то был бы настойчивее, тарабанил бы что есть сил и кричал из-за двери, что не уйдёт, пока Тэхён не согласится поговорить. Он ведь лучше других знает, что нужно делать, чтобы надавить на Тэхёна, выучил за прошедшие годы. Тэхён бесшумно ступает к двери. За ней ни звука, так что неясно, ушёл ли неизвестный посетитель или просто затих. Тэ не может совладать со своим голосом, чтобы спросить «кто там?», поэтому он просто щёлкает замком — что, наверное, ужасная идея — и распахивает дверь. За ней не Джису, и на секунду его накрывает лавиной облегчения, но в следующую Тэхён впадает в ступор, потому что узнаёт в переминающемся с ноги на ногу молодом парне Чон Чонгука. Одет тот, как и в первую их встречу, во всё чёрное. Он смотрит в пол, нервно закусив кожу на большом пальце руки, и поднимает свои огромные глаза на Тэхёна, когда слышит звук открывшейся двери, выглядя при этом так, словно напуган. Наверное, сам не ожидал, что ему в итоге откроют. — Чонгук? — нахмурив брови, спрашивает Тэхён. — Привет. Чонгук хлопает ресницами и больше ничего не говорит, из-за чего Тэхён впадает в ещё большее замешательство и начинает испытывать неловкость. — Ты, эм, забыл что-то в прошлый раз? — на последних словах губы Тэхёна слегка кривятся из-за неприятных ассоциаций и того, как абсурдно, должно быть, его формулировка звучит. — То есть… тебе что-то нужно? Кажется, слова Тэхёна возвращают его в реальность, потому что он сцепляет пальцы перед собой, поспешно выдавая: — Нет-нет, не забыл ничего. Я хотел поговорить с тобой, если ты не против. Я, эм, понимаю, если ты не захочешь, у тебя есть полное право послать меня куда подальше, но просто… я бы хотел, м-м, сказать кое-что. Тэхён озадачен и косится на Чонгука с подозрением. Отступившее минуту назад чувство тревоги подбирается вновь, потому что совсем непонятно, что такое важное могло привести его на порог квартиры, из которой неделю назад он чуть ли не бежал. Не мог же Джису подговорить его переубедить Тэхёна? Не мог же? — Ладно, — скрепя сердце, выдыхает Тэхён и отступает в сторону, чтобы впустить Чонгука внутрь. Он не задерживается у двери и проходит в гостиную, пока Чонгук разувается, тем самым приглашая парня следовать за собой. Он присаживается на диван, и Чонгук, секундой позже появившийся в поле зрения, делает то же самое, соблюдая при этом комфортную для малознакомых людей дистанцию, за что Тэхён ему благодарен. Некоторое время у Чонгука уходит на то, чтобы собраться с мыслями и подобрать нужные слова. Тэхён почти что физически может видеть, как в голове парня крутятся шестерёнки, пока он наконец не выдыхает и не поворачивается к Тэхёну всем корпусом, глядя прямо в глаза. — Я хотел извиниться. То есть, я не делал ничего специально, и мы с твоим… женихом, — он опасливо следит за реакцией Тэхёна, наверное, боясь как-то разозлить или причинить боль, но Тэхён просто продолжает внимательно слушать; ему не навредит одно упоминание о том, про что он думает постоянно, эта боль успела стать частью его натуры, — были знакомы меньше суток, я не знал, что у него кто-то есть. Но я не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Даже если нам не придётся больше встретиться, я просто… мне некомфортно от мысли, что тебе может быть плохо из-за меня. Чонгук замолкает, выжидательно смотря на Тэхёна, а тот не может и слова сказать. Что в голове у этого парня? Это вообще нормально, когда человека настолько мучает совесть, что он переступает через себя, лишь бы добиться прощения, хотя сам знает, что тут нечего прощать, не виноват ведь? — Для тебя это правда так важно, чтобы я не думал о тебе плохо, — это не вопрос, а больше констатация факта. — Ты странный. Тэхён не пытается обидеть, но уголки губ Чонгука немного опускаются, и он отводит взгляд, начиная нервно крутить серебряное кольцо на мизинце. — Я не имел в виду ничего плохого, извини, — спешит исправиться Тэхён, — просто вся эта ситуация какая-то нереальная, и, будь я на твоём месте, никогда бы не решился на подобное. Я бы просто забыл об этом и жил дальше. Но ты не такой. — Не такой, — хмуро подтверждает Чонгук. — Я тебя ни в чём не виню, не испытываю к тебе неприязни и тем более не ненавижу, если это то, что тебя беспокоит. Ты хороший парень. Слова кажутся какими-то горькими на языке, но это чистая правда. Вся ненависть Тэхёна уже сосредоточилась на одном конкретном человеке, и это не Чонгук. — Так вы… всё-таки расстались? — внезапно и очень прямолинейно интересуется парень. Тэхён немного напрягается, под кожу вновь закрадываются подозрения. — А ты шёл сюда, допуская вариант, в котором мы помирились и всё у нас хорошо? Не думаешь, что тогда твоё появление только усугубило бы ситуацию? Чонгук весь как-то подбирается после этих слов и смотрит своими оленьими глазищами, на дне которых плещется неприкрытая искренность. — Нет, если честно, я был уверен, что расстались. Ну, почти уверен. Просто хотел убедиться. Извини, это, наверное, был нетактичный вопрос с моей стороны. — Ты не мог быть уверен. Ты же меня совсем не знаешь. Как и его. Тэхён старается, чтобы его интонация не звучала резко, хотя и испытывает определённую долю раздражения. Он уже заметил, что Чонгук очень чувствителен к чужому настроению, видимо, он эмпат до мозга костей. — Ты прав, — покорно соглашается Чонгук, — просто то, как ты держался тогда… ты не похож на человека, который приемлет в отношениях такое, и сейчас моя теория подтвердилась. Не пойми меня неправильно, но в какой-то степени я даже надеялся на то, что ты его не простишь. Тэхён хмурится, и Чонгук, видя его непонимание, спешит пояснить: — Я бы не простил на твоём месте. Ты заслуживаешь лучшего, пусть я и не знаю, какой ты человек, но я уверен в этом. Потому что никто не заслуживает быть преданным тем, кого любит. И я рад, что ты знаешь себе цену, — он слабо улыбается, и Тэхёну отчего-то становится чуть легче на душе. Возможно, это именно те слова, которые ему нужно было услышать все эти дни, когда он терзался сомнениями о том, правильно ли поступил. — Спасибо, — на выдохе шепчет Тэхён и старается улыбнуться в ответ. Он не уверен, что изгиб его губ хоть чем-то смахивает на улыбку, а не вымученную гримасу, но это лучшее, что он может сейчас предложить. На минуту в комнате повисает тишина, она не некомфортная, но и уютной её назвать нельзя. Каждый думает о своём, но атмосфера у их мыслей общая, эта меланхолия ощутима на каком-то духовном уровне, будто нить, связывающая их запястья. — Это действительно всё, что ты хотел мне сказать? — негромко спрашивает Тэхён и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Я всё ждал какого-то подвоха, даже допустил мысль, что Джису мог тебя подослать в качестве последней попытки со мной связаться. Чонгук отчаянно мотает головой, кажется, ужаснувшись предположению Тэхёна, а потом улыбается его последним словам, понимая: — Ты его заблокировал. — Везде, — почти что с гордостью подтверждает Тэхён. — Если ты действительно хочешь знать, я, эм… это не просто какой-то заскок. Ну, моё желание убедиться, что ты меня не винишь. Возможно, это глупо прозвучит, но у меня, наверное, что-то типа детской травмы, — видно, что Чонгук стесняется, но он Тэхёна интригует, поэтому тот поощрительно качает головой. — Уверен, это не глупо. Чонгук вновь улыбается ему, и Тэхён ловит себя на мысли, что за время их разговора он сумел отвлечься настолько, что в груди уже не щемит так неистово. — В общем, мой отец ушёл из семьи, когда мне было семь. Ради другой женщины. Я мало что понимал тогда, но моя мама… её это сильно подкосило. Я до сих пор думаю, что она держалась только ради меня. Знаешь, видеть своими глазами, как человека на физическом уровне ломает разбитое сердце, это страшно и запоминается на всю жизнь. И я понимаю, что мои извинения не смогут облегчить твоё состояние и ничего не изменят, но в тот день, когда я увидел, как ты снимаешь кольцо, во мне проснулся дикий страх стать для тебя тем, кем для моей мамы была та женщина, — Чонгук делает паузу, смотря на свои сцепленные в замок руки; на его лбу залегает глубокая морщинка. — Сейчас, когда я сказал это вслух, звучит как-то эгоистично, так что ты меня прости. Я не находил себе места всю неделю, потому я здесь. Если бы я был сильнее и мог это просто отпустить, то не пришлось бы тебя беспокоить. Тэхён задумчиво покусывает нижнюю губу и мысленно приходит к выводу, что Чонгук удивительный. Немного странный, слишком чувствительный, но искренний непомерно и чисто по-человечески очень хороший. — Я рад, что в итоге ты решился поговорить со мной. Чонгук ошарашенно вскидывает голову, взглядом исследуя лицо Тэхёна на предмет вежливой утешительной лжи, но, кажется, не находит её, потому что спустя мгновение глаза его загораются. — Правда? — Правда. Ты хороший человек, Чонгук. И я не знаю почему, но мне действительно стало легче благодаря нашему разговору. — Тогда хорошо, — он заметно расслабляется, опуская плечи и позволяя себе опереться на спинку дивана. Ещё какое-то время они сидят в комфортной тишине, и Тэхён видит, что Чонгук, кажется, до конца высказался, а значит, сейчас он встанет, чтобы попрощаться и уйти. От этой мысли становится совсем немного тоскливо, но в то же время он испытывает облегчение: как только Чонгук ступит за порог, Тэхёну не придётся прикладывать никаких усилий, чтобы скрыть, что разбитое сердце его не сломало, а размазало по стенке. Чонгук поднимается на ноги и слабо улыбается, готовясь ещё тысячу раз извиниться за то, что побеспокоил, но он успевает сказать только «мне, пожалуй, пора» и «спасибо, что выслушал», как его прерывает громкое урчание в животе Тэхёна. Очередное доказательство того, что вокруг одни предатели (и внутри него — тоже). Чёртов желудок напомнил о себе в самое неподходящее время, и теперь Тэхёну приходится краснеть, потому что звук явно привлёк внимание не только к тому факту, что он голоден, но и к его внешнему виду, который и до этого Чонгука явно не мог впечатлить. И кто бы сомневался: когда Тэхён поднимает взгляд на Чонгука, стоящего посреди комнаты и неловко сунувшего руки в карманы облегающих брюк, в глазах парня блестит беспокойство. Он так не вписывается в светлый, элегантный интерьер квартиры — всё в нём будто кричит «я живу сегодняшним днём и отрываюсь на полную», но взгляд совсем не вяжется с образом бэдбоя: мягкий, сопереживающий. Тэхён смотрит прямо ему в глаза и на несколько секунд теряет связь с реальностью. Всё, о чём они говорили, перестаёт существовать, стены гостиной вокруг растворяются, Тэхён забывает, что он должен сказать и должен ли вообще. И, если честно, он не уверен, что ему нравится это чувство. Это не то, как всё вокруг теряет значение, когда тебе хорошо, или когда мир сужается до одной точки, потому что ты испытываешь влюблённость, граничащую с эйфорией. Он чувствует себя так, будто это сон, и он не может им управлять. — Тэхён, ты в порядке? — голос Чонгука доносится как будто издалека, сквозь плотную молочную пелену. Беспокойство в его глазах усиливается, из-за чего усиливается и тревожный зуд, растущий у Тэхёна в груди. Он отворачивается от Чонгука, моргает несколько раз, и постепенно наваждение спадает. Когда он снова смотрит на парня, тот оказывается намного ближе, чем Тэхён предполагал. Он во второй раз опускается на диван, на этот раз не оставляя между ними особой дистанции, его ладонь сжимает плечо Тэхёна, а глаза пристально изучают лицо, и беспокойство, таящееся в них, уже перерастает в настоящую тревогу. — Не знаю, — не успев подумать, выдаёт Тэхён, а после не пытается как-то исправить ситуацию — по нему уже и так видно, что он не в порядке, смысл лгать? — Когда ты последний раз что-то ел? — осторожно интересуется Чонгук. Судя по всему, он боится перейти черту, но не может просто оставить Тэхёна одного, не убедившись, что с ним всё будет нормально. Это синдром спасателя, о котором говорят в психологии так часто? Сейчас неважно, наверное. Но многое о Чонгуке говорит тот факт, что даже после того, как он признался, что «эгоистично хотел очистить совесть», он мог бы уйти и забыть о существовании Тэхёна, стоило ему убедиться, что Тэхён ни в чём его не винит. И всё же он здесь. Почему-то всё ещё волнуется за малознакомого человека, которому ничего не должен и ничем не обязан. — Недавно, — это очень размытое понятие, согласитесь. И безопасное, так что Тэхён останавливается на нём. Чонгук хмурится и поджимает губы. — В холодильнике у тебя что-нибудь есть? — пробует иной подход. «Мягкий, но настойчивый», — думает про себя Тэхён. Какое очаровательное сочетание. — Вроде бы, — снова неопределённо отвечает Тэхён, на этот раз точно зная, что в холодильнике у него мышь повесилась, и ему не очень хочется, чтобы Чонгук нашёл её труп. Чонгук ничего не говорит, встаёт с места, широкими шагами пересекает гостиную и отправляется на злосчастную кухню. Оттуда доносится звук открывающегося холодильника, затем кухонных шкафчиков и ящиков. Тэхёну должно быть некомфортно — Чонгук ему совсем никто, но ему всё равно. Нет ощущения, что на его территорию вторгается чужак. Это безумно странно, если учитывать условия, при которых они познакомились, но Тэхён не хочет забивать себе голову вещами, на которые у него не хватает ментальных ресурсов, поэтому просто ждёт в тишине вердикта своего «палача-спасителя». — У тебя тут шаром покати, — кричит Чонгук из кухни возмущённо, а когда заглядывает в гостиную, черты его снова мягкие и понимающие. — Ты не против, если я угощу тебя ужином? Тэхён напрягается, потому что ладно попытаться есть, когда голода не чувствуешь, но есть на людях в таком состоянии?.. Чонгук будто читает его мысли: — Тебе не придётся выходить из дома, — торопливо сообщает он. — Я могу заказать доставку или приготовить что-нибудь сам. Только в магазин схожу. Тэхёну хочется снова спросить: «Почему? Почему ты это делаешь?», — но он только сглатывает ком, подступивший к горлу, и согласно кивает головой. Тэхён понимает, что есть ему нужно, чтобы жить. Даже если есть не особо хочется, а жить не хочется ещё больше, Джису того не стоит. Чонгук сегодня подтвердил это своим появлением, поведением и словами. Поэтому, когда Чонгук всё-таки уходит в магазин, Тэхён… Тэхён его ждёт.***
На кухне вкусно пахнет специями и жареным мясом. Тэхён сидит за столом, забравшись с ногами на стул и поджав одну под себя. Широкая спина Чонгука, что-то резво нарезающего и забрасывающего на сковороду, маячит перед его глазами. Чонгук вернулся через полчаса с полными пакетами продуктов и напрочь отказался брать у Тэхёна хотя бы часть денег за купленное. «Я же угощаю», — невинно хлопая ресницами, сказал он. Такая забота с его стороны очень смущает, но в то же время Тэхёну приятно. Это навевает воспоминания о хороших днях, когда Тэхён так же заботился о том, кого не хочет вспоминать, и получал подобную заботу в ответ. Судя по тому, как ловко Чонгук управляется на кухне, в готовке он хорош. И запах заставляет слюну скапливаться во рту в предвкушении. Только сейчас Тэхён впервые за долгое время понимает, что он действительно проголодался. — Ты умеешь готовить, как я вижу, — зачем-то решает отметить Тэхён. Отчасти для того, чтобы сделать комплимент, но в основном потому, что ему нравится просто болтать с Чонгуком. Тэхён провёл с ним не так много времени, но уже успел понять, что характер и темперамент Чонгука делают его ходячим антистрессом для окружающих. — Я не профи, конечно, но кое-что могу, да, — отвечает Чонгук, бросив взгляд на Тэхёна через плечо и лучезарно улыбнувшись. И похвалу он любит. Ещё один факт в копилку наблюдений Тэхёна. Надо попробовать сделать Чонгуку ещё несколько комплиментов, когда всё будет готово и они смогут поужинать. Тэхён уверен, что Чонгук расцветёт, а ему, признаться, пришлось по вкусу это лицезреть. Когда еда готова и распределена по тарелкам, Тэхёну не приходится преувеличивать и делать вид, что это вкуснее, чем есть на самом деле. Он буквально чуть ли не стонет от удовольствия, когда пробует первый кусочек, и Чонгук светится от гордости. Незаметно для самого Тэхёна у них заходит разговор о хобби и любимых музыкальных исполнителях. Чонгук, как выясняется, не панк и не хипстер, его плейлист состоит из обычной поп-музыки, но не банальной и заезженной. Многие из его любимых песен совпадают с любимыми песнями Тэхёна, так что, конечно же, он решает, что у Чонгука отменный вкус. Ещё Чонгук любит рисовать, и в этом он тоже неплох (по его словам), но Тэхён уверен, что парень просто скромничает и в действительности он чертовски хорош. Чонгук это тот тип людей, которые преуспевают во всём, за что бы ни взялись, Тэхён таких встречал, поэтому он почти уверен в своей правоте. Их узнаёшь с первого взгляда. Помимо прочего, Чонгук признаётся, что он студент психологического факультета, и его необычная эмоциональная чуткость и эмпатия перестают быть диковинкой в глазах Тэхёна. Но в то же время это и выталкивает Тэхёна в реальность, из радужного мира, в котором они просто два парня, ужинающие за лёгким, не принуждающим ни к чему разговором. Чонгук, вероятно, видит его насквозь. Он остался, потому что у Тэхёна случился этот странный приступ выпадения из реальности, — и, честно говоря, такое с ним уже не в первый раз — но Тэхёну хочется думать, что Чонгук просто находит его интересным, ну или сочувствует. Только бы не жалел. Жалость — одна из тех вещей, которые непременно оттолкнут Тэхёна, если он их заметит по отношению к себе. Сейчас он не может сказать наверняка, поэтому молится, чтобы Чонгук не смотрел на него как на убогого и всеми покинутого. Тэхён не просто так отстаивал свои честь и достоинство перед Джису, он не позволит себе испытать унижение ни перед кем. Чонгук замечает резкую смену чужого настроения, потому моментально замолкает и забавно хмурит брови. То, насколько он становится милым, когда обеспокоен или взволнован, просто непростительно, и внезапное неприятное ощущение в груди Тэхёна, всколыхнувшееся от того, что он Чонгука только что расстроил, неумолимо вгрызается в сердце, заставляя вновь расслабиться и выдавить подобие улыбки. — Всё в порядке? — не в первый раз за этот день осведомляется Чонгук. — Да, не переживай. Просто мыслей много в голову лезет, ты тут ни при чём. Чонгук кивает понимающе, но потом почему-то всё равно говорит: — Кажется, я тебя уже утомил. Вообще, не думал, что ты сможешь терпеть моё общество так долго, лучшее, на что я надеялся, это на возможность высказаться, прежде чем истекут минут пять твоего терпения и ты выкинешь меня за дверь. — Я бы так не поступил, — возмущённо вскидывается Тэхён. — Я же сказал, что не винил тебя с самого начала. — Да, потому что ты не такой. — Не такой, — вторит ему Тэхён, и они оба улыбаются тому, как повторили свой недавний диалог, поменявшись ролями. Когда они заканчивают ужинать, на улице уже давно стемнело, но Чонгук не торопится уходить, а Тэхён не торопится его отпускать. Они забывают, что это нужно, что день имеет обычай сменяться ночью, земля — вращаться вокруг своей оси и так далее, потому что они всё ещё увлечены разговором. В какой-то момент их ностальгии по подростковым годам (которые пришлись на один и тот же период) они снова оказываются на диване, забравшись на него с ногами и повернувшись корпусом друг к другу. Какое-то вечернее шоу на фоне остаётся не удостоенным внимания. И позже Тэхён понимает, что он действительно почти на целый день смог забыть свою боль только благодаря Чонгуку. Он просыпается утром на диване, укрытый пледом, принесённым из спальни, и с подушкой под головой. Тэхён не помнит, как заснул, он даже не проводил Чонгука и не попрощался — просто в какой-то момент отключился посреди разговора под мелодичный голос своего внезапного гостя. В груди странное тёплое чувство, и оно будто шевелится при каждом воспоминании о Чонгуке и вчерашнем дне, но спустя некоторое время, что Тэхён просто продолжает лежать на спине и пялиться в потолок, рассматривая тонкие трещинки, которые пялятся на него в ответ, он осознаёт, что не знает, увидит ли Чонгука когда-нибудь ещё. За всё время их продолжительной беседы он не спросил ничего по-настоящему важного, например «где ты живёшь?», или «можно твой номер?» или «могу я позвонить тебе, когда мне снова будет так плохо, что единственным выходом будет видеться полёт с крыши?». Наверное, это и к лучшему. Чонгук не обязан Тэхёна вытаскивать, у него есть своя жизнь, свои заботы, люди, которые ему нравятся, и вообще, дружба, родившаяся из такой ситуации, была бы нелепой и какой-то неправильной. Вот только самую главную причину, по которой им сближаться не стоит, Тэхён сам себе не озвучивает, потому что это значит разрушить ложь, которую он воздвиг в своей голове, как защитные стены. Да, он лжёт сам себе, лжёт, когда думает о собственных ощущениях и этом тёплом чувстве в груди как о чём-то непонятном и странном. Он отрицает их, не хочет признавать, опасается и боится. Но он прекрасно знает, что это. Новый прилив тоски так давит на Тэхёна, что он не может продолжать лежать и позволять собственным мыслям заходить ещё дальше, поэтому он медленно встаёт, плетётся на кухню в надежде, что кофе вернёт желание хотя бы терпеть собственное существование в этом мире (о желании жить говорить не приходится). Прежде, чем Тэхён успевает дойти до чайника, его взгляд цепляется за цветной стикер на холодильнике и все узлы в его животе распутываются, а все опасения, мысли о нелепости и самообмане растворяются, как мираж.Прости, что ушёл, не разбудив тебя, но ты выглядел очень уставшим. Оставшаяся с вечера еда в холодильнике, не забудь поесть. И ещё раз спасибо за то, что поговорил со мной! Если тебе что-то будет нужно — что угодно — или если просто захочешь поболтать, вот мой номер (≧◡≦) Ч.
Тэхён не должен испытывать такое облегчение от мысли, что вчерашний вечер не был для Чонгука одним из тех раздражающих случаев, когда из вежливости становишься чьей-то жилеткой для слёз, а после уходишь, чувствуя себя словно выжатый лимон, но он испытывает. И пусть кто-то попробует осудить его за это. Раз уж Чонгук не сбежал, не оставив после себя никаких следов, значит, Тэхён может перестать чувствовать себя жалким прилипалой, ищущим компании первого человека, постучавшего в его дверь. Но вот стоит ли пользоваться возможностью, подаренной Чонгуком — это совсем другой разговор. Их дружба — как едва вылупившийся цыплёнок: если она окрепнет, если позволить ей поднять пока ещё хилую жёлтую голову, всё может стать действительно ужасно. Тэхён знает себя, знает, как легко ему влюбиться в кого-то, кто хорошо и внимательно к нему относится, и, если он привяжется к новому человеку, не залечив раны после измены Джису, он тут же разрушит отношения с ним своими руками — из-за постоянного ожидания предательства, недоверия, мнительности, и прочих, точащих мозг, словно черви, паршивых комплексов — а после ещё одного эмоционального потрясения, вероятно, сойдёт с ума. Тэхён думает об этом на протяжении долгого времени, весь оставшийся день. И следующий тоже. Но номер Чон Чонгука в контакты всё равно сохраняет.***
Начало марта радует улицу тёплыми лучами и слякотью от стремительно тающего снега. Резким потеплением не назовёшь, но психологически уже легче от одного лишь понимания, что солнечный свет возвращается, чтобы смыть зимнюю серость. Тэхён идёт пешком с работы, смотря на то, как грязные брызги талого снега пачкают глянцевую поверхность его неприлично дорогих ботинок. Зачем они ему? Он даже не помнит, кто его научил, что качество и состояние обуви человека говорят о нём так же много, как и лицо. Но это похоже на правду. Ментально его лицо всё в блеклых разводах из грязной лужи, в которую его окунул прошедший февраль. В какой-то момент он тормозит возле перехода и, поднимая взгляд на светофор, замечает вывеску маленькой кофейни через дорогу: на ней красуется забавная мордашка, жмурящая глаза, и в памяти всплывает записка на холодильнике, которую ему оставил кое-кто очень милый пару недель назад. Тэхён меланхолично улыбается сам себе. Чонгуку он так и не написал, и, конечно же, Чонгук не написал ему. Потому что он оставил за Тэхёном право на решение, будут они общаться или нет. А Тэхён… Тэхён трус. Ну или просто слишком осторожный. Знаете пословицу «даже крысы бегут с тонущего корабля»? Тэхён не уверен, что насчёт крыс, но он точно знает, что свой тонущий корабль лучше топить в одиночку и не тянуть за собой кого-то, кто ещё может плавать. В любом случае — кто они друг другу? Чонгук про него наверняка уже забыл. И Тэхён тоже продолжает жить дальше. Снова ходит на работу, снова регулярно ест, не бьётся в истериках. Он правда старается. Ещё какое-то время Тэхён задумчиво пялится на вывеску, напомнившую ему о Чонгуке, и почему-то в итоге, когда загорается зелёный, он движется прямо ко входу в кофейню, а не мимо него. Он сам не знает, что собирается там делать (ну, пить кофе, очевидно), просто ассоциация с Чонгуком каким-то образом сделала это место в сознании Тэхёна комфортным и уютным. Он заказывает себе латте с ореховым сиропом, садится у окна и провожает взглядом прохожих, не думая ни о чём. Умение очищать голову от лишних мыслей оказалось в его ситуации очень полезным. В последнее время он часто выбирал такой способ сохранять эмоциональное равновесие. Просто смотри и не думай. Считай окружающие тебя предметы или собственные вдохи, когда тревожные мысли уж слишком настойчивы. Он почти гордится тем, как хорошо справляется. Внезапно Тэхёна привлекает звук колокольчика над входной дверью, он на несколько секунд перемещает взгляд на только что вошедшего и невольно замирает, желая тщательно потереть глаза. Нет, не обознался. Там стоит Чонгук, оглядывающий помещение. Он вот-вот заметит Тэхёна, и тот психологически настраивается на неловкое приветствие, хотя в то же время внутренне весь подбирается от радости, за что хочется дать подзатыльник самому себе. Но Чонгук не успевает заметить его до того, как его взгляд наталкивается на кого-то за дальним столом, и его глаза светлеют. Тэхён низко опускает голову, чувствуя себя идиотом. Он украдкой бросает взгляд за спину Чонгука и видит, как тот опускается за столик рядом с незнакомым молодым парнем с осветлёнными волосами и широкой белозубой улыбкой. Они ведут себя так, словно довольно близки, если судить по языку тела… друзья или нечто большее? Чонгук ведь ни с кем не встречался пару недель назад? Может, у них всё только начинается? Тэхён резко отворачивается, не желая больше вести себя как долбанный сталкер и задаваться вопросами, которые его не касаются, и на которые он не получит ответа. Лучше бы ему вообще уйти, потому что уютная атмосфера, которая витала здесь ранее, как-то быстро рассеялась. Да, он уйдёт. И Тэхён уходит. Выскальзывает сквозь двери, когда в кофейню заходят новые посетители, вжав голову в плечи и запахивая ворот пальто, хотя на улице едва ли дует ветер. Он уходит не оборачиваясь, поэтому не видит задумчивого взгляда, провожающего его спину. — Знаешь его? — любопытно спрашивает Чимин, привлекая внимание своего лучшего друга. — Ага, знаком, — коротко отвечает Чонгук. — Тогда понятно, чего он так на тебя пялился. Тоже узнал, видимо. — Видимо, — соглашается Чонгук. Привычной улыбки в его голосе на этот раз не слышно.***
Через несколько дней становится хуже. Не по вине Тэхёна. Он молодец, правда хорошо держался, и дела шли в гору. Ментальное здоровье переживало пусть и не лучшие времена, но уже не барахталось в предсмертных конвульсиях на уровне плинтуса. А потом пришёл он. Подкараулил Тэхёна у подъезда, когда тот возвращался с работы, чтобы ещё раз попытаться «поговорить». Зря Тэхён думал, что Джису так просто всё поймёт и успокоится. Прошедшие четыре недели тишины были, как оказалось, чтобы Тэхён «успел остыть». Он стоял на пути Тэхёна, не позволяя пройти, пока его не выслушают. Хватал за запястья, когда Тэхён всё равно попытался протиснуться мимо. И Тэхён сломался у него на глазах. Сначала кричал, срывая голос, чтобы Джису убирался прочь, а потом разревелся, как ребёнок, умоляя уйти и никогда больше не возвращаться. И это сработало (хотя бы пока что), потому что Джису его истерика искренне напугала. Тэхён старается не думать о том, что ему всё-таки пришлось пережить унижение перед этим человеком. Он прижимается лбом к холодному ободку унитаза, сидя на кафельном полу, и успокаивает себя тем, что это сработало, а остальное не имеет значения. Важно только то, что разговора удалось избежать, и Тэхён всё ещё свободен от обречённых на провал попыток отстроить загубленные отношения. Неприятно только терпеть тошноту от пережитого стресса, когда желудок пуст и всё, чем он смог поделиться со своим керамическим другом, — надрывные звуки китовой смерти. Он не знает, как долго сидит на полу, но в какой-то момент понимает, что тело сковало неимоверной слабостью, и несколько попыток подняться венчаются неудачей. Ему хочется, чтобы рядом оказался кто-то, кто сможет ему помочь, кто позаботится хотя бы немного, но в квартире, помимо него, ни души, и, если он сейчас вдруг умрёт — ещё какое-то время об этом никто не узнает. Возможно, через неделю в этой самой ванной найдут его холодный труп, только когда коллеги на работе серьёзно обеспокоятся его исчезновением. У Тэхёна нет друзей. Никого достаточно близкого, кто решил бы написать ему и спросить, как дела (по крайней мере раньше, чем через месяц). Джису заменял ему всех в последние годы. Все, с кем Тэхён общался, не были его друзьями — они были общими. И никого из них Тэхён не мог сейчас терпеть в своей жизни, потому что… в общем, по многим причинам, которые, наверное, достаточно очевидны. Весь этот вихрь мыслей не порождает в груди ничего, кроме паники. Тэхёну искренне страшно оставаться одному. Ноги всё ещё не слушаются, но дрожащие пальцы тянутся к карману брюк и нашаривают телефон. «Всё в порядке», — как мантру бормочет Тэхён. Со второго раза ему удаётся снять блокировку и открыть телефонную книгу. Первой мыслью было вызвать скорую, но чувство необъяснимого стыда не позволяет это сделать. Он медленно листает немногочисленный список контактов, силясь решить, кто из этих людей захочет ему помочь, не задавая лишних вопросов и не считая его впоследствии чокнутым психом. Глаза останавливаются на имени в конце списка. Тэхён долго сверлит его усталым взглядом. Это плохая идея, правда ведь? Просто ужасная. Значит, Тэхёну не стоит звонить по этому номеру. И он не станет. Не станет тянуть на тонущий корабль кого-то, кто всё ещё может плавать. Тэхён жмурится, сжимая губы добела. Не станет. — Алло, — звучит звонкий тёплый голос из динамика. На фоне слышны разговоры и приглушенная музыка. Вот чёрт. — Чонгук, — хрипло шепчет Тэхён. — Э, да. Кто это? Тэхён судорожно выдыхает, пытаясь привести голос в порядок. — Ким Тэхён, — слабо произносит он. — Помнишь, ты оставил мне свой номер на холодильнике? — О, да! То есть, конечно помню, ты… ты в порядке? — интонация Чонгука с озадаченной резко меняется на обеспокоенную. — Нет, не совсем. Вообще-то я хотел спросить, не мог бы ты приехать? Если ты не занят. Я пойму, если нет, просто, знаешь, я подумал… Я просто… — он замолкает, не зная, что собирался сказать. Но дикий страх остаться одному в таком состоянии решает за него. Он просто говорит правду: — Мне больше некому позвонить. — Я буду через двадцать минут, — без промедления отвечает Чонгук напряжённым голосом, а после мягко добавляет: — Дождись меня, пожалуйста. Тэхён понимает, что он имеет в виду. Точнее, подозревает. Чонгук, скорее всего, решил, что он в шаге от того, чтобы наложить на себя руки. — Хорошо, — соглашается Тэхён и кладёт трубку. Время до приезда Чонгука Тэхён проводит в полузабытье. Ему кажется, будто сознание плывёт, оно то ныряет глубже, то стремится к поверхности, где яркий свет ванной неприятно режет по глазам. Раздаётся настойчивый стук в дверь, и Тэхён усилием воли заставляет себя очнуться. Очень медленно он поднимается с колен, опираясь на бортик ванной за своей спиной, а после — на стену, чтобы не терять равновесие. Дверной замок не с первого раза поддаётся под его дрожащими пальцами. А за дверью его встречают обеспокоенные тёмные глаза Чонгука, бегло осматривающие его с ног до головы. И этого беспокойства Тэхёну хватает, чтобы снова начать рыдать. Он пошатывается, и Чонгук подхватывает его за талию, без промедления прижимая к себе. Он не задаёт никаких вопросов. Аккуратно придерживает Тэхёна, ступает в коридор и захлопывает за собой дверь. — Всё хорошо, — шепчет Чонгук, поглаживая его по спине. — Всё будет в порядке, я обещаю. Всё хорошо. Он, видимо, замечает, что Тэхён едва способен держаться в вертикальном положении, поэтому осторожно ведёт его в гостиную, усаживая на диван. Рядом лежит скомканный плед, и Чонгук набрасывает его на чужие плечи, а затем повторно привлекает его к себе. Он ждёт, пока содрогания Тэхёна не переходят в редкие всхлипы, а затем слегка отстраняется. — Я принёс успокоительное, — мягко говорит он. — Ты что-нибудь ел? Тэхён отрицательно качает головой. Наверное, это одна из причин, почему его охватила такая слабость. Чонгук осторожно поднимается с дивана. — Его не стоит пить на голодный желудок. Я сейчас приготовлю тебе что-нибудь, хорошо? Тэхён кивает. Отвечать словами он сейчас не способен. Чонгук уходит на кухню на какое-то время, Тэхён погружается в дрёму. Будит его лёгкое прикосновение к плечу. Чонгук стоит перед ним с тарелкой чапче. В приглушённом свете, льющемся из коридора, он похож на мираж. Чонгук, в отличие от Тэхёна, выглядит просто замечательно: судя по одежде, он где-то отдыхал с друзьями, когда Тэхён позвонил. Он мог сказать, что занят, но всё равно бросил всё и приехал. Тэхён не знает, чем заслужил его доброту. Чонгук помогает ему устроиться поудобней, тщательнее укутывая в плед, после того как подаёт тарелку. Убедившись, что Тэхёну комфортно, он вновь удаляется, чтобы набрать в стакан воды и захватить лекарство, а по возвращении ставит стакан и бутылёк с успокоительным на журнальный столик и присаживается рядом. Тэхён молча жуёт, и ему, если честно, несмотря на слабость, кусок в горло не лезет, организм всё ещё пребывает в состоянии стресса, и еда на вкус кажется пластиковой, хотя приготовлена она идеально, в этом нет сомнений. Но он не хочет отвергать заботу и не хочет делать себе хуже, так что старательно продолжает есть, пока тарелка не пустеет наполовину. После этого он сдаётся и передаёт её в руки Чонгука. Тот понимает всё без слов, поражая Тэхёна уже в который раз своей чуткостью, и отставляет тарелку в сторону. Чонгук помогает ему выпить лекарство, осторожно отмеряя несколько капель, как сделала бы любящая мать для захворавшего ребёнка. После этого несколько минут проходит в молчании. — Хочешь поговорить об этом? — мягко интересуется Чонгук. Его голос обещает уют и безопасность, отчего Тэхёну снова хочется плакать. — Не знаю, — честно отвечает он. — Может, тогда тебе стоит попытаться уснуть? Пойдём, я помогу тебе лечь. Тэхён на секунду замирает. Значит ли это, что Чонгук уйдёт? Наверняка да. Может, у него есть незаконченные дела или он обещал своим друзьям скоро вернуться. Это нормально, Тэхёну и не стоит требовать большего, Чонгук уже и так сделал много, когда не проигнорировал его звонок. Но Тэхён всё равно почему-то спрашивает: — Ты не останешься? Чонгук отвечает незамедлительно, будто предугадывает его сомнения на этот счёт: — Останусь, если это то, чего ты хочешь. Плечи Тэхёна расслабляются, и на губах появляется слабая улыбка, пускай она и выглядит болезненно на его измученном лице. — Хорошо. Когда они оказываются в спальне, Чонгук даже удобную домашнюю одежду для него в шкафу находит, не позволяя лишний раз двигаться с места. Он передаёт вещи Тэхёну и собирается тактично выйти из комнаты на пару минут, чтобы не смущать его. — Стой, Чонгук. Тот резко оборачивается, так и не дойдя до двери. — Да? — Ты можешь тоже взять себе что-нибудь, — Тэхён кивает на приоткрытый шкаф. — Чтобы спать было комфортно. Чонгук неуверенно мнётся несколько секунд, но потом, видимо, находит предложение Тэхёна резонным — себе тоже берёт футболку и штаны и всё-таки выходит из комнаты. Тэхён глупо смотрит на вещи в своих руках, осознавая всю суть ситуации. Чонгук согласился остаться. Так ведь не делают чужие люди? А чужие ли они? Сердце подсказывает, что нет. С того самого дня, который стал одним из самых худших в жизни Тэхёна, Чонгук — единственный, кто знает, что творится у него внутри. Единственный, кто видел, как по нему это ударило (если не считать Джису, но его Тэхён считать больше не собирается нигде и никогда), и единственный, кому не страшно открываться на эту тему. Быстро переодевшись, он залезает под одеяло, укрываясь до самого подбородка, и как раз в этот момент Чонгук возвращается. В свободных заношенных вещах Тэхёна он выглядит ещё уютнее, чем обычно, но зацикливаться на этом — очень глупая идея. И вообще, так много думать о том, насколько Чонгук красив и насколько он приятная личность, вредно для голодного к заботе и ласке организма Тэхёна. Он всё ещё рискует привязаться слишком быстро и после обжечься слишком сильно, если не будет себя тормозить. А второй раз такую боль он точно не переживёт. Он и первый пока не пережил, потому что ещё ничего не закончилось, и он не предполагает, как долго это будет длиться. — Тебе уже лучше? — Чонгук присаживается на краешек кровати со стороны Тэхёна, внимательно смотря на него. — Сможешь уснуть? — Наверное, — едва слышно отвечает тот на оба вопроса сразу. — Только не уходи никуда, — добавляет ещё тише. — Я буду в соседней комнате, тебе стоит просто меня позвать, если что-то понадобится. Тэхён округляет глаза. — В соседней? — глупо переспрашивает он. — Но ты… ты мог бы спать здесь. Я имею в виду… И тут Тэхён понимает, что Чонгуку просто может быть некомфортно находиться с ним в одной постели — всё-таки это будет странно выглядеть, даже учитывая контекст их «ночёвки». Тэхён такой дурак, если думал, что под «остаться» Чонгук имел в виду именно это. — Прости, я сказал не подумав. Конечно, ты не должен… — быстро исправляется он, но Чонгук обрывает его нервное бормотание, прежде чем он успевает закончить. — Всё в порядке, я могу лечь с тобой. Просто думал, что ты сам не захочешь. Он забирается под одеяло, оставляя между собой и Тэхёном небольшую дистанцию, чтобы не вторгаться в чужую зону комфорта, но Тэхёну так отчаянно необходимо тепло, что он, не позволяя себе даже подумать над этим, придвигается вплотную. Кончик его носа касается футболки Чонгука, только руки Тэхён держит при себе, прижав к груди. Он понимает, что, скорее всего, выглядит жалко, но все его терзания разбиваются о мягкое касание к его спине. Чонгук перекидывает руку через талию Тэхёна и успокаивающе поглаживает его между лопаток. Напряжённые плечи Тэхёна сразу же расслабляются, и из груди рвётся судорожный вздох. Некоторое время они лежат в тишине, Чонгук не прекращает невесомых поглаживаний, так что Тэхён знает, что тот не уснул. И внезапно для самого себя он начинает говорить. Его вновь прорывает, как плотину, но это единственный вариант, который может помочь избавиться от тревоги, поэтому Тэхён рассказывает всё. О том, как боялся, что Джису вернётся, и о том, что это случилось. О том, что мучился сомнениями и готов был в какую-то секунду сдаться, переступить через собственную гордость — что угодно, лишь бы боль утихла. Она жгучая, словно лава, извергающаяся из вулкана, в который превратилось его сердце. Но любая лава со временем остывает, и, когда Чонгук крепче прижимает Тэхёна к себе, не обращая внимания на то, как намокает ткань футболки от чужих слёз, боль в его грудной клетке уже не такая раскалённая, как прежде. — Я рад, что ты позвонил мне. Спасибо. Тэхён слегка отстраняется, задевая макушкой подбородок Чонгука, чтобы заглянуть в чужое лицо. В темноте его практически не видно, лишь очертания, но Тэхён всё равно смотрит во все глаза. — Почему ты благодаришь меня? Это я должен говорить «спасибо», — сконфуженно шепчет он. — Я надеялся, что ты позвонишь или напишешь. Ещё тогда, когда оставил свой номер, — после небольшой паузы говорит Чонгук. — Я понимал, что у тебя для этого нет причин, но я не хотел, чтобы ты был один, когда тебе тяжело. Не потому, что я всё ещё чувствую вину или что-то в этом роде, — просто ты хороший человек, Тэхён. Хороший человек, с которым происходят плохие вещи, а я… мне нравятся хорошие люди. Тэхён возвращает свою голову на место, под чужой подбородок, обдумывая только что сказанные слова. — Ты тоже хороший человек, Чонгук, — хрипло бормочет он. — Немного странный, но очень-очень хороший.***
Andrew Belle — When the End Comes
После произошедшего они быстро сближаются. Тэхён не понимает, как это допустил, — он просто в какой-то момент ловит себя на том, что общение с Чонгуком становится для него чем-то постоянным, привычным. Будь то смс с вопросами о самочувствии, которые после перерастают в долгие телефонные звонки с разговорами ни о чём или короткие встречи после работы (и университета, в случае Чонгука), или ночёвки у Тэхёна с поп-корном и сопливыми мелодрамами, когда на него вновь накатывает грусть. Итог один — теперь их можно назвать лучшими друзьями. И это то, чего Тэхён боялся, но чему не смог противиться. Возможно, он сам виноват. Если бы он не позвонил Чонгуку тогда и не попросил остаться на ночь, Чонгук бы наутро не проводил его до офиса и не написал ему в тот же вечер «как ты? если хочешь, я могу приехать снова». Тэхён вежливо поблагодарил его и отказался, не желая злоупотреблять чужой заботой. Но у Чонгука уже был его номер телефона, и Чонгук не отступил. Они стали друзьями именно по его инициативе — это он пытался расшевелить Тэхёна, вытаскивая его на прогулки, всегда осведомляясь о том, как у него дела, и пытаясь поднять настроение, если дела шли не очень. Поэтому, конечно же, Тэхён не мог со временем не начать отвечать ему тем же. Это казалось ему самой естественной вещью на свете. Например, как сейчас. Они сидят за барной стойкой в каком-то клубе, название которого Тэхён сейчас уже не сможет выговорить, но Чонгук сказал, что часто зависает тут с друзьями по выходным. Оба немного пьяные, Чонгук с широкой улыбкой и розовыми от алкоголя щеками. Тэхён уже двадцать минут несёт какую-то околесицу про то, как ездил в Россию и дрался с медведем, только потому что это заставляет Чонгука смеяться во весь голос, отчего у него появляются милые морщинки вокруг глаз. Чонгук похож на зимнее солнце, его блеск может ослепить, но тепло — желанно до отчаяния. Поэтому Тэхён впитывает в себя образ смеющегося Чонгука, как губка. Он жаден до этого тепла больше, чем пират до золота. — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя отличное чувство юмора? — спрашивает Чонгук, сумев наконец привести в порядок дыхание. На губах мягкая улыбка, щёку подпирает кулак, глаза блестят в желтоватом свете ламп. Атмосфера вокруг них кажется волшебной, потому что Тэхён пьян, и ему хорошо, так хорошо, как не было уже очень давно. — Теперь да, — таким же тоном отвечает Тэхён. — Знаешь, ты так часто делаешь мне комплименты, я ведь могу зазнаться. Побереги моё эго. Чонгук на это снова хихикает. — Возможно, это и есть моя цель. Но ты честно замечательный, грех не говорить об этом. Тэхён чувствует, как краснеют его уши, и отводит взгляд. — Льстец, — качает он головой. Интересно, Чонгук со всеми друзьями такой? Заваливает их комплиментами, прибегает по первому зову на помощь, заботится, как о собственной семье, и смотрит на них такими же сверкающими глазами, с выражением, которое Тэхён иногда не может объяснить самому себе? Чонгук неправ, из них двоих — это он замечательный. Самый потрясающий человек из всех, кого Тэхён встречал. — Чонгуки! — вырывает Тэхёна из мыслей чей-то звонкий голос. Обладатель голоса врезается в Чонгука со спины, обхватывая руками за талию, и прижимаясь щекой к плечу. — О, хён! Давно не виделись, — отзывается Чонгук, разворачиваясь так, чтобы было удобно обнимать друга в ответ. Тэхён узнаёт его — это тот самый парень из кофейни. — Не познакомишь нас? — спрашивает парень, кивая головой в сторону Тэхёна. — Ах да, хён, это Ким Тэхён, мой друг, — затем он поворачивается к Тэхёну. — Тэхён, это Пак Чимин, мы учимся в одной группе. Тэхён пожимает Чимину руку, его ладонь совсем небольшая, но тёплая и приятная наощупь. — Рад встрече, — вежливо говорит Тэхён. — Я тоже. Очень, — он делает акцент на последнем слове, с хитрым прищуром глядя на Чонгука. — Чонгуки много про тебя рассказывал. Тэхён слегка теряется. — Действительно? Надеюсь, только хорошее, — шутит он. — Безусловно. Чимин улыбается одной из тех знающих улыбок, которые всегда заставляют Тэхёна чувствовать себя глупо из-за того, что он не видит того, что видят другие. Кто-то из зала окликает Чимина, и он бросает через плечо «сейчас иду», а после возвращает своё внимание к Чонгуку. — Увидимся в понедельник, мелкий, — он игриво ерошит волосы на его макушке и целует в висок, Тэхёну говорит «приятно было познакомиться» и торопливо скрывается в толпе. Этот его нежный жест по отношению к Чонгуку оставляет неприятный осадок у Тэхёна в груди. Он всё ещё не знает, какие именно отношения связывают этих двоих, но Тэхён уверен — если бы Чонгук с кем-то встречался, он бы уже упомянул об этом хоть раз. Тэхёну не нравится собственная реакция. Он осознаёт, что такие эмоции — тревожный звонок, и так не должно быть, но отгоняет эту мысль. Поздно запирать конюшню, когда лошадь уже украли. В квартиру Тэхёна они плетутся в тишине. Чонгук бросает короткие взгляды в его сторону, замечая чужую задумчивость, но первый несколько минут ничего не говорит. — Всё в порядке? — не выдерживает он наконец. — Ты какой-то тихий. — Да, — лжёт Тэхён. — Просто устал, наверное. Но на самом деле он всё ещё терзается сомнениями. Думает о том, что привязался к Чонгуку больше, чем к другу, и о том, что даже не вспоминает Джису последние пару недель. О том, что Чонгуку, вероятно, уже нравится кто-то другой и он не подозревает, как Тэхён смотрит на него, когда Чонгук не видит. Не знает, сколько обожания в его глазах. Порыв прохладного ветра, такого нехарактерного для конца марта, заставляет плотнее запахнуть пальто, но Тэхён рад отрезвляющему ощущению, пронизывающему всё тело. Он смотрит себе под ноги, поэтому не сразу замечает, что Чонгук остановился. — Что такое? — хмурится Тэхён, оборачиваясь на задравшего голову к небу Чонгука. — Хён, смотри, — заворожённо шепчет Чонгук. — Снег идёт. И правда, теперь Тэхён замечает, как медленно с неба начинает опускаться всё больше и больше кристальных снежинок, оседающих на волосах и на носу. Чонгук ярко улыбается, подставляя ладони и язык, чтобы словить их, и медленно кружится вокруг себя, как ребёнок. Он всё ещё пьян, его улыбка становится шире, когда он замирает и смотрит на Тэхёна, не смеющего отвести от него взгляд. Мягкое сияние уличных фонарей за спиной подсвечивает его растрёпанные волосы, а снежинки, тающие на щеках, элегантно контрастируют с порозовевшей от холода кожей. Он так красив. Тэхёну становится почти физически больно от этого зрелища. — Чонгуки, — ласковое прозвище срывается с губ без его разрешения, но Тэхён не делает попыток исправиться. Он медленно возвращается назад, ступая по мокрому асфальту, и разрешает себе слабость, о которой, возможно, пожалеет. Но это будет потом. — Скажи, тебе нравится кто-нибудь? — Чонгук смотрит на него слегка растерянно, не сразу находя ответ. — Допустим, из университета? — помогает Тэхён. На этот раз Чонгук хмурится и закусывает губы. — Нет, с чего ты взял? — Значит, ты не влюблён в Чимина? Боже, Тэхён ведёт себя как ревнивый мальчишка, но он ничего не может с этим поделать. Чонгук лишь заливисто смеётся. — Я люблю Чимин-хёна, но мы просто друзья. Он заботится обо мне, как о младшем брате, не более. Плюс у него есть девушка, — легкомысленно говорит Чонгук. — Почему ты спрашиваешь? Тэхён выдыхает. Облегчение волной проходится по всему телу, и он не хочет отдавать себе отчёт в следующих действиях, потому что он счастлив и атмосфера вокруг них напоминает кадр из диснеевской сказки. — Просто хотел убедиться, — шепчет Тэхён. Он осторожно поднимает руку, заправляя выбившуюся прядь Чонгуку за ухо, а после прижимает ладонь к чужой щеке, из-за чего пушистые ресницы, покрытые жемчужными снежинками, начинают трепетать. И Тэхён забывает обо всём на свете. Он подаётся вперёд, накрывая губы Чонгука своими. Первые пару секунд это просто целомудренное прикосновение, губы Чонгука немного сухие, но тёплые, а он сам замирает и, кажется, забывает дышать. У Тэхёна пульс стучит в висках, в животе бабочки устроили переполох, и он чувствует себя неопытным подростком, познавшим волнение первой любви. Он кладёт свободную ладонь Чонгуку на талию, игнорируя дрожь в собственных пальцах, притягивает его к себе, и, когда ему становится страшно, что он совершил ошибку, потому что Чонгук всё ещё не отвечает, тот наконец расслабляется в его руках и приоткрывает губы навстречу. Поцелуй выходит медленным, влажным и нестерпимо нежным. Таким, который мог случиться только у них двоих. Чонгук в последний раз пробегается языком по нижней губе Тэхёна, а после слегка отстраняется, прижимаясь к его лбу своим и опаляя лицо горячим прерывистым дыханием. — Тэ, — надломлено шепчет он, и Тэхён открывает глаза, сталкиваясь с расфокусированным взглядом напротив. Чонгук выглядит опьянённым, и они оба знают, что в этот раз виноват не алкоголь. Он пытается прийти в себя ещё какое-то мгновение, и между его бровей пролегает глубокая морщинка. Это заставляет Тэхёна беспокоиться. Не говори, что нам не стоило этого делать. Не говори, что я всё испортил. Пожалуйста. — Тэхён, — сдавленно произносит Чонгук снова, — не поступай так со мной. В этот раз Тэхён полностью отстраняется, чтобы лучше видеть чужое лицо. — О чём ты? — озадаченно спрашивает он. — Если ты делаешь это, потому что хочешь забыться, если ты используешь меня, чтобы не думать о… боже, я этого просто не вынесу. Что-то в груди Тэхёна трескается от этого болезненного шёпота. Чонгук думает, что Тэхён на самом деле не хочет этого? Что он не хочет Чонгука? Какой же глупый. — Я знаю, что мы оба выпили лишнего, — продолжает Чонгук. — Я не хочу, чтобы ты делал что-то, в чём не уверен и о чём можешь пожалеть наутро. — Чонгук… — Это ты, Тэхён. Ты спросил, есть ли кто-то, кто мне нравится. Это ты, — его голос начинает дрожать, будто он готов заплакать, и Тэхён чувствует, как в груди зарождается паника. Он не ослышался? Чонгук действительно сказал, что у них всё взаимно? — Я запал на тебя с первого взгляда, как полный дурак. Поэтому, пожалуйста… я так не смогу. Тэхён берёт его лицо в свои ладони, заставляя посмотреть на себя. — Чонгук, послушай меня внимательно, — твёрдо говорит он, — я бы никогда так с тобой не поступил. С кем угодно, но только не с тобой. Ты лучший человек, которого я знаю, ты заслуживаешь быть любимым и единственным. И я очарован тобой. Ты нравишься мне так сильно. Мне казалось, ты понял это уже давно, я ведь для тебя как раскрытая книга. Я хочу только тебя. Чонгук несколько раз моргает, пытаясь переварить услышанное, и не замечает, как с его ресниц срывается слеза, попадающая на палец Тэхёна. — Скажи это ещё раз, — завороженно просит он. — Я хочу только тебя. Я хочу тебя. Я без ума от тебя, — бормочет Тэхён, как в бреду, сцеловывая влагу с чужих щёк и возвращаясь к солёным губам. На этот раз поцелуй выходит более страстным, открытым. Он разжигает пожар в венах, заставляет Чонгука жаться к Тэхёну всем телом и отчаянно путать пальцы в его волосах. И если, чтобы чувствовать такое безграничное счастье, которое Тэхён испытывает сейчас, ему необходимо было пережить боль от разбитого сердца, возможно, оно того стоило. Всё-таки эта боль подарила ему самое ценное, что у него есть — мальчика в его объятиях, тёплого, как солнце.***
На улице жутко жарко, но небольшой навес над головой позволяет взять передышку. Тэхён ногтем стучит по оконному стеклу, после чего вплотную приближает к нему лицо, прикрывая пространство вокруг руками, чтобы лучше видеть, что происходит внутри. Он стоит снаружи их любимой с Чонгуком кофейни, той самой, со жмурящейся мордочкой на вывеске, и не обращает внимания на странные взгляды посетителей, когда шлёт воздушные поцелуи одному из них — самому особенному, — стоящему в очереди за двумя порциями чая со льдом. Чонгук слегка краснеет и опускает взгляд, качая головой на выходки Тэхёна, но улыбается тем не менее, как влюблённый школьник. Тэхён и сам ничуть не лучше. Кто угодно, встретив его, будет думать, что он серьёзный, солидный мужчина, до тех пор, пока не увидит, как тот дурачится с Чонгуком. Раньше, если честно, Тэхён и не знал, что в отношениях всё может быть так. Так легко, так честно, комфортно и нежно. Он уверен, что у него нет зависимости от присутствия Чонгука, он ощущает себя целостной, самодостаточной личностью, но он не устаёт от Чонгука никогда. И это самое поразительное, потому что он на протяжении двадцати трёх лет жизни до этого считал себя неисправимым интровертом, которому нужно проводить много времени наедине с собой. С появлением Чонгука для Тэхёна изменилось многое. Не все прошлые шесть месяцев их отношений были такими радужными. Они часто поначалу спотыкались о страхи и комплексы Тэхёна. Пережитая той зимой травма всё-таки дала о себе знать. Но Чонгук оставался рядом на каждом шагу этого сложного пути, он уговорил Тэхёна обратиться к психотерапевту, что в итоге помогло ему отпустить прошлое и залечить душевные раны намного лучше, чем это сделали бы годы жизни, стирающие всё дурное из памяти и притупляющие боль. Они часто и много говорили друг с другом о том, что их беспокоит, не таили обид, не лицемерили и не стеснялись. Чонгук доказывал изо дня в день каждым своим поступком, что заслуживает доверия, что любовь его глубока и безусловна. Тэхён думает, что если родственные души действительно существуют, то они с Чонгуком именно тот случай. Предназначенные друг другу судьбой. — Тэхён? — раздаётся за спиной знакомый голос, заставляя мысли отвлечься от витания в облаках, а улыбку — сползти с губ. Он медленно оборачивается, до последнего надеясь, что ему почудилось, но нет. Джису стоит перед ним. На нём свободная голубая рубашка и летние брюки, тоже достаточно широкие, чтобы скрыть фигуру, только по лицу всё равно заметно, как сильно он похудел. Под глазами залегли тени, взгляд какой-то потухший, но при виде Тэхёна мгновенно загорается. Он, кажется, ошарашен этой встречей не меньше, чем сам Тэхён. — Привет, — произносит Тэхён на автомате. Он несколько мгновений почти не дышит, ожидая возвращения прошлой боли, что вот-вот она его настигнет и вгрызётся, нападая из-за спины, как голодный дикий зверь. Но ничего не происходит. Ни тревожного змеиного клубка в животе, ни уколов в области сердца Тэхён не чувствует. Совсем. — Привет, — отвечает Джису и как-то глуповато улыбается, потирая шею в неловком жесте. — Как ты? Тэхён рад, что для него не составляет труда ответить на этот вопрос максимально честно: — Отлично, — с лёгкостью говорит он. И просто, чтобы проявить вежливость, спрашивает: — А ты? — Тоже неплохо. Но очень скучаю по тебе. В его тоне слышится неприкрытая надежда. Неясно, на что именно, ведь не ждёт же он, что Тэхён скажет, что тоже скучает? Потому что он не скучает, ему больше не больно, и только в эту секунду он понимает, что уже давно по-настоящему Джису простил. — Тогда, я думаю, тебе пора прекратить, — прямо говорит Тэхён. — Что? — непонимающе переспрашивает Джису. — Тебе пора прекратить скучать по мне. Это, наверное, больно и не позволяет тебе двигаться вперёд. — А ты… неужели ты совсем не… К счастью, Тэхёну так и не суждено узнать, что именно пытался спросить бывший, потому что неожиданно его прерывает родной голос, раздающийся откуда-то сбоку: — Детка, прости, что так долго, — но он резко замолкает, когда Чонгук замечает, кто стоит перед ним. Джису удивлённо пялится на Чонгука, очевидно узнавая его. Затем он смотрит на Тэхёна и снова на Чонгука. Взгляд полон непонимания и недоверия. — Ты?.. Но как… я не понимаю, — растерянно бормочет он. Тэхён в ответ лишь пожимает плечами, принимая стакан с чаем из рук Чонгука, и берёт его ладонь в свою, переплетая пальцы. — Жизнь — странная штука, — без издёвки говорит он. — Но, если хочешь знать, я простил тебя. И я счастлив. Надеюсь, ты тоже когда-нибудь сможешь быть. После этого он разворачивается и уходит, утягивая Чонгука за собой и оставляя Джису ошеломлённо глядеть им вслед. Чонгук слегка хмурит брови, но руку Тэхёна сжимает крепко, будто боясь, что тот сейчас от него убежит. — Эй, — Тэхён игриво толкает его плечом, когда они отдаляются на приличное расстояние от кофейни. — Всё в порядке? Чонгук закусывает губу, но морщинка меж его бровей постепенно разглаживается. — У меня — да. За тебя только волнуюсь, королева драмы. Тэхён фыркает, отпуская ладонь Чонгука, чтобы ущипнуть его за бок, но после обхватывает вокруг талии, прижимая ближе к себе. — Это не было актёрской игрой. Я сказал правду. — О, — выдыхает Чонгук, и маленькая улыбка расцветает на его губах, озаряя ярким светом всё лицо. — Тогда хорошо. Тэхён уверен, что уже ничью улыбку в этом мире не полюбит сильнее.